Евгения Болдырева
Зов крови

Невозможная любовь

Лариса Пржевальская @writer_pani_larissa

⠀

Сквозь решётчатое оконце исповедальни он видит пухлые, чувственные губы, бархатистую кожу и жгучие глаза цвета кромешной ночи. Внимает низкому контральто, что льётся приятной и услаждающей его слух мелодией. Чувствует, как вибрирует его кровь, отзываясь на зов её плоти.

⠀

***

Как мучительно и жаждуще-нетерпеливо он мечтал приблизить именно этот день, когда Она придёт к нему на исповедь.

Глядя на предмет своего вожделения, он вспоминает, как неистово хлестал себя плетью, стоя на коленях. Возносил молитвы Всевышнему, прося избавить от дьявольского наваждения и пытаясь физической болью охладить пыл своего разгорячённого естества. Как надевал власяницу под сутану в знак смирения и отвлечения от греховных помыслов. Но всё было напрасно. Сквозь нагромождение молитв и псалмов в своём воображении он видел только Её.

Вот и сейчас он представляет, как касается нежной шеи губами и чувствует трепет тела в ответ на ласку. Как жадно приникает к её рту, словно иссушённый зноем пустыни путник, который наконец припадает к источнику живительной влаги.

⠀

***

Она начала исправно ходить на исповедь, когда их церковь возглавил молодой священник, сменивший ушедшего на покой падре. Каждый раз, садясь как можно ближе, чтобы внимать словам воскресной проповеди, она любовалась его бледным одухотворённым лицом, глазами цвета яркого летнего неба и порывистыми движениями, выдававшими пылкость натуры.

Порой она просто ненавидела своего мужа, завязавшего пьяную драку и нелепо погибшего от чьих-то рук, пырнувших его ножом в пылу потасовки. Строгие законы их веры не позволяли молодой вдове вновь выйти замуж и венчаться в церкви. Тем не менее она позволяла себе изредка грешить с молодыми парнями, унимая неистовый зов своей плоти, разгорячённой жаркими сновидениями. После таких свиданий она шла в церковь на исповедь, чтобы духовный отец отпустил ей грехи.

Но теперь уже никто из её временных любовников не может соперничать с образом молодого падре, приходящего к ней в грешных ночных видениях. В них они не ведают ни запретов, ни стыда и предаются страстным любовным утехам.

В такие дни, проснувшись, она ещё долго лежит в постели, полузакрыв глаза. Лаская себя руками, пытается вызвать продолжение сна и затем встаёт, обозлённая на свою вдовью долю. И с жадным нетерпением ожидает часа исповеди, чтобы снова увидеть Его близко-близко, пусть и за зарешёченным оконцем.

⠀

***

Исповедь окончена. Шторка задёрнута. И снова к ней наведаются жаркие сновидения. А его ждут бессонные ночи, проведённые в тщетной борьбе с плотским искушением.

До следующей исповеди.

Ты веришь мне?

Екатерина Курочкина @katiko_ku

Посмотри на меня! Прошу. Ну же! Хочу взглянуть в твои васильковые глаза. Бесконечно глубокие, бескрайние, как воды океана. И тонуть, тонуть. Нет. Как ты меня заметишь? Ты красавчик, спортсмен. А я… Мышь, просто серая мышь.

***

Он держал в руках чёрный конверт с красной сургучной печатью. Водил пальцем по витиеватому отпечатку буквы «Е», растягивая сладкое предвкушение. Сердце забилось сильнее, зрачки расширились. В голове всплыли образы из прошлых писем. Он разорвал конверт, представляя, как сдирает с неё одежду, и поднёс его к лицу. Волна возбуждения накрыла разом. Напряжение пронзило тело. Рот тут же наполнился слюной. Он услышал аромат. Её аромат. Она пахла сочной грушей и свежей росой. Нежной влажной сладостью лотоса и ярким листом смородины. Он облизал губы и почувствовал терпкое послевкусие дерева и мускуса. Мягкие изгибы её тела, одетого лишь в этот аромат, возникали в его мыслях. Он жадно глотал строчки белых чернил на чёрной бумаге. Последний абзац он прочёл много раз.

«Я хочу попробовать твоё удовольствие на вкус. Ты веришь мне? Приходи завтра в полночь. Прямой переулок, строение 13.»

Он видел её много раз, правда, частями. В каждом письме было фото. Бледная кожа нежных бёдер и джутовая верёвка. Изгиб плеча и тонкая шея с широким ошейником. Сексуальные ямочки над ягодицами и яркий след от удара плёткой. Тёмные локоны, падающие на упругую грудь, и острый шип в нежно-розовом соске. В последнем письме было лицо в чёрной кожаной маске и пронзающий страстью взгляд.

Всю ночь ему снилось, как острые ноготки впивались в спину, как извивалось стройное девичье тело, а нежные бёдра туго обнимали его талию. Снился её запах. Проснувшись, он понял, что должен пойти. День тянулся бесконечно. Она занимала все мысли. Сводила с ума.

– Строение тринадцать, – он посмотрел на заброшенный склад. Время шло и надежда на встречу таяла, как жар раскалённого за день асфальта в прохладе летней ночи.

– Привет, ты пришёл, – сзади из темноты послышался ласкающий, бархатный голос.

На секунду показалось, что это лишь игра воображения. Он обернулся и увидел девушку в грубых ботинках и чёрном плаще с капюшоном. На лице маска со снимка.

– Привет, – еле выдавил он из себя, от волнения крутило живот.

Она достала из кармана связку тяжёлых ключей и направилась к двери. Замок легко поддался, и она шагнула в темноту.

– Ты веришь мне?

Он кивнул и ступил следом.

Она подошла так близко, что он чувствовал на себе её горячее, частое дыхание.

– Этот аромат звучит на твоей коже ярче, чем на бумаге, – он скользнул губами по её шее.

Кончиками пальцев он осторожно, боясь разрушить магию момента, снял с неё плащ. Нежная кожа светилась в полумраке. Расстёгнутая белая рубашка демонстрировала соблазнительное тело, кожаная портупея туго обнимала под грудью. Он хотел прижать девушку к себе, но она остановила его, велев раздеться.

Она приковала его наручниками к кресту в виде буквы «Х». Пунцовые губы приблизились к его лицу, она уверенно обхватила рукой возбуждённый член и сорвала острым язычком с его губ сладкий стон. Поцелуи спускались всё ниже, его желание нарастало.

Тело сводило от напряжения и желания прикоснуться к ней. Наручники больно врезались в запястья, а она продолжала ласкать его своим горячим влажным ртом, пока не добилась бурного финала.

С довольной ухмылкой она встала с колен. В руке блеснул скальпель. Он вскрикнул, скорее от удивления, чем от ужаса. В это время его лицо накрыла влажная, резко пахнущая ткань.

Он очнулся на полу. От незнакомки ему на память осталась рана на груди в виде буквы «Е».

***

Повернись! Ну же, давай! Хочу согреться и растаять в твоих тёплых ореховых глазах! Запустить руки в твои густые пшеничные волосы. Хочу слышать твой страстный стон. Хочу оставить на тебе намёк на своё имя. Хочу, чтобы ты помнил меня до самой смерти.

Не замечает. Ничего, скоро и ты меня узнаешь…

Лёля

Олеся Морозова @ja. pishu

Лёля глубоко вздохнула, прижала к себе папку и вошла в класс. Каждый раз, переступая этот порог, она оставляла за ним испуганную девочку и превращалась в Ольгу Николаевну, учителя русского и литературы выпускных классов.

⠀Невысокая, хрупкая, с большими синими глазами и вздёрнутым носиком, она была ростом меньше своих учеников. Да и старше всего на семь лет.

⠀Класс ей достался сложный. Дети из проблемных семей без перспектив и надежд на достойное будущее. Ученики смотрели на учительницу свысока, вели себя развязно. Заводилой был второгодник Данила. Ему уже исполнилось восемнадцать и слава о нём ходила устрашающая. Говорили, что он собственноручно повязал отца-дебошира, когда тот кинулся с топором на мать.

⠀

Данила заявился в класс к середине второго урока, медленно прошёл к своему месту, кинул рюкзак на пол и, усевшись, положил ноги на парту.

⠀ – Что за шмара? – спросил куда-то в пространство, явно имея в виду застывшую у доски Ольгу Николаевну.

– Училка новая, – подобострастно раздалось с передних рядов.

– Ну-ну, – протянул Данила и перевёл на неё презрительный взгляд.

Лёля почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Вон из класса, – произнесла она тихо, но слова в абсолютной тишине прозвучали отчётливо.

– А если я не хочу?

Она подошла к нему, их глаза оказались на одном уровне.

– Вон. Из. Класса.

Воздух между ними звенел от напряжения. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, потом Шмелёв лениво поднялся, подхватил рюкзак и проследовал к двери.

– Вот она – сила образования, – изрёк он у порога, и класс взорвался хохотом.

– Придёшь после уроков, – прошипела Лёля ему вслед.

– К вам на свидание? Обязательно.

⠀

Когда Лёля зашла в учительскую, тут же наступила тишина. Она поняла: обсуждали её. Ждать помощи от этих матёрых преподавателей не стоило.

– Ну, как там твоё ничего? – единственным, кто проявлял к ней симпатию, был физрук Алексей Петрович.

– Ничего… – рассеянно ответила Лёля, наливая себе остывший кофе.

– Шмелёв у нас тёртый калач, но ты не робей.

⠀

Лёля наблюдала из окна, как Данила сдаёт нормативы, легко отжимается, бежит кросс. Неудивительно, что он смог утихомирить мужика с топором. Лёля внутренне содрогнулась. Что же ему пришлось пережить, чтобы вот так…

⠀

Шмелёв пришёл ровно в шесть. Лёля уже закончила проверять работы учеников и собиралась домой. Данила закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Не надо вам меня воспитывать, – тихо сказал он.

– Я не… – Лёля осеклась, встретившись с ним глазами.

– Просто держитесь от меня подальше. Ольга Николаевна.

⠀

В понедельник Шмелёв пришёл в школу вовремя и уроков больше не срывал. Остальные тоже как-то притихли, словно приняли новую учительницу. И Лёля успокоилась.

⠀

Физрук догнал её у ворот школы, ткнул локтем в бок:

– Ну, чего ты?

– Всё нормально, Алексей, – почему-то он был ей неприятен.

– Я ж знаю, как с ними нелегко…

Лёля не заметила, как он оттеснил её в глубину стадиона к раздевалкам.

– Что вы делаете? – она хотела оттолкнуть его, но он прижал её к стене, навалился всем телом.

– Да ладно тебе ломаться!

– Отпустите меня!

Но грубые руки уже задирали ей юбку.

– Девушка не хочет, чтобы её трогали, – раздался вдруг спокойный голос, и физрук резко отпустил свою жертву.

– Шмелёв? Ты что тут делаешь?

– Алексей Петрович, валил бы ты отсюда, пока не случилось чего.

– Угрожаешь, щенок?

Физрук занёс руку для удара, но Данила увернулся и заехал учителю кулаком в челюсть. Тот распластался на земле, матерясь и вытирая рукавом кровь с лица.

⠀

Данила взял Лёлю на руки и понёс домой. Она не спросила, откуда он знает её адрес, просто молча протянула ключи. Они остановились в тёмной прихожей. Лёля понимала, что надо включить свет, поблагодарить его и попрощаться. Вместо этого она стояла, прислушиваясь к прерывистому дыханию Данилы. Его ладони обхватили её лицо.

– Данила… нельзя…

– Я знаю.

Горячие губы накрыли её рот. Крепкое, поджарое тело молодого мужчины рванулось навстречу. Её руки жадно обхватили широкие плечи, она выгнулась под горячими пальцами, проникшими под кофточку.

Лёля с трудом оторвалась от него.

– Данила… пожалуйста… уходи… – прошептала она.

Он постоял ещё несколько мгновений, успокаиваясь. Шагнул назад.

Тихо захлопнулась дверь. Наступила тишина.

Притяжение

Елена Калинина @ellen_write

Он заметил её сразу, едва девушка ступила на порог клуба. Плечи расправлены, в дымчато-серых глазах уверенность. Наблюдая за рыжей нахалкой, стремительно рассекающей «Про́клятый рай», Коул облокотился о барную стойку. Чёрное платье идеально подчёркивало изгибы женского тела и белизну шелковистой кожи. Демон нахмурился. Что ж, если дамочка захотела неприятностей на привлекательную попку, то она пришла по адресу.

Бар был переполнен, но Коул не обращал внимания на шум, всем своим существом он был настроен на смертную. Дьявол, надо было всё-таки завести любовницу! Вместо этого уже почти месяц он заглядывался на эту бестию, то и дело мелькавшую на местном телеканале.

Элли Блэк в город приехала совсем недавно. Молодая репортёрша была умна, находчива и до безобразия привлекательна. Для него. А ещё она ходячая неприятность: ей слишком много известно о тайном мире, скрывающимся в сумраке ночи. О его мире. И теперь, с настойчивостью самоубийцы, она продолжает своё глупое расследование.

Коул одним глотком допил содержимое стакана, не отводя взора от своей добычи. Их взгляды пересеклись. Зрачки Элли чуть расширились. Коул шагнул ей навстречу. Невероятно зелёные глаза, огненные кудри и губы, молящие о поцелуе, лишали его привычного самоконтроля. А он не имел права на слабости. Самый мощный демон города не собирался давать местным шакалам повода сомневаться в своей силе.

Остановившись перед девушкой, Коул почувствовал, как его обволокло ароматом цитруса. Элли смотрела ему в глаза, что непросто при её-то скромном росте – малышка едва доставала ему до плеча. Вот кто слаб, так это она. Человек, смертная. Любой из присутствующих мог играючи причинить ей боль, убить. Коул поднял руку и прикоснулся к её щеке. Склонившись, он тихо произнёс:

– Милая, я предупреждал, что случится, если ты снова придёшь сюда.

– Я, – Элли вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, – я здесь по делу, Коул. Нам надо поговорить.

Хрипловатый голос девушки царапнул нервные окончания. Коул хотел услышать, как она стонет под ним, кричит его имя в темноту. Он придвинулся ещё ближе, взглядом лаская её губы.

– Что ты делаешь, все так и пялятся, – упёршись ладошкой ему в грудь, Элли попыталась отстраниться.

– Я предупреждал, милая, если хочешь войти в мой рай, то придётся подружиться с дьяволом.

– Но…

Коул поцеловал её. Страстно. Жёстко. Сладко. Его язык бесчинствовал, клеймил её рот так, как того требовал внутренний монстр. Хватка демона стала сильнее. Элли издала едва слышный звук, вжимаясь в него что есть сил. Но этого было мало. Коул хотел её всю. Сейчас.

Медленно отстранившись, он провёл пальцем по влажным губам девушки. Элли отступила, в глазах мелькнул непритворный страх. Коул всё ещё ощущал её вкус и хотел продолжения. Он прикинул, сколько времени понадобится, чтобы вытащить её из платья в каком-нибудь укромном уголке. Пять минут и он заставит её молить о большем.

– Не смей лапать меня, Коул. Я здесь только ради информации.

– Как жаль, детка. Но не трать своё и моё время зря. Никто из моих людей тебе ничего не скажет. Если не хочешь играть с демоном, то тебе здесь не место, – мужчина провёл пальцем по пылающей щёчке и, будь он проклят, она прижалась к его руке. Пусть на мгновенье, но подалась навстречу. Как интересно.

– Элли, Элли… Ты ведь хочешь меня.

Девушка вздрогнула, и Коул понял.

– Хочешь, но боишься, – он застыл. Убежит или соврёт? На лице девушки неожиданно расцвела улыбка, заставив сердце демона сбиться с ритма.

– Знаешь, только последняя идиотка не боялась бы тебя, Коул! А я дурой никогда не была. Я же знаю, кто ты, и когда-нибудь ты ответишь на все мои вопросы, – смело шагнув к нему, Элли встала на цыпочки и коснулась его губ лёгким поцелуем. – Ты прав, я хочу тебя. Но не все желания во благо, демон. Этого недостаточно, – девушка отступила и пошла к выходу.

Коул мрачно любовался роскошным видом её задницы. Он с трудом сдерживался, его так и тянуло схватить и уволочь строптивицу домой, и не выпускать, пока не наиграется с ней вдоволь.

– Элли, – его хриплый рык заставил девушку замереть. – Явишься сюда снова и я сочту это согласием.

Сверкнув глазами, репортёрша выскочила из бара. Вот только оба знали – она непременно вернётся.

До ноктюрна. И после…

Ольга Лемарк @olya_lemark

Город, в котором не было уличных музыкантов, обречён. Не на жизнь – на выживание.

В городе, в котором никогда не было уличных музыкантов, никто не замечает их отсутствия. Попробуйте прогнать парней с гитарами из Питера или из Тбилиси, и эти города лишатся голосов.

Городу, в котором никогда не было уличных музыкантов, терять нечего. Кроме тишины.

Именно поэтому Она забеспокоилась, когда возле торгового центра появился парень со скрипкой. Скрипка нарушала монотонность. Слишком въедливо звуки проникали в Её тайные полости где-то внутри. Паренёк играл, а прохожие – как и положено прохожим города, в котором никогда не было уличных музыкантов, – спешили мимо.

Некоторые сконфуженно бросали купюры в футляр – в этом городе зарабатывать деньги игрой на скрипке стыдно. Стыдно смотреть на открытый футляр. Стыдно стоять и слушать, будто нет других дел. Да и для чего торчать посреди улицы, когда в кармане лежит телефон с наушниками и любым плейлистом?

Тем вечером, когда впервые запела скрипка, Она тоже пробежала мимо. Но на следующий день остановилась за углом и прислушалась. А в третий раз осмелела настолько, что остановилась рядом. На целых три минуты.

Потом парень исчез. И в городе, в котором больше не было уличных музыкантов, всё наладилось: офис, супермаркет, парковка, дом.

Но он появился снова! Она сразу же остановилась и не уходила целых пять минут.

Так повторялось изо дня в день, пока однажды, когда Она уже развернулась, чтобы уйти, скрипка не смолкла. Кто-то тронул Её за рукав. Обернувшись, Она наткнулась на смущённого скрипача. Он сунул ей в руку записку и улыбнулся.

Она стояла как дура. В городе, где не должно было быть уличных музыкантов, очень легко почувствовать себя дурой.

«Могу я угостить вас кофе?» – было написано крупным почерком. Она рванула дверь и почти бегом скрылась в магазине.

Она негодовала. Мало того, что он своей музыкой почти месяц бередил что-то сокровенное внутри неё, так теперь ещё отчего-то пригласил на кофе! Сколько ему лет? Восемнадцать? Двадцать? Мальчишка!

Так размышляла Она весь вечер и весь следующий день. Но тёмная прядь, упавшая ему на лоб, и робкая улыбка не давали покоя. Вытянутая футболка, низкие джинсы… Интересно, на чём они держатся при таких узких бёдрах? Или не интересно?

Но на деле это было невозможно интересно! Волнующе! Неприлично!

После той записки город, в котором никогда не было уличных музыкантов, превратился в город, в котором есть скрипач. Пусть не самый виртуозный, но уж точно способный снять с города проклятье монотонности.

Следующим вечером Она аккуратно, будто на ощупь, шла к супермаркету. В кармане ужасно мешалась записка. Хотелось пройти мимо. Пробежать двадцать шагов до спасительных стеклянных дверей магазина. Но снова оборвался ноктюрн, и ещё один клочок бумаги лёг в Её руку.

«Эспрессо или капучино?»

– Капучино, – прошептала Она. Парень снова улыбнулся и отбросил прядь со лба.

И Она окончательно капитулировала.

Обычный кофе одурманил как вино. Случайные прикосновения перестали быть случайными, и не важно, что ещё совсем недавно твердил разум. Страсть быстрая и всепоглощающая больше не взирала на возраст.

Головокружительно позвякивала пряжка на ремне. Туго разъезжалась молния, обещая близкую упругость. Стоны по коже скатывались на грудь, бежали по животу, пробирались в самый низ и наполняли его мелкой дрожью. Пальцы смелели от удовольствия: больно, жадно, невозможно пытали каждую напряжённую струнку тела. Рвались вздохи. Нарастал темп. Чистое крещендо достигло конца такта и длинной нотой сорвалось в тишину. Шорох, шёпот, шелест. Мягкий, влажный поцелуй.

Где-то внизу брошенный город недоумённо моргал огнями. Потом затих и заснул. Он ворочался листьями деревьев, вскрикивал автомобильными сигналами – городу снился непривычный цветной сон.

Прошёл месяц, другой, скрипач закрыл футляр и исчез. И из города, и из Её жизни. Но теперь Она знала, что этот город стал городом, в котором тоже был уличный музыкант. Совершенно точно был.

Гроза

Aalarinka @aalarinka

Распластанная в знойной истоме земля ждала дождя. Она без стеснения протягивала ему свои бугорки, покрытые скудной иссохшей растительностью, и впадины, некогда наполненные водой, а теперь сухие и растрескавшиеся. Страстное ожидание мучило её и изводило.

Этим летом дождь приходил к ней редко и как-то по-особенному страстно. И вот…

Горизонт начал медленно темнеть. Тонкая серая полоска облаков разрасталась, дыбясь и клубясь, пока не заняла собой всё небо. Белёсые вершинки, растягиваемые небесными ветрами, отрывались клочками и бесследно таяли.

А в центре тучи происходило другое движение. Там, лениво ворча, поворачиваясь, словно огромная косматая собака, которая кружит на месте перед тем, как улечься, густые тяжёлые облака искали для себя удобное положение.

Туча чернела и с каждой секундой становилась всё шире и плотнее. Её прочерчивали отсветы заката, как узловатые тёплые жилки. Мрачным фиолетом налились края, а сердцевина засветилась розовым, пульсирующим от напряжения. Казалось, она дрожит и едва сдерживается.

Ветер нетерпеливо теребил жёсткую траву на пригорках. И вдруг – молнии!

Три удара, один за другим. Земля приняла их, даже не вздрогнув. Только остро запахло озоном и у всех, кто это видел, поднялся на теле каждый волосок.

А потом оглушающей волной прокатился гром. Земля выгнулась и обмякла, готовая поймать горячие капли дождя все до единой.

Первые крупные дождины испарились в горячем воздухе, даже не долетев до земли. Только кроны высоких яблонь в садах шумно зашелестели, предвещая скорую разрядку.

И после секундной задержки, как после глубокого вдоха, вдруг хлынуло, полило, упруго и настойчиво. Сперва горячие, потом уж ледяные капли падали густо, со смачными шлепками, в разгорячённый песок.

Земляные ложбинки быстро наполнились пенящейся бурлящей влагой. А бугорки выпятились, подставляя себя ласковым струям.

Туча скоро выдохлась, потоки дождя поредели. Солнце, выскочив из-за деревьев, как обманутый муж, злобно жигануло по небу, разогнав последние облачка, словно испуганных любовников, которых застукали на месте преступления.

Земля ещё некоторое время возбуждённо дышала остро пахнущей горькой зеленью, а потом успокоилась.

Да-а-а.