Айзек Азимов
Основание [Академия]

Полная версия

Глава 5

Это было второе заседание Совета, на котором присутствовал Хардин, – не считая состоявшейся ранее неофициальной беседы членов Совета с теперь уже отбывшим лордом Дорвином. Хотя у мэра были довольно обоснованные подозрения, что на одно заседание – а возможно, даже на два или три – его просто не пригласили.

Хардин допускал, что его не уведомили бы и об этом заседании, если б не ультиматум.

Это действительно был ультиматум, хотя при первом чтении этот полученный по визографу документ производил впечатление приветственного послания одного правителя другому.

Сэлвор осторожно разгладил его пальцами. Документ начинался с пышного приветствия: «От его всемогущего величества короля Анакреонского его другу и брату доктору Луису Пиренну, председателю Совета попечителей Первого Энциклопедического Фонда» – и заканчивался еще более роскошной огромной разноцветной печатью с весьма витиеватой символикой.

И все же это был ультиматум.

– Значит, у нас изначально было мало времени – всего три месяца, – заметил Хардин, – но мы все равно истратили его впустую. Согласно этой штуке, нам дается еще неделя. Что нам теперь делать?

Пиренн озабоченно нахмурился.

– Должна существовать хоть какая-то лазейка. Не может быть, чтобы они довели ситуацию до чрезвычайного положения – особенно после того, как лорд Дорвин заверил нас относительно позиции Империи и Императора по этому вопросу.

Хардин заметно заинтересовался.

– Ясно. Вы информировали короля Анакреона о позиции Императора по поводу происходящих здесь событий.

– Это было сделано лишь после того, как это предложение получило единогласное одобрение Совета.

– И когда же это голосование состоялось?

Пиренн попытался ответить с еще большим достоинством:

– Я в своих действиях никоим образом не подотчетен вам, мэр Хардин.

– Ладно, это-то меня особо и не интересует. Но, по всей видимости, именно ваше дипломатическое послание о весьма ценном вкладе лорда Дорвина в сложившуюся ситуацию, – Сэлвор приподнял уголки губ в саркастической улыбке, – как раз и породило эту милую дружескую ноту. Иначе они не состряпали бы ее так быстро – хотя, принимая во внимание позицию Совета, отсрочка вряд ли помогла бы Терминусу.

– И что же привело вас к такому странному заключению, господин мэр? – язвительно осведомился Йейт Фулэм.

– Весьма несложные соображения. Потребовалось лишь то, чем многие часто пренебрегают, – здравый смысл. Видите ли, существует такая область человеческих знаний, как «символическая логика». И она хорошо применима для очистки человеческой речи от всяческой засоряющей ее ерунды, не имеющей никакого значения.

– Ну и что?

– Я применил эту систему. Кроме всего прочего, я использовал ее для анализа этого документа. Лично для меня в этом не было необходимости, поскольку я и так сразу прекрасно понял, каково его истинное содержание.

Но мне показалось, что объяснить его суть пяти ученым-физикам при помощи символов будет куда проще, чем при помощи слов.

Хардин извлек из папки несколько листов бумаги и разложил их на столе.

– Кстати, анализ проводил не я, а Мюллер Хоулк из Отдела логики. Здесь стоит его подпись – можете убедиться.

Пиренн перегнулся через стол, чтобы лучше разглядеть подпись. Хардин продолжал:

– Расшифровка послания короля Анакреона была несложной; это и неудивительно, так как люди, писавшие его, больше привыкли действовать, чем изощряться в дипломатии. Все достаточно прямо и определенно сводится к заявлению, суть которого, представленная в символах, сейчас перед вами.

Словами его можно выразить следующим образом: «Вы должны отдать нам то, что мы требуем, а если не отдадите добровольно, то вам же хуже – отберем силой, так или иначе».

Пока пятеро членов Совета изучали ряды символов, в зале царило молчание. Потом Пиренн откинулся на спинку кресла и нервно закашлялся.

Хардин осведомился:

– Ну что, вы не видите лазейки, доктор Пиренн?

– Похоже, что ее действительно нет.

– Хорошо, – Сэлвор достал из папки следующую пачку листов. – А теперь перед вами копия договора между Империей и Анакреоном. Договор этот, кстати, подписал от имени Императора тот самый лорд Дорвин, который отбыл отсюда неделю назад. К этому документу также приложен анализ в символах.

Договор был отпечатан мелким шрифтом на пяти листах, в то время как нацарапанный от руки анализ занимал не более половинки страницы.

– Как видите, господа, более девяноста процентов текста при анализе просто улетучилось, так как не имеет никакого смысла, а суть того, что осталось, можно выразить следующим образом:

«Анакреон не имеет пред Империей никаких обязательств».

«Империя не имеет над Анакреоном никакой власти».

Все пятеро снова с немалым интересом занялись изучением результатов анализа, то и дело сверяя их с договором. Когда они закончили, Пиренн с беспокойством в голосе произнес:

– Кажется, все верно.

– Тогда вам ясно, что этот договор – не что иное, как декларация полной независимости Анакреона и признание этого Империей?

– Похоже, вы правы.

– И Анакреон прекрасно понимает это, и будет стремиться подчеркнуть свою независимость таким образом, чтобы навсегда исключить любую возможность давления и угроз со стороны Империи. Особенно теперь, когда всем уже ясно, что Империя не в состоянии осуществить свои угрозы – иначе она никогда бы не допустила отделения Анакреона.

– Но в таком случае, – вмешался Сатт, – как объяснит мэр Хардин заверения лорда Дорвина в поддержке Императора? Мне они кажутся… – он пожал плечами, – вполне надежными.

Хардин откинулся на спинку кресла.

– Это и есть самое интересное. Честно говоря, поначалу я принял его превосходительство за совершенно безнадежного осла, но оказалось, что это умнейший человек и прекрасный дипломат. Я позволил себе записать все разговоры с ним.

Послышался возмущенный гул, и Пиренн уже открыл рот, чтобы высказать общее мнение.

– Ну и что? – упредил его Хардин. – Я знаю, что это серьезное нарушение законов гостеприимства и джентльменского кодекса чести. И если бы его превосходительство заметил это, я оказался бы в пренеприятном положении, но этого не произошло, и теперь у нас есть запись – а это главное. Запись эту мне размножили, и я передал Хоулку копию для анализа.

– И где же текст анализа? – осведомился Ландин Краст.

– Вот это и есть самое главное. Когда после двух суток напряженной работы Хоулку наконец удалось избавиться от всех бессмысленных банальностей, многозначительной чепухи и ничего не значащих высказываний, то обнаружилось, что в тексте не осталось НИЧЕГО! Он самоликвидировался.

За все пять дней переговоров лорд Дорвин, господа, не сказал ни черта и ухитрился сделать это так, что вы ничего и не заметили. Вот вам все заверения вашей любимой Империи!

Наверное, если бы Хардин швырнул на стол бомбу, это не произвело бы большего переполоха, чем его последнее заявление. Сэлвор устало и терпеливо ждал, пока члены Совета успокоятся.

– Поэтому, когда вы отправили свою угрозу – а ваше послание с описанием действий Империи по отношению к Анакреону в случае конфликта выглядело именно так, – вы только вызвали раздражение у монарха, который был знаком с истинным положением дел куда лучше вас. Естественно, оскорбление его достоинства потребовало немедленных ответных действий. Вот вам и ультиматум. Теперь вернемся к началу нашей беседы. У нас в распоряжении одна неделя. Что нам теперь делать?

– Похоже, нам придется разрешить Анакреону создать свою военную базу на Терминусе. У нас просто нет другого выхода.

– В этом я с вами согласен, – кивнул Сэлвор. – Но вопрос состоит в том, что нам нужно сделать для того, чтобы вышвырнуть их отсюда при первой возможности?

Усы Фулэма зашевелились.

– Вы говорите так, словно уже решили применить против них силу.

– Сила, насилие, – последовал ответ, – это крайнее средство некомпетентных людей. Но я совсем не намерен расстилать перед ними красный ковер, предлагать им лучшую мебель в доме и благоговейно сдувать с нее пыль.

– Все равно мне не нравится, как вы об этом говорите, – не уступал Фулэм. – Это опасный подход, тем более, что в последнее время мы замечаем, что большинство населения именно так понимает ваши выступления. Должен сказать вам, мэр Хардин, что Совет уже давно следит за вашей деятельностью.

Фулэм выдержал паузу. Остальные согласно закивали головами. Сэлвор пожал плечами.

Йейт Фулэм продолжил:

– Если из-за вас в городе вспыхнет пламя насилия, то лично для вас это окажется лишь весьма сложным способом самоубийства. Мы не допустим подобного развития событий. В основе нашей политики лежит один-единственный важнейший принцип: все для Энциклопедии. Любое решение, которое мы примем, будет направлено лишь на обеспечение безопасности проекта Энциклопедии.

– Таким образом, – подытожил Хардин, – вы решили продолжать все ту же напряженную кампанию сидения сложа руки.

Пиренн с горечью в голосе ответил ему:

– Но вы же сами заявили, что Империя не в состоянии помочь нам, хоть я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться. Так что если необходим компромисс…

Словно в кошмарном сне, у Хардина возникло ощущение, что он со все возрастающей скоростью мчится в никуда.

– Да поймите же вы, что никакого компромисса быть не может! Вся эта болтовня насчет военных баз – не что иное, как самое бессовестное вранье!

Его высочество Родрик выболтал нам, к чему в действительности стремится Анакреон – открытая аннексия, раздел Терминуса на феодальные владения и навязывание нам своей системы экономики, основанной на принципе «аристократ – крестьянин». Если они хотя бы частично поверили в наш блеф насчет атомной энергии, то это даст нам некоторую отсрочку – но действовать они все равно будут.

Возмущенный, он вскочил на ноги, остальные тоже поднялись со своих мест, и только Джорд Фара остался сидеть.

В повисшей в зале напряженной тишине раздался его голос:

– Я попросил бы всех сесть. По-моему, вы зашли уже слишком далеко. И не смотрите, господин мэр, на нас с такой злостью – никто из нас измены не совершал.

– Это вам надо еще доказать!

Фара мягко улыбнулся:

– Вы же сами понимаете, что это несерьезно. Лучше послушайте, что я вам скажу.

Джорд наполовину прикрыл свои маленькие хитрые глазки, на его гладком подбородке поблескивали капли пота.

– Я считаю, не стоит скрывать тот факт, что Совет выяснил, что правильное решение проблемы Анакреона может обнаружиться, когда через шесть дней откроется Хранилище.

– Это и есть ваш вклад в решение проблемы?

– Да.

– И нам не следует ничего предпринимать, кроме как уверовать и почтительно ждать, пока из Хранилища явится dеis ех mасhinа?*^[2] – Если оставить в сторону вашу излишне эмоциональную формулировку, то дело обстоит именно так.

– Но это же откровенный уход от решения проблемы! Мне кажется, доктор Фара, что подобная глупость граничит с гениальностью. Чтобы до такого додуматься, необходим незаурядный разум!

Фара снисходительно улыбнулся.

– Очень милая любовь к эпиграммам, Хардин, но в данном случае она не к месту. Надеюсь, вы помните ход моих рассуждений относительно Хранилища, которые я высказывал недели три назад.

– Да, я помню их. И не отрицаю, что они были отнюдь не глупыми, если исходить из чисто дедуктивной логики. Вы говорили – если я допущу ошибку, прервите меня, – что Хари Селдон был величайшим в Галактике психоисториком, и, следовательно, он должен был предвидеть то сложное положение, в котором мы сейчас оказались, и что Хранилище создано им для того, чтобы подсказать нам выход из него.

– Вы уловили суть моих рассуждений.

– Возможно, вы будете удивлены, но последние три недели я очень много думал над этим вопросом.

– Это мне льстит. И каковы же результаты ваших размышлений?

– Результат таков: чистой дедукции здесь недостаточно. Необходимо привлечь на помощь еще и здравый смысл.

– А конкретнее?

– К примеру, если он предвидел неприятности с Анакреоном, то почему он не разместил Фонд на какой-нибудь другой планете, поближе к центру Галактики? Ведь всем нам отлично известно, что путем хитроумных маневров он вынудил комиссаров с Трантора поместить Энциклопедический Фонд на Терминусе. Зачем тогда он это сделал? Почему необходимо было основать Фонд именно здесь, если он мог заранее предугадать разрыв экономических связей, изоляцию нашего сектора от центральных частей Галактики, угрозу со стороны соседей и нашу беспомощность из-за отсутствия на Терминусе металлов? И если он все это предвидел, то почему не предупредил первых поселенцев Терминуса, чтобы они могли заранее подготовиться к кризису, а не ждать, как сейчас, того момента, когда лишь один шаг будет отделять нас от падения в пропасть?

Кроме того, не забывайте: если Селдон еще тогда мог видеть подстерегающую нас опасность, то мы сейчас видим ее не хуже его. Поэтому, если он еще тогда нашел способ ее предотвращения, то и мы должны быть в состоянии найти его. В конце концов, не был же он волшебником! Не может быть каких-либо способов решения дилеммы, которые знал он, а мы не знаем.

– Но, Хардин, мы не можем знать их! – напомнил Фара.

– Да вы даже и не пытались их найти! Долгое время вы вообще не хотели признавать, что опасность существует. Затем вы слепо возложили все свои надежды на Императора. А теперь вы так же свято верите во всемогущего Хари Селдона. Вы каждый раз возлагаете все свои надежды или на центральные власти, или на прошлое. И ни разу даже не попытались начать действовать самостоятельно!

Он судорожно сжал кулаки.

– Это какая-то болезнь, стереотип, условный рефлекс, сковывающий мышление, когда речь заходит о противостоянии силе. Вы ни разу ни на йоту не усомнились в том, что Император сильнее вас, а Хари Селдон – мудрее. А ведь это не так – неужели вы до сих не можете этого понять?!

На этот раз ответом ему было молчание.

Сэлвор продолжал:

– Это беда не только ваша, но и всей Галактики. Доктор Пиренн может подтвердить, как лорд Дорвин понимает суть научного исследования. Он считает: чтобы стать хорошим археологом, достаточно прочесть все книги по этой специальности, написанные людьми, умершими столетия назад. А чтобы разрешить археологические загадки, надо только проанализировать мнения авторитетов, придерживающихся различных точек зрения по данному вопросу. И доктор Пиренн ничего не возразил ему. Неужели вы не осознаете всей порочности такого подхода?

В его голосе зазвучали чуть ли не умоляющие нотки. И снова никто ему не ответил.

Он продолжил:

– И вы все, и большая часть людей на Терминусе страдает этим недостатком. Мы засели здесь и обдумываем все аспекты выпуска Энциклопедии, считая, что основной целью науки является упорядочение уже добытых знаний. Конечно, это тоже необходимо, но ведь надо идти дальше! Мы катимся назад, теряем знания. Неужели вы не замечаете этого? На Периферии утрачена ядерная энергетика; на Гамме Андромеды из-за плохого ремонта взорвалась атомная электростанция, и канцлер Империи жалуется на нехватку специалистов в области ядерной физики. Каков же выход? Подготовить новых специалистов? Никогда! Вместо этого правительство решает ограничить использование ядерной энергии!

Неужели вы не понимаете, что происходит?! – в третий раз спросил Хардин. – Ведь дела обстоят так же по всей Галактике. Можно назвать это поклонением прошлому. Это упадок, застой, деградация!

Он переводил взгляд по очереди на каждого из членов Совета, а они все пристально смотрели на него.

Первым пришел в себя Джорд Фара:

– Ну, вряд ли нам поможет мистическая философия. Будем говорить о вещах конкретных. Надеюсь, вы все же не отрицаете того, что Хари Селдон мог предсказать будущие исторические тенденции, основываясь на своем психоисторическом методе?

– Конечно же, я этого не отрицаю! – воскликнул Сэлвор. – Но нельзя полагаться только на него в поисках путей решения наших проблем. В лучшем случае, он может указать на саму проблему, но если у нее есть решение, то мы сами должны найти его. Хари Селдон не станет делать этого за нас!

– А что вы имели в виду под словами «указать на саму проблему»? – вмешался неожиданно Фулэм. – Мы и так знаем проблему!

Хардин резко обернулся к нему:

– Вы так думаете? Неужели вы считаете, что все, что могло беспокоить Хари Селдона, – это Анакреон? Я так не думаю! Господа, я должен заявить вам, что до сих пор ни один из вас не имеет представления о том, что происходит на самом деле!

– А вы имеете? – ядовито осведомился Пиренн.

– По-моему, да! – Хардин резко встал, оттолкнув кресло. Взгляд его был холоден и жесток. – Определенно можно сказать только то, что все далеко не так просто, как вам кажется. Сейчас происходит нечто очень значительное, нечто такое, о чем мы до сих пор ни разу не говорили.

Подумайте-ка вот над чем: почему в числе первых поселенцев Терминуса, за исключением Бора Алюрина, не было ни одного хорошего психоисторика? Да и Алюрин давал своим ученикам лишь самые основы этой науки.

Последовала непродолжительная пауза. Затем Джорд Фара спросил:

– Хорошо. И почему же?

– Видимо, потому, что психоисторик смог бы быстро разобраться в том, что затеял Селдон. А Хари Селдона это не устраивало. В результате мы спотыкаемся на каждом шагу и можем видеть лишь тень истины, не более того.

А именно этого и добивался Хари Селдон, – он хрипло рассмеялся. – Всего хорошего, господа, – и легкой походкой вышел из зала.

Глава 6

Мэр Хардин сосредоточенно жевал кончик давно погасшей сигары. Прошлую ночь он провел без сна и почти наверняка знал, что не будет спать и сегодня. По его глазам об этом можно было догадаться.

– Ну что, кажется, все? – устало спросил он.

– Кажется, все. – Иоган Ли потрогал рукой подбородок. – И как это все звучит?

– Не так уж плохо. Понимаете, тут необходима решительность.

Раздумывать некогда: нам нельзя позволять им овладеть ситуацией. Как только у нас появится возможность приказывать – нужно будет приказывать – так, словно вы делаете это с самого рождения. И по привычке они станут подчиняться. Именно на это и рассчитан наш переворот.

– Если Совет проявит нерешительность, даже…

– Совет? О нем забудьте. После завтрашних событий он не будет играть никакой роли во внутренних делах Терминуса.

Ли не спеша кивнул:

– А все-таки странно, что они до сих пор не предприняли ничего, чтобы помешать нам. Вы же говорили, что они не могут ни о чем не догадываться.

– Фара пытается нащупать решение. Иногда он начинает беспокоить меня. Пиренн же относится ко мне с подозрением с самого дня моего избрания. Но дело в том, что все они просто не способны понять, что же происходит на самом деле. Они воспитаны на авторитарных традициях и убеждены, что Император всемогущ уже потому, что он – Император. Они полностью уверены, что раз Совет попечителей – это Совет попечителей, действующий от имени Императора, то он просто обязан отдавать приказания. Наш лучший союзник – это их неспособность признать саму возможность восстания.

С усилием поднявшись, он добрался до графина с водой.

– Пока они занимаются своей Энциклопедией, они все неплохие люди и хорошие специалисты – и уж мы постараемся, чтобы в будущем они занимались только ею. Но когда они начинают пытаться управлять Терминусом, они оказываются чудовищно некомпетентны. Ну, а теперь идите приводить в исполнение наши планы. Я хочу побыть один.

Усевшись на край письменного стола, он долго смотрел на чашку с водой.

О, Великий Космос! Если бы он был действительно настолько уверен в себе, как хотел это показать! Через два дня анакреонцы высадятся на Терминусе. А ему пока что, кроме неясных догадок о том, чего хотел добиться Хари Селдон за эти пятьдесят лет, не на что было опереться. Ведь он даже не был настоящим психоисториком – а ему предстояло на ощупь разгадывать замыслы величайшего ума своего века!

А что, если прав Фара? Если единственной проблемой, которая волновала Хари Селдона, была проблема Анакреона? А единственной заботой его была Энциклопедия? Чего тогда добьется он этим государственным переворотом?

Пожав плечами, он залпом выпил воду из чашки.

Глава 7

В Хранилище оказалось не шесть стульев, а куда больше, словно ожидалось присутствие большого числа людей. Мысленно отметив это, Хардин устало опустился на стул в углу, постаравшись оказаться как можно дальше от остальных пяти присутствующих.

Похоже, члены Совета не имели ничего против этого. Из переговоров, которые они вели шепотом, до мэра долетали лишь шипящие обрывки слов.

Наконец все замолчали. Из всех членов Совета только Джорд Фара старался казаться спокойным. Достав часы, он мрачно уставился на них.

Хардин тоже взглянул на свои часы, а потом перевел взгляд на огромный абсолютно пустой стеклянный куб, занимавший половину помещения. Это был единственный необычный элемент убранства комнаты, поскольку, кроме него, ничто не указывало на то, что где-то здесь спрятана мельчайшая крупица радия, излучающая энергию, достаточную для того, чтобы в точно определенный момент замкнуть какой-то контакт и…

Свет потускнел.

Он не погас, но пожелтел и начал тускнеть совершенно неожиданно, так что Хардин даже вздрогнул. Он с тревогой поглядел на расположенные на потолке светильники, а когда опустил глаза обратно, стеклянный куб уже не был пуст.

В нем находилась человеческая фигура – старик в инвалидном кресле.

Несколько секунд фигура молчала. Потом человек закрыл лежавшую у него на коленях книгу и, поглаживая ее переплет, улыбнулся, при этом лицо его сразу ожило.

– Я Хари Селдон, – раздался мягкий старческий голос.

Сэлвор чуть было почтительно не встал, чтобы представиться в ответ, но вовремя удержался.

Весьма обыденно голос продолжил:

– Как видите, я прикован к этому креслу и не могу встать, чтобы приветствовать вас. В мое время ваши деды переселились на Терминус, а меня вскоре после этого разбил паралич, который и сейчас доставляет мне массу неприятностей. Кстати, я ведь не вижу вас, поэтому и не могу приветствовать подобающим образом. Я даже не знаю, сколько человек передо мной, так что нам придется обойтись без церемоний. Если кто-то из вас стоит – сядьте, пожалуйста. Если кто-то хочет курить – я не возражаю. – Селдон чуть усмехнулся. – Да и почему я должен возражать? Меня ведь на самом деле нет.

Хардин машинально полез за сигарой, но передумал.

Хари Селдон отложил книгу. Видимо, он положил ее на стоявший рядом письменный стол, но когда он разжал пальцы, книга тут же исчезла. Он вновь заговорил:

– С момента создания Фонда минуло пятьдесят лет. Все эти пятьдесят лет его работники находились в неведении относительно задач, ради решения которых они трудились. До сих пор это было необходимо, но теперь эта необходимость отпала.

Я начну с того, что скажу вам, что Энциклопедический Фонд – это сплошной обман и всегда был обманом! Изначально.

Позади Хардина послышалась какая-то возня и несколько приглушенных восклицаний, но он не обернулся.

Хари Селдон, естественно, сохранял спокойствие.

– Это обман в том смысле, что мне и моим коллегам было совершенно безразлично, увидит ли свет хоть один том Энциклопедии. Свою задачу Энциклопедия уже выполнила – она была нужна для того, чтобы получить указ Императора, который помог нам собрать на Терминусе сто тысяч людей, необходимых для осуществления наших планов. Энциклопедия обеспечила их занятость, а события тем временем шли своим чередом, и теперь для вас уже поздно выходить из игры.

За те пятьдесят лет, которые вы были заняты осуществлением этого мифического проекта – пора назвать вещи своими именами – ваш мир оказался отрезанным от остальной Галактики, и теперь у вас не осталось другого выбора, кроме как перейти к осуществлению куда более важного плана, который является вашей истинной целью.

Именно поэтому мы поместили вас на такой планете, как Терминус, и сделали это в такое время, чтобы через пятьдесят лет вы оказались в положении, когда у вас уже не осталось свободы выбора. Начиная с настоящего момента, и в течение многих веков, вы неизбежно будете двигаться одним, заранее предначертанным путем. Вы столкнетесь с рядом кризисов – сейчас вы переживаете первый из них, – и каждый раз у вас не будет выбора, так что действовать придется только одним способом.

Этот ваш путь был просчитан на основе нашей психоисторической науки, и на то у нас есть свои причины.

Уже многие века Галактическая цивилизация находится в состоянии застоя и деградации, но лишь немногие понимали это. Теперь, наконец, Периферия отделилась от Империи. Политическая целостность последней расшатана. И где-то внутри этого только что закончившегося пятидесятилетнего периода историки будущего произвольно проведут условную черту и скажут: «С этого момента начался развал Галактической Империи».

И они будут правы, хотя почти никто не будет признавать ее краха еще в течение нескольких веков.

А после распада Империи неизбежно начнется период варварства – период, который, по прогнозам психоистории, при обычных условиях продлился бы тридцать тысяч лет. Само падение Империи мы предотвратить не в силах.

Да мы и не хотим этого, потому что ее культура исчерпала себя, утратила свое совершенство и целостность, которыми когда-то обладала. Но мы способны сократить надвигающийся неизбежный период варварства всего лишь до одного тысячелетия.

Пока мы не можем сообщить вам все подробности того, как мы собираемся добиться этой цели – точно так же, как не могли рассказать вам всю правду о Фонде Основателей пятьдесят лет тому назад. Если вы будете знать всю правду, наш план может потерпеть неудачу; это случилось бы и в том случае, если бы преждевременно раскрылся наш обман с Энциклопедией, – потому что благодаря этой информации вы обрели бы свободу действий, и число дополнительных переменных в уравнении возросло бы настолько, что даже психоистория не смогла бы с ним справиться.

Но вы ничего не узнаете, потому что на Терминусе нет психоисториков, да никогда и не было, кроме Алюрина – а он был одним из нас.

Но кое-что я все же могу сообщить вам. Слушайте: Терминус и аналогичный Фонд на другом краю Галактики являются центрами будущего возрождения цивилизации, а вы – будущими основателями Второй Галактической Империи. И именно внешний кризис подтолкнет Терминус на этот путь.

Кстати, кризис, который вы преодолеваете сейчас, далеко не самый тяжелый – преодолеть его куда легче, чем многие из тех, что предстоят вам в будущем. Если ограничиться перечнем его основных параметров, то он заключается в следующем: ваш мир неожиданно оказался отрезанным от всей цивилизованной части Галактики; более сильные соседи угрожают вам; вы представляете собой небольшой оазис науки, окруженный все расширяющимся морем варварства; но ваш небольшой островок имеет атомную энергетику – в отличие от окружающего вас варварского мира, использующего более примитивные виды энергии; однако, несмотря на это, вы беспомощны и беззащитны, потому что у вас нет металлов.

Теперь вы и сами видите, что вы оказались перед лицом суровой необходимости. Все ваши действия вам навязаны. Суть этих действий, то есть решение проблемы, очевидна.

Изображение Хари Селдона потянулось в пустоту, и в руке его снова появилась книга. Открыв ее, он произнес:

– Но как бы ни была запутана ваша дальнейшая история – всегда внушайте своим детям, что путь этот предопределен и что в конце его – новая, еще более великая Империя!

И в тот момент, когда взгляд Селдона опустился на книгу, его изображение исчезло. Свет снова вспыхнул ярче.

Подняв глаза, Хардин обнаружил, что взгляд Пиренна обращен к нему. В глазах его застыло трагическое выражение, губы дрожали.

Но твердый голос председателя был лишен каких-либо оттенков:

– Кажется, вы были правы. Я приглашаю вас сегодня на шесть часов. Совет хотел бы проконсультироваться с вами относительно наших дальнейших действий.

Один за другим члены Совета пожали ему руки и покинули Хранилище.

Сэлвор про себя улыбнулся. Они повели себя достаточно разумно: все же, как настоящие ученые, они оказались в состоянии признать, что были не правы. Но они опоздали.

Он посмотрел на часы. Все было кончено. Люди Ли уже захватили бразды правления. Больше Совет не сможет отдавать приказы.

Завтра на Терминус приземлится первый корабль с Анакреона, но об этом тоже можно было особо не беспокоиться. Через полгода их вышвырнут отсюда.

Как говорил Хари Селдон и как сам Хардин догадался еще в тот момент, когда его высочество Энсельм Родрик впервые дал понять, что на Анакреоне нет атомной энергии, путь выхода из кризиса был очевиден.

Очевиден, черт возьми!