Руслан Белов
Экстремальный секс

Полная версия

– Увертюра что надо.

– Да, – обрадовалась она определению. – Мы тоже называли это увертюрой.

– Ну и что вы придумали, чтобы уберечься от мороза? – спросил я, подумав "Еще немного, и мой коготок увязнет".

– Все великое просто, – грустно улыбнулась девушка. – Мы придумали прыгать в пуховом спальном мешке. Правда, здорово?

– Вы залезли в спальный мешок с парашютами? Двумя основными, и двумя запасными? Представляю позу. – Подумал: "Как механистично! С пираньями и вторым влагалищем, ими сотворенным, было интереснее".

– От запасных пришлось отказаться. Нагие, мы одели парашюты, залезли в специально сшитый большой мешок, и нас с высоты четырех тысяч метров сбросили с самолета… У нас даже шампанское было и мешок изнутри ярко флуоресцировал. Было так чудесно…

– И что же его сгубило? "Ladies first"?

– Ты угадал. Купол у него раскрылся, но до земли было слишком близко. С тех пор я всегда пропускаю мужчин вперед.

Тут тяжелая дверь пиршественного зала растворилась, вошел фон Блад, а с ним и легкий запах дыма.

– Конюшня горит, – сказал папаша Надежды, ломко улыбаясь. – Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

– Опять? – встрепенулся я.

– Нет, снова…

– Послушайте, милейший фон Блад, ведь вы ее отец? – спросил я.

– Да, отец. А что?

– Ну так возьмите ее в руки, отшлепайте и в Австралию отправьте, там сейчас весна, хорошо, цветочки цветут. И мачо там будь здоров, в пасть крокодилу полезут с такой девушкой.

Кстати, – обернулся я к Надежде, – есть идея: вы сооружаете клетку с ячейками такой ширины, чтобы крокодильи челюсти могли пролезть лишь по одной, залезаете в нее с подходящим аборигеном – это ведь тоже, наверное, остро, секс с натуральным аборигеном, любящим похрустеть кузнечиками, – и ваши помощники опускают клетку в самый, что ни есть крокодилий водоем, и вы занимаетесь там любовью, в аквалангах или без них, без них, конечно, острее будет, на сколько вы можете задержать дыхание? На минуту, на две? Три? Нет, трех минут будет маловато, придется с аквалангами, но без поцелуев, минета и куннилунгуса. Но все равно будет здорово. Представляете, справа зубы, слева зубы, они грызут бамбук, пытаются просунуть морду глубже, чтобы распахнуть челюсти шире, представьте одно неосторожное движение и все – вытащат частями наружу и сожрут, ведь они – хладнокровные звери, не ценящие красоты чувственной любви и, тем более, экстремального секса.

– Хорошая идея, хотя и просматривается аналогия с сексом с пираньями, – пристально посмотрела Надежда, посмотрела, несомненно, представляя наше с ней общение в описанной мной бамбуковой клетке. – Я сделаю все, чтобы очутится в ней с вами.

– Платон друг, но уговор дороже, – горестно покачивая головой, двинулся фон Блад к дочери. Схватив ее, не ожидавшую абордажа, в охапку и, тепло попрощавшись со мной на два месяца, он покинул столовую, не обращая внимания на отчаянное сопротивление пантеры, которой обернулась моя беда. Через десять минут – их я провел в прострации, – в зал вошли два человека в ливреях. Один из них остался у дверей, другой – представительный старик, преданно, но с лукавством смотревший – подошел ко мне и сказал: – Мы к вашим услугам, маркиз. Мы и весь замок.

* * *

Все это я вспомнил, узнав, что Надежда, наконец-то, успокоилась. Как, спросите вы? Да как на роду было написано! Недавно, падая в самолично подожженном и заминированном самолете в амазонские болота, она забеременела, и теперь боится перейти улицу даже на зеленый свет.