Европа перед катастрофой. 1890-1914 – Барбара Такман

Барбара Такман, мастерица создания исторических панорам, обратила на этот раз свой взор на Европу конца XIX – начала XX века, стоящую на на пороге грандиозного события в истории белого человечества – Первой мировой войны. Время, когда европейцы верили в себя как никогда, их высший класс катался как сыр в масле, их низший класс пахал как вол, а остальной мир будто бы существовал только для того, чтобы из него можно было дёшево и быстро выкачивать ресурсы. Книга разбита разбита на главы по географическому признаку: Англия, США, Франция и Германия, а ещё три главы рассказывают о межнациональных процессах, идеях и движениях – анархизме, социализме и Гаагской мирной конференции. Автор умело описывает главные действующие лица, используя воспоминания современников, вставляя прямые цитаты из речей политиков или мемуаров героев, но при этом тонко даёт понять и её собственное отношение к тому или иному человеку. Так, например, ясно, что анархистам, даже мяконькому Бакунину, она не симпатизирует, а социалисты вызывают у неё сочувствие. Вообще, Такман, как-то так удивительно выстраивает своё повествование, используя большое количество цитат, выражений на языке оригинала, лёгких и простых пояснений, без всяких канцеляризмов или тяжёлых академических терминов, что создаётся ощущение полного погружения в ту эпоху (тут, конечно, и переводчик молодец). Ради интереса, попробуйте найти и почитать отрывки о Русских сезонах. Она пишет об артистах по паре слов, а они кажутся совершенно живыми и современными. Мне кажется, чем-то книги Такман созвучны «Проекту 1917» в плане воссоздания мира прошлого. Только у её книг есть одно явное преимущество: Такман знает сама и помогает читателю понять исторического значение того или иного события, тогда как современники зачастую не понимают, что именно они сейчас переживают, и этот анализ читатель должен провести сам, в меру своих возможностей. Главы, посвящённой Российской империи, кстати, нет, но Россия нет-нет, да выскочит где-нибудь. То Николай Второй, которого все монархи Европы считали безвольным тюфячком Ники, решит потянуть время, нужное для перевооружения армии, и устроит Гаагскую мирную конференцию, в которой всем приходится участвовать, чтоб его дураком не выставить. То угрюмый Ленин ходит букой по Европе, ни с кем не общается, а когда начинает говорить, то повторяет устаревшие уже сентенции Маркса. Думаю, полезно и забавно иногда почитать исторические книги, где Россия не центр мироздания, и узнать, что там умные иностранцы о наших вышестоящих думают. Если хотите узнать когда и почему США перестали быть страной особенной свободы, откуда растут корни распрей США и Кубы, почему английские аристократы так вцепились в свои привилегии, как дело Дрейфуса сломало Францию, почему в Германии вырос фашизм, в чём ошибался Маркс и какую именно Европу мы все потеряли, то вам в очередь за этой книгой. Только я вот не знаю где её купить, хоть и весь КРЯКК достала этим вопросом. Пришлось на БиблиоЛитресе со смартфона осиливать. Кстати, 39 % электронной версии – это примечания и ссылки на источники. Ну это я к тому, сколько материала было перелопачено.

Мне никогда не понять, зачем издатели до неузнаваемости переиначивают оригинальные названия. Барбара Такман назвала свою книгу «The Proud Tower» («Башня гордыни»), и эта ключевая метафора служит объединяющим звеном исследования, выражает его идею и авторское видение. Переводчик же довольно безлико окрестил книгу так, как вы видите. Зачем? Чтобы название было более понятным, информативным, сенсационным? Решение, по-моему, крайне неудачное, что бы там на него ни сподвигло. Потому что в этом случае книга потеряла некую часть своей цельности, а мощный эпиграф из Эдгара По («А с башни гордыни города / Гигантская смотрит смерть») беспомощно повис в воздухе. Ну ладно, хватит брюзжания. Главное, что книга у Такман получилась хорошая.Объектом своего исследования Барбара Такман выбрала последние 25 лет перед Первой мировой войной. В Англии, Соединенных Штатах, Франции, Германии и России происходят события, меняющие облик этих государств и, как следствие, мира. Являются ли эти события причинами войны? Таких оценок Такман не дает, да и не обещала. Об этом написаны другие книги, а эта демонстрирует портрет эпохи, показывает социальные и политические изменения, пытается установить взаимосвязи. И одну из них автору удается обнаружить. Каждая из перечисленных стран замкнулась в своей собственной «башне гордыни». Каждая, разумеется, на свой манер, но последствия оказались ощутимыми.Английские патриции привычно наслаждались роскошью и считали управление государством правом, данным им от рождения, веря «в свое предназначение распоряжаться государственными делами с такой же твердой убежденностью, с какой бобры строят плотины». Существующее положение вещей полностью устраивало этих людей, и единственное, чего они хотели, это чтобы все оставалось по-прежнему. Из своей башни богатства, власти, родовитости и полной уверенности в будущем они равнодушно взирали на огромную массу англичан, живущих за всеми мыслимыми чертами нищеты. А даже и не взирали – этих несчастных просто не существовало.Соединенные Штаты вдруг обуял империализм. Заветы отцов-основателей, видящих страну совершенно новым, чуждым экспансии государством, остались в прошлом. Миролюбивость и повышение стандартов цивилизации были объявлены «жизнерадостной юностью», которая «больше не вернется». Страна приступила к созданию мощного флота, а объектами ее империалистских притязаний стали Гавайи, Куба и Филиппины. Соединенные Штаты раздувались от гордости, силы так и рвались наружу, победы давались с потрясающей, пьянящей легкостью. К прошлому, действительно, возврата не было. Во Франции гремело дело Дрейфуса, за которым следил весь мир. Это было не просто дело несправедливо обвиненного человека, но «межчеловеческий конфликт», борьба между идеалами республики и контрреволюцией, между прогрессивными переменами и желанием вернуть старые устои. Одни отстаивали справедливость, другие «боролись за Patrie, родину, за честь армии, защитницы нации, и верховенство церкви, вождя и наставника души человека». Каждая из сторон сражалась уже не за Дрейфуса, а за идею, за будущее Франции. В деле Дрейфуса выразилась горделивая самоуверенность прежнего режима в том, что можно совершенно безнаказанно осудить человека по сфабрикованным обвинениям и пребывать в полной недосягаемости. Дело Дрейфуса и попранные им идеалы свободной Франции болью отдавались в сердце каждого мыслящего человека. Несколько лет Францию лихорадило, страна стояла едва ли не на пороге гражданской войны, свободой поплатились многие защитники Дрейфуса, в том числе Эмиль Золя. Но было во всем этом и еще кое-что, кроме борьбы за Францию. Народом владела «потребность в героизме». Возможно, дело Дрейфуса «позволяло людям почувствовать себя более великими, чем они есть на самом деле».Глава о Германии почти целиком посвящена Штраусу. Он был величайшим композитором своего времени. А Германия была величайшей в музыке. И не только в музыке: экономика развивалась стремительно, рабочие места прирастали быстрее населения, уровень жизни повышался. Настроения превосходства витали в воздухе. Ницше написал свои великие творения, семена которых упали на благодатную почву, хотя были поняты по-своему. Кайзер Вильгельм II обожал свою армию, армия была самой Германией для него. Страна была сильна и не только не боялась войны, но желала ее. Любопытный момент заключается в том, что в Германии было самое мощное, организованное и эффективное рабочее движение. В этой среде традиционно были приняты антивоенные настроения, и считалось, что в случае войны рабочие ее не поддержат. Но случилось наоборот, и национальная принадлежность оказалась сильнее классовой.Мир неуклонно менялся. Людские массы, привычно незаметные, выходили на первый план. Им еще не удалось взять власть в свои руки, но они пытались. Анархисты призывали к «пропаганде действием» и швыряли бомбы. Социалисты до хрипоты спорили, что же делать: ждать стихийной революции или добиваться изменений мирным путем с помощью реформ, законов и профсоюзов. Одно было ясно: эти голоса больше не удавалось игнорировать. Власть имущим пришлось покинуть свои «башни гордыни» и потесниться на парламентских скамьях. Таким был мир накануне Первой мировой. Пройдет всего четыре года, и он изменится еще более безвозвратно.

Кто автор?Писательница, журналист, популяризатор истории. Обращаться с источниками и составлять библиографию умеет (список использованной литературы – 50 страниц). Четко сознает степень субъективности – и своей, и авторов источников (мемуаристов, журналистов, написателей политических программ). Весьма здравомыслящая женщина и очень толковый, честный исследователь – сначала факты, а потом уже всякие теории-шмеории. Миссис Такман последовательна, педантична и принципиальна: отделает зерна от плевел, слова от дел, публичные высказывания и лозунги от реальных (свое)корыстных интересов.Чего написала?Десяток книг по истории Европы – об отношениях Великобритании с Испанией и Палестиной, об отношениях США с Вьетнамом и Китаем, и две книги о Первой мировой войне («Августовские пушки», 1962; «Европа перед катастрофой», 1966). За «Пушек» миссис Такман отхватила Пулитцеровскую премию, и не зря. Но речь второй книге, которая в оригинале называется не менее эффектно, но более понятно: The Proud Tower: A Portrait of the World Before the War, 1890–1914. Ибо книга – именно что портрет. Не монография, не серия очерков, а добротное исследование на тему «как выглядела Европа за несколько десятилетий перед войной».О чем книга?

О людях. Какими они были, откуда такие взялись, какие у них были убеждения, привычки, характеры. Чего они хотели. Какие интересы сталкивались.Книга о том, как быт (достижения науки и техники), среда (социальное расслоение), СМИ формирует общество и его мышление. Попытка разобраться в характере людей предвоенного времени, в их настроениях, мотивах, надеждах, (от)чаяниях.В книге присутствуют весьма познавательны пространные вставки с анализом того, как именно научно-технических прогресс менял психологию людей 20 века, как именно бытие определяло сознание.Какой ориентации автор?Вопрос не праздный, коль скоро мы имеем дело с такой политизированной и заидеологизированной темой как война (Первая и мировая).Автор, без сомнения сочувствует рабочему люду и, в целом, к капиталистическому строю относится критически , а к империалистическим устремлениям «великих держав» так и вовсе отрицательно.Такман упорно избегает классового подхода в своем анализе, считая его слишком узким, но он напрашивается сам собой. Следуя за автором, мы видим, что даже если в среде английской аристократии, американской деньгократии, германской генералократии, французской шизократии находились отдельные прогрессивные личности, то в целом они на ситуацию никак не влияли (см. Ссать против ветра). Просто потому, что богатые, образованные, умные люди, веками воспроизводясь и варясь сами в себе, давно уже поняли, в чем их выгода и сила и имеют один четкий интерес – охранять и приумножать свое богатство и привилегии. Что это, как не класс?Автор упорно избегает экономикоцентристского подхода (экономические нужды = движетель истории) и в принципе не касается вопросов о том, кто, что и как производил, кто и чем торговал и что кому выгодно. Но следуя за автором, мы видим, что благие намерения, убеждения и принципы ничего не стОят, если у них на пути стоЯт деньги. Пацифисты, социалисты, синдикалисты могут болтать сколько влезет, могут даже митинговать и собирать сколько угодно голосов на выборах – все это мгновенно обращается в пыль на ветру, коль скоро кое-кому становится ясно, что день простоя чьего-то свечного заводика влетает в копеечку. Социалистов в целом миссис Такман считает доктринерами и теоретиками, далекими от жизни, их радикализм ей чужд и больше симпатий у нее вызывают «ревизионеры» (=соглашатели), пытавшиеся вписать свои претензии на социальную справедливость в капиталистическую систему.Отдельно можно упомянуть присущую западным интеллектуалам шизофрению: политику США/Британии мы критикуем и осуждаем, но ни слова о том, из какого корня эта политика растет. Корень зла мы не трогаем ни словом, ни делом. Мышь плакала и давилась, но продолжала жрать кактус. В частности, миссис Такман про захват Кубы американцами пишет в том смысле, что «сама виновата».Через несколько страниц после этого пассажа автор описывает как нечто обыденное и невинное тотальную продажность всей американской «демократии», кто кому и сколько заплатил за голоса, за продавливание нужного законопроекта, за должность. Ни о какой идейности не идет даже речи, все политические решения принимаются исключительно исходя из частных (!) интересов очень богатых людей. Политикам необходимо содержать свою «клиентелу», чтобы она подвякивала в нужный момент, а она, в свою очередь, всегда готова бросить хозяина и отдаться каждому, кто заплатит больше. Этого не стыдятся, этого не скрывают. Это система. Наличие отдельных честных и идейных людей ничего не меняет и не поменяет, покуда они будут пытаться заделать дырки в решете (см. Жизнь и судьба спикера палаты представителей Томаса Б. Рида).Что в книге?Много Великобритании (две главы), с обширными биографическими очерками главных фигурантов. Образ жизни английской аристократии на контрасте с жизнью простых людей описывается очень подробно и так живенько, что пролетарская ненависть так и закипает в жилах.США пойманы автором в объектив в наиболее пикантный момент и в весьма интересной позе – как раз тогда, когда американский капитализм повернулся к американскому народу задом, а к американскому империализму передом.Францию миссис Такман тоже застала в неглиже – там как раз вовсю полоскалось грязное белье французских милитаристов и французских же гуманистов в позорнейшем «деле Дрейфуса».В Германии под звуки Штрауса прет вверх как на дрожжах экономика и национальная гордость принимает самые уродливые формы махрового шовинизма.Две главы отведены для рассмотрения под мелкоскопом анархистов и социалистов как новых фигурантов истории. Анархизм оценивается как в целом тупиковая ветвь развития, а социализм – как ветвь, на которой плод еще не созрел.Отдельно автор исследовала историю Гаагских конференций, где Николай II взывал к разоружению и миру, а Европа (читай: владельцы свечных.. тьфу, военных заводиков) отчаянно сопротивлялась.Как читается?Настолько легко, насколько можно. Миссис Такман – акула пера без преувеличения. Использует весь арсенал художественных приемов и – что самое ценное – без грязных журналистских уловок.Стиль художественный. В хорошем смысле слова популярный, книга читается как роман. Сдержанная на язык, но образная проза: «…в 1911 году полубезумный, пасмурный мир Романовых покрылся таким мраком, что…», «Рошфор обладал уникальной способностью заразительно смеяться и совокуплять в своем богатом воображении почти все течения мысли, присущие Третьей Республике».Автор умело выстраивает композицию книги в целом: начинается с пространных биографических очерков английских «патрициев» (красивая жизнь) и на контрасте с ней – вторая глава об анархистах (униженные и оскорбленные). Третья глава – «конец американской мечты» и четвертая с ней в пару – о том, как во Франции окончательно втоптали в грязь достижения Великой Французской революции. Пятая глава – передышка в Гааге. Шестая – как Германия бодро шагает к пропасти и седьмая как логическое продолжение – Англия уже подлетает ко дну этой самой пропасти.А заканчивается все главой о блеске и нищете социалистов: об их потенциальной силе (массовая поддержка, профсоюзная мощь) и фактическом бессилии (поворот к ревизионизму, полумерам, сделкам с совестью и капиталистами, отказ от политической борьбы).При всем этом хронологический принцип удачно сочетается с тематическим: хотя страны описываются отдельно, а происходившее там происходило параллельно – нить повествования натянута крепко и, в общем, книга читается как единая целая история с четким сюжетом.Автор точно так же отлично компонует элементы и на микроуровне, т.е. внутри глав. Описания персонажей чередуются на контрасте, как полоски на зебре, кульминации и передышки следуют друг за другом, не давая читательскому вниманию рассеяться.Чего в книге нет?Экономики. Финансов. А деньги, как известно – кровь войны. Крови вот как-то маловато, да.Отсутствует полностью все, что находится восточнее Германии и Франции, т.к. автор еще в предисловии честно предупреждает, что ей ближе Европа как по доступности материалов, так и по доступности для понимания и анализа. О России говорится только в связи с движением анархистов (Кропоткин, Бакунин), миротворческой деятельностью Николая II и пару раз (в исключительно уважительном контексте) упоминается Ленин и Плеханов.Что в книге есть?Культура. Особенно поразила глубиной проработки темы глава о Германии, о ее одержимости музыкой вообще и Штрауса в частности. Музыка как идеальный пропагандистский инструмент, не нуждающийся в переводчиках и интерпретаторах, как канал передачи и доставки напрямую в мозг философских идей (см. Ницшеанство). «Германия Всемогущая недолго будет оставаться в равновесии. Ницше, Штраус, кайзер – у нее явно начинается головокружение. Неронство витает в воздухе!», – пророчествовал профессор истории музыки и современник событий Ромен Роллан.Стили в литературе, живописи и музыке автор рассматривает как барометр общественного настроения. Эволюция творчества композиторов, поэтов, писателей, художников точно следует эволюции мироощущения и взглядов Европы, ее устремлений и желаний: начинается с реализма, продолжается все бОльшей жаждой острых ощущений, проходит стадии драмы и эпатажа, желания шокировать, гиперреализм скатывается до натурализма, смакования отвратительных подробностей, главной темой в искусстве становится трагедия – насилие и насильственная смерть, проституция, самоубийство. Никакого просвета, никаких хэппи-эндов. Каждый первый главгерой погибает, жизнь – боль.Политика. Наглядно настолько, насколько вообще возможно, показано то, из какого сора растут стихи.. тьфу, политические партии, общества, объединения. Неоднородность и разнонаправленность мнений/интересов способно разодрать изнутри какое угодно движение. Роль сильных лидеров невозможно переоценить и демократия на поверку оказывается той еще фикцией.Что понравилось?Анализ деятельности СМИ в общем и в частности, на примере дела Дрейфуса. Просто песня! Еще гаже дела обстояли при освещении происходящего на Гаагских мирных конференциях, там расхождение между словом и делом достигло поистине шизофренического уровня: во избежание массовых народных протестов участники конференции говорили на публике и писали в газетах прямо противоположное тому, что думали и делали.Начало 20в. – время громких политических скандалов и публичных судебных процессов, пресса, как многотысячная стая попугаев, перевирая и перекрикивая саму себя, «формирует общественное мнение».Что надо иметь в виду при чтении?Журналистская поверхностность присутствует. Упрощений на почве слишком смелых обобщений избежать автору не удалось, что особенно видно, когда миссис Такман пишет о вещах от нее далеких. Например, она на голубом глазу утверждает, что революцию Ленин затеял, чтобы только за казненного брата отомстить =0)Автор исследует общественные настроения в почти полном отрыве от экономических факторов. Такман не задавалась целью анализировать предвоенную экономику. Она изначально хотела написать «портрет эпохи», т.е. исследовать внешнюю сторону вопроса «что представляла собой Европа/Америка перед войной?». Эту специфику стоит иметь в виду, потомучто в итоге получается, что книга не отвечает на вопрос о причинах Первой мировой, т.к. причины, конечно, прежде всего экономические.Вал имен, в которых читатель должен бы разобраться до начала чтения. Очень много политического жаргона Британии/США, разобраться в нем без справочника нереально.Зачастую автор увлекается описанием характеров настолько, что в них теряются описание и анализ того, что тот или иной персонаж сделал. Однако, тут мы имеем дело с авторским расчетом, а не просчетом. Например, многостраничные описания характеров и кредо послов стран-участниц Гаагских посиделок очень пригождаются в тот момент, когда, собственно, посиделки начинаются. И вот тут-то внимательный читатель понимает, откуда растут ноги решений/слов/поступков каждого из персонажей, что автор не зря так скрупулезно трудился над биографическими справками каждого.Миссис Такман сосредоточена на людях и их убеждениях/мотивах, она анализирует поступки и мысли конкретных людей, их конкретные идеи, но не идеологию, философию и течения мысли в широком смысле. Здесь показательны даже названия глав: «анархисты», «социалисты», а не «анархизм», «социализм». С одной стороны, автор показывает, как то или иное учение/идеология преломлялись в конкретном отдельно взятом мозгу, как человек примерял на себя ту или иную идеологию, выколупывая из нее отдельные подходящие ему в данный момент элементы и отбрасывая остальное. С другой стороны – телега ставится впереди лошади. Ведь описываемые Такман люди не из космического вакуума свои убеждения взяли, а почерпнули из уже существующих анархизма, социализма, либерализма и прочих «измов». Без предварительной теоретической подготовки суть явлений и поступков человеческих остается недопонятой.Ну и вишенка на торте, она же красная нить всего повествования миссис Такман: во всем виновата Германия с ее манией величия, да-да. Так как экономическая подоплека дела автором в принципе оставлена за скобками, выявление виноватых идет по принципу «он первый начал». Что не есть правильно, точнее, совсем не правильно.ИтогиКнига Такман может быть отличным дополнением к чтению более основательных исторических трудов по Первой мировой, но для ограничиваться только этой книгой точно не стоит.