Айдар Табрисович Фартов
Пирожки
– Помогу, Даня! Обязательно! – я сник, ощутив в душе, пустую бездну.
Я взял его ослабевшую руку и твёрдо пожал. Я хотел, выразить ему свою солидарность, свою дружбу и признательность. Я хотел, показать другу, как мне близка и дорога тётя Рая. Высказать, что это не только его горе и утрата, а наше, общее и, бесспорно, я буду рядом в эти скорбные дни.
– Мы с мамой всегда доверяли тебе, Ренатка! – он повернулся ко мне, и я заметил его грустные глаза, полные слёз.
– Звони, Даня! – мой голос утратил жизнелюбие, погрузившись в моросящий дождик.
Между тем, жизнь текла своим чередом. Трудовые обязанности захватили меня с лихвой. Я катался по стране, по командировкам, как и прежде, но мысленно считал километры от дома. Я жил в ожидании. К сожалению, в ожидании плохих новостей от Даниила. Поэтому непроизвольно высчитывал время, как быстро смогу среагировать на горестный звонок и примчаться к другу. Надежда на улучшение здоровья тёти Раи, первоначально прочно закрепившаяся в сердце, исчезла после последней встречи с Даниилом, уступив место тягучей боли. Я поймал себя на мысли, что боюсь ему звонить сам, словно мой звонок должен был ускорить процесс смертельной болезни, приблизив прощальный ритуал.
Тем не менее, время тикало незаметно, но верно. Пролетели осень, далее отплясали новогодние праздники, унося прочь снежную зиму, а затем, как положено по календарю, настала весенняя пора. Выглянуло солнце, закапали капели, снежные сугробы почернели и съёжились. Ветки налились пахучими почками, а на земле проклюнулась нежная, зелёная травка. Я втягивал ноздрями свежий и влажный воздух и вспоминал, что именно эту волшебную пору так справедливо любила тётя Рая.
В один из таких ярких, солнечных дней мой мобильник нетерпеливо завибрировал. Я глянул на экран и обомлел. Да, я ждал звонка друга, но он всё равно прозвучал неожиданно. В звуке мелодии сотовой трубки я уловил трагический финал и похоронный набат, к чему невозможно было подготовиться, даже за весь долгий период ожидания. С упавшим сердцем снял трубку.
– Да, слушаю! – я принял скорбное выражение и говорил без эмоций, словно меня выжгли изнутри.
– Привет, Ренат! – тут же ответил друг.
Я попытался, облегчить его состояние в эти тяжёлые и сложные дни, но ком в горле сжал мне глотку, будто ледяной квас. Через боль я выдавил из себя чужой голос.
– Дань, я приду, как договаривались! Еду из командировки. Буду вечером!
– Ренат, такая срочность не нужна! – сквозь цифровые помехи передатчика донеслось до моих ушей. – Приходи послезавтра, в субботу.
У меня перехватило дыхание, когда Даниил добавил. Между тем, я побеспокоился за его психическое состояние.
– Ренат, мама будет ждать тебя! Ещё помнишь мой старый адрес, куда приходил за книжками?
Я догадался, что Даниил совершенно логично организует прощание и похороны своей мамы с квартиры, где она прожила все годы.
– Адрес записан у меня на сердце! Обязательно буду, Дань! – пообещал я, вложив в голос всю свою теплоту и искреннюю любовь к безвременно почившей тёте Рае.
Нажав на отбой, зажмурился. Закусив губу, удержался, чтобы не расплакаться, но скатившаяся слеза прочертила чёрточку на моей щеке. Я ощутил себя в некоторой степени сиротой, потому что почувствовал сильную боль. Сегодня я потерял дорогого человека, у меня из-под ног выбили подпорку, оставили одного. Я пожалел одноклассника, которому, несомненно, было тяжелее, чем мне. Перед лицом возникла тётя Рая. Весёло подмигивая, она протягивала мне очередной литературный шедевр. Затем, как в старом диафильме возникла тарелка, полная румяных пирожков с капустой и повидлом. Почему-то память часто подкидывала подобные сцены. Вероятно, из-за того, что они оставались для меня самыми добрыми, самыми ласковыми картинками из детства. Потеряв тётю Раю, я словно попрощался с близким и родным человеком. Настолько невыносимо было осознать глубокую потерю, провести боль через сердце, разорвать в клочья душу.
Я последовал рекомендации Даниила. В субботу, в половине девятого утра, надев чистую рубашку и незаменимые джинсы, засунул в карман конверт с деньгами, предназначавшийся Даниилу. Помня, что прощальные проводы обычно чтят и организуют до обеда, постарался не терять времени. Тем более я знал, что найдётся дополнительная работа, которую Даня доверит только мне. Общественный транспорт курсировал по графику выходного дня. Поэтом мне пришлось, подождать автобус двадцать минут. Я доехал в полупустом салоне до остановки, находящийся рядом со школой, в котором когда-то учился. На противоположной стороне, возвышалась хрущёвка в пять этажей. Именно с этим домом у меня были связаны самые тёплые воспоминания. Именно в одной из стандартных квартир проживали мой друг и его добрая мама. К большому сожалению, я позволил, выразиться о тёте Рае в прошедшем времени. Я обогнул с главной улицы угол кирпичной пятиэтажки и вошёл во двор. Обнаружив двери подъезда, прищурил глаза. Я ожидал, увидеть атрибут похоронного ритуала, а именно крышку гроба, которую прислонили к стене, как всегда делают перед выносом покойника. Однако обнаружил только дверь подъезда, призывно раскрытую для посетителей. Я сокрушённо подумал, что тётя Рая – первая мама, от которой начинается отсчёт потерь родителей. Я нырнул в пустоту подъезда, показавшимся мне сырым и холодным, как могила. Вздохнув, поплёлся на четвёртый этаж. Лифта в данном доме, согласно советским проектам, не предусматривалось. Поднимаясь, навострил уши. Я ожидал услышать определённый шум, звуки и голоса людей, прибывших так же, как я. Но подъезд хранил безликое молчание, словно соболезнуя вместе со мной и, удалив случайных зевак. Списав этот знак на ранние часы весеннего утра, тем более выходной субботы, я достиг дверей квартиры. Ещё раз, глянув на номер квартиры, будто воспроизводя в голове юность, когда мальчишкой, запросто являлся сюда, зная, что меня здесь всегда ждут, взялся за ручку двери. Безусловно, так как не могло быть иначе, ручка поддалась. Дверь мягко приоткрылась. Вздохнув, я шагнул за порог, в прихожую. Шмыгнув, враз размягчившимся носом, осмотрелся. На первый взгляд мне показалось странным, что квартира пуста. Я хотел повернуть в зал, рассчитывая, что гроб с телом, как положено, установлен посередине комнаты. Однако звон посуды и льющейся из крана воды на кухне доказывал, что я ошибаюсь. Также негромко звучала песня из музыкальной колонки, что ещё больше умножило удивление. Безусловно, на кухне находился человек. И он вовсе не горевал. Я развернулся и уверенным шагом направился по коридору, где мне прекрасно была знакома обстановка. И буквально налетел на Даниила, который при виде меня широко улыбнулся.
