Айрин Лакс
Чужая невеста. Я тебя украл
Однако Алдан утверждает, что такой фокус Умар Джафаров не впервые проворачивает.
Либо Камаль не в курсе, либо решил, что не стоит с таким человеком сводить семейные связи.
Впрочем, мне на их мысли и причины решений плевать.
Теперь эта девушка – моя головная боль.
Если не сбежала, конечно.
Бросаю машину в километре от дома.
Оставшийся путь преодолеваю пешком.
Темно. Тихо… Ни одно окно не освещено.
Сбежала?
Топит разочарованием.
Настроение становится другим. Кровь больше не кипит.
Почему? Я радоваться должен, что от проблем избавился.
Толкаю хлипкую дверь ладонью.
Захожу в дом.
Не жду подвоха.
Внезапно справа обрушивается удар…
Глава 8
Аслан
Вздрагиваю.
От неожиданности, в большей степени.
Потому что по голове вскользь чиркнуло, как будто нападающий уступает мне не только в силе, но и в росте.
Я поворачиваюсь мгновенно, выхватывая из рук противника предмет, которым меня долбанули по голове!
Перехватываю жестко за запястье.
В моих пальцах оказывается кукольное, тонкое, хрупкое. Второй рукой хватаю за глотку, выдавливая из нее испуганный хрип.
Уже догадываюсь в чем дело.
Пальцы смыкаются на шейке с тонкой кожей.
Запястье щекочет шелком длинных волос.
Знаю, что они светлые и тонкие, как паутина.
– Лея.
– Больно, отпусти! Мужлан! Грубиян!
Она царапает мою руку.
Отпускаю.
Лея в тот же миг отпрыгивает до самой стены, вжавшись в нее спиной. В темноте я замечаю очертания ее силуэта, как она дрожит и прижимает к груди какой-то предмет. Голова начинает ныть в месте удара. Все-таки ударила она со всех своих силенок. Еще немного бы и… в висок! Чертовка!
– Что у тебя в руках?
– Сковородка, – лопочет и зачем-то добавляет. – Вымытая! Ну и свинарник ты здесь развел, Аслан! Учти, я все переделать не успела. Тут бы и целый штат уборщиц за один день не справился!
Сковородкой, значит, приложила. Вымытой! Если бы голова не ныла так сильно, я бы обязательно рассмеялся! Но ситуация не кажется такой смешной.
– Ты не убежала.
– Здесь некуда убегать! Ты меня напугал! Почему нельзя было предупредить о возвращении?! Хотя бы постучать или крикнуть, что это ты?
– Не думал, что ты осталась. На крайний случай, решил, что ты спишь, – добавляю.
Хотя кому я вру? В доме не горел свет, я решил, что Лея удрала.
В ответ она бурчит что-то едва разборчиво.
– Стой здесь. Сейчас свет разожгу.
Свою хибару я знаю, как свои пять пальцев.
В темноте вслепую могу пройтись по ней, взять любой предмет даже с завязанными глазами.
Знаю, что керосинка стоит на деревянной полке слева. Там же лежат спички, газовая зажигалка, свечи…
Делаю шаг. Налетаю на какой-то предмет мебели.
Матерюсь.
Шаг влево. Нога попадает в жестяной таз, сбивает еще какую-то тару. Поворачиваюсь. Тут был проход, но я жестко влетаю на угол стола.
– Что здесь творится?! Почему все стоит не на своих местах?!
– Я перестановку сделала.
– Что ты сделала, женщина?!
– Пе-пе-рестановку! Стол у самого окна – это прошлый век. Посередине комнаты он смотрелся гармоничнее и…
– Будь проклят тот день, когда я согласился тебя украсть! Что ты сотворила с моим домом?!
Тыкаюсь в другую сторону… Веник какой-то по морде хлещет.
– Это еще что такое?
– Цветы сушеные. В сарае нашла. Они пахнут вкусно!..
– Ай, дурная! Это травы специальные! Это чтобы грызунов отгонять запахом! Они пахнут приятно, но снять нужно немедленно, от этих трав голова разболится уже через два часа! Нужно свет зажечь! Куда ты дела лампу керосиновую?!
Перестановка! Ужас… Как мне теперь отыскать то, что нужно?!
– Я не знаю, о чем ты спрашиваешь. Здесь было много всякого барахла, которому место на помойке!
– Лампа! Стеклянная колба, вытянутая вверх, снизу обитая жестью.
– Я выкинула какую-то вонючую банку. У нее было отколото стекло.
– Что ты сделала?! – спрашиваю, едва не взвыв.
– Выкинула.
– Дурная!
– В доме нельзя хранить битое стекло и посуду.
– Послушай. Ты… – слов не хватает. – Иди и верни мне лампу!
– Я далеко ее выкинула. За ограду не пойду, я змей боюсь. К тому же я в темноте плохо ориентируюсь.
Ааааааррррр… Помогите мне не выпороть ее прямо сейчас, бестолковую!
– Найди мне свечи! Живо!
– Я не помню, куда их положила.
– ЧТО?!
– Не помню!
Если бы она отвечала со слезами, я бы еще так не кипел. Но эта девушка отвечает мне с вызовом, обидой и претензиями. Прямо не говорит, но ее голос об этом звенит красноречиво:
– Я столько всего за один день сделала, что всего не вспомню!
Так. Спокойно. Вот уже и глаза к темноте почти привыкли.
Слышу осторожные шаги.
– Куда это ты крадешься?!
– Спать. Я устала.
Вернулся домой, называется! Встретили сковородкой…
Потом вспоминаю, что у меня есть зажигалка. Вот дурень.
Освещаю дом.
Секунды хватает, чтобы захотелось рвать на себе волосы, по одной волосинке.
Осмотрел новые очертания своего дома.
Едва не взвыл.
Все по-другому. Идиотизм! Зачем она все испортила?! Раньше было намного лучше, все под рукой лежало!
Длинные свечи нахожу все же на полке. Раньше они валялись в жестяной коробке. Сейчас расставлены по каким-то плошкам, связанные по несколько штук бечевкой, на бантик.
– Я рассортировала свечи. Начатые отдельно лежат.
– Лучше бы ты мусор в своей блондинистой башке рассортировала. Или боишься, что кроме него в твоей голове и нет ничего?!
Обиженно отвернулась лицом к стене, накрылась одеялом.
Что ж… Осматриваю дом.
Стол сдвину обратно к стене. Мне так больше нравилось.
К тому же из окна вид хороший открывается.
Было приятно посидеть за завтраком и смотреть на рассвет.
А теперь что?! Не пойдет!
Двигаю стол обратно!
– Эгоист, – бурчит из-под одеяла.
– Что ты сказала?!
– Я сказала, что ты эгоист! Ты сейчас сдвинешь стол к окну. Стол узкий. За ним сможет сидеть только один человек. Ты сам. Я лишь хотела…
– Кто сказал, что ты будешь за одним столом со мной сидеть, женщина?!
– Аааа, ты из тех, кто придерживается самых старых традиций?
– Традиций не всех придерживаюсь. Но стол будет возле окна стоять. Я так сказал.
Ищу кружку, хлебнуть воды.
Опять не нахожу.
– Эй, жена, где моя кружка?!
– Вся грязная посуда отмокает в большой кастрюле, на улице. Кстати, у тебя нет средства для мытья посуды, нужно купить обязательно. Я нашла карандаш и на обороте календаря написала, что нужно купить! Драить тарелки содой и куском хозяйственного мыла – издевательство для кожи рук. У меня пальцы щиплет.
– Пить мне из чего прикажешь?
– Ковшик чистый. На фляге с водой. Пей из ковша.
– Значит, так. На этом с самоуправством ты закончила. Завтра я тебе скажу, чем заняться. Будешь делать только необходимое, без самодеятельности. Поняла?
В ответ зевок.
– Тебя долго не было.
– Нотации читать будешь?! – удивлен.
– Просто страшно одной.
В доме тошно находиться!
Оставил бедовую дурную девку на пол дня, называется, она там все вверх ногами перевернула!
Выхожу на улицу, чтобы покурить.
Пытаюсь не злиться. Но не злиться не получается.
Наоборот. Меня кипятит и полощет.
Даже крепкий табак не помогает.
Какая уж тут забота?! Эта девка позаботилась лишь о том, чтобы усложнить мою жизнь!
Втягиваю ночной воздух. Сильно пахнет сыростью. Как бы дождь не начался…
Проходит неизвестно сколько времени.
Решаю вернуться. Спать пора. День был длинный. День был тяжелый… Нахожу ковш и таз для умывания. Чтобы не плескать водой, выхожу на улицу. Прохладная вода бодрит разгоряченное лицо и шею. Полощу рот и выдавливаю немного зубной пасты на щетку, которая уже оказывается немного влажной. Неужели Лея воспользовалась? Наверное, так и есть. Другой щетки нет, надо позаботиться о мелочах…
Умывшись, возвращаюсь в дом.
Сбрасываю вещи привычной кучей возле кровати.
Кровать узкая, но места двоим хватит, если не разваливаться в форме звезды.
Девчонка, кажется, уже спит. Дышит ровно, глубоко. Отдергиваю одеяло. Забираюсь.
Скрипнули пружины.
Во сне новоиспеченная жена повернулась носом в мою сторону, обжигает жарким дыханием. Некстати вспоминаю, что мордашка у нее очень даже ничего. Притягательная, милая… Чистая какая-то.
Да и фигурка сойдет…
Мысли приобретают вполне конкретную, плотскую форму.
В конце концов, жена она или кто?
Жена!
Пора бы исполнить супружеский долг.
Хоть какой-то прок будет от этой девки, убеждаю себя.
Но сам, разогретый, распаленный до предела, едва не набрасываюсь на добычу.
Движения резковатые, грубые. Я не привык с девушками много церемониться, отучился быть нежным любовником. Стал скорее потребителем. Привык брать жестко необходимое.
– Аслан?! – успевает пискнуть.
Сто лет с девушкой не целовался. Но этой срочно рот закрыть надо! Пока она новую чушь пороть не начала!
Затыкаю ей рот поцелуем.
Лея
Я не ожидала такого напора!
Вообще не думала, что муж притронется ко мне. Казалось, мы все выяснили еще светлым днем.
Он не нравится мне. Я не нравлюсь ему.
Минус на минус.
Здесь не о чем говорить, думать, делать – тем более!
Однако он… делает!
Аслан решил не просто лечь на кровать, чтобы забыться сном. Кажется, в его планы входит кое-что другое.
Иначе зачем он набросился на меня с поцелуем. Вернее, с насилием! Он насилует мой рот своим языком. Жестко и грубо имеет. Толкается глубоко и пошло!
Мысли начинают путаться.
Вместо страха рождается странный интерес и эмоции, которые мне совсем не нравятся.
Потому что он сам мне не нравится.
Ни капельки!
Однако когда его язык хозяйствует у меня во рту, я напрочь забываю, что Аслан мне не симпатичен.
Странным образом его язык и губы творят какую-то магию.
Втягивают в водоворот…
Я хорошо помню другие поцелуи – поцелуи моего неудавшегося жениха-Камаля, мокрые, настырные, чмокающие. Я ждала, когда он закончит меня целовать и даже секунды считала… Откровенно говоря, просто терпела.
Но с Асланом…
От его наглых, насильственных поцелуев меня пронизывает жаром. Насквозь.
Он не имеет права делать это с моим ртом!
Или имеет…
Ах да, он мой муж. Имеет полное право. На все, что только ему вздумается.
Он невозможно близко и стремится стать еще ближе.
Распластывает меня по хлипкому матрасу, шарит всюду шершавыми грубыми ладонями.
Его пальцы стальными тисками смыкаются на плечах.
Всего на миг обхватывают в тесный плен. По телу расходятся волны мурашек.
Целое торнадо из предвкушения, шока и затаенного страха!
Его пальцы изучают меня всюду, хватка далека от осторожности.
Ни капли нежности.
От его прикосновений чуточку больно, словно кожу обжигает маленькими угольками.
Я хочу избежать его касаний. Слишком непривычно. Слишком жарко в груди.
Слишком наглые и глубокие дорожки от его касаний.
Я лежу спокойно, но дышу все тяжелее.
Просто не мог оставаться спокойной, когда он начинает касаться меня всюду. Жестко и алчно хватает, метит всюду, царапает кожу. Словно живьем ее с меня сдирает и опаляет горячими пальцами.
Шершавые подушечки царапают нежную кожу. Его рука спускается с моего плеча и нагло ныряет под кофточку, накрывая грудь.
Дергаюсь в сторону испуганно.
Так крепко и дерзко меня никто не хватал…
– Чшшшш… – обдает горячим дыханием губы и снова тащит к себе. – Иди ко мне, женушка!
Глава 9
Лея
Руки мужчины крепче запирают меня в капкане. Я не могу дернуться в сторону, хотя кажется, что скоро от меня совсем ничего не останется, кроме пепла.
Его пальцы снова мнут грудь, исследуя. Я замираю, не зная, как реагировать на такое. Лаской не назовешь, его хватка причиняет болезненно-острые ощущения, как будто колет иголкой, но не снаружи, а изнутри.
Пытаюсь оттолкнуть его, но ладони словно впечатались в раскаленный камень. Скульптурный рельеф безупречных грудных мышц. Он дышит тяжело и часто, в такт этому грудная клетка работает без перерыва. Я беспомощно скребу пальцами по его груди. Хоть поцарапаю! Но ему хоть бы хны…
Сопротивляться такому бешеному напору сложно. Его грубые пальцы скользят по чувствительным вершинкам, сжимая грубо. Непривычные ощущения рождаются под кожей. Сладко-больно, хочется уйти в сторону, но стоит ему перенести ладонь, как я начинаю жалеть, что он так сделал и жажду снова почувствовать тяжелый, горячий гнет.
Он деловито проходится по всему телу и цепляет меня за ягодицы.
Крепче, ближе, притискивает и больше нет ни одной причины игнорировать его возбуждение.
Придумать, что это нечто другое, тоже не получится.
Нервно сглатываю, думая о том, что будет, когда он решит перейти на другую стадию. Я вроде бы не девственница, но отчего же так страшно-то?!
Думать не получается. Его пальцы крепко сжимают мое бедро. Опять болезненно и жестко. Завтра на кожу всюду останутся следы от его прикосновений… Мысли разлетаются как перья при дуновении ветерка, когда его ладонь быстрым клином втискивается между бедер, сведенных плотно-плотно. Но его нажим и напор отвоевывают себе место.
– Расслабься, – рыкает на ухо.
Не могу расслабиться, еще больше напрягаюсь.
– Нет-нет! – пытаюсь оттолкнуть этого мужлана. – Я не буду с тобой спать!
– Вот как?
Аслан перестает меня касаться и замирает.
– Да!
Сердце колотится всюду, в особенности там, где мои пальцы касаются его раскачанной, мощной груди. Я чувствую сердцебиение Аслана и понимаю, что оно такое же частое, как мое, но более гулкое, раскатистое, как гром.
– Это кровать – моя, а ты – моя жена.
– Здесь места мало! – попискиваю.
– И что ты мне предлагаешь?
– Поспать на полу. Поспать в сарае… Поспать где угодно, лишь бы подальше от меня!
– Как скажешь, Лея. Так и сделаю! – усмехается Аслан.
Ох, неужели он уйдет?! Так быстро удалось его уговорить! Так просто…
Но вместо того, чтобы встать и уйти, Аслан прижимается ко мне плотнее, теснее и снова начинает меня целовать.
– Мы же договорились, что ты будешь спать на полу! – возмущаюсь я.
– Да, но, если ты не заметила, я не спать к тебе пришел. Я хочу получить тебя…
Замираю от такого откровенного признания. Я думала, мы уже все решили, думала, мы будем просто соседями под одной крышей. Временное соседство, а потом я придумаю, как избавиться от брака…
Но он поступает иначе. Я четко чувствую момент и острую грань, за которую он переступает, начиная действовать иначе. Сначала это глубокий усталый выдох, который касается моих губ. Он словно слишком долго сдерживал себя и устал, но теперь отпускает.
По коже проносится трепет от первого же прикосновения.
Ахаю неожиданно, когда он ведет пальцами по моей коже искуснее, чем до этого. Его губы снова накрывают мои, но уже с иным оттенком.
Мягче и нежнее, осторожнее.
Напор никуда не делся. Такой мужчина, как этот, не может быть не напористым, но теперь его касания и поцелуи рождают во мне гораздо больше трепета.
Аслан больше не спешит, целуя меня. Кожа вспыхивает мириадами искорок, каждый нерв в теле звенит, но теперь уже и от удовольствия.
Оказывается, мой муж не только хорошо сложен и горяч. Он еще и целоваться умеет.
Невыносимо прекрасный поцелуй.
Тягучий, умелый, глубокий… Наверное, за умение так целоваться он продал душу дьяволу!
Откровенные прикосновения заставляют насторожиться, замереть.
Я чувствую, как по моей шее ползут губы законного супруга. Он немного прикусывает кожу, будто действительно пробуя ее вкус.
Выше, ниже, снова высоко-высоко… Почти касается моих, согревая их частыми выдохами, и я уже сама не понимаю, как тянусь к его рту за поцелуем.
Аслан целует и делает это напористее, жестче, усиливая накал…
Рука, лежащая на моей груди, сжимается сильнее. Губы впиваются в нежную кожу, терзая. Место страху и настороженности уступает что-то другое, темное и пугающее.
Часть меня наслаждается этим напором и жаждой, усилиями, которые он прилагает, чтобы получить ответную реакцию. Старается же? Где-то в глубине души мне это нравится, я вся горю от ранее неизведанных ощущений.
В голове проносится мысль, что с Камалем я не испытывала и десятой доли тех ощущений, которые сейчас будоражат мое тело. Сотрясают его волнами, изнутри поднимается жар.
Мое тело льнет к телу этого грубияна, но почему-то сейчас все его грубости перестают иметь значение.
В его руках уютно и спокойно, я снова чувствую себя в безопасности, защищенной, как в момент, когда он задвинул меня за свою спину и сам решил поговорить с дядюшкой, потом не дал Умару отвесить мне тумаков…
Аслан встал на мою защиту, это настолько непривычно для меня, видевшей одни только пинки и тычки, что я изнутри топит чувством признательности. Наверное, я ему больше благодарна, и безумно рада, что он вернулся. Почему-то уверена, что он разберется со всеми сложностями. Есть в нем какая-то черта, внутренний стержень, который дает на это надежду…
Но все же я ахаю от неожиданности, когда муж меняет положение и придавливает меня сверху, напористо раздвигая мои бедра своими.
– Аслан!
Он снова целует меня. Мне нравится, я отдаю себе отчет, что мне это нравится. Тянет узнать, что будет дальше!
– Тише. Не обижу я тебя… Приласкаю. Расслабься…Обними меня за шею. Поцелуй… – говорит жарко-жарко.
От этой просьбы, произнесенной его низким, приятным голосом с бархатной хрипотцой меня пронизывает жгучей ответной волной. Словно во сне я смыкаю пальцы на его крепкой шее, приникаю ближе. Он гладит меня пальцами всюду, скользит под одеждой.
Его поцелуи приобретают другой оттенок. Аслан перестает осторожничать и усиливает давление. Его губы впиваются в кожу, плавят ее, словно воск. Требовательные нажатия языка пробираются глубже.
Этот поцелуй превращается в торнадо страсти, в яркий костер, в котором сгорают все сомнения.
Их просто нет.
Есть только упрямые, твердые мужские губы, которые я, к своему удивлению, целую с огромным удовольствием.
Ох…
Пальцы осмеливаются пробраться выше и схлестнуться за мощной мужской шеей. Я провожу кончиками пальцев по бугрящимся мышцам плеч.
Горячий камень под гладкой кожей.
Он сильный, большой.
Обжигающий. Невыносимо напористый, и я уступаю, отступаю под его напором и льну к мужскому телу, даже не отдавая себе отчет в том, как сильно нуждаюсь в его прикосновениях и ласке.
Впервые чувствую, как с моим телом заигрывают так искусно. Аслан заставляет меня переступить черту. Он разжигает во мне чертово любопытство! Ведь, ощутив, как хорошо бывает, становится интересно, что будет, если его ласка станет более откровенной.
Я трусь об его тело, получая с его жаркими выдохами новую причину, чтобы гореть в ответ.
С губ срываются первые стоны, они звучат удивительно для меня самой, а Аслан, услышав этот звук, опускает руку преступно низко, касаясь меня между ног.
Стыд тонет, прячется за новыми эмоциями, стирается горячей волной. Пальцы Аслана чиркают по коже, по бедрам. Он кружит и кружит, совсем рядом с эпицентром пожара. Я впервые чувствую себя не просто разгоряченной, но превращенной в кипящий гейзер…
Мне хочется большего, но муж сводит с ума заигрываниями.
Подбирается ближе и ближе…
Еще немного…
Я почти скулю, я готова молить его прекратить это сладкую пытку.
Хочу освобождения от тянущих ощущений…
Его пальцы чиркают в опасной близости от моих трусиков. Потом Аслан просто сгребает их пальцами.
Ох блин! Если он порвет мои трусики, мои единственные трусики…
Впрочем, пусть рвет.
Я лишь на миг успеваю удивиться, как краток путь от отторжения до потребности в мужчине, когда он из хама превращается в большого, но ласкового зверя.
Я хочу его…
Хочу завтра утром не сожалеть, что отдалась ему.
Сейчас вообще не хочу думать о завтра. Сейчас – так прекрасно, до мучительно-приятной дрожи, до теплых мурашек по всему телу…
Я готова принять его, как мужчину, и сердце стремится ввысь от этой мысли. Я парю, как птица в теплом потоке воздуха.
Внезапно вдалеке раздается звук, сильно похожий на звонок телефона.
В ночной тиши он слышится очень отчетливо…
Мы вздрагиваем оба.
Звонок обрывается так же поспешно, резко.
Вдруг просто послышалось? Но послышалось не только мне.
Аслан мгновенно привстает на локтях и впивается мне в лицо взглядом, который мерцает бликами в темноте.
– У тебя телефон? – спрашивает хриплым голосом.
– У меня нет телефона. Я даже не знаю, где моя сумочка… Ты же украл меня! – отвечаю шепотом, не в силах говорить полным голосом. – Наверное, это твой телефон звонил!
– Мой разбит. Не может звонить!
Сказав это, Аслан мигом вскакивает с кровати.
– Тише. Оденься, – приказывает мне и крадется в сторону двери.
Глаза, привыкшие к темноте, выхватывают его тело – крупное и сильное, красивое. На него приятно смотреть.
Пальчики жжет воспоминаниями о том, какая крупная и мускулистая грудь, покрытая жесткими волосками.
Ой… Надо же одеться.
Комбинезон, что Аслан мне выделил, я оставила на полу. Быстро залезаю в него и даю себе зарок больше не ложиться в постель почти раздетой.
Аслан все неверно истолковал! Я не собираюсь становиться его женой по-настоящему. Просто он напал на меня, как дикарь, а я немножко растерялась и не знала, куда себя деть!
И еще он хорошо целуется. Возмутительно хорошо для дикаря… Трогает так умело, что зажигает кровь и толкает в пучину порока. Я до сих пор сама не своя от его ласк!
Но больше этого не повторится.
Ни-ни!
Он меня и пальцем не тронет!
Торопливо застегиваю молнию. Она заедает примерно на середине. Дергаю вниз, потом вверх, потом снова вниз… Бормочу себе под нос ругательства…
Внезапный шум заставляет меня испуганно замереть на месте.
Это шум драки…
Грубая ругань. Мужские выкрики, вздох и звуки жестоких ударов. Потом раздается странный, тошнотворный хруст и… все смолкает.
Мне становится страшно до жути. Я застываю на месте в полной темноте. Дверь снова распахивается…
Наверное, я поседею от страха или сделаю кое-что другое. Нет-нет, мое сердце просто лопнет! В панике думаю: где моя сковородка? Где моя чугунная сковородка!
Нащупав ее, размахиваюсь на всякий случай! В дом проскальзывает темная фигура и предупреждает с порога:
– Это я, Аслан! Убери сковороду, если она у тебя в руках.
Ууууф…
Горячая волна сходит вниз. Мурашечная, от самой макушки до пят. На миг я даже подумала, что описалась. Проверяю ладошкой. Спасибо всевышнему, вещички на мне остались сухими.
– Что там произошло?!
Аслан гремит в комнате, матерится.
– Ты что-то ищешь?
– Да. Свечи.
– Ты уже находил их. На полке! – подсказываю.
– Да. Точно.
– И…
– Что и?!
– Кто там? Что случилось?!
– Ничего. Случайно забрел кто-то…
– А что произошло? Вы дрались? Почему он замолчал? Кто он такой?
– Не знаю! – рявкает. – Хочу узнать! Ясно, что ничего хорошего он не замышлял. Иначе бы не крался ночью и не вынюхивал здесь ничего.
Аслан выходит, я выбегаю следом.
– Какого ты выперлась?
– Вдруг это кто-то из людей моего дяди?!
Мужчина на земле не двигается, лежит в самой неудобной позе.
– Он что… мертв?
– Нет, я его просто на время отключил. Очнется позднее.
– Выглядит, как мертвый. Был такой странный хруст.
– Просто посмотри на его лицо и скажи, знаешь ли его.
Огонек свечи ползет вверх. Меня сковывает странным оцепенением.
Потому что человек, лежащий на земле, мертв.
Супруг просто свернул ему шею, как петуху.
Я понимаю, что Аслан врет мне. Может быть, из благих побуждений? Чтобы не напугать?
Огонек пляшет выше и освещает лицо мертвеца.
– Знаю, – отворачиваюсь и брезгливо вытираю ладони о себя, хотя даже не притронулась к этому человеку. – Это Юсиф, он с Нижней улицы, один из сошек дяди. Очень плохой человек. Анашист! Гнилой, жалкий, гнусный, двуличный червяк!
– Сколько слов. А конкретнее?
– Ничего.
– Ты же не просто так на него взъелась?
– Просто так. Слышала.
– Врать мужу нехорошо. Говори, в чем дело!
– Ни в чем! Просто как-то Умар перебирал с вином, и я случайно попалась ему на глаза. Умар начал болтать, грозил, что выдаст меня замуж, как только стукнет восемнадцать! Потом смеялся, что я не заслуживаю хорошего мужа, что мне нужно подобрать мерзавца, вроде Юсифа! Мне кажется, Юсиф как-то это подслушал или слуги слухи распустили! Потому что позднее, когда дядя не видел, этот гадкий червь пялился на меня неподобающе.
– Если он такой мерзкий, гнусный и двуличный, что он делал в доме твоего дяди?
– Гнусные дела для гнусных людишек. Выполнял самую грязную и низкую работу, на которую другие мужчины не соглашались. Долги выбивал с вдов или старух. Такое не поощряется даже среди людей Джафарова. Это не человек, это мусор! Настоящая гниль! Закопай его как можно дальше!
– С чего мне его закапывать? Очнется, я ему ноги сломаю, пусть уползает обратно в город.
– Можешь не принимать в расчет мои страхи. Он уже мертв. Я не дура и знаю, как выглядят мертвецы.
Аслан посмотрел на меня затяжным взглядом, в глубине темных глаз промелькнуло что-то вроде сочувствия.
– Откуда?
– Что?
– Откуда ты все это знаешь?
– Просто знаю. Я жила в доме Джафарова. Если тебе это ни о чем не говорит, значит, ты больший глупец, чем я! – выпаливаю неосторожно. – То есть не глупец. Вряд ли ты в курсе, потому что живешь отшельником и явно не болтаешь, не слушаешь, что говорят другие люди.
– Ловко вывернулась! – усмехается Аслан.
Я замираю, не разозлится ли он после моих слов. Но муж тяжело вздыхает.
– Тогда принеси мою одежду. Потом ты вернешься в дом и будешь ждать моего возвращения. Я все сделаю сам. Ты ничего не видела и ничего не слышала.
– Нет. Я пойду с тобой!
Подскочив к Аслану, цепляюсь за его предплечья. У него горячая кожа, покрытая волосками. По коже – мурашки от ночного холода.
– Возьми меня с собой! Умоляю! Одна я здесь ни за что не останусь! Мне страшно!
– Я собираюсь закапывать труп человека. Ты станешь соучастницей преступления.
– Лучше я буду соучастницей преступления, чем его потенциальной жертвой!
Аслан отрицательно качает головой.
Вижу, что он не согласен!
– Это не женское дело. Я не хочу тебя в это впутывать…
Как же мне страшно от мысли, что придется ждать его. Снова! Я тряслась от ужаса, пока Аслан не вернулся. Теперь находиться в этой хибаре будет еще страшнее. Я просто в лютой панике…
Воспаленный почти до безумия мозг выдает предположение:
– Аслан, подумай! Вдруг Юсиф приходил не один? Что тогда?!
На это ему нечего возразить, он соглашается нехотя:
– Хорошо. Пойдешь со мной. Но не ной.
