Саша Белый
Свидетельство о смысле
Ланс глядел на них с неминуемым затмением. Его грудь слабо вздымалась, а глаза были направлены стрелой во взгляд Грека. Они будто боролись, надеясь, что кто-то из них сдастся первым.
Рука Ланса медленно потянулась за пистолетом. Грек подорвался, схватил Лизу за руку и побежал вместе с ней прочь среди густых елей. Они волочили ногами едкий снег, который пробирался вовнутрь ботинок. Ноги охолодели, руки тоже. Дыхание то и дело прерывалось, но воздух содрогался от злостного вздоха Грека.
– Не стреляет, – лишь вымолвила Лиза, пока пыталась не упасть в сугроб.
Вдруг ствол рядом расположившегося дерева разорвало с одной стороны вдребезги. Казалось, этот выстрел могли услышать даже на самом Сидигроне. Настолько он был подтверждающим и скоропостижным.
– Не бросай меня, – кричала Лиза, когда чувствовала, что её кисть соскальзывает с горячей руки Грека.
Морпех держал её, как держится за свою жалкую жизнь. Они бежали вместе, пытаясь скрыться за стволами деревьев, за сугробами, небольшими оврагами. Их ноги уже подкашивались, а ноздри оледенели (сопли застыли).
Стоит уточнить, что было огромной глупостью не надеть шлемы обратно. Лиза и Грек, видимо, настолько были увлечены своими мыслями и бегством, что позабыли чуть ли не о самом главном. На этом рассуждении подловил себя Грек, когда они выбежали на довольно просторный заснеженный пустырь. Местность окружали ели, будто зрители у сцены, которые ждали долгожданной развязки или любого другого волнующего момента.
– Шлемы! – крикнул Грек.
Лиза с усилием перебирала ногами, а морпех подтягивал её.
– Что?! – с выдохом проговорила она.
– Говорю…
Вдруг Лиза замерла и спустя секунду повалилась на снег. Грек на момент остановился и повернул её к себе. На её затылке виднелся шестиугольный чип, который с красного цвета резко переменился на зелёный. Прозвучал слабый писк, сигнализирующий о правильности процесса: она спит.
По спине Грека проехал поезд. Корни волос превратились в лёд, а дыхание замерло. Он почувствовал на себе этот звериный, ожесточённый взгляд. Грек поднял глаза и увидел, как среди тени деревьев, этих неодухотворённых зрителей, стоит Ланс. Его туловище было затемнено. Ноги по колено утопли в холодеющей едкости заснеженного рельефа. Лишь глаза сверкали теми звёздами, что сейчас опалят тебя своим могуществом внутренней силы.
Ноги Грека, будто сами двинулись прочь. Сначала медленно. А затем с каждым шагом всё быстрее и быстрее. Уже спустя миг он бежал, как обожжённый. Что его так испугало? От кого он на самом деле бежит, ведь как чувствовал раньше взгляд Ланса, то теперь чувствует, что его никто не преследует?
Он уже пробежал пустырь и неосознанно начал замедляться. Грека окутала тишина. Ветер покачивал ветки елей, которые оказались в плену омертвевшего снега. Грек смотрел вокруг, но никак не смел оглянуться назад. Боялся ли он – глупо рассуждать. Ведь и так ясно, какую порочную глупость он совершил.
Вдруг где-то вдали послышались протяжные автоматные очереди. Когда Грек с Лизой бежали от Ланса, то взрывы и выстрелы не слышались, сейчас же почему-то они восстановились. Только теперь не с той продолжительностью, а с интервалом, через пару ударов предательского сердца Грека.
Он вслушивался в эти выстрелы и только лишь тогда, когда он смог возненавидеть себя, пропустить эти мысли сквозь свою душу и разум, а тем паче полностью себя увидеть, смог повернуться назад. Сквозь ограду деревьев виднелся тот белёсый пустырь. Бездушные зрители глядели на образ Лизы, отчаянно валявшейся на снегу, посреди пустой, обволакивавшей холодом местности.
Он обернулся назад, но вдруг понял, что этот шаг будет именно тем, что будет обозначаться, как идти дальше, а не возвращаться назад. Ступая, Грек ненавидел себя, Ланса, БИ-8 и Лизу. Сквозь боль своего обломленного самолюбия и грязи Грек шел вперёд к Лизе. Он ненавидел весь мир только лишь потому, что ненавидел себя.
Глава 4
«Обратная звезда»
С каждым вздохом густеющая чернота леса окутывала до мурашек. Ноги корнями вцепились в бесчувственную поверхность. Ветер лелеял волосы, а кожа на лице онемела в такт проносившимся мыслям о Лизе.
Небо еще сильнее рассердилось и накрыло местность своим бесчувственным пледом. Грек лишь иногда всматривался наверх, когда не видел ничего среди черноты деревьев. На Лизу же, которая лежала прямо перед ним, он не мог смотреть. Его калило его же характерное самолюбие и глупость. Взглянуть на Лизу – всё равно, что посмотреть на свои ошибки.
Что-то послышалось сзади. Грек не оборачивался, ведь знал, с чем или с кем ему придётся столкнуться. Лёгкие задышали с новым ритмом. Душа спряталась в неизбежности своего проявления. Глаза сощурились, скулы же напряглись камнем и сдавили ряды зубов.
– Трус, – донёсся голос Ланса.
Грек через силу обернулся и поднял взгляд на своего противника. Тот стоял с пистолетом в руках. Его корпус всё так же был оголён. Мышцы напряжены, словно их натянули струнами или вывели красками неаккуратной кисти. Сейчас Ланс казался самым что ни на есть настоящим и правдивым. Его взгляд прожигающим взором был направлен в стыдливую физиономию Грека.
Сам же морпех будто маску напялил, пытаясь не страшиться этого образа, стоящего в пяти метрах от него.
– Ты поддался мне, – сказал Грек нехотя.
– Ты ведь любишь свою жалкую жизнь.
Грек ухмыльнулся.
– Любить – громко сказано.
– В твоём случае слишком тихо. – Ланс двинул шеей. Его грудь со спокойствием вздымалась, но взор говорил о накалившейся до придела свирепости. – Я бы не погнался за тобой. Оставил бы здесь, а Лизе бы наплёл, что тебя убили те, кто на нас напали.
– Уверен, что я бы не выжил и не добрался бы до тебя? – с явственной ухмылкой поинтересовался Грек.
Ланс скривил рот и блеснул глазами.
– Уверен, – ответил он.
Грек промолчал. В результате между противниками возникла пауза. Ланс будто ждал, что Грек ему что-то скажет, что-то очень важное и определённое. Морпех же стоял, словно пластиковый манекен, и ждал точного того же.
Вздохнув и успокоив дух, Ланс потянулся рукой переключить чиповый режим пистолета. А ведь знал, что Грек уловит этот момент и налетит на него. Так и случилось.
Только Ланс поднял пистолет, как Грек с отчаянным криком врезал тому по челюсти – промахнулся. Ланс просто отошел в сторону и ждал следующего удара. Грек летел на того с кулаками, пытался бить ногой по корпусу и в голову, но тщетно. Ланс, будто воздух, уходил от всех нападений противника. Его взгляд был непоколебим, тело двигалось по заданной траектории, отработанной изнурительными часами тренировок.
Буквально уже через пять минут Грек начал выдыхаться. Его тело осунулось, а взгляд потупился. Он пытался дышать чаще и набрать лёгкими как можно больше воздуха, но вдруг омертвел разумом, когда получил пылкий удар прямо под дых. Ланс кулаком врезал Греку, когда тот в край размяк.
Словно кровь начала двигаться в другую сторону, глаза завернулись вовнутрь. Боль охватила всё, что могло чувствовать и осязать. Грек схватился за живот и попытался отойти назад. Ланс мог бы пожалеть его, но сделал это всего на пару секунд, позволяя лишь прочувствовать всю тягостность удара.
Когда Грек сделал два шага назад, то понял, что потерял противника из виду. И только спустя секунду заметил, что тот стоит прямо с правого бока. Морпех с криком и новыми силами попытался ударить кулаком в переносицу Ланса. Тот еле успел увернуться, и даже было видно, как его взгляд чуть оживился.
Когда кулак пролетел над ухом, Ланс обхватил кисть противника и повалил Грека через бедро. Морпех, словно мешок с картошкой, послушно кинулся в снег с последними издыханиями. На момент ему показалось, что Ланс его просто застрелит и не будет дальше наносить ударов, ведь это попросту бесполезно, но только лишь допустив эту мысль, получил в глаз. Было бы легче, если бы тот самый глаз просто выкатился, нежели ощущать эту страшную боль. Почему-то все удары от Ланса были настолько ощутимы, что с редкостью поверишь, будто это действительно бьёт человек.
Очередные взрывы и выстрелы доносились откуда-то издалека. Внимание они уже не привлекали, лишь с редкостью впадали в осознание того, что где-то в округе творится почти такое же невыносимое и бесполезное, как и на этом заснеженном пустыре.
Пропустив боль через себя, Грек глядел в небо. Серое, но не унылое и грустное, а мрачное и серьёзное. Оно скрывало Грека и Ланса от тех зрителей, что были бесконечно мудрыми. Теми, кто мог бы только с одного взгляда понять, кто здесь силён, а кто слаб.
«Может, оно и к лучшему», – подумал Грек.
Нечего ему тут ловить и осуждаться зазря. Ланс просто выпустит ему пулю в лоб, и наконец вся эта нелепая история закончится. И всё закончится. Не нужно будет злиться, разочаровываться, унывать и радоваться всякой ерунде. Всему попросту конец, ведь всё это – лишь точка осознания в голове Грека. Что уж поделать, если целый мир для морпеха – лишь маленькая черная точка? А смерть тогда запятая, переходящая к следующей части предложения?
Может быть, оно и так, но смысл тогда строить эти предложения? Они только лишь ведут тебя к этим глупым умозаключениям, которые потом всю жизнь не дают тебе ощутить эту самую жизнь…
– О чем задумался? – сказал Ланс, вновь настраивая пистолет.
Грек услышал эти слова, но пропустил их мимо. Так же мимо, как проносится холодный ветер, как горячие лучи палят по щекам в жаркий июнь, или как вода обтекает всё лицо, когда ныряешь щучкой.
Вдавшись в сравнения, которые фланировали стаей мальков в сознании Грека, он взглянул на Лизу, лежащую справа от него. Почему-то сейчас она казалась на редкость изящной и неповторимой. Она так беспомощна и отчаянна. Левой щекой она чуть касалась белизны простиравшегося ковра. Глаза по-детски прикрыты, ресницы уже превратились в стеснительные ледышки.
Хочется по-настоящему защитить её. Встать перед ней и отгонять всех тех, кто шел к ней со страхом и злостью. Она не заслуживает этих чувств, но всё время их ощущает. Да, её хочется защитить. Но что поделать, если Грек сам себя защитить не может? Тогда ощутить этот страх и злость самому? Вместо неё. Пускай она будет в тиши. Ведь если Грек не может драться, он может прочувствовать все эти порочные силы за неё, и тогда эти силы наполнят его.
Если никак, то уж как-нибудь Грек защитит Лизу.
Может быть, в последний раз он взглянул на неё. Осмотрел сверху донизу, прислушиваясь, Как Ланс направляет пистолет. И увидел на бедре у Лизы ножик. Он неприметно находился в подсумке.
Вдруг глаза запылали, а грудь словно взорвалась. Он схватил нож у себя на бедре и рванулся на ноги. Ланс выстрелил, но промазал. Такого он немного не ожидал…
Грек лихвой кинулся на Ланса с ножом в руках. Полоснул того по корпусу, никакой раны, только тупой звучащий удар металла по металлу. Грек лишь на момент задумался над этим, но спустя секунду снова нанёс удар ножом. Он попал в шею, и это было очень странно. Ведь лезвие, тронувшись шеи, чуть придержалось, когда Грек уводил орудие. Оно будто за что-то зацепилось и только лишь потом поддалось обратно.
Ланс закричал и за долю секунды выдержал дистанцию от Грека. Морпех сейчас же задумался, когда смог четко рассмотреть своего противника. Никаких повреждений. Ни на корпусе, ни на шее…
Тем не менее, Ланс издавал свирепый вопль и держался ладонями за шею. Ему было невыносимо больно. Его глаза вмиг покраснели, а плечи скривились. Он живо засунул пистолет в кобуру на поясе и с новым, еще более страшным криком начал творить невообразимое.
Его пальцы потянулись к середине груди. Он схватился за что-то невидимое, но твёрдое, и потянул руки в противоположные стороны. Казалось, будто он рвёт кого-то вымышленного на части. Спустя несколько секунд рвений и воплей показалось то, что Грек предполагал уже в тот момент, когда только подумал о том, почему нет ран. Это было невозможно, и он не хотел в это верить. Ведь если это правда, то он очень зря вступил в драку с этим человеком.
Когда кисти рук уже вдоволь растянулись друг от друга, то весь корпус замигал черно-синим отсветом. Моргающим блеском виднелся термоскелет, который облепливал туловище противника. Он сдирал этот незамысловатый тонкий бронежилет с себя, словно прилипшую смолу.
С невозможными криками у Ланса получилось, и термоскелет перестал моргать и показался полностью. Он облепливал и руки. Ланс раскрыл грудные ставни, а затем, как кофту, снял с рукавов и бросил защиту на снег.
Перед Греком показался образ, который лишь одним своим порывом окутывал душу холодом и жаром одновременно. Конечно, Ланс был слегка худощав, но сейчас он выглядел так, будто его туловище высекли из камня, а руки и ноги приделали от какого-нибудь специализированного робота. Вены пульсировали на шее именно там, где образовался маленький порез. Как оказалось, Грек зацепился за воротник термоскелета и всё-таки нанёс противнику хоть и маленькое, зато повреждение. Это позволило сравнять шансы, хотя если задуматься, то лучше бы Грек не видел всего того, что было выбито татуировками на рукавах Ланса.
В области вен на руках были высечены чернилами неясные символы. Грек не знал о них, но был уверен, что означают они что-то сокрушительное и страшное. Но точно Грек знал об одном…
– Что такое, дружок? – будто пережевав сгусток собственной крови, проговорил Ланс. – Боишься взглянуть? Бойся, это правильно. Это спасёт тебя.
Морпех впал в ступор и чуть было приоткрыл рот. Его глаза сами по себе округлились, и в этот же момент челюсти сомкнулись. Он сглотнул холодную слюну и замер, вникая во взгляд Ланса.
В такое состояние Грека ввела татуировка «Обратная звезда» на груди Ланса со стороны сердца. Если оно вообще было… Каждый боец знал о том, что она означает, хоть и выглядит неприметно: обычный черный круг размером со взрослую ладонь. Нельзя на неё было смотреть! Ни в коем случае!
Ланс злобно улыбнулся. Греку пришлось увидеть настоящую сущность его товарища. На лице морпеха красовался самый настоящий страх. Теперь он точно знал, кто перед ним. Теперь он уверен, что живым ему не выбраться.
– Взгляни, давай же! – пролепетал Ланс.
Дело в том, что, посмотрев на эту татуировку, можно увидеть проявление своих остаточных и скрытых потенциалов, эмоций, чувств и страхов – себя проживающего. Своё испуганное лицо или несчастное, настоящее. И тогда обладатель этого черного круга будет обязан забрать сущность, взглянувшую на себя в последний раз. А делают это именно наёмные убийцы.
Казалось бы, откуда на Сидигроне наёмники, когда всё население в край милитаризовано? В том-то и загадка, что неясно, откуда они взялись и на кого вообще работают. Это было попросту невозможно, и никто не знал, каким образом можно стать наёмным убийцей.
– Я не хочу… – горько проговорил Грек и не успел, ведь на весь лес прорычал грохочущий смех.
Ланс смеялся над своим противником и товарищем. Он ведь знал, что Грек не цепляется за свою жизнь. По крайней мере, морпех так говорит постоянно. А сейчас этот испуганный герой напрямую утверждает, что не хочет прощаться с жизнью. Это было так смешно для Ланса, что ему даже стало чуть приятней жить.
Грек уловил этот момент. Внезапно он понял, что если не успеть сейчас, то потом такого удобного случая не выдастся. Он ринулся на Ланса с тем же ножом в руках. Полоснул того по груди, но слабо. Осталась лишь неясная линия вдоль ключицы и рёбер.
Ланс свирепо выкрикнул и махнул разворотом ноги. Грек увернулся и попытался ткнуть Ланса. Тот схватил руку и сжал с такой силой, что казалось, будто она стала частью чего-то другого. Грек издал тягостный вопль и выпустил нож. Зато другой рукой успел вмазать противнику прямо в висок. Ланс чуть потерялся и получил еще один удар под дых.
Он сделал два шага назад от Грека и чуть не пропустил удар ноги. Как только манёвр закончился, он тоже решил пяткой проверить твёрдость лица противника. И у него это получилось. Боковым зрением Грек не заметил, как прямо ему в глаз летит протекторная подошва чернющего и горячего, как битум, ботинка.
В мгновение Грек потерял ориентир. Удар был уж больно увесистым. Трудно было не потерять сознание, но он держался. Сквозь эти мимолётные размышления Грек снова получил удар. В живот ему будто врезали битой. Он согнулся и получил сомкнутыми кулаками меж лопаток. После он свалился в снег и попытался перевернуться. Ланс замахнулся пяткой, мысленно прощаясь с жалким образом Грека. Сам морпех только заметил краснеющие глаза противника и еле успел поставить Лансу подножку. Тот свалился, не завершив удар, но быстро встал. По крайней мере, быстрее, чем Грек, а поэтому успел врезать противнику по челюсти, затем в висок.
Морпех уже валялся в снегу, окрашивая белую, как альбомный лист поверхность вишнёвой краской своего лица. Ланс не останавливался. Он колошматил Грека, пока тот не захлебнулся своим подавленным самолюбием. В лице Ланса не было видно свирепости или злости. Казалось, будто ему также больно, как и Греку.
Удары закончились так же быстро, как и начались. Лишь остаточная боль, как запах и сырость улицы, напоминали о минувшей картине. Почему-то Ланс не убивал своего противника, а только размазал того в грязь своего естества. Словно нужно было именно это. Но Грек был уверен, что ему конец. Почему же тогда он до сих пор ощущает свою никчемность и порочность?
С тягостью подняв взгляд, он попытался посмотреть на «обратную звезду». Он сосредоточил взгляд и с паузой взглянул на эту до смеха простую, но до слёз правдивую татуировку. И тогда испуганные мысли Грека встали и с интересом взглянули на всё происходящее. Он не видел ничего. Он должен был увидеть себя, своё несчастное лицо, но не видел абсолютно ничего… Неужели это всё выдумки, насчет «обратной звезды»?
– Не пытайся, – вдруг вымолвил Ланс, разминая плечо.
– Почему?.. Почему ничего?
Ланс со спокойствием вдыхал воздух и пытался сосредоточить сознание. Теперь ему было холодно:
– А почему ты должен что-то увидеть…
– Но ведь…
– …если ты уже всё видел?
– Что?! – в голове у Грека, будто в отделе офисных планктонов в момент внезапной проверки налоговой, взревело движение. – Как это? Не может же…
– Может, дружок, – восстановив дыхание, произнёс Ланс. Только сейчас он перевёл добродушный и сочувствующий взгляд на Грека. – Юрико ведь тоже жива.
– Она тоже?
– Да, – кратко ответил Ланс.
– Не понимаю…
– Я должен был убить её. А потом… узнал, – Ланс будто вспоминал свой провал на выпускном вечере, говоря об этом, – что её заказал её собственный отец. Тогда я убил его, а Юрико оставил в покое.
– И что же? – опёршись на локоть и проглотив сгусток крови, сказал Грек. – Пришел Габриэл и спас тебя?
– Откуда ты знаешь его имя? – с внезапным загадочным тоном ответил вопросом на вопрос Ланс.
Грек глупо ухмыльнулся.
– Ну, как откуда?..
– И ведь пока бежал, не задумался. Я же говорил, что это не в твоей компетенции.
– Если так, то…
– Да, – оборвал Ланс. – Не Габриэл, а ты. Ты пришел за мной и спас меня.
Ему было трудно и легко говорить эти слова. Они будто и обогащали его мертвую душу, и одновременно простирали ту самую чернь, что никак не зарастает.
– Меня опознали, когда я убил её отца. Всё шло не по плану, и тогда меня схватили. Но тут явился ты. Вместе с Андреем. Вы всё так провернули, что я выбрался… снова. И тогда вы отвели меня к Габриэлу.
– То есть ты хочешь сказать, что я был в сопротивлении? Чушь какая!
– А твоя семейная история с женой-красавицей, лучшим другом-предателем и несчастным сыном, которого якобы у тебя забрали, не глупость? – Ланс выдержал паузу, чтобы собеседник переварил все те слова, что молнией светили ему именно на ту цель, благодаря которой он так цепляется за жизнь. – Это настолько глупо, что мы даже сами сочинили тебе другое алиби, но ты отказался. Сказал, что хочешь оставить и отпечатать символизм! Бред какой!
– Откуда… нет, не может!
– Может, дружок. А хотя знаешь, я тоже так говорил. Ну не может сама главнокомандующая ворваться в твой дом и украсть твоего сына! Да она даже не участвовала в этом сражении. Вашу планету вмиг захватили. Только чуть ракет попускали и сразу сдались. Потому что никто и понять ничего не успел.
– Что же Маргарет? Неужели она жива?
Грек не мог ни во что поверить. Он уже понял, о какой истории твердит ему Ланс. Но само осознание того, что он правда был в сопротивлении, опалило те стены, что так сдерживали умыслы.
Ланс взглянул на пистолет, что-то прокручивая в своей голове, а затем решился:
– Всё равно мне удалять тебе память. Точнее, пускай этим Андрей занимается. Мне надоело уже. – Он досадливо вздохнул и продолжил: – Ты командовал операцией по уничтожению дредноута. Его на тот момент только собрали, а Маргарет успела уже удалить чертежи. Правда, она забыла про голографические камеры. Некоторые её заметили. А твой сын, Льюис, на тот момент уже оканчивал курсы. У него была мечта, и ты стоял горой за него. Ну а если в семье есть кто-то из сопротивления, и это утаивалось, то всех на расстрел. Вот ты и решил первым сдать Маргарет, чтобы потом всё разрешить. Ты думал, она простит тебя, но… она видеть тебя не хочет. А сына и вправду забрали, только ты и понятия не имеешь, где он и что он теперь. Поклялся найти его и восстановить связь с женой, но, как видишь… пока не получается. Придумал историю себе, чтобы стереть умыслы сопротивления и выжить, при этом сохранить цель. Я до сих пор в шоке, как такой бред вообще мог возникнуть в твоей голове! Не, ну серьёзно…
– Так она жива? – жалостно оборвал Грек, уже встав на колени.
Ланс по-другому взглянул на него и ответил:
– Да.
– Тогда…
Пистолет уставился в лоб Грека, и тот замолк. Между горячим дулом и таким же жарким умом морпеха было некоторое расстояние. Грек прикрыл глаза, мысленно сдерживая образ своей жены и сына. Они живы – это главное!
«Я найду вас. Я найду тебя, Льюис, Маргарет», – выточил в уме Грек, когда Ланс уже давил на курок.
– Тогда ты спас меня и сказал, что сделаешь всё, чтобы я исцелился. Потому что понимал меня. – Ланс сдерживал курок. Стоило чуть-чуть надавить. – Мне не понять тебя, но я сделаю всё, чтобы ты нашел свою семью, друг.
Выстрел.
Ланс промазал…
Грек лишь слабо двинул шеей. Его затылок двинулся назад, и он уже…
– Подожди.
…валился на мерзлую поверхность, что никак не могла охладить ту память и вечность благородного помысла Грека.
– Грек.
Всё его тело обволок снег, и он пытался прочувствовать это. Он был рад, что может ощущать, ведь это и вело его к цели. Умом он…
– Грек! – повторил досадливо Ланс.
…не мог увидеть всю ту картину, что цепкими когтями окровавливали душу.
– Грек! Да послушай же!
Морпех открыл один глаз и, высоко задрав бровь, взглянул на Ланса, который со вздохом чесал затылок.
– Я промазал, – сказал он.
Грек выдержал паузу.
– Ну да.
– Нет… я еще раз.
– Как это? – не понял морпех.
– Вот так. – Ланс убрал стыдливый взгляд в сторону. – Поднимайся. Давай еще раз.
Грек непонятливо нахмурил брови и пощупал лоб. Чипа не было. Тогда он глубоко вздохнул.
– Так близко были. Да как такое вообще случилось?
– Не знаю, – неслышно ответил Ланс.
Кряхтя и оттряхивая снег, Грек снова встал на колени и, поджимая губы, посмотрел на Ланса. Тот откашлялся и вновь поднял ствол.
– Может, другой диалог? А то уже было, как бы…
– Ну, какой? – произнёс Грек. – Ты уже всё раскрыл.
Ланс задумался. Оба почесали бороды и тогда Грек проговорил:
– Я придумал. Давай, я начну.
Ланс попробовал вновь нахмурить взгляд – не получилось. Тогда снова, вот так хорошо. Грек тоже подготовился.
– И чья же эта сюжетная арка? – послышалось от морпеха.
Пауза и…
– Моя, – протяжным громом ответил Ланс и совершил выстрел.
…чип впился между бровей Грека, и тогда тот окончательно повалился на снег. Цвет шестиугольника уже сменился, но Грек не прикрыл глаза, будто ожидая услышать что-то давнее, что точно раскроет свет на ту жизнь, что обливалась слезами тоски и грусти.
– Спи, мой друг, сладким сном.
И только лишь услышав эти слова, он, наконец, прикрыл глаза, затвердив слабую опомнившуюся улыбку на своём лице.
Ланс посмотрел на Грека еще некоторое время, а затем прислушался. Он попытался заново прочувствовать всю сцену и понять, что же ему делать дальше.
Где-то рядом еще полыхали остатки DL-13, а вдали, там, где находился маяк, тянулись слабые струи клубов дыма. Местность была холодной и насмешливой. Деревья глядели на Ланса с зоркостью и ухмылкой. Луны не было. Всё небо закрылось на замок серых, уже черных туч. Время было позднее и поэтому сориентироваться оказалось куда труднее, чем раньше.
Вскоре он захотел позвонить БИ-8 через часы и вдруг увидел от него сообщения. Ланс быстро открыл панель диалога, где было всего одно слово: «Прости».
Ланс нахмурил брови и отвернулся от часов, понимая, что звонить кому-либо бесполезно. Он, словно зная всё, что будет дальше, взглянул на черноту сгустившихся деревьев.
Малый снег на лице морпеха дрогнул. Потом еще раз. Воздух вмиг затвердел. Тучи словно забежали быстрее, желая поскорее удалиться, а ели нависли над сценой с новым интересом.
Сквозь надвигающуюся темень леса были видны силуэты. Они двигались к Лансу и пробирались сквозь заснеженные ухабы и ветви деревьев. Их глаза слабо светились синим, только лишь поэтому Ланс смог вычислить их. Этих силуэтов было шесть. Снег под ногами сильно дрогнул, и в середине силуэтов показались красные, будто облившиеся кровью окуляры V-5.
Глава 5
Игра в куклы
Дым от разрушенного корабля обволакивал лес. Чернильные сгустки тянулись вверх, что напоминало бесконечно омертвевшее, тянущееся растение. Рядом с этой разрухой-кораблём находился здоровый и невредимый, где сладко спала Юрико, подле него маяк. А неподалёку от всего этого игрался V-5. С кем он игрался и зачем, БИ-8 еще не выяснил, но непонятливо наклонил голову вбок и присмотрелся к этой картине.
Вокруг силового костюма собрались несколько членов армии Полсафы. Они должны были доставить таблетки в ящиках, а Тима уже загрузил бы их на звездолёт и скрыл, чтобы не заметили на КПП Сидигрона.
Сам же Тима находился под разрушенным кораблём в своём костюме. Железные сундуки с малиновыми таблетками были разбросаны по белёсой местности. Как только хвостатый боец увидел своего товарища, то помахал ему, но не кричал.
– Юрико? – по-простому обратился БИ-8 к V-5.
Все семеро солдат вмиг обернулись на робота. Силовой костюм, в котором и подавно не находилась Юрико, тоже. Тима сильнее замахал руками, а бойцы участливо выставили указательный палец возле губ.
V-5 выдержал взгляд своих красных окуляров на роботе, затем повернулся обратно и продолжил своё дело. БИ-8 умолк. Он лишь приблизился к силовому костюму, где сгрудились все бойцы, кроме Тимы.
Как только БИ-8 подошел вплотную к силовому костюму, то не понял, как на такое реагировать. Это вообще нормально, то, что он видит?
V-5 держал Джейкоба за туловище одной громадной рукой. Металлические пальцы сдавливали ему рёбра. Глаза уже чуть ли не выкатывались наружу. На шее и на лбу выступали вены, а из уголков рта тянулись неприметные ручейки крови. V-5 игрался с ним. Рука неуклюже делала так, чтобы Джейкоб якобы ходил. Потом прыгал. БИ-8 молча наблюдал за этим, лишь один раз почесав чугунный затылок. После V-5 схватился за другого бойца и изображал, будто Джейкоб и солдат целуются.
Оба хрипели от сдавленных органов. Робот видел, как им было больно, но никто не смел проговорить ни слова. Все молчали, лишь слабо выдавливая из себя глухие вопли. Когда звук увеличивался, то металлическая рука сдавливала туловище еще сильнее. А в момент утихания, казалось бы, рука должна была ослабеть, но всё же продолжала свой натиск.
БИ-8 простым шагом прошел мимо них и подобрался к Тиме. Валяясь под грудой железяк и обломков корабля, тот карабкался металлическими руками. Он пытался выбраться и хоть как-то помочь своим товарищам, но обломки уж слишком сильно его придавили, что даже силовой костюм их не может подвинуть. Хотя он мог бы это сделать, но шума было бы…
– Что происходит? – простодушно поинтересовался БИ-8.
Тима взглянул на него, попытался выбраться, но тщетно. Вскоре он обмяк, положив стеклянную голову на железную руку:
– Это конец.
– Почему?
– Они всё перепутали.
– Кто? Они? – Робот взглядом указал на стоявших столбом солдат.
– И они тоже, – ответил Тима. Он чуть поправил руку и расположился лучше, будто заигрывая со своим товарищем. – Не тот пигмент дали. Теперь Юрико спит, а V-5 нет. Вот и всё. Если попробуешь разбудить Юрико, то разбудишь только костюм. А он может работать в стационарном режиме и продолжать свою функцию.
– Вот как, значит.
– Вот так.
БИ-8 присел на корточки.
– Хорошо. И что мы будем делать?
– Я – не знаю. Ты еще можешь что-то сделать.
Робот ухмыльнулся. Он встал и попытался убрать груду железяк с огромного туловища Тимы. Тот сразу же замотал руками и зашикал.
Послышались глухие вопли Джейкоба и его товарища в другой руке. Их рёбра и внутренности превратились во что-то единое. Всё тело отдавало страшной, умопомрачительной болью. V-5 замер, лишь сжимая свои «игрушки».
– Не шуми! – сказал Тима, не выбрав – злиться ему или отчаиваться.
БИ-8 замер с железкой в руках. Он разомкнул руку, и балка стукнулась о такую же. Вдруг крик, но мимолётный. V-5 сжал левую руку, в конец раздавив бойца, прежде находившегося в ней. Теперь в железной руке было только непонятное месиво из крови и внутренних органов. Немного одежды порванной, но это меркло на фоне такой ужасной для товарищей картины.
Шерсть у Тимы встала дыбом. Глаза расширились, а зрачки сузились в смертную полоску. БИ-8 обернулся на V-5 и пожал плечами.
– Тогда что будем делать? – поинтересовался он у Тимы.
Тот медленно перевёл на него взгляд.
– Ты ненормальный?
– Что?
– Ты ненормальный.
– Да.
Кот повёл усами.
– Ладненько. Тогда всё не так страшно.
– В нормальном мире, чтобы выжить, достаточно быть нормальным, – проговорил БИ-8. – Мы живём в нормальном мире?
– Я понял, понял. Хватит…
– А ты нормальный?
– Я тоже ненормальный, всё.
– Кот разговаривает. Это нормально?
– Нет – не нормально. Всё! Доволен?!
– Да, – остановился робот.
Тима задумался. В его кошачьей голове рождался план, на выдумку которого он с трудом решался. В принципе можно было бы всё это решить, но чего бы это стоило? Справится ли БИ-8?
– Мы не можем просто разбудить Юрико?
– Она не проснётся, – ответил Тима.
– Тогда что будем делать?
– Сейчас, я думаю.
– Ладно.
Робот повернулся к V-5, который так и продолжал играться с бойцами. У тех глаза были на выкате, но все молчали. Ситуация патовая.
Им нужно было в любом случае завершить погрузку таблеток. Если этого не завершить, то будут потом большие проблемы от Габриэла. Но силовой костюм попросту не даст им этого сделать. Да и вызывать еще кого-то из рядов Полсафы тоже нельзя. Им либо конец, либо будет еще большая разруха, которую они потом никак не замажут.