bannerbannerbanner
Академия на краю гибели

Айзек Азимов
Академия на краю гибели

Полная версия

Глава одиннадцатая
Сейшелл

39

Джен Пелорат впервые в жизни был свидетелем удивительного зрелища: после того, что Тревайз назвал «микропрыжком», яркая точка на экране обзора превратилась в сияющий шар солнца. Четвертая обитаемая планета, цель их путешествия – Сейшелл – на протяжении четырех дней росла в размерах и становилась все ближе.

Компьютер составил карту планеты, и теперь она красовалась на портативном экране, умещавшемся на ладони у Пелората.

– Не спеши вникать в подробности, Джен, – посоветовал Тревайз. – Нам еще предстоит пообщаться со станцией приема на орбите, а это может оказаться трудновато.

– Наверняка – чистая формальность, – пробормотал Пелорат. недовольно оторвав взгляд от экрана.

– Да. Но все равно сложности могут возникнуть.

– Но ведь сейчас мирное время.

– Конечно. И нас обязательно пропустят, но непременно досмотрят. Во-первых, существует такая малость, как поддержание экологического равновесия. На каждой планете оно свое, собственное, и никто не хочет, чтобы оно нарушалось. И здесь тоже наверняка в таможенном досмотре есть пункт о проверке корабля на наличие нежелательных микроорганизмов и инфекции. Вполне резонная предосторожность.

– Я надеюсь, у нас ничего такого нет?

– Нет, конечно. И таможенники в этом убедятся. Но нельзя забывать о том, что Сейшелл не входит в Федерацию Академии, а это означает, что тут можно ждать некоторого снобизма – независимое государство, понимаешь?

Вскоре к «Далекой Звезде» пришвартовался маленький инспекционный катер, и в гости к путешественникам пожаловал официальный представитель сейшельской таможенной службы. Тревайз держался подтянуто, отвечал четко, односложно – пригодилась военная выучка.

Форма таможенника была на удивление яркой, в ней преобладал красный цвет. Физиономия его была гладко выбрита, но подбородок украшала небольшая, наподобие эспаньолки, бородка.

– Корабль «Далекая Звезда». С Терминуса, – сообщил ему Тревайз. – Вот корабельные сертификаты. Корабль не вооружен. Частное транспортное средство. Мой паспорт. Один пассажир. Его паспорт. Мы – туристы.

– Корабль Академии? – спросил таможенник, произнеся последнее слово как «Эйкейдеймии». Из дипломатических соображений Тревайз не улыбнулся и не стал поправлять его произношение. Диалектов Галактического Стандарта было столько же, сколько планет в Галактике, и всякий был волен говорить на своем собственном. Пока люди понимали друг друга, любые различия ровным счетом ничего не значили.

– Да, сэр, – подтвердил он. – Корабль Академии. Мой личный.

– Очень хорошо. Ваш байгайж, будьте добры.

– Мое что, простите?

– Байгайж. Что вы везете?

– А-а-а… Груз? Вот перечень. Тут только личные вещи. На продажу у нас нет ничего. Мы просто туристы, как я уже сказал.

Таможенник с нескрываемым любопытством огляделся по сторонам.

– Довольно-таки сложный корабль для туристов…

– Сложный? Сущие пустяки по понятиям Академии, – отшутился Тревайз. – Я неплохо зарабатываю – могу себе позволить.

– Хотите обогайтить меня? – быстро взглянул на него таможенник и тут же отвел взгляд в сторону.

Мгновение ушло у Тревайза на то, чтобы понять значение слова, и еще одно – на то, чтобы понять, как быть.

– Нет, – покачал он головой. – Я вовсе не намереваюсь всучать вам взятку. У меня нет причин подкупать вас – вы не похожи на человека, которого можно подкупить, будь у меня даже такое намерение. Можете осмотреть корабль, если желаете.

– Нет необходимости, – ответил таможенник, пряча в карман портативный компьютер-блокнот. – На наличие контрабандной инфекции вы уже обследованы. Все в порядке. Вам выделен радиомаяк, следуйте на посадку в соответствии с направлением радиосигнала.

И удалился. Вся процедура заняла не более пятнадцати минут.

– Он мог испортить все дело? – вполголоса спросил Пелорат. – Он что, правда хотел взятку?

Тревайз пожал плечами:

– Подкуп таможенников – занятие столь же древнее, как сама Галактика. Повтори он попытку, я бы с радостью сделал это. А так – ну, в общем, мне показалось, что он предпочел лишний раз не рисковать с кораблем Академии и поступил мудро. Старуха-мэрша, да будет благословенно ее ослиное упрямство, сказала, что упоминание об Академии защитит пас повсюду, и не ошиблась. Проверка могла занять гораздо больше времени.

– Почему? Похоже, он выяснил все, что хотел.

– Да, но из предосторожности сначала просмотрел нас с помощью дистанционного сканнера. Пожелал бы, мог прочесать весь корабль с ручным инструментом – это могло продлиться не один час. Потом мог бы засунуть нас в орбитальный госпиталь и продержать там не один день.

– О! Дружочек, но это же….

– Да-да, не удивляйся. Думаю, он мог это сделать, но не стал. В общем, мы свободны, как ветер, и можем идти на посадку. Я бы, конечно, с большей радостью приземлился с помощью нашей гравитики – это заняло бы всего пятнадцать минут, но я не знаю, где у них космопорты, и боюсь наделать беды. Значит, придется ползти по радиолучу, значит, несколько часов мы по спирали будем скользить через атмосферу.

Пелорат нисколько не огорчился.

– Но это же замечательно, Голан. Спуск будет достаточно медленным для того, чтобы осмотреть поверхность планеты?

Он достал из кармана экранчик, где по-прежнему красовалось изображение планеты.

– Увидишь довольно скоро, – пообещал Тревайз. – Но для начала придется преодолеть облачный слой, и двигаться мы будем со скоростью несколько километров в секунду. То есть мы не будем опускаться, как воздушный шарик, но полюбоваться планетографией ты сумеешь.

– Прекрасно! Прекрасно!

Тревайз задумчиво проговорил:

– Я вот думаю… стоит ли переводить часы на местное время? Как знать, удастся ли нам пробыть на планете Сейшелл достаточно долго…

– Все зависит от того, чем мы тут займемся… то есть, так я думаю. А ты как думаешь, Голан, что мы будем делать?

– Наша задача – отыскать Гею, а сколько времени на это уйдет, не знаю.

Пелорат сказал:

– Тогда на местное время можно перевести наши наручные часы, а корабельные оставить как есть.

– Отличная мысль! – улыбнулся Тревайз.

Он смотрел на планету, все быстрее приближавшуюся к ним.

– Ну, хватит ждать, – решительно заявил Тревайз. – Настрою компьютер на радиолуч и перейду на гравитационный спуск, имитируя обычный полет. Так! Ну, полетели вниз, Джен, и посмотрим, что нас там ожидает.

Тревайз не отрывал глаз от иллюминатора обзора. Корабль лег на курс приземления по тщательно выверенной гравитационной кривой.

Тревайз никогда не бывал в Сейшельском Союзе, но знал, что на протяжении последнего столетия особой дружбы между ним и Академией не отмечалось. Поэтому он был удивлен и немного обескуражен тем, что так быстро все уладилось с таможней. Да, это казалось непонятным…

40

Таможенника звали Йогорот Собхадарта, и почти половину своей жизни он провел на орбитальной станции.

Он не имел ничего против такого образа жизни – это давало ему возможность один месяц из трех жить в свое удовольствие: просматривать книги, слушать музыку, отдыхать от общества сварливой жены и озорного сынишки.

Правда, последние несколько лет таможенную службу возглавлял Сновидец, и это в значительной степени портило дело. Нет ничего более мерзопакостного, чем иметь своим начальником человека, который любые собственные действия оправдывает тем, что на это якобы получил указания во сне.

Для себя Собхадарта сразу решил, что ни капельки не верит в эту дребедень, но был тем не менее достаточно осторожен для того, чтобы не высказывать свои убеждения вслух, ведь подавляющее большинство народа в Сейшелле находилось во власти мистических предрассудков; и на того, кто выражал какие-либо сомнения по поводу нужности и искренности Сновидцев, тут смотрели искоса. Обнаружить материалистические воззрения означало остаться без пенсии под старость.

Собхадарта неизвестно зачем пригладил и без того безукоризненно гладкую бородку, довольно громко кашлянул и с заискивающей вежливостью вопросил:

– Это тот самый корабль, Начальник?

Начальник, имя которого было Намарат Годхисаватта, не отрывая взгляда от экрана компьютера, даже не взглянул на подчиненного.

– Какой корабль? – рассеянно спросил он.

– «Далекая Звезда». Корабль Академии. Тот, что я пропустил только что на посадку. Тот самый, голографическую съемку которого во всех ракурсах мы произвели. Это он вам приснился?

Годхисаватта наконец удостоил Йогората взглядом. Начальник был невысокого роста, с темными, почти черными глазами, окруженными сеточками тонких морщинок, причиной которых была не склонность к смешливости.

– О чем ты спрашиваешь? – недовольно спросил он. Собхадарта распрямил спину, темные брови его сошлись на переносице.

– Они сказали, что они туристы, но никогда раньше я не видел такого корабля у туристов и считаю, что они – агенты Академии.

Годхисаватта сердито откинулся на спинку кресла.

– Послушай, друг мой, что-то я не припоминаю, чтобы я спрашивал твоего мнения по этому поводу.

– Но, Начальник, мой патриотический долг диктует мне необходимость не оставлять без внимания…

Годхисаватта скрестил руки на груди и одарил подчиненного столь выразительным взглядом, что тот, будучи гораздо выше и крупнее начальника, сразу стал ниже ростом, как-то весь съежился.

– Друг мой, – возгласил Годхисаватта, – чтобы у тебя не было неприятностей, ты обязан выполнять свою работу без лишних разговоров, иначе я позабочусь о том, чтобы ты остался без пенсии, когда выйдешь в отставку – и это произойдет, если я услышу от тебя хоть слово о том, что тебя не касается и не входит в твои обязанности.

– Да, сэр, – вполголоса пробормотал Собхадарта, и тут же с подозрительной степенью услужливости в голосе поинтересовался: – Позволено ли мне будет узнать, сэр, входит ли в мои обязанности сообщить вам, что в пределах видимости наших экранов находится второй корабль?

 

– Будем считать, что я принял твое сообщение, – раздраженно буркнул Годхисаватта и повернулся к компьютеру.

– И он очень похож, – добавил Собхадарта еще более услужливо, – на тот, что я только что пропустил.

Годхисаватта слегка наклонился вперед и положил руки на колени.

– Второй?

Собхадарта мысленно злорадно улыбнулся. Этот малохолъный продукт неравного брака, конечно же, не видел во сне двух кораблей. Вслух он сказал:

– Да, сэр, второй. А теперь я вернусь на свой пост, сэр, и буду ждать ваших распоряжений. И я очень надеюсь, сэр…

– Да?

– Я очень надеюсь, сэр, что мы пропустили не неправильный корабль.

41

«Далекая Звезда» быстро скользила над поверхностью планеты Сейшелл. Пелорат не отрывал от нее восхищенного взгляда. Облачный слой редел, здесь он вообще был менее плотным, чем над Терминусом. Судя по карте, площадь, занимаемая сушей, на Сейшелле была обширна, а окраска континентов на карте говорила о том, что крупные участки суши заняты пустынями.

Пока казалось, что планета мертва и безжизненна – внизу раскинулись серые, мертвенные равнины, плоское однообразие которых лишь кое-где оживляли мелкие складки, вероятно, горы, ну и, конечно, океанские просторы.

– Да, скучновато… – разочарованно проговорил Пелорат.

– Что-то живое с такой высоты не разглядишь, – пояснил Тревайз. – Вот опустимся пониже, и увидишь зелень а складках поверхности. Но сначала увидишь, как красиво выглядит ночная сторона – она вся будет покрыта мерцающими огоньками. Люди по всей Галактике с наступлением темноты освещают свои миры: никогда не слышал, чтобы где-либо это правило нарушалось. Другими словами, первые признаки жизни, которые ты увидишь, будут не только признаками наличия людей, но и признаками наличия техники.

– Да, но ведь люди по своей природе существа с дневным образом жизни. И мне кажется, что первоочередной задачей техники должно стать превращение ночи в день. На самом деле, мир, лишенный техники и вынужденный развивать ее, неизбежно сталкивается с проблемой освещения затемненной поверхности. А как ты думаешь, сколько времени уйдет на переход от всеобщей тьмы к всеобщему свету?

Тревайз рассмеялся:

– Странные у тебя мысли, однако! Наверное, это оттого, что ты мифолог. Не думаю, что когда-нибудь весь мир станет залит светом. Ночное освещение будет отражать картину плотности населения, и континенты будут покрыты точками и нитями огней. Даже Трентор в лучшие дни, представляя собой громадную неделимую структуру, никогда не был озарен светом со всех сторон.

На поверхности планеты, как и обещал Тревайз, вскоре стали видны зеленые участки. На последнем витке он указал Пелорату на то, что, по его мнению, было городами.

– Не слишком урбанизированный мир, – отметил Тревайз. – Я не бывал тут раньше, но судя по той информации, которую мне выдал компьютер, здесь изо всех сил цепляются за прошлое. Высокое развитие техники в глазах всей Галактики ассоциируется с Академией, и там, где Академию не слишком горячо любят, всегда существует тенденция возвеличивать прошлое – безусловно, это не касается развития техники военной. Уверяю тебя, в этом отношении Сейшелл вполне современен.

– Бог мой, Голан, но ведь у нас тут не будет неприятностей, правда? А вдруг… Ведь мы граждане Академии и находимся на вражеской территории…

– Это не вражеская территория, Джен. Не бойся, они будут с нами исключительно вежливы. Просто Академия тут непопулярна, вот и все. Сейшелл не входит в Федерацию Академии. Они гордятся своей независимостью, не желают признавать, что гораздо слабее Академии, и позволяют себе роскошь не любить нас. Но независимыми они остаются, покуда мы позволяем им это.

– Все равно мне кажется, что тут нам будет не очень уютно, – уныло покачал головой Пелорат.

– Вовсе нет! – весело откликнулся Тревайз. – Зря грустишь, Джен. Я же говорю об официальном отношении сейшельского правительства к Академии. А простые люди на планете – они просто люди, и если мы не станем корчить из себя хозяев Галактики, то все будет хорошо и мы с любым поладим. Не затем же мы прибыли на Сейшелл, чтобы устанавливать тут владычество Академии. Мы просто туристы, и будем задавать сейшельцам такие вопросы, какие задал бы любой турист.

С юридической стороны, думаю, ничто не помешает нам задержаться тут на пару дней. Походим поглядим, что тут и как. Может быть, тут самобытная культура, интересная природа, приятная еда, ну и на худой конец – если ничего этого нет, может, тут хотя бы найдутся милые женщины. Денежки у нас есть, и мы вольны их потратить по своему усмотрению.

Пелорат смущенно нахмурился:

– Ой, дружочек…

– Да ладно тебе! – подбодрил его Тревайз. – Не такой уж ты дряхлый старик. Что, неужели женщины тебя совсем не интересуют?

– Я не хочу сказать, что не было времени, когда я… правильно играл эту роль, но, право, сейчас для этого не время. У нас важное дело. Мы хотим добраться до Геи. Я ничего не имею против того, чтобы приятно провести время, но… дружочек, если мы начнем чересчур сильно погружаться, потом будет трудно вырваться, так мне кажется.

Он покачал головой и дружелюбно добавил:

– Ты, наверное, боялся, что на Тренторе у меня будет слишком приятное времяпрепровождение, да? И что мне будет трудно вырваться оттуда? Конечно, ведь для меня Библиотека – все равно, что для тебя миловидная дамочка… или пять-шесть дамочек.

– Я не бабник, Джен, но и аскетом быть не собираюсь. Я вовсе не собираюсь отказываться от путешествия на Гею, но, если на моем пути встретится что-то симпатичное, не вижу причин, почему бы не отреагировать на такой подарок, как положено.

– Ну конечно, конечно, дружочек, но Гея должна быть на первом месте, правда?

– Безусловно. Вот о чем хочу предупредить тебя, Джен. Никому не говори, что мы из Академии. В принципе, это и так не секрет: кредитки у нас тамошнего образца, разговариваем мы с явным терминусским акцентом, но если мы не станем во всю глотку вопить, кто мы такие, сейшельцы могут сделать вид, что принимают нас за пришельцев неведомо откуда и будут с нами гораздо любезнее. Если же мы будем подчеркивать свое гражданство, они, вероятно, будут с нами вежливы, но ничего лишнего не скажут, ничего интересного не покажут, никуда не отведут, и мы останемся в полном одиночестве.

– Никогда не научусь понимать людей, – тяжело вздохнул Пелорат.

– Да ничего тут особенного нет! Нужно всего-навсего повнимательнее посмотреть на самого себя, и тогда любого другого поймешь без труда. Каждый человек особенный – не лучше и не хуже, и мы с тобой не исключение. Как бы мог Селдон разработать свой План – насколько изощрена была при этом его математика, мне безразлично, – если бы не понимал людей, и как бы ему это удалось, если бы людей понять было ужасно трудно? Покажи мне того, кто твердит, что не понимает людей, и я покажу тебе того, кто создал неверное представление о самом себе, – никого не хочу обидеть.

– Никто и не обиделся. Я готов признать, что мне не хватает опыта общения. Я всегда вел замкнутую жизнь, зациклился на самом себе, но… очень может быть, что и на самого себя я как следует тоже никогда не смотрел. Поэтому я доверяюсь тебе и верю, что, когда речь зайдет о тонкостях людской психологии, ты будешь моим проводником и советчиком.

– Идет. В таком случае, мой первый совет – любуйся пейзажем. Скоро мы приземлимся. Уверяю тебя, ты ничего не почувствуешь. Мы с компьютером обо всем позаботимся.

– Голан, ты только, дружочек, не обращай внимания на мое брюзжание, ладно? Если правда тебе встретится молодая женщина, которая…

– Проехали. Дай-ка я займусь посадкой.

Пелорат повернулся к видовому иллюминатору и принялся смотреть на мир, ожидающий их в конце пути по спирали. Для него этот мир был первой в жизни иноземной планетой. Настоящее приключение! Хотя кому, как не ему, было знать, что все миры в Галактике населены людьми, которые в них не родились.

«Все, кроме одного», – успел подумать он, прежде чем полностью отдаться во власть ожидания новых впечатлений.

42

Сейшельский космопорт оказался, по понятиям Академии, небольшим, но оборудован был неплохо. Тревайз смотрел, как «Далекую Звезду» отвели на стоянку и закрепили. Им вручили сложно закодированный документ о приемке корабля. Пелорат испуганным шепотом спросил товарища:

– Мы что, так ее тут и оставим?

Тревайз кивнул и обнял Пелората за плечи, чтобы успокоить.

– Не беспокойся, – прошептал он Пелорату на ухо.

Они забрались во взятый напрокат автомобиль, Тревайз нажал кнопку, и на пульте управления тут же возникла миниатюрная карта города, высокие башни которого виднелись на горизонте.

– Сейшелл-Сити, – сообщил Тревайз. – Столица Планеты. Город, планета, звезда – все тут называется одинаково.

– А я волнуюсь за корабль, – не унимался Пелорат.

– Волноваться совершенно незачем, – убежденно сказал Тревайз. – К вечеру вернемся, спать будем на корабле, если придется задержаться подольше. И потом, пойми: существует межзвездный кодекс космопортовой этики, который, насколько мне известно, даже в военное время ни разу не нарушался. Корабль, совершивший посадку, неприкосновенен. Не будь это так, никто не мог бы надеяться на свою безопасность, и тогда торговля между мирами стала бы невозможной. Всякий мир, где кодекс был бы нарушен, тут же получил бы бойкот от остальных миров, от всех пилотов в Галактике. Уверяю тебя, такому риску никто себя подвергать не станет. А кроме того…

– Кроме того?

– Ага, кроме того, я договорился с компьютером о том, что всякий, кто пожелает забраться в корабль и при этом не будет похож на одного из нас, будет убит на месте. Я не преминул рассказать об этом Коменданту Порта. Говорил я с ним исключительно вежливо и сказал, что я бы всей душой мечтал отключить это устройство, поскольку безоговорочно верю в безупречную репутацию Космопорта Сейшелл-Сити в плане безопасности и неприкосновенности судов, но вот беда, сказал я ему, модель совсем новенькая, и я просто не в курсе, как это устройство отключается.

– Он, конечно, тебе не поверил.

– Конечно, нет! Но был вынужден сделать вид, что поверил, потому что в противном случае ему оставалось только оскорбиться. А оскорбиться – значит унизиться. Этого ему уж точно не хотелось, так что он притворился, будто поверил. Так-то!

– Еще один пример знания людской психологии?

– Ага. Ничего, скоро привыкнешь.

– А ты уверен, что в автомобиле нет «жучков»?

– Почему? Запросто могут быть. Поэтому, когда мне предложили один автомобиль, я тут же выбрал наугад другой. Если «жучки» есть во всех автомобилях, ну и что? Что такого ужасного мы друг другу сказали?

Вроде бы все объяснилось, но на лице Пелората все равно осталось выражение искреннего недовольства.

– Послушай, Голан, не знаю, как и сказать тебе… Наверное, невежливо жаловаться, но мне… мне не нравится, как тут пахнет. Тут плохо пахнет.

– Где? В машине?

– Ну, для начала – в космопорте. Может быть, конечно, в космопорте так и должно пахнуть, но только… этот запах и в машине сохранился. Можно открыть окна?

Тревайз рассмеялся:

– Наверное, если поискать, тут найдется соответствующая кнопка, но только, уверяю тебя, это не поможет. Да, планетка вонючая. Что, очень паршиво?

– Нет, не так чтобы очень… но заметно, и как-то обидно. Неужели весь этот мир так пахнет?

– Ох, я все время забываю, что ты никогда в других мирах не бывал. Понимаешь, всякий обитаемый мир имеет специфический запах. В основном это связано с местной растительностью, но думаю, люди и животные тоже вносят свою лепту. Насколько я знаю, мало кому поначалу нравится запах другой планеты, когда человек попадает туда впервые. Но ты привыкнешь, Джен. Пройдет пара часов – и думать забудешь, поверь.

– Нет, ты не хочешь сказать, что все миры так пахнут.

– Конечно. Каждый пахнет по-своему. Если бы люди обладали более тонким обонянием, таким, к примеру, как у анакреонских собак, мы бы сразу могли определить, в каком мире находимся, побывав там до этого хотя бы однажды. Знаешь, когда я только-только начал служить во флоте, всякий раз, попадая в новый мир, первые дни даже к еде не мог прикоснуться, а потом меня обучили древней уловке космолетчиков – до посадки несколько часов нюхать платок, пропахший ароматами мира, куда ты направляешься. К тому времени, когда нужно выйти на воздух, успеваешь свыкнуться с любым амбре. На самом деле, самое трудное – потом возвращаться домой.

– Почему?

– А ты думаешь, Терминус не пахнет?

– Неужели пахнет?

– Конечно. После привыкания к запаху любого другого мира ароматы Терминуса просто потрясают. В старые времена, когда после долгого полета корабль возвращался на Терминус, вся команда зычным хором возглашала: «Здравствуй, милая помойка!»

 

Пелорат был обескуражен не на шутку. Вот так новости!

Они все ближе подъезжали к городу. Их обгоняли другие автомобили, навстречу тоже мчались машины, время от времени в небесах над ними скользили катера, но Пелората занимало совсем другое. Он смотрел на деревья, растущие вдоль дороги.

– Странная растительность… – пробормотал он. – Как думаешь, тут есть эндемичные виды?

– Сомневаюсь, – рассеянно отозвался Тревайз. Он внимательно изучал карту города и пытался выжать необходимые сведения из автомобильного компьютера. – Эндемичная растительность, как любые формы жизни на планетах, населенных людьми, – вещь исключительно редкая. Колонисты всегда везут с собой собственную растительность, своих животных. Когда – сразу, когда – чуть попозже.

– И все равно, растения тут необычные.

– Нельзя же ожидать, что везде все должно быть одинаковое, Джен. Я как-то краем уха слышал, что в свое время наши Энциклопедисты издали атлас разновидностей растений, и он занял восемьдесят толстенных компьютерных дискет, тем не менее оказался неполным и устарел уже ко времени выхода атласа в свет.

Автомобиль мчался вперед, и вскоре его поглотил мир городских окраин. Пелорат слегка поежился.

– Не впечатляет меня здешняя архитектура.

– Каждому свое, – отозвался Тревайз тоном видавшего виды звездолетчика.

– А куда мы, кстати говоря, направляемся?

– Ну… в общем, я пытаюсь заставить компьютер довести эту колымагу до Туристического Центра. Очень надеюсь, что компьютер знает, как справиться с машиной при одностороннем движении. Я местных дорожных правил не знаю.

– А что мы будем там делать, Голан?

– Начнем с того, что мы туристы – самое естественное будет первым делом навестить такое местечко, правда? Для того чтобы ни у кого не вызвать подозрений, вести себя надо естественно. Ну а куда бы ты первым делом отправился, чтобы разузнать о Гее?

– В Университет, пожалуй. Или в Антропологическое Общество. Или в Музей. Но уж никак не в Туристический Центр.

– Вот и ошибаешься. В Туристическом Центре мы изобразим из себя ученых зануд, которых интересуют исключительно университеты, музеи и тому подобное. Мы выберем что-нибудь, а уж там постараемся найти людей, которые помогут нам найти тех, с кем можно проконсультироваться по проблемам древней истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого – придумывай, что твоей душе угодно. Но все дороги начинаются с Туристического Центра.

Пелорат промолчал. Машина ползла как черепаха, пока наконец не влилась в оживленный поток транспорта. Путешественники выехали на боковую улицу, въехали в туннель, миновали какие-то непонятные дорожные знаки – по всей вероятности, они обозначали направление движения н еще какие-то подробности, но каллиграфия знаков делала их совершенно нечитабельными.

Похоже было, к счастью, что автомобиль таки знал дорогу, и вскоре припарковался у здания, на фасаде которого красовалась вывеска: «СЕЙШЕЛЬСКОЕ ИНОСТРАННОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО» э Буквы отличались такой же умопомрачительной каллиграфией, что и дорожные знаки. Ниже висела вывеска поменьше. На ней значилось: «СЕЙШЕЛЬСКИЙ ТУРИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР». На этой вывеске буквы были вычерчены нормально, в каллиграфии Галактического Стандарта.

Войдя внутрь, путешественники обнаружили, что тут не так просторно, как показалось снаружи. Народа в Центре было совсем немного.

В зале стояло несколько застекленных будок. Внутри одной из них восседал мужчина, пробегавший глазами выползавший из принтера рулон бумаги с новостями. Еще одну занимали две женщины, казалось, они играют в какую-то странную игру с карточками и бланками. За конторкой, которая была чересчур внушительной для одного-единственного человека, озаренный бликами горящих лампочек компьютера, восседал унылого вида служащий, одетый в нечто, напоминавшее разноцветную шахматную доску.

Поглядев на него, Пелорат шепнул Тревайзу:

– А странно тут одеваются…

– Угу, – кивнул Тревайз, – Я заметил уже, Что тут скажешь? Мода переменчива. Расстояния, время… Кто знает, может лет этак пятьдесят назад все на Сейшелле разгуливали в трауре? Принимай как должное, Джен.

– Постараюсь, конечно. Только наша одежда мне больше нравится. Не так раздражает глаз, знаешь ли.

– Из-за того, что мы все рядимся в серое? Знаешь, а многих это раздражает. Ей-богу, я слышал, как про нас говорили: «Они наряжаются в пыльные тряпки». Кто знает, может, тут люди рядятся в кричащие тряпки из-за того, что хотят подчеркнуть свою независимость от Академии. А может, все проще; просто они так привыкли. Ну, Джен, пошли.

Они не успели подойти к конторке, как мужчина, который просматривал, сидя в будке, новости, вышел оттуда и пошел им навстречу, широко улыбаясь. В его одежде преобладали оттенки серого цвета.

Тревайз не сразу посмотрел на него, но первый же взгляд в сторону этого человека пригвоздил его к полу.

– Боже милостивый! – прошептал он. – Мой друг… предатель!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru