Стивен Бакстер
Свет иных дней
/8/
СЕНСАЦИИ
Из Часа международных новостей «Нашего мира», 21 июня 2036 г.
Кейт Манцони (в эфир):
… Реальная возможность, о которой вы узнаете эксклюзивно от нас, вооруженного конфликта между Шотландией и Англией – а следовательно, с вовлечением Соединенных Штатов целиком, – это значительное событие в главном сюжете нового века: в битве за воду.
Цифры шокирующие. Менее одного процента мирового запаса воды пригодно и доступно для нужд человека. По мере того как разрастаются города и остается все меньше земли для ведения сельского хозяйства, потребность в воде резко увеличивается. В некоторых областях Азии, Ближнего Востока и Африки поверхностные запасы воды уже полностью израсходованы, а уровень подземных вод на протяжении нескольких десятилетий непрерывно снижается.
На рубеже двадцать первого столетия питьевой воды не хватало десяти процентам населения планеты. Теперь эта цифра утроилась, и ожидается, что к две тысячи пятидесятому году она достигнет ужасающего показателя, равного пятидесяти процентам.
Мы привычно наблюдаем за кровавыми столкновениями из-за воды – например, в Китае, а также за воды Нила, Евфрата, Ганга и Амазонки. Это происходит в таких областях, где оскудевающими запасами надо делиться, или там, где одного из соседей обвиняют – справедливо или нет – в том, что у него больше воды, чем ему нужно. В нашей стране раздавались призывы в Конгрессе к администрации, дабы она оказала более серьезное давление на правительства Канады и Квебека, чтобы эти страны поставляли в США больше воды – в особенности на Средний Запад, постепенно превращающийся в пустыню.
Тем не менее мысль о том, что подобные конфликты смогут разразиться в развитом западном мире – повторю: вооруженное вторжение в Шотландию для захвата водных ресурсов всерьез рассматривается правительством штата Англия, – эта мысль шокирует…
Эйнджел Макки (видеооператор):
Сейчас ночь, все неподвижно.
Этот маленький островок, похожий на драгоценный камешек в Филиппинском море, имеет площадь всего один квадратный километр. И все же до вчерашнего дня здесь жили больше тысячи человек, они ютились в лачугах, стоявших на равнине до самой линии прилива. Еще вчера дети играли вот на этом пляже. Теперь здесь не осталось ничего. Даже тел этих детишек.
Ураган «Энтони» – самый последний из отделившихся от, по-видимому, непрекращающегося тайфуна «Эль Ниньо», продолжающего бесчинствовать по побережьям Тихого океана, – прикоснулся к этому островку на несколько мгновений, но и этого хватило, чтобы разрушить все то, что построили несколько поколений местных жителей.
Еще не взошло солнце, оно еще не осветило картину разрушений. Сюда еще даже не прибыли команды спасателей. Эти кадры вы видите эксклюзивно благодаря выездному корреспондентскому пункту «Нашего мира». Мы снова на месте событий раньше всех остальных.
Мы продолжим репортаж, как только прибудут первые вертолеты, а они должны вот-вот вылететь с материка. Пока мы можем показать вам подводную съемку здешних коралловых рифов. Это последние остатки гигантского сообщества коралловых рифов, некогда пересекавших Танонский пролив и тянувшихся к югу, до острова Негрос. Большая часть рифов уничтожена из-за браконьерского рыболовства с применением динамита. И вот теперь последнее, что оставалось от гигантского рифа, что на протяжении столетия бережно охраняли преданные своему делу эксперты, уничтожено…
Уиллоуби Котт (видеооператор):
… И вот теперь мы еще раз увидим этот гол, словно бы сидя на плече у Стэдлера. Вы смотрите эксклюзивную передачу «Нашего мира» «Как это видит спортсмен».
Вы видите линию защитников. Они рвутся навстречу Стэдлеру, ожидая, что он сделает передачу так, что Крамер останется в офсайде. Но Стэдлер вместо этого уходит к середине поля, обходит одного защитника, другого… вратарь уже не понимает, чьей атаки ему ожидать – Стэдлера или Крамера, – и вот, вот вы видите брешь в обороне, ее заметил Стэдлер, он появляется около штанги, набирает скорость и… удар!
А теперь благодаря эксклюзивной съемочной технике «Нашего мира» мы летим вместе с мячом в верхний угол ворот. Толпа на стадионе Бейджинга[28] неистовствует…
Саймон Элкэла (видеооператор):
… Мы снова в эфире и показываем еще более эксклюзивные съемки скрытой камерой. Русская царица Ирина посещает самый дорогой бутик в Иоганнесбурге. Что именно сделала со своим носом дочка Мадонны в эксклюзивной лос-анджелесской клинике пластической хирургии?
Папарацци «Нашего мира»: мы вводим вас в жизнь знаменитостей – нравится это им или нет!
Но сначала хотелось бы еще немного полюбопытствовать насчет Генеральной Ассамблеи ООН! Вчера ближе к полудню генеральный секретарь ООН Холливелл ушла с заседания ЮНЕСКО, организованного фондом «Международная гидрологическая инициатива» на Кубе. Она полагала, что этот садик на крыше ниоткуда не просматривается. И она была права. Вернее, почти права. На крыше лежит зеркальное покрытие, пропускающее внутрь только приятные лучи солнышка, но отталкивающее любопытные взгляды. Все – кроме наших!
Так давайте же проникнем сквозь крышу – да-да, сквозь крышу, вы не ослышались – и вот она! Какое зрелище – ведь она наслаждается отфильтрованным карибским ультрафиолетом au naturel[29]! Несмотря на зеркальную крышу, Холливелл проявляет известную осторожность – вы видите, как она прикрывается, когда над домом пролетает маленький самолет, – но от «Нашего мира» она не спрячется! Как видите, годы милостивы к нашей генеральной секретарше: Холливелл столь же сногсшибательна, как целых сорок лет назад, когда она выплясывала на сценах по всему миру[30]. Но вопрос остается вопросом: та ли это Холливелл, что была, или ей все-таки немножко помогли, а?
/9/
АГЕНТ
Когда «на хвост» Хайрему село ФБР, у Кейт словно гора упала с плеч.
Она с большим удовольствием засыпала мир сенсациями, но она так или иначе всю жизнь этим занималась – с червокамерами и без оных. И ей все меньше нравилась мысль о том, что такая могучая технология сосредоточена исключительно в руках такого противного капиталиста, страдающего выраженной манией величия, каковым она числила Хайрема Паттерсона.
Так уж вышло, что в тот день, когда, образно выражаясь, нарыв созрел, Кейт находилась в кабинете босса. Но все получилось не так, как она ожидала.
Кейт расхаживала по кабинету. Она, по своему обыкновению, пререкалась с Хайремом.
– Ради бога, Хайрем. До какой степени банальности вы хотите опуститься?
Хайрем откинулся на спинку кресла, обтянутого кожзаменителем, и, обдумывая ответ, уставился в окно, на панораму центра Сиэтла.
Кейт знала: когда-то нынешний кабинет Хайрема был президентским номером одного из лучших отелей в городе. Большое витражное окно сохранилось, но ничего из роскошных деталей этой комнаты Хайрем себе не оставил; следовало признать: несмотря на все свои недостатки, большими претензиями он не отличался. Теперь комната представляла собой обычный рабочий кабинет, и из мебели тут стоял только большой конференц-стол, вокруг него – стулья с прямыми спинками, а еще – кофейный автомат и мойка с водопроводным краном. Ходили слухи, будто бы Хайрем держал тут кровать – в стенном шкафчике.
«И все же здесь не хватает человечности, – так думала Кейт. – Ни единой семейной фотографии – к примеру, снимков сыновей. Но может быть, ему и не нужны их изображения, – мелькнула у Кейт невеселая мысль. – Наверное, сыновья сами по себе для него – достойные трофеи».
– Итак, – медленно проговорил Хайрем, – теперь вы назначили себя моей треклятой совестью, мисс Манцони.
– Ох, перестаньте, Хайрем. Дело совсем не в совести. Послушайте: вы обладаете технической монополией, которая служит предметом зависти всех прочих новостных компаний в мире. И вы не видите, как вы этой монополией распоряжаетесь? Сплетни про русских царственных особ, съемки скрытой камерой, сверхживой показ футбольных матчей… Я не для того этим занялась, чтобы фотографировать сиськи генерального секретаря ООН!
– Эти сиськи, как вы изволили выразиться, – сухо заметил Хайрем, – привлекли внимание миллиарда зрителей. Моя главная забота – победить в конкуренции. И я это делаю.
– Но вы превращаетесь в стопроцентного папарацци! Этим и ограничивается поле вашего зрения? Вы обладаете таким могуществом – могли бы творить добро!
Хайрем улыбнулся.
– Добро? А при чем тут, спрашивается, добро? Я должен давать людям то, чего они хотят, Манцони. Если я не стану этого делать, сделает какой-нибудь другой ублюдок. Я вообще не понимаю, на что вы жалуетесь. Я пропустил ваш сюжет насчет того, что Англия собирается устроить вторжение в Шотландию. Всем новостям новость.
– Но вы эту новость опохабили, пустив ее в обертке из пошлых «желтых» сообщений! И всему, что касается битвы за воду, вы придаете самый банальный вид. Представить только – конференцию ЮНЕСКО по проблемам гидрологии превратили в шуточку!
– Хватит читать мне нотации по злободневным вопросам, Манцони. Вы, знаете ли, такая вся возвышенная. Но очень мало кое в чем смыслите. Не понятно? Люди не желают ничего знать о вопросах, о проблемах. Из-за вас, из-за вашей Полыни, чтоб ей пусто было, люди стали понимать, что все проблемы яйца выеденного не стоят. Не имеет никакого значения то, как мы качаем из планеты воду, и все прочее – полная ерунда, потому что жахнет Полынь – и вообще ничегошеньки не останется. И люди хотят только развлечений. И отвлечений.
– И дальше этого ваши амбиции не простираются?
Он пожал плечами.
– А чем еще заниматься?
Кейт с отвращением фыркнула.
– Знаете, ваша монополия не будет длиться вечно. В промышленных и медийных кругах ходит множество разговоров о том, каким путем вы раздобываете свои «бомбы». Не пройдет много времени – и кто-нибудь вас раскусит и повторит ваши исследования.
– У меня есть патенты…
– О да, конечно, это вас защитит. Если проиграете – вам будет нечего оставить Бобби.
Хайрем прищурился.
– Не смейте разговаривать о моем сыне. Знайте: каждый день я жалею о том, что позволил вам остаться, Манцони. Да, вы сделали несколько неплохих сюжетов. Но у вас нет чувства равновесия, совсем нет.
– Равновесия? Вы это так называете? Применять червокамеру только для того, чтобы снимать знаменитостей голышом?
Прозвучал мелодичный звон. Хайрем запрокинул голову.
– Я сказал: меня не беспокоить.
Из воздуха послышался бесстрастный синтезированный голос «Поисковика»:
– Боюсь, обстоятельства чрезвычайные, мистер Паттерсон.
– Какие еще чрезвычайные?
– Вас желает видеть Майкл Мейвенс. И вас тоже, мисс Манцони.
– Мейвенс? Не знаю никакого…
– Он из ФБР, мистер Паттерсон. Из Федерального бюро…
– Знаю я, что такое ФБР. – Хайрем в сердцах шарахнул кулачищем по столу. – Не понос, так золотуха.
«Наконец-то», – злорадно подумала Кейт. Хайрем сердито зыркнул на нее.
– Смотрите не ляпните чего-нибудь лишнего этому козлу.
Кейт сдвинула брови.
– Этому козлу, назначенному правительством? Козлу – представителю правоохранительной системы? Да? Даже вы отвечаете перед законом, Хайрем. И я буду говорить то, что пожелаю.
Он стиснул кулак и был готов что-то добавить, но только покачал головой. Встав, он подошел к витражному окну, и синий цвет неба, пропущенный через подкрашенное стекло, упал на его лысину, и она заблестела.
– Черт, – процедил сквозь зубы Хайрем. – Черт, черт, черт!
Майкл Мейвенс, специальный агент ФБР, был одет в стандартный темно-серый костюм и рубашку без воротника с галстуком-шнурком. Светловолосый и стройный, как тростинка, он выглядел так, словно провел уйму времени за игрой в сквош – и конечно же, в сквош он резался не иначе как в какой-нибудь жутко престижной академии ФБР.
Кейт он показался совсем молоденьким – от двадцати пяти до тридцати. И еще он нервничал. Скованно уселся на предложенный Хаиремом стул, потом неуклюже открыл кейс и вытащил из него софт-скрин.
Кейт глянула на Хайрема. На смуглом широком лице ее босса застыло выражение расчетливости. Хайрем тоже заметил странную неловкость агента.
Предъявив Кейт и Хайрему значок, Мейвенс сказал:
– Рад застать здесь вас обоих, мистер Паттерсон и мисс Манцони. Я расследую очевидное нарушение секретности…
Хайрем пошел в атаку.
– Санкция у вас есть?
Мейвенс растерялся.
– Мистер Паттерсон, надеюсь, нам удастся найти более конструктивное решение.
– «Конструктивное»? – рявкнул Хайрем. – Что это за ответ? Вы действуете без санкции?
Он потянулся к значку телефона на крышке стола. Мейвен негромко произнес.
– Мне известна ваша тайна.
Рука Хайрема повисела над светящимся значком и отодвинулась.
Мейвенс улыбнулся.
– «Поисковик». Секретное прикрытие ФБР, уровень тридцать четыре, санкции от М. К. Мейвенса. Подтверждение, пожалуйста.
Через несколько секунд «Поисковик» отозвался:
– Прикрытие действует, агент Мейвенс.
Мейвенс кивнул.
– Мы можем говорить открыто.
Кейт села напротив Мейвенса. Она была заинтригована, озадачена, взволнована.
Мейвенс положил на стол софт-скрин. На дисплее появилось изображение большого военного вертолета с белым верхом. Мейвенс спросил:
– Узнаете?
Хайрем наклонился ближе.
– По-моему, это модель Сикорского.
– А точнее – VH-3D[31].
– Это «Морская пехота-один», – сказала Кейт. – Вертолет президента.
Мейвенс взглянул на нее.
– Правильно. Уверен, вам обоим известно о том, что президент и ее супруг последние пару дней провели на Кубе, на конференции ЮНЕСКО по гидрологии. Там они пользовались этим вертолетом. Вчера во время короткого перелета состоялась краткая беседа сугубо личного характера между президентом Хуарес и премьер-министром Англии Хакстеблем. – Он прикоснулся пальцем к экрану, и там возник схематический план салона вертолета. – «Сикорский» – машина не маленькая, хоть и древняя, но она битком напичкана средствами связи. В салоне только десять сидений. Пять из них отведены для агентов секретной службы, врача и помощников президента по военным и личным вопросам.
Хайрем словно бы заинтересовался.
– Кажется, один из этих советников, как говорится, держит мяч?
Мейвенс слегка побледнел.
– Не будем об этом, мистер Паттерсон. В данном случае в салоне вертолета помимо президента Хуарес находились мистер Хуарес, премьер-министр Хакстебль и английский агент службы безопасности. Все эти люди – а также пилоты – обладают самым высоким уровнем доступа к секретной информации, и агенты и весь прочий персонал каждый день проходят проверку. Мистер Хакстебль, конечно, невзирая на свой старорежимный титул, официально приравнен к губернатору штата. В вертолете «Морская пехота-один» несколько раз в день производится уборка. Несмотря на ваши виртуальные мелодрамы о шпионах и двойных агентах, мистер Паттерсон, современные меры защиты секретности имеют очень высокий уровень «защиты от дурака». Кроме того, президент и мистер Хакстебль даже внутри салона вертолета были изолированы звуконепропускающим занавесом. Нам неизвестно, каким образом можно нарушить все эти разнообразные уровни секретности. – Он повернул голову и посмотрел на Кейт светло-карими глазами. – И тем не менее сомнений нет – они нарушены. Ваше сообщение было точным, мисс Манцони. Хуарес и Хакстебль действительно беседовали о возможности военного решения конфликта Англии с Шотландией из-за водных ресурсов. Однако у нас имеется свидетельство от мистера Хакстебля о том, что его размышления относительно вторжения в Шотландию носят исключительно приватный, личный характер. Он заявляет, что не передавал такие сведения прессе или электронным средствам массовой информации и ни с кем их не обсуждал – ни с кабинетом министров, ни даже со своей супругой. В беседе с президентом Хуарес он на самом деле впервые озвучил эту мысль, дабы заручиться поддержкой президента на тот случай, если это предложение будет сформулировано официально. И в то время, когда вы опубликовали этот сюжет, ни премьер-министр, ни президент больше ни с кем эту тему не обсуждали. – Мейвенс вперил гневный взор в Кейт. – Мисс Манцони, ситуация вам понятна. Единственным источником информации для вас мог стать только вышеупомянутый разговор между Хуарес и Хакстеблем.
Хайрем встал рядом с Кейт.
– Она не станет раскрывать свои источники информации болвану вроде вас.
Мейвенс потер пальцами щеку и откинулся на спинку стула.
– Вынужден напомнить вам, сэр, что прослушивание разговоров президента обойдется вам в длиннющий список нарушений федерального свода законов. Это дело расследуется межведомственным агентством. Кроме того, президент ужасно зла. «Наш мир» могут закрыть. А вам, мисс Манцони, сильно повезет, если вы избежите тюрьмы.
– Для начала вам придется это доказать, – рявкнул Хайрем. – Я могу подтвердить, что никого из операторов «Нашего мира» и близко не было рядом с «Морской пехотой-один», поэтому никто там не мог поставить «жучка» или еще что-нибудь такое вытворить. И это самое межведомственное агентство, которым вы командуете…
Мейвенс кашлянул.
– Я им не командую. Я в нем работаю. На самом деле сам директор Бюро…
Хайрем раскрыл рот.
– А он знает, что вы здесь? Нет? Если нет, то что вы пытаетесь тут провернуть, Мейвенс? А? Или это шантаж? Да?
Мейвенсу явно стало очень не по себе, но он не шевельнулся.
Кейт прикоснулась к руке Хайрема.
– Думаю, было бы лучше его выслушать, Хайрем.
Хайрем отшвырнул ее руку, отвернулся к окну, сцепил руки за спиной, сердито дернул плечами.
Кейт наклонилась к Мейвенсу.
– Вы сказали, что вам известно о тайне Хайрема. Что вы имели в виду?
И тут Майкл Мейвенс заговорил о «червоточинах».
Он вытащил из кейса и разложил на столе карту, нарисованную от руки на обычной бумаге.
«Ясно, – сообразила Кейт, – он додумался до такого, чем не желает делиться со своими коллегами из ФБР, и даже сомнительной секретности софт-скрина не доверяет».
Мейвенс сказал:
– Это карта вчерашнего полета «Морской пехоты-один» над окраинами Гаваны. Крестиками я отметил время. Вы видите, в каком промежутке произошел ключевой разговор между Хуарес и Хакстеблем и что он продолжался всего пару минут. В это время вертолет находился вот здесь.
Хайрем нахмурился и постучал кончиком пальца по изображению коробки с закрытой крышкой, нарисованной прямо под «Сикорским» в самом начале разговора.
– А это что еще такое?
Мейвенс усмехнулся.
– А это ваша вещичка, мистер Паттерсон. Это терминал инфопровода «Нашего мира». Устье «червоточины», соединенное с вашим главным офисом здесь, в Сиэтле. Полагаю, терминал инфопровода под «Морской пехотой-один» и есть тот самый механизм, с помощью которого вы раздобыли материал для сюжета.
Хайрем сощурился.
Кейт слушала их разговор все более рассеянно, а Мейвенс начал несколько возбужденно разглагольствовать насчет направленных микрофонов и усиливающих эффектах гравитационных полей устьев «червоточин». Согласно его предположению, Хайрем, видимо, использовал фиксированные «якоря» инфопровода для того, чтобы осуществить данную прослушку.
Мейвенс явно нащупал обрывки истины, но он не знал всего.
– Чушь собачья, – спокойно объявил Хайрем. – В вашей теории полным-полно дыр, в которые можно влететь на «боинге семьсот сорок семь».
– Например, – негромко добавила Кейт, – насчет способности «Нашего мира» размещать камеры в тех местах, где не существует терминалов инфопроводов. Так же как в случае с ураганом на Филиппинских островах. Или с прелестями генеральной секретарши Холливелл.
Хайрем метнул в Кейт предупредительный взгляд.
«Заткнись!» – словно бы говорил этот взгляд.
Мейвенс немного смутился, но не отступил.
– Мистер Паттерсон, я не физик. Я пока не разобрался в подробностях. Но я убежден в том, что точно так же, как вы обошли конкурентов в сборе новостей за счет применения «червоточин», точно так же вы и теперь идете впереди.
– Да ладно вам, Хайрем, – вырвалось у Кейт. – Он почти все знает.
Хайрем прорычал:
– Проклятье, Манцони. Я же вам говорил: надо все по-умному отрицать.
Майвенс вопросительно смотрел на Кейт. Она сказала:
– Он имеет в виду: «Надо молчать о существовании червокамер».
Мейвенс улыбнулся.
– Червокамеры. Догадываюсь, что это значит. Я так и знал.
Кейт продолжала:
– Но отрицать не всегда возможно. Не в этом случае. И вы знали это, Хайрем, – знали до того, как одобрили сюжет. Просто жалко было пропустить такую конфетку… Думаю, вам лучше все рассказать агенту.
Хайрем был готов испепелить ее взглядом.
– С какой, я хотел бы знать, стати?
– С такой, – тихо проговорил Мейвенс, – что я, наверное, могу вам помочь.
Мейвенс, вытаращив глаза, смотрел на самое первое устье «червоточины» Давида, успевшее стать музейным экземпляром. Жемчужинка пространства-времени по-прежнему покоилась внутри хрустального кирпичика.
– И вам не нужны «якоря». Вы можете разместить объектив червокамеры где угодно, смотреть на что угодно… И звук вы тоже улавливаете?
– Пока нет, – ответил Хайрем. – Но «Поисковик» неплохо читает по губам. Кроме того, технологию поддерживают эксперты. Ладно, специальный агент. Скажите, чем вы можете мне помочь.
Мейвенс неохотно положил хрустальный кирпичик на стол.
– Как верно поняла мисс Манцони, остальные члены моей команды отстают от меня всего на пару шагов. По всей вероятности, завтра ваше заведение будет взято штурмом.
Кейт нахмурила брови.
– Если так, то вам не следовало бы здесь находиться и вызволять нас.
– Да, не следовало бы, – вполне серьезно ответил Мейвенс. – Послушайте, мистер Паттерсон и мисс Манцони. Буду с вами откровенен. Наберусь наглости и скажу: я искренне верю в то, что в этом вопросе я разбираюсь чуть лучше, чем мое начальство, поэтому я и переступил черту. Ваша технология применения червокамер – даже в тех чертах, о которых я догадался сам, – фантастически могущественна. И с ее помощью можно сделать очень много добрых дел: привлекать преступников к суду, осуществлять разведку и контрразведку…
– Если это средство будет находиться в правильных руках, – с тяжестью в голосе закончил его мысль Хайрем. Затем повторил: – Если оно будет находиться в правильных руках.
– Стало быть – в ваших. В руках Бюро.
– Не только в наших. Но это должно стать достоянием общества. Я не могу одобрить то, что вы обнародовали беседу Хуарес с Хакстеблем. Но вот то, что вы раскрыли научное шарлатанство за проектом опреснительных установок в Галвестоне[32], – мастерская работа журналиста. Открыв людям глаза на этот обман, вы сберегли общественной казне несколько миллиардов долларов. Мне бы хотелось, чтобы ответственный сбор новостей такого рода продолжался. Но я – слуга народа. А народу – нам – тоже нужна такая технология, мистер Паттерсон.
– Для того, чтобы посягать на частную жизнь граждан? – осведомилась Кейт.
Мейвенс покачал головой.
– Любую технику можно извратить, используя не по назначению. Нужно наладить контроль за ее применением. Но – вы можете в это не верить, мисс Манцони, – но в целом мы, слуги общества, довольно-таки честны и чисты. И нам нужно всячески помогать. Близятся очень тяжелые времена – уж вам это должно быть известно, мисс Манцони.
– Полынь.
– Да. – Он озабоченно нахмурился. – Люди теперь с неохотой отвечают за себя, не говоря уже о других, об обществе. Повышение уровня преступности совпадает с повышением равнодушия к ней. Скорее всего, в будущем эта тенденция только ухудшится – по мере того, как к нам будет приближаться Полынь.
Хайрем, похоже, заинтересовался.
– Но какая разница, если Полынь так или иначе по нам шарахнет и превратит всех в мокрое место? В Англии, когда я был маленький, мы думали: вот начнется атомная война, и жить нам останется четыре минуты. Мы про это болтали. А ты что станешь делать, когда у тебя останется четыре минуты? А ты? Я говорил, что напьюсь в стельку и…
– У нас в запасе века, – заметил Мейвенс, – а не минуты. Наш долг в том, чтобы максимально сохранить жизнедеятельность общества на возможно более долгий срок. А что еще мы можем делать? А пока – и это происходит уже несколько десятков лет – у нашей страны больше врагов, чем у какой бы то ни было еще в мире. Национальная безопасность приобретает приоритет в сравнении с правами отдельных людей.
– Скажите, что вы предлагаете, – попросила Кейт.
Мейвенс сделал глубокий вдох.
– Я хочу попытаться договориться. Мистер Паттерсон, это ваш метод. Вы имеете право получать прибыль от его применения. Я предлагаю, чтобы вы сохранили патенты и промышленную монополию. Но вы продадите правительству лицензию на использование вашего метода, дабы он применялся в интересах общества, в рамках соответствующим образом составленных законов.
Хайрем фыркнул:
– Вы не имеете права предлагать такую сделку. Кишка тонка.
Мейвенс пожал плечами.
– Не имею права, верно. Но это вполне очевидный компромисс, решение, которое устроит все заинтересованные стороны – включая население нашей страны. Думаю, я смогу продать эту идею моему начальству, и тогда…
Кейт улыбнулась.
– А ведь вы действительно всем рискнули ради этого, да? Это так важно?
– Да, мэм. Я верю, что это очень важно.
Хайрем озадаченно покачал головой.
– Треклятые детишки со своим треклятым идеализмом.
Мейвенс не спускал с него глаз.
– Что скажете, мистер Паттерсон? Хотите помочь мне продать властям эту идею? Или желаете дождаться завтрашнего штурма?
Кейт сказала:
– Они будут благодарны, Хайрем. По крайней мере, внешне. Может быть, «Морская пехота-один» прилетит и заберет вас с вашей лужайки, а потом президентша повесит вам на грудь медаль. Получится на шаг ближе к вершине власти.
– Для меня и моих сыновей, – добавил Хайрем.
– Точно.
– И за мной сохранится коммерческая монополия?
– Да, сэр.
Хайрем неожиданно осклабился. Настроение у него сразу резко изменилось. Он смирился с поражением и принялся пересматривать собственные планы.
– Давайте так и сделаем, специальный агент.
Он наклонился через стол и пожал руку Мейвенса.
Вот так пришел конец секретности. Могущество, которое сулила червокамера Хайрему, перевесило. Кейт ощутила несказанное облегчение.
Но тут Хайрем повернул голову к Кейт и одарил ее свирепым взглядом.
– В этой пакости виноваты вы, Манцони. Вы меня предали. И я этого не забуду.
И Кейт – испуганная и взбудораженная – поняла, что он говорит то, что думает.
