Август Котляр
Вишневый сад. 100 лет спустя
Лопахин. Какие же это англичане? Мы ж под санкциями!
Пищик. Сдал им участок с глиной на двадцать пять лет… А теперь, пардон, надо скакать дальше… Поеду к Знойкову… к Кардамонову… Всем должен… (Пьет.) Удачи всем… В четверг заеду…
Любовь Андреевна. Мы сейчас съезжаем отсюда, я улетаю за границу…
Пищик. Как? (Встревоженно.) Почему съезжаете? То-то я гляжу на мебель… чемоданы… Ну, ничего… (Сквозь слезы.) Ничего… Величайшего ума люди… эти англичане… Ничего… Будьте счастливы… Бог поможет вам… Ничего… Всему на этом свете бывает конец… (Целует руку Любови Андреевне.) А дойдет до вас слух, что мне конец пришел, вспомните вот эту самую… лошадь и скажите: «Был на свете такой, сякой… Симеонов-Пищик… царство ему небесное»… Замечательнейшая погода… Да… (Уходит в сильном смущении, но тотчас же возвращается и говорит в дверях.) Кланялась вам Дашенька! (Уходит.)
Любовь Андреевна. Теперь можно и ехать. Уезжаю я с двумя заботами. Первая – это больной Фирс. Он уже между небом и землёй. (Взглянув на часы.) Еще минут пять можно…
Аня. Мама, Фирса на скорой отправили в больницу. Яша отправил утром.
Любовь Андреевна. Вторая моя печалька – Варя. Она привыкла рано вставать и работать, и теперь без труда она, как рыба без воды. Похудела, побледнела и плачет бедняжка… Как будто на кетодиете месяц сидит.
Пауза.
Вы знаете, Ермолай Алексеич; я мечтала… выдать ее за вас, да и по всему видно было, что вы женитесь. (Шепчет Ане, та кивает Шарлотте, и обе уходят.) Вроде как между вами что-то было… Она вас любит, вам она по душе, так почему это вы избегаете друг друга? Не понимаю!
Лопахин. Я сам тоже не понимаю, признаться. Как-то странно все… Если есть еще время, то я хоть сейчас готов… Покончим сразу – и баста, а без вас я, чувствую, не сделаю предложения.
Любовь Андреевна. И превосходно. Это же минутное дело. Я её сейчас позову…
Лопахин. Кстати, шампанское есть. (Поглядев на стаканчики.) Пустые, кто-то уже выпил.
Яша кашляет.
Это называется вылакать…
Любовь Андреевна (оживленно) . Прекрасно. Мы выйдем… Яша, allez! Я ее позову… (В дверь.) Варя, оставь все, сюда иди! (Уходит с Яшей.)
Лопахин (поглядев на часы) . Да…
Пауза.
За дверью сдержанный смех, шепот, наконец входит Варя .
Варя (долго осматривает вещи) . Странно, никак не найду…
Лопахин. Что вы ищете?
Варя. Сама уложила и не помню.
Пауза.
Лопахин. Вы куда же теперь, Варвара Михайловна?
Варя. К Рагулиным… Договорилась к ним смотреть за хозяйством… в мажордомы подалась, типа того.
Лопахин. Так это ж на Новой Риге, в Миллениум-парке. Рядом, рукой подать.
Пауза.
Вот и кончилась жизнь в этом доме…
Варя (оглядывая вещи) . Где же это… Или, может, я в чемоданы уже уложила… Да, жизнь в этом доме кончилась… больше уже не будет…
Лопахин. А я в Питер уезжаю сейчас. Дел много. А тут на хозяйстве оставляю Епиходова… Я его нанял.
Варя. Что ж!
Лопахин. В прошлом году в это время уже снег шел, а теперь тихо, солнечно. Только холодно… Минус три.
Варя. Я не поглядела.
Пауза.
Да и разбит у нас градусник…
Пауза. Голос в дверь со двора: «Ермолай Алексеич!..»
Лопахин (точно давно ждал этого зова). Минуту! (Быстро уходит.)
Варя, сидя на полу, положив голову на узел с платьем, тихо рыдает. Отворяется дверь, осторожно входит Любовь Андреевна .
Любовь Андреевна. Что?
Пауза.
Надо ехать.
Варя (уже не плачет, вытерла глаза). Да, пора, мамочка. Я к Рагулиным успею сегодня, не опоздать бы вам только на самолет…
Любовь Андреевна (в дверь). Аня, одевайся!
Входит Аня, потом Гаев, Шарлотта Ивановна . На Гаеве теплое пальто с меховым воротником. Сходится прислуга, водители . Около вещей хлопочет Епиходов .
Теперь можно и в дорогу.
Аня (радостно). В дорогу!
Гаев. Друзья мои, дорогие товарищи и коллеги! Покидая этот дом навсегда, могу ли я умолчать, могу ли удержаться, чтобы не высказать на прощанье всё то, что ниакипело в душе и что раздирают теперь все мое существо…
Аня (умоляюще). Дядя Лёня!
Варя. Дядечка лёнечка, не нужно!
Гаев (уныло). Понял, регламент… Молчу…
Входит Трофимов , потом Лопахин .
Трофимов. Что же, господа, пора на выход!
Лопахин. Епиходов, мое пальто!
Любовь Андреевна. Я посижу еще одну минутку. Как будто раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, и теперь не могу насмотреться…
Гаев. Помню, когда мне было шесть лет, на День Советской армии я сидел на этом окне и смотрел, как мой отец шел на бухать с сослуживцами…
Любовь Андреевна. Все вещи забрали?
Лопахин. Кажется, все. (Епиходову, надевая пальто.) Ты же, Епиходов, смотри, чтобы все было в порядке.
Епиходов (говорит сиплым голосом). Будьте покойны, Ермолай Алексеич!
Лопахин. Что это у тебя голос сел?
Епиходов. Пивка ледяного глотнул.
Яша (с презрением). Невежество…Хамство…
Любовь Андреевна. Уедем – и здесь не останется ни души…
Лопахин. До самой весны.
Варя (выдергивает из узла зонтик, похоже, как будто она замахнулась).
Лопахин делает вид, что испугался.
Что вы, что вы… Я и не думала.
Трофимов. Господа, идемте рассаживаться по машинам… Уже пора! Скоро посадку объявят!
Варя. Петя, вот они, ваши чуни, возле чемодана. (Со слезами.) И какие они у вас грязные, уродские…
Трофимов (надевая чуни). Идем, господа!..
Гаев (сильно смущен, боится заплакать). Самолет… аэропорт… Партсобрание объявляю закрытым…
Любовь Андреевна. Идем!
Лопахин. Все здесь? Никого там нет? (Запирает боковую дверь налево.) Здесь вещи сложены, надо запереть. Идем!..
Аня. Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!
Трофимов. Здравствуй, новая жизнь!.. (Уходит с Аней.)
Варя окидывает взглядом комнату и не спеша уходит.
Уходят Яша и Шарлотта с собачкой.
Лопахин. Значит, до весны. Выходите, господа… До свиданьица!.. (Уходит.)
Любовь Андреевна и Гаев остались вдвоем. Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали.
Гаев (в отчаянии). Сестра моя, Любаша, твою мать, просрали мы всё на свете…
Любовь Андреевна. Да, да, придурки мы… мой сад, прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!.. Прощай!..
Голос Ани весело, призывающе: «Мама!..»
Голос Трофимова весело, возбужденно: «Ау!..»
В последний раз взгляну на стены, на окна… По этой комнате туда-сюда ходила мама, царство небесное…
Гаев. Сестра моя, Любаня, что ж мы натворили!..
Голос Ани: «Мама!..»
Голос Трофимова: «Ау!..»
Любовь Андреевна. Мы идем!..
Уходят.
Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди тишины раздается глухой стук топора по дереву, звучащий одиноко и грустно.
Слышатся шаги. Из двери, что направо, показывается Фирс . Он одет, как всегда, в пиджаке и белой жилетке, на ногах туфли. Он болен.
Фирс (подходит к двери, трогает за ручку) . Заперто. Уехали… (Садится на диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я полежу… Силушки уже нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… раззява … недотепа!.. (Лежит неподвижно.)
Входит Лопахин. Смотрит на Фирса. Трясёт его, Фирс мычит.
Лопахин (кричит). Сюда! Бегом все сюда!
Слышен шум и топот ног.
Лопахин. Нажрался, старый хрыч? (Фирс мычит отрицательно). Закручинился? Думал, забыли тебя? А вот и нет! Сюрпрайз-сюрпрайз.
Вбегает Раневская, за ней Аня, Гаев, Варя, Яша, Дуня, Шарлотта, Трофимов, Епиходов.
Лопахин (вынимая из-за пазухи пачку бумаги). Ну что, живопырки?! Утёрлись? Сопли свои интеллигентские дожевали? Думали, что если Любовь Андреевна мне не дала, то пошли вы все на хер? А вот и нет! Я, слава Богу, всей вашей культуры не набрался, русской литературы не читал, и мозги у меня на месте, а не набекрень, как у ваших толстоевских… Я люблю счастливые концы!
Гаев: Ты нас зачем сюда позвал? Поизголяться напоследок?
Лопахин: Леонид Андреевич, раком станьте!
Гаев: Что? Да как ты смеешь?
Лопахин: Становитесь! Не пожалеете! Ради сестры своей, дурочки беспросветной, и девчонок этих, племянниц своих! Хоть их пожалейте. Э, да штаны не снимайте, за педрилу меня, что ли, держите?
Гаев наклоняется, пытаясь встать на четвереньки. Лопахин достаёт ручку и подписывает бумаги на спине Гаева.
Лопахин. Хоть на что-то вы, Леонид Андреевич, сгодились, первый раз в жизни.
Лопахин вручает бумаги растерянной Раневской.
Лопахин: Держите, Любовь Андреевна. Хоть вы и глупая, как устрица, но сердце у вас доброе, и человек вы хороший. Ради того, что вы мне кровавые сопли вытирала, и не жлобилась никогда, и людей не обижала, ради твоего щедрого сердца Господь положил мне на душу отдать тебе твой дом и гектар вишневого сада вокруг него. Остальное – моё, тут уж без обид и претензий. Держите документы, живите, радуйтесь тому, что долгов у вас больше нет, и что Господь милостив к вам, недотёпам и растопыркам, а я лишь исполняю волю Его. Варя, забудь про этих жлобье Рагулиных. Едешь со мной. Вот тебе кольцо с брюликом, будешь моей женой. Погнали в Питер, а вам всем адьё-с!
Лопахин берет под руку Варю и уходит. Раневская, Гаев, Аня, Дуняша плачут от радости, Яша падает в обморок. Фирс пинает Яшу ногой. Епиходов ничего не понимает, растерянно хлопает глазами.
Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду жужжат бензопилы и падают деревья.
1904/2022
