Айрат Мударисович Сулейманов
Бузовьязы. Люди и судьбы. Книга первая
Детдом
Глаза детей
На нашей удивительной планете,
Где было все: и вьюги, и гроза, –
Нет ничего прекраснее, чем дети,
Чем их неповторимые глаза.
Глаза одни – у белых и у черных,
И одинакова у всех детей слеза;
Они наивны, ласково-покорны,
Не знающие подлости глаза.
А. Филиппов.
Где бы человек ни родился, он никогда не забудет мать, которая дала ему жизнь. Не забудет ее, какой бы она ни была, – ведь для маленького несмышленого человечка она дороже и ближе всех.
Для матери же открыты все тайны зарождающейся жизни – ведь она берет начало под материнским сердцем, и женщина долгие месяцы чувствует в себе ее пульсацию…
У здравомыслящего человека в голове не укладывается, как мать может добровольно отказаться от своего дитя. Как-то я наблюдал за глупой птичкой – у нее и мозги-то с просяное зернышко, но она старательно выкармливала желторотых птенцов. Затем она будет учить их летать… Это – природный инстинкт. К сожалению, среди людей нередко все бывает по-другому – не так, как у птиц. Ну, не считая, может быть, кукушки.
Детдом в Бузовьязах был организован в годы войны, детдом № 1. Это не тот детдом, который действует в нынешнее время. У нынешних ребят судьба трагична – с самого детства они знают, что где-то живут бросившие их родители. Одних в младенчестве оставили в роддоме, других подкинули к крыльцу незнакомых людей. И эти дети в каждой женщине видят свою маму…
Тогда для страны были тяжелые годы. И такие дети нуждались в детдомах. Это были дети фронтовиков. Здесь в разное время находилось 100 и более сирот. В паспорте детдома за 1950-53 годы четко прослеживается состав его обитателей, видно все его несложное, но такое необходимое после войны хозяйство. В 1950 году из 105 воспитанников свыше 80 были детьми погибших воинов и партизан Великой Отечественной. Остальные – полусироты. В последующие три года общее число воспитанников и «военных сирот» заметно снизилось. Но в тяжелые военные и послевоенные годы бузовьязовская земля помогла сотням сирот не только выжить, но и получить образование, трудовые навыки, укрепить нравственные и патриотические устои, проявить имеющиеся таланты.
В детдоме были швейная, столярная и сапожная мастерские, подсобный земельный участок, библиотека, пианино, гармонь, струнные инструменты, кое-какой спортинвентарь, работали различные кружки. Те, кто воспитывались в том детдоме, встали на ноги и вылетели из него, как птенцы из родного гнезда, в большую жизнь, по праву могут считать себя также бузовьязовцами.
Здесь с самого утра и до позднего вечера слышны были голоса ребятишек.
Заведующими работали: Шайхи Низамович Байбулатов, Зиган Халяфовна Абдюкова, Зуфар Камалетдинович Мустаев, Хасан Гайнуллович Ибраков, Римма Мазитовна Ганиева.
В 1995 году детдом был закрыт.
Писатели из Бузовьязов
Фаниль Асянов
Фаниль Абдулхадыевич Асянов родился 30 декабря 1929 г. в д. Бозаяз Кармаскалинского района Башкортостана. После окончания в 1948 г. средней школы работал ответственным секретарем районной газеты. В 1953 г. Ф. Асянов был избран первым секретарем Бозаязского (Кармаскалинского) райкома комсомола. В 1955-1959 гг. учился в Высшей партшколе в г. Уфе, затем работал литсотрудником, заведующим отделом редакции газеты «Кызыл тан». В 1963 г. Ф. Асянов был избран ответственным секретарем Союза журналистов Башкортостана. В 1970-1984 гг. исполнял обязанности ответсекретаря Комитета защиты мира Башкортостана. С 1984 г. – профессиональный писатель.
Первый рассказ Ф. Асянова «Шоферы» был напечатан в 1955 г. в журнале «Эдэби Башкортостан». Первый сборник рассказов «Когда расцвели липы», посвященный жизни деревенской молодежи, увидел свет в 1960 г. Материалом для рассказов из книги «Команда Чапая» (1962) послужили факты из жизни автора, чье детство совпало с годами Великой Отечественной войны.
Талант Ф. Асянова наиболее ярко проявился в повестях «Обещание» (1965), «Сын лесника» (1966), «Журавли возвращаются вновь» (1968), «Цветы обновляют листья» (1970), «Израненная любовь» (1971), «Звездопад» (1974), «Остались лишь огни» (1981), «Гармонь с колокольчиком» (1988), посвященных жизни молодежи, теме любви и дружбы, поискам своего места в жизни. Искренность, чувство ответственности, гражданского долга, стремление приукрасить, обновить, обогатить окружающий мир – свойства, присущие героям Ф. Асянова. Драматическая судьба героев передается в густых эмоциональных красках, лирико-романтический стиль в произведениях Ф. Асянова служит показу красоты и богатства духовного мира героев. Повесть Ф. Асянова «Цветы обновляют листья» – это воспоминание-путешествие главного героя в прошлое, пережитое. Минувшее здесь измеряется с высоты сегодняшнего духовного опыта. Во многих повестях Ф. Асянова в воспоминаниях-рассказах героев раскрываются динамика эпохи, драматизм чувств и социальных явлений.
В повести «Остались лишь огни» на первый план выходит борьба за нравственную чистоту человека, за совершенствование социально-этических и эстетических взглядов. Пристальное внимание автора к внутреннему миру личности определялось верой в духовные возможности человека, в его гражданскую активность
Роман «Надежда» (1985) Ф. Асянова посвящен жизни башкирской деревни в период войны, показу героических и трагических моментов. Герои романа все свои физические и духовные силы направили на достижение скорейшей победы над врагом. Многие эпизоды романа «Надежда» посвящены жизни женщин и подростков в тылу в годы Великой Отечественной войны.
Ф. Асянов плодотворно работает и в области драматургии. На основе повести «Цветы обновляют листья» он написал драму «Вдовы». Совместно с видным драматургом Н. Асанбаевым создал комедию «Широкие улицы были узкими», драмы «Душевные разговоры», «Алые зори».
Ф. Асянов является автором текстов и ряда песен. Такие песни, как «Лестницы Янган-тау», «Помнишь, любимая», «Не говорите матерям тяжелые слова», стали очень популярными, любимыми народом.
За трудовые успехи в области культуры Ф. Асянов был удостоен почетных званий «Заслуженный работник культуры Башкортостана», «Заслуженный работник культуры РСФСР».
Основные произведения:
«Когда расцвели липы». Рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1960, 122 с.);
«Команда Чапая». Рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1962, 92 с.);
«Обещание». Повесть. (Уфа, Башкнигоиздат, 1965, 154 с.);
«Сын лесника». Повесть. (Уфа, Башкнигоиздат, 1966, 96 с.; М, «Детская литература», 1972, 110 с.);
«Журавли возвращаются вновь». Повесть, рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1968, 212 с.; М, 1981, 224 с.);
«Цветы обновляют листья». Повесть, рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1970, 172 с.);
«Израненная любовь». Повесть, рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1971, 176 с.; 1979, 264 с.);
«Звездопад». Повести. (Уфа, Башкнигоиздат, 1974, 318 с.);
«Мугалима-апа». Рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1978, 176 с.);
«Остались лишь огни». Повести. (Уфа, Башкнигоиздат, 1981, 274 с.);
«Надежда». Повести, рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1985, 294 с.);
«Гармонь с колокольчиком». Повесть, рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1988, 112 с.);
«С думой о молодости». Повести, рассказы. (Уфа, 1989, 432 с.);
«Есть и наши следы» (Уфа, 2002).
Литература:
Нургалин 3. Слово о нашем герое («Агидель», 1965, № 9);
Писатели Башкирии (с. 475-476);
Рамазанов Г. Молодость. Труд. Любовь («Агидель», 1969, №8);
Ваниев Я. Широкими шагами («Агидель», 1974, № 6);
Нургалин 3. Свет молодости («Агидель», 1979, № 12);
Гатауллин Р. Верность молодости («Кызыл тан», 1989, 28 декабря);
Ханнанов Р. Преданность молодости («Совет Башкортостаны», 1989, 31 декабря);
Башкортостан, краткая энциклопедия (с 151).
Молодость его песен
К 50-летию Фаниля Асянова я написал очерк «Песенник молодости». Название как нельзя лучше отвечало и творчеству, и стилю жизни Асянова. Он в любом возрасте оставался молодым – мы много лет знали друг друга, и за все эти годы я не могу припомнить ни одного случая, когда он рассуждал бы по-стариковски. В последний раз, когда я его видел, он выписался из больницы – вот, говорит, немного отремонтировался. А сам улыбается, как будто из театра идет. Но взгляд его уже был полон печали, хотя в ясно-голубых глазах еще теплилась искорка жизни.
– Сыновья меня отвезут на дачу, там я поправлюсь, – доверчиво сообщил он. – О многом надо написать. О чем? Понятное дело – о молодости. О старости что можно написать? Старость только кряхтит. Если мы не напишем о грозном военном времени, об испытанных муках, о том, как после войны все это восстанавливали, кто же напишет об этом? О том, как мы, совсем еще мальчики, хлебнули горя, отведали лиха. Потом изменяли жизнь к лучшему. В этих тяжелейших условиях наши женщины прошли все муки ада, но при этом оставались людьми, способными буквально излучать свет и тепло. Другие напишут – и все испортят, как нагадили в нынешней жизни. Даже то, что прошло через наши сердца и души, – и это испортят, а что уже создано, написано, выправить не смогут.
К сожалению, в этом он, кажется, заблуждался: гораздо проще стереть память об этих «ошибках», чем исправлять их.
Тогда жить ему оставалось считанные дни…
Тяжело терять друзей. В день его смерти я в свой дневник записал четверостишье:
Друга Фаниля сегодня похоронили,
Постель для него сегодня – тепло земли.
Друзья уходят, а у меня прибавляется
Долг перед ними.
Да, живые в долгу перед рано ушедшими друзьями. Чтоб не забывали их имена, нужно хранить душевное тепло и для истории написать о них – в этом я вижу свой долг.
…Наша первая встреча с Фанилем произошла в молодости. В то время я учился в школе. Стихи мои в ту пору уже печатались.
Как-то нас повезли в село Бузовьязы – ставить концерт. Я прочитал свой стих «Комсомольский билет», который был напечатан в газете «Кызыл тан». Через некоторое время бузовьязовцы приехали с ответным визитом – привезли пьесу Фаниля Асянова «Веселая молодость». И Фаниль сам меня отыскал: «Мне понравилась твои стихи, но в Бузовьязах я с тобой поговорить не успел – ты, оказывается, быстро уехал». С этого момента мы стали друзьями.
Вскоре наши районы объединили. Часто встречаться с Фанилем не получалось, но связи мы не теряли. Когда меня призвали в армию, связь на некоторое время прервалась. Мама посылала мне стихи Фаниля, которые печатались в «Кызыл тане», – «Девушка-агроном» и ряд других.
Когда я вернулся из армии, Асянов уже работал в газете «Кызыл тан», и я во время своих визитов в Уфу частенько его навещал. В один из таких приездов – это было в 1961 году – мы очень долго разговаривали. Он тогда подарил мне свою первую книгу, которая называлась «Когда расцвели липы». Я часто беру в руки этот томик, вспоминаю веселый взгляд Фаниля, и мне становится грустно…
Однажды мы пошли на реку – смотрели на волны Агидели. Фаниль, как в детстве, пускал по воде «блинчики». Когда пошли обратно, он рассказал, что вырос без отца, что во время войны все тяготы быта легли на его плечи. Он хорошо знал, что такое голод и ветхая одежда. Такое непростое детство и стало причиной того, что он преждевременно потерял здоровье. Но, забегая вперед, скажу, что потом, в каких бы условиях мы ни встречались, он никогда не жаловался.
В литературу Фаниль пришел еще в школьные годы – о том, как это было, он рассказал, когда я в пору своей работы в «районке» брал у него интервью: «И голодал, и надеть нечего было, но я все время мечтал быть писателем, пробовал писать свои первые очерки. В то время любимым поэтом был Хади Такташ. За ним следовал. Даже поэмы черкал, никому не показывал. Видимо, это увлечение без следа не прошло. После окончания средней школы начал работать ответственным секретарем районной газеты. Главным редактором был Шакир Саетов, тонкой души человек. Мое творчество одобрял. А когда стал секретарем Кармаскалинского райкома комсомола, приходилось постоянно встречаться с молодежью. Порой среди них были люди с такой судьбой, что о них хотелось рассказать народу. Это желание проявилось в виде стихов, очерков и рассказов. Наверное, это были первые творческие шаги на моем литературном пути».
С молодости он получил запас сурового жизненного опыта, который помог ему быстро освоиться и войти в писательскую жизнь. Собравший в себе теплые лучи солнца молодости сборник «Когда расцвели липы» известил о том, что в литературу пришел действительно талантливый писатель. Правда, и до этого в газетах, журналах печаталось много очерков, стихов и рассказов Асянова. Но когда творчество разбросано по разным изданиям, судить о писателе непросто, а вот книга – это совсем другое. Истинные любители литературы эту книгу оценили высоко.
Он не любил себя хвалить, очень критично относился к результатам своего труда. Очень тонко знал молодежную жизнь, был «оперативным» журналистом, материалы которого всегда отличались оригинальностью и лиричностью. А еще он был настоящим писателем. Такого человека просто невозможно было не заметить.
Его герои – тонкие душой и гордые ребята, заботящиеся о стране, о месте, где живут. Эти люди всегда в труде, они всегда вместе – на сенокосе, да и в прочих крестьянских делах. Этот непростой труд автор показывает со знанием дела, потому что сам работал на земле. Важнейшая часть его произведений – воспевание молодости, которой он, без преувеличения, поет серенаду любви. И в том, что касалось этого периода жизни человека, его воображение было поистине неистощимо.
Очень важная и выигрышная особенность его творчества – то, что превыше всего он ставил верность и преданность Родине, себе и друзьям. И все это – без малейшей надуманности, лживости. У Фаниля Асянова был принцип: «Лучше быть, чем казаться». То, что это на самом деле так, лучше всего, наверное, доказывает его книга «Шофера». Сюжет книги сложен, но жизненная философия персонажей еще сложнее. Два парня-соперника не хотят ни в чем уступить друг другу – и трудятся на колхозных полях всем на зависть. И даже любят они одну и ту же девушку. Но когда создаются сложные ситуации в жизни, они забывают о мелочах, и между ними возобновляется крепкая дружба.
Как-то я спросил у Фаниля: «У тебя все очерки про молодежь. Ты сознательно это делаешь, или само по себе так получается?». «И то, и другое, наверное, правильно будет, – сказал он. – Я не мечтаю о молодости и не печалюсь о том, что она прошла. Каждый возраст по-своему красив. В каждом периоде жизни есть огонь молодости. Я все еще слышу, как на поляне кричит жеребенок, как трубят в трубы пионеры, поэтому я по-другому не смогу писать. Все мои сюжеты взяты из жизни, многие герои еще живы. И хотя имена изменены, они могут себя узнать в моих персонажах. Так, один из героев – мой тесть, лесник. Он очень бережно относился к лесу, плохое обращение с деревьями приравнивал к преступлению».
Фаниль уволился из редакции до моего туда прихода. Был на профессиональной писательской работе. А через некоторое время его избрали ответственным секретарем Союза журналистов. Но вскоре он и оттуда ушел – причиной стало ухудшение здоровья. Секретарь Башкирского обкома партии по идеологии Т. Ахунзянов тогдашнее положение дел вспоминает так:
– Когда узнал, что он нигде не работает, хотел устроить его на такую работу, где ничего делать не надо. На самом деле, название «Фонд мира» есть, а в действительности такой организации нет – распадается на глазах. Там, говорю, можно и творчеством заниматься. Поставили Фаниля там секретарем. Но не тут-то было: он начал восстанавливать эту организацию, и через год она уже оказалась в передовых. Он не умел просто сидеть и получать зарплату. В то время он вдохновенно работал, создал много книг, несмотря на прогрессирующую болезнь. Его трудолюбием и терпимостью мы всегда восхищались. Где Фаниль, там были юмор, смех и веселье. Не думайте, что он был черствым человеком, – нет, он был мягким, легкоранимым и уязвимым. Причина его неунывания, наверное, в том, что он был человечным и справедливым.
Как-то мы с ним вместе лежали в больнице. Вечерами выходили гулять на свежий воздух. Женщины и мужчины гуляли вместе, и все рассказывали о своих болезнях. Он их внимательно выслушивал и… начинал рассказывать анекдоты. Рассказывал, и все так смеялись, что больными их и назвать-то было уже трудно.
– Этот Фаниль, наверное, не умеет переживать и болеть, – говорили женщины.
Я им тогда ответил так: вы неправы – если бы мы болели, как он, мы уже давно лежали бы и ожидали смерти, а он нас еще и развлекает. И действительно, мы болели временными болезнями, а у него болезни были хронические и неизлечимые. Он это сам хорошо знал.
Тогда я предложил больным прочесть его повесть «Когда звезды падали». Герой этой повести, в какие бы трудности ни попадал, на будущее всегда смотрит с большой надеждой и оптимизмом.
Нельзя не сказать еще и о такой стороне таланта Фаниля: он писал стихи к песням. Я, например, люблю песни на его слова. В них есть какое-то «простое мастерство»:
Я дарю тебе свою любовь,
Сумей ее по жизни сберечь…
Такие слова возможно написать, только если любишь искренне. Эту песню он посвятил своей жене Лене. Фаниль говорил: «Я украл самую красивую девушку из Бузовьязов». Они женились по взаимной любви и пронесли эту любовь через всю жизнь; двоих парней вырастили. Когда Лена слышит эту песню, то не может удержаться от слез. Мне так хочется во всеуслышанье сказать Фанилю: ты знал, кому дарить свою песню любви, ваш очаг она хранит всегда! Сейчас в Бузовьязах средняя школа носит его гордое имя.
Диля Булгакова
Диля Хамзиевна Булгакова родилась 11 июля 1937 г. в с. Бузовьязы Кармаскалинского района Башкортостана. Окончила Уфимское медицинское училище. В литературу пришла в 70-е гг. Работает в жанрах прозы, поэзии. Издала сборники стихов «Вечный огонь» (1985), «Серебристый лес» (1993), книги рассказов «Олененок» (1979), «Тайна» (1992), «Мелодия скрипки» (1996). На стихи Д. Булгаковой композиторы-песенники сложили ряд песен. В рассказах образы героев раскрываются в романтических красках. И в поэзии, и в прозе Д. Булгакова зарекомендовала себя тонким лириком, психологически глубоко передающим душевное состояние героев.
Основные произведения:
«Олененок». Рассказы. (Уфа, Башкнигоиздат, 1979);
«Вечный огонь». Стихи. (Уфа, 1985, 32 с.);
«Тайна». Рассказы. (Уфа, 1992);
«Серебристый лес». Стихи. (Уфа, 1993);
«Мелодия скрипки». Рассказы. (Уфа, Китап, 1996);
«Хлеб и золото» (Уфа, Китап, 1997);
«У песни нет начала и конца» (Уфа, Китап, 1998);
«Божественный распорядок» (Уфа, Китап, 2003);
«Паутина» (Уфа, Китап, 2004).
Свил гнездо в ее ладонях соловей
Предстоящий приезд в Уфу сына татарского поэта-классика Хади Такташа в связи с юбилейным вечером отца, возможность встречи с живой кровинкой поэта, в котором вулканическая мятежность и набатность загадочно сплавлены с проникновенным лиризмом, – волновали. И шел я в филармонию окрыленным, не забыв, однако, прихватить сборник стихов поэта в русском переводе.
Выступление сына поэта, Рафаила Такташа, профессора- искусствоведа – интеллигентного, многогранно-эрудированного, почтительно-трепетного к каждому штриху биографии отца, – просто не могло оставить равнодушным. В памяти же пульсировали строки посвящения, сделанного отцом сыну. Я решил взять автограф рядом с этими строчками. И вот тогда, после завершения вечера, я и встретил поэтессу Дилю Булгакову, чье поэтическое дарование заочно знал по лирическим стихам, счастливо окрылившимся в популярные песни. Чего стоила песня на ее стих «Кыр казлары» («Дикие гуси»), мелодию которой написал талантливый композитор Нур Даутов! Со светом доброты в голубых глазах, Диля Булгакова привлекла своей чуткостью. Она уловила, что я не зря держу в руках сборник Такташа, но несколько робею подойти к сыну поэта. Спросила:
– Автограф хотите взять?
– Так точно! – неожиданно для себя выдал я армейскую фразу.
Она понятливо улыбнулась. Поинтересовалась, какие из стихов мне особо дороги. Я назвал «Мукамай», любимое стихотворение своей бабушки Минсылу, и то, что было созвучно мне, – «Вулканы». Доверительный разговор сложился легко, и когда Булгакова узнала, что у меня четырехлетний сын, то с материнской участливостью и ласковой предусмотрительностью по отношению к моему малышу неожиданно для меня посоветовала:
– А вы попросите автограф для вашего Артурчика.
– Так он же еще не читает!
– Зато вырастет и оценит вашу заботливость. Пусть будет «автограф навырост».
–А что, интересно! – обрадовался я. – Знаете, а в имени «Артур» сокрыто английское слово «art» – «искусство»…
– Никогда не задумывалась об этом, – весело отозвалась поэтесса.
И когда мы вместе с ней подошли к сыну Хади Такташа, тот своим «кардиограммным» почерком написал: «Маленькому Артуру с пожеланием вырасти в Большого АРТура!»
Так лучик заботы Дили Булгаковой остался в сердце. Тогда же я узнал от нее, что она родилась и выросла в Бузовьязах. Окончила Уфимское медучилище, медик. Имеет поэтический сборник на башкирском, но многие стихи крылатыми птицами разлетелись по песням. Узнал, что она работает в специфичной среде системы МВД, и сам мир ее общения взывает к психологической прозе. Сюжеты сочиняет жизнь… «Детективщина» не влечет, влечет мир человеческой души: боли, утраты, раздумья о Вечном, отысканные сердцем маяки… Такое осмысление будней ее многохлопотной работы меня не могло не привлечь, вызвало закономерный журналистский интерес…
…Когда мне предложили работать на стремительно обретшем популярность радио «Шарк», я, захваченный новой работой, зная популярность творчества Дили Хамзиевны Булгаковой, предложил пригласить на радио ее. Кто-то недоверчиво сослался на ее образование, но я тотчас начал цитировать ее стихи, сотворив своеобразный попурри-букет… И сомнения отступили. Ее творческий накал стал счастливым приобретением для первого альтернативного радио, к ней охотно и радостно потянулись люди искусства. Я же тогда, будучи режиссером, наработал по ее рассказу двухчастевый моноспектакль «Гэрэба» («Янтарь»), выбрав в качестве главной героини студентку Фину Валееву (исполнительница блистательно справилась с ролью). И радио дало широкое дыхание прозе Дили Булгаковой, расширив палитру ее творчества. Быстро сложился ее сборник психологических рассказов «Сер» («Тайна»). Замечательные актеры охотно потянулись к исполнению ее рассказов. А радио обрело новую привлекательную черту. Я же в Диле Хамзиевне неизменно улавливал свет материнской заботливости, сделал запись диалога с ее отцом-фронтовиком Хамзы, бравым тальянистом и острословом, и художественно одаренной матерью Эммэгульсум, величавой и мудрой.
Разве мог я предполагать, что придет время, когда именно мне редактор издательства «Китап» предложит написать предисловие к ее сборнику рассказов «Паутина»? И не нужно будет мне «напрягать» перо, чтобы поведать о литераторе, который прошел суровые жизненные университеты, неся в себе щедрый свет доброты и милосердия. Давайте заглянем в страницы предисловия…
…Умеем ли мы ценить то, что рядом, когда всего в избытке: и солнца, и друзей, и свободы, и щедрой красоты природы с ликующим ее многоголосием? Нет, увы, начинаем мы ценить что-то, лишь потеряв… Так постигаем бессонную щедрость заботливых материнских ладоней, так начинаем с просветленной нежностью вспоминать учителей, которым прежде лишь досаждали, лишь после утрат приникаем к чистым родникам, которые, оказывается, поят нашу память до сих пор.
Герои ее рассказов замкнуты в четырех стенах тюремных камер. И даже забор, отделяющий их от свободы, опутан предусмотрительно скрученной колючей проволокой, змеистой спиралью, с угрюмой настороженностью охраняющей их несвободу.
Если смотреть на небо снизу от неприступного забора зоны, бдительно просматриваемой с вышек часовыми, которые готовы в любой момент вскинуть оружие и полоснуть огнем, покажется, что само небо царапает не тело – душу – черными, колючими трещинами.
Описывать замкнутый четырьмя угрюмыми стенами быт заключенных – дело неблагодарное. Тем более ей – удивительно тонкому поэту-лирику с песенной, романтичной душой. В прошлом году в издательстве «Китап» для детей дошкольного и младшего школьного возраста вышла книга «Хлеб и золото» с двумя ее прелестными сказками в стихах.
И все-таки она пишет и, я уверен, будет писать вновь и вновь о людях, чьи судьбы замкнуты в четырех стенах тюремной камеры, потому что знает их жизнь. Диля Хамзиевна Булгакова работала медсестрой – анестезиологом поликлиники МВД. Кровь людей – одного цвета. И боль в переводе с языка на язык не нуждается, стоит только заглянуть в человеческие глаза… Не нуждаются в переводе с языка на язык и слезы, которые льют любимые и матери тех, чьи родные кровинки волею совершенного преступления или сложившихся обстоятельств находятся там, за этими мрачными тюремными стенами. Описания сурового тюремного быта у поэтичной по самому складу души Дили Булгаковой обретают неожиданную для дорожащих ее творчеством читателей графическую строгость, какой-то хирургический аскетизм.
Но поэтесса, которая от книги к книге все ярче самореализовывается в искусстве прозы, убеждена: мир человека не может быть заключен в четырех стенах. И именно здесь, в тюремном заключении, за стеною, отделяющей от свободы, память, мысль, мир чувств людей нар каждый вечер наперекор дулам оружия бдительных часовых совершают побег в Память. Счастливыми они резво бегут из камер солнечными тропинками своего детства, присев на корточки, недоверчиво протягивают ладони к бриллиантящейся росе, ласково прикасаются к морщинистым рукам матерей, обнимают своих любимых, задыхаясь от прилива невиданной нежности, виновато касаются шершавой щекой ласковой кожицы щек своих детей.
Этот застенный мир заключенных – мир их мыслей, воспоминаний, грез в лирически-просветленном описании Дили Булгаковой – цветной, солнцем раззолоченный, ароматами Природы опьяняющий, завораживающий!
И этот контраст – жесткой тюремной реальности, с ее культом силы паханства, и мира идеалистичного, с трепетным любованием Природой и лучшим в мире человеческих отношений, – захватывает. Заставляет невольно на сторожко покачивающиеся чаши осмысления на Весах Жизни бросить вместо гирек прописных истин обыкновенный пряный осенний лист осени, который внезапно покажется необыкновенным. Ибо и он – листок – неповторим, как и листок отрывного календаря, уносящий твой рассвет и закат, уносящий день твоей жизни, который мы редко проживаем вровень своим возможностям.
И все-таки лирик в ней побеждает. Ее рассказы покоряют даром сострадательности. Для Булгаковой характерен мелодизм в построении фразы, но это не гасит чутко улавливаемой автором индивидуальности речи ее персонажей, каждый из которых говорит своим голосом, отражая в нем себя – свою психологию, свой взгляд на жизнь.
Изумительны, говоря режиссерским языком, «монтажные стыки» в ее рассказах – переход от описательного эпизода к воспоминаниям. Мышление ее ассоциативно, ибо автор – тонкий психолог, умудренный наблюдениями знаток жизни в разных ее проявлениях и оттого знающий цену вечных ее ценностей.
Есть в татарском языке слов «сэрдэш». Оно означает самого близкого друга, которому доверяют сокровенные тайны. Трогательным «сэрдэш» в рассказе Дили Булгаковой «Черемуховый глаз» неожиданно оказывается… мышка, которую выловил в своей камере заключенный. Этот комочек живой жизни, прирученный в неволе, пробуждает в герое повествования такую участливую сердечность и неожиданные откровения, что трудно не быть покоренным этой трогательной доверительностью человека отчетливо жесткого, острохарактерного, лидерствующего, чьи глаза и здесь, на зоне, способны вмиг мстительно сощуриться для того, чтобы «возвратить должочки».
Захватывает властная драматургия рассказа с трагедийным его финалом, рождающим в душе гневный протест против глумливого торжества немотивированной жестокости стража порядка. А в памяти остаются искрящиеся «черемуховые глазки» доверчивого мышонка, который в тюремной камере-одиночке поверил теплу человеческой ладони, ласке участливости.
Предельно собранная за листом бумаги Диля Хамзиевна Булгакова может иметь «поэтическую» рассеянность в жизни. Однажды с ней случился курьезный случай. Ходила она меж прилавков торгового павильона рынка, погруженная в женские хозяйственные заботы, с распахнутой, как обнаружила потом, хозяйственной сумкой, внутри которой дразняще пестрел кошелек, с которого, оказывается, не сводил глаз один не замеченный ею человек…
Бывший заключенный – из матерых карманников – подошел к ней и доверительно сказал: «Мать, я с полчаса секу, как бы у тебя кошелек не стибрили. Наши вмиг усвистят». И дал совет, куда его понадежнее спрятать. Сказал об этом просто, с житейской рассудительностью профессионала.
А потом она узнала, что он слышал по радио «Шарк» ее рассказ из жизни заключенных, который довел до слез его родную маму.
– Такой «рецензии» я не получу больше никогда, – улыбнулась писательница. – Парень хлебнул в жизни лиха. Запиши его судьбу, какова она есть, сама она – горький, за сердце берущий рассказ.
Ее целительные руки медика бывшие ее пациенты помнят и поныне, а более ста песен на ее стихи исполняют самые популярные певцы. Подхватывают их люди разных поколений, не задумываясь, что строки этих песен родились в сердце моложавой, обаятельной женщины, у которой уже две внучки и внук, что уже учится сочинять под гитару мелодии собственных песен. Одна из двух ее дочерей, подхватив медицинское призвание своей мамы, избрала беспокойную профессию врача и успешно трудится терапевтом, стремительно наращивая свой медицинский опыт, ибо унаследовала подвижнический материнский характер. Обе дочери пишут полные женственного изящества стихи.
Публикуемые в этой книге рассказы, которые, я уверен, станут преданными «сэрдэш» – самыми верными собеседниками, свидетельствуют: мир человека не замкнуть четырьмя стенами…
Я понимаю, что нежные лиловые граммофончики цветов-вьюнков никогда не обовьют змеящейся колючей проволоки, тянущейся вдоль тюремных стен. Но внезапно подумалось, что трепетно-нежные рассказы Дили Булгаковой с их покоряющим светом Гуманизма подчас предстают в моем воображении именно этими цветами – вьюнками мудрой сердечной участливости, способной в холодный наш век обвить колючую проволоку наших утрат, чтобы не было пугающих трещин в наших душах.
Когда мне довелось снять видеоклип по песне Рамиля Миндияра на стихотворение Дили Булгаковой в исполнении Айдара Галимова, в Казани одна из пожилых женщин, открыв подаренный уфимской поэтессой маленький сборник лирических стихов «Серебристый лес», с поразившей меня ласковостью сказала:
