Артур Юрьевич Газаров
Чуда не жди – сделай сам!
– Ну посмотрю я на вас.
Чуть позже едва слышно добавил:
– Как будто из железа сделаны.
– Да не переживай ты, всё в полном порядке, – уверенно ответили мы Серёжке.
– Сейчас съедим и даже глазом не моргнём. Нашел, чем испугать, – с усмешкой добавил Аркадик.
Серёжка хмыкнул и пожал плечами:
– Я вас предупредил, чтобы родителям потом не жаловались. Поняли?
– Даже и не подумаем, мы что тебе, маленькие дети, что ли? – обиженно протянул Аркадик.
– За кого ты нас принимаешь? – нахмурился я и посмотрел на Серёжку исподлобья.
Держим мы с Аркадиком в руках по перчику, ему достался красный, мне желтый. Надкусили, посмотрели друг на друга, пожали плечами, посмеялись. Вроде всё в порядке, ничего не поняли.
Почувствовали силу перцев дяди Жоры мы, когда добрались до середины загадочного овоща. Чтобы не выглядеть перед Серёжкой маменькиными сыночками и слабаками, мы со слезами на глазах дожевали огненные перцы.
Молча.
Стоим оба как истуканы, краснеем, глаза округлились, предательски закапали слезы. Казалось, мы даже дышать перестали.
Серёжка нахмурился, всмотрелся и спросил:
– Горит?
– Нет, всё в порядке, так, ерунда, – едва шевеля губами, процедил Аркадик.
Еле сдержали себя, чтобы не побежать. Рванули, когда закрыли за собой дверь. Бегом к крану в нижнем дворе, тот был ближе. Выпили, наверное, литров сто. Никак не мог дождаться, когда Аркадик отойдет от крана, казалось, прошла вечность. Здесь мы совершили большую глупость – сразу полезли руками в глаза. А я еще и в нос. Что творилось у нас с глазами, ртом и носом – не передать словами. Огонь на лице и внутри загасили не сразу. Натерпелись мы с Аркадиком, но дома никому и слова не сказали о случившемся. Никогда не сомневался в том, что Аркадик не сдаст. Ещё ни разу он меня не подводил, обо всём, что я просил, никогда не забывал, всегда выполнял мои просьбы. Именно таким и должен быть настоящий друг. Если вы своей жизни встретите такого человека: берегите его, дорожите им.
Серёжку мы поблагодарили, но теперь на перцы смотрели как на экзотические сувениры.
– Аркадик, ну а ты чего придумал?
– Да не знаю. В голову ничего не приходит, – отмахнулся Аркадик.
– Ну покумекай, время ещё есть, пока ведь никто не пришел. Может, сообразишь что-то? – покосилась Эльвира, хитро прищурившись.
– Не знаю, как нарочно, ни одной ценной идеи, – пробубнил Аркадик.
– Правильно, у тебя все мысли только про вокзал, – поиздевался я.
Друг только пожал тощими плечами и пригладил волосы. Мы с Олегом всегда шутили, как Аркадика так стригут, что сверху получается ровная площадка. «Или у него голова такой формы», – удивлялся Олег.
Все знали, что Аркадий будет работать железнодорожником. С детства его как магнитом тянуло ко всему, что связано с железной дорогой. В день по два-три раза мчался на вокзал, сверял расписание со своими записями в блокноте. Подшучивали: «Ты, наверное, даже уроки так старательно не делаешь». Аркадик никогда не обижался.
Что касается железной дороги – Аркадик знал от и до, будто закончил железнодорожный институт. Какие тепловозы и электровозы для чего предназначены, какие вагоны в каких составах, много чего еще мог рассказать, если спрашивали.
Однажды имел неосторожность поинтересоваться маневровыми тепловозами. Аркадик мне прочитал исчерпывающую лекцию. Хоть иди теперь сдавай экзамен. Да какой экзамен – можно смело писать дипломную работу.
Полчаса слушал про то, какие они – маневровые тепловозы, как работают, какие функции выполняют, где ночуют и как их обслуживают. Аркадик даже кличку им дал – маленький да удаленький. С тех пор перед тем, как поинтересоваться у Аркадика железнодорожными вопросами, десять раз думал.
Наконец все вышли, я посмотрел вокруг и громко вздохнул:
– Шпули нет.
– Она любит поспать, – хихикнула Нателла, грызя ногти.
– Не грызи, глисты заведутся, – сделал замечание Гаяна.
– Может, позовём? – махнул рукой Аркадик, приглашая пойти за Шпулей.
– Давайте, только быстрее, – хором просили ребята.
Мы с Аркадиком поднялись к верхнему двору, Белый увязался за нами.
На втором этаже дома, где жила Эльвира, на балконе, увитом виноградником, вальяжно расположился плотный мужчина лет семидесяти. Одет в бело-зеленую клетчатую рубашку, с подтяжками и седым ёжиком волос. Человек, напоминающий старого шерифа из ковбойских фильмов, не торопясь завтракал.
– Здравствуйте, дядя Ованес!
– Чего припёрлись? – хриплым, скрипучим голосом ответил сосед.
– Эльвира дома?
– Эльвира, выходи, женихи твои припёрлись, – повернулся к окну дядя Ованес.
– Слушай, а что это у него на столе десять яиц? – прошептал я на ухо Аркадику.
– А ты что, не знал? Он каждый день съедает на завтрак по десять яиц, – едва слышно просветил меня Аркадик и хихикнул.
– Вы что там шепчетесь? Сейчас Эльвира выйдет, а вы мотайте отсюда. Ещё и собаку с собой привели. Будете плохо себя вести – внучку на улицу вообще не выпущу.
Первым поделился наработанными идеями Серёжка:
– Мечтаю выкопать потайной ход в пещере, закрыть его снаружи и там спрятаться. Представляете, никто нас не найдет. Сделаем лазейку. Как раз за месяц-два выкопаем большую и глубокую яму, там мы будем тайно собираться и никому не помешаем. Оборудуем всё, старые вещи натаскаем. Нужны только лопаты да вёдра.
Сережка стоял довольный и улыбался, бросил взгляд на часы. От него исходил яркий внутренний свет. На лице всегда искренняя и добродушная улыбка. Ни разу никто не слышал от Сережки ничего плохого и казалось, что он из какого-то параллельного измерения, где живут святые. Настоящий эталон – именно таким должен быть герой, положительный персонаж. Из доброй сказки, где нет места злости, унынию, негативу. Сережка необыкновенный светлячок, не устающий излучать радость. Это большое счастье, что у меня такой замечательный сосед. Гармоничная внешность, правильные и красивые черты лица – мировой кинематограф многое упустил, в свое время что не пригласил его на съемки детских и юношеских фильмов.
Посмотрел на бледного, худощавого Серёжку и добавил про романтический водоём с птицами: предложил сделать островок с постройкой для пернатых.
– Так, классно, уже две идеи есть, давайте остальные колитесь, – Эльвира серьезно оглядела всех.
– Вот замечательно. Мне кажется, что всё нам подходит, давайте выберем что-то одно. С озером вообще отлично, – Аркадик заулыбался и потёр ладони.
– А мне яма понравилась, это же здорово, сделаем тайный ход, представляете, настоящая глубокая пещера, натаскаем туда всякой всячины, коврик можно постелить, скамейку принесем, приёмник из дома притащим, еду будем носить. Никто и знать не будет, где мы, – добавила Нателла, покусывая ногти.
– Всё? Выдохлись? Мысли закончились? – командирским голосом спросила Эльвира.
– Нет. А что, если мы сделаем плот? Вот! – выпалил неожиданно Аркадик.
На него посмотрели с недоумением.
– Плот – это хорошо, но где? До моря такую тяжесть явно не дотащим, – рассмеялся Сережка.
– Отвезём, – пробурчал Аркадик.
– Да ты что? Это же целый грузовик нужен и подъемный кран. Не представляешь, как это трудно, сложнее, чем есть острый перец, – с усмешкой возразил Сережка.
– Может, попросить кого-то? – поддержала Гаяна.
– Нет. До моря слишком далеко, плот надо сколотить прямо на берегу, – пояснила Нателла.
– Ага! Замучаемся каждый день пешком чапать до моря, туда на автобусе ехать целый час. Куча проблем. Не, не получится, слишком долго и нудно, – решительно выдала Эльвира.
– Какой час? Больше! Правильно, надо придумать что-то другое, – нахмурился Олег.
– Думайте, думайте, время ещё есть…– подбодрила Эльвира, наморщив невысокий лоб.
– Что-то все мысли закончились. Может, громадную яму выкопаем и сделаем глубокий колодец, – подняла голову Нателла.
– Хе! Ты представляешь, сколько придется копать? Руки же отвалятся, экскаватора у нас нет, – захохотала Эльвира.
– Оставим до завтра? – предложил Аркадик.
– У нас так лето закончится, если всё время будем откладывать, – помотала головой Эльвира.
– Не, давайте еще один день подумаем, – настаивал я.
– Хорошо, Никитос, договорились, только взаправду давайте. Думайте все и не отлынивайте. Никакие отговорки не считаются, чтобы завтра каждый что-то обязательно придумал, – скомандовала Эльвира и строго посмотрела на всех как учительница на учеников.
На завтра у нас ничего не получилось, так как весь день лил дождь, и никто носа не высунул из дома.
Как всегда, в дождь крыша у нас протекала, особенно в последней комнате – та, что примыкает к балкону. Сколько бы ни ремонтировали крышу, в дождь она постоянно текла. Приходилось подставлять под часто капающую воду тазики и вёдра.
В девять вечера дождь прекратился на полчаса. Мне не сиделось дома, и я не выдержал и вышел во двор. Никого не встретил, затем увидел Алису. Вместе вышли на горку, постояли немного, поболтали. Снова начался дождь, и мы вынуждены были пойти домой.
Встретились через день. Все как один пришли вовремя: не терпелось поделиться новыми идеями.
– Сделаем самый большой костёр. До небес, – азартно выдал Аркадик с блеском в глазах.
– Умно, просто невероятно умно. Ты что, две ночи об этом думал? И как ты себе это представляешь? – с иронией спросила Эльвира.
– Соберём отовсюду ветки, палки, натаскаем за лето и зажжём вечером, сделаем огонь до неба. Представляете, как будет здорово! – с неподдельным восторгом выдал Аркадик.
– А что? На самом деле хорошая идея! – эмоционально поддержал его Серёжка, у него была привычка не заправлять рубашку, он её часто завязывал снизу узелком.
– И картошку пожарим, – обрадовалась Алиса, вскинув тоненькие брови.
– Опять костёр! Я категорически против! – Гаяна внимательно посмотрела на Аркадика, хлопая длинными красивыми ресницами.
– Объясни, чем ты недовольна, – Аркадик наклонил голову, приготовившись внимательно слушать.
– Ладно, когда пекли картошку. Но когда в костер ради эксперимента вы бросали всякий хлам и смотрели, как он будет гореть.
– Ну сжигали и что? – возразил Аркадик.
– Чего только там не было! Куски резины от автопокрышек, аккумуляторы, смола, асфальт. А какой густой и едкий дым валил от ваших костров! Приходилось убегать во двор, чтобы не задохнуться или не получить по шее за такие дела, – возмущалась Гаяна.
– Да скучно это, все каникулы таскать дрова, чтобы за один час все спалить и на следующий день забыть, – Эльвира наградила всех пронзительным как укол рапирой взглядом.
– Почему бы нет? – встрял я.
– Не, давайте придумаем что-то другое, поинтереснее, – возразила Эльвира.
– Вот. Давайте думайте, от каждого хотя бы по идее, – добавила Нателла.
Она была нарядно одета – белые брючки, белая кофточка и пёсик Тотошка на ручках, тоже белый и, как всегда, с грязными лапками. Как выразилась Алиса, ухоженная и избалованная болонка. Мы всегда удивлялись, как Тотошка ориентируется в пространстве. Ведь глаза у него практически полностью закрыты длинной челкой.
Гаяна пояснила:
– Болонкам стричь шерсть над глазами нельзя, это вредно для них.
– Сколько можно думать, спорить, выбирать, вы всё отметаете, не можем же мы всё лето так и просидеть, – отвернулся Серёжка.
– А что, если мачту или вышку сделать. С лестницей, – внезапно предложил Аркадик.
– И что ты там будешь делать – торчать как флюгер? – усмехнулась Эльвира.
– Поднимемся, будем стоять, смотреть, – терпеливо пояснил Аркадик.
– И много ты там углядишь? – спросила Эльвира.
– Бинокль возьмем. У меня есть, театральный, – с радостью предложил я.
– Не, театральный ерунда, у старшего брата в ящике стола лежит настоящий, морской. Аркадик залезет и будет смотреть на любимый вокзал, все поезда встретит и ни один не перепутает, все таблички увидит, – улыбаясь добавил Серёжка, затем перевел взгляд на часы.
– Отлично! – потёр руки Аркадик.
– Ещё мысли есть? – Эльвира окинула всех требовательным взглядом.
– Есть, ещё как есть, – подняла руку Нателла, выпустив Тотошку.
– Тогда говори, – потёрла курносый носик Эльвира.
– Шалаш.
– Ну, так себе идея… – протянула Эльвира.
– Из веток, досок. Сварганим огромный шалаш на всех и будем там собираться, от дождя прятаться, и не придется по домам сидеть. Лавки притащим, – оживленно проговорила Нателла.
– Думаю, надо построить крепость. Что там твой шалаш – ерунда, мелочь, а вот целая крепость – это да! – глаза у Эльвиры загорелись.
– Из песка, что ли, будем строить? – звонко рассмеялась Нателла, поправив длинные шелковые волосы.
– Какой из песка! Из досок. Частокол вокруг выставим, в середине будет стоять замок.
– Не получится, – нахмурилась Нателла и отвернулась.
– Это ещё почему? – возразила Эльвира, наклонив голову.
– Где мы найдем столько досок? Ты представляешь, сколько надо – забор, вышка, шалаши, – вздохнула Нателла, прикрыв глаза.
– Если захотим, найдем! А сидеть и во всем сомневаться, лишь бы ничего не делать, проще всего, – недовольно процедила Эльвира.
– Итак, крепость! – поддержал я.
– Да, хватит спорить, пора уже делом заняться, – твердо сказала Эльвира.
– Давайте тогда начнем, я не против, – добавил Аркадик.
– Тебе лишь бы самому ничего не придумывать, – недовольно посмотрела на него Нателла.
– Просто мне понравилась эта идея, – Аркадик потёр лоб.
– Давайте обойдемся без родителей, – встряла Алиса.
– Кто бы спорил, – легко согласился Серёжка, посмотрел на часы и по-военному быстро удалился.
Стройный, высокий, подтянутый.
– Всё. Тогда начали, и больше мы ничего не выбираем, полный вперед и ни шага назад, – заключила Гаяна.
Договорились встать рано утром, в пять часов. Мне поручили обойти всех, я был ответственным за сбор. Первым позвал Аркадика, затем вдвоём направились к дому Алисы.
Поднял голову и увидел, как на открытом балконе в соседней с Алисой квартире восседал дядя Азад и с наслаждением уплетал хаш, рядом с тарелкой возвышался хрустальный графин.
– Эй, а что вы так рано? – крикнул нам дядя Азад, затем опрокинул стопочку.
– А вы, дядя Азад, чего так рано встали? – строго спросил Аркадик.
– Я на работу иду, а вам бы ещё спать да спать, – прохрипел, прокашлявшись, дядя Азад.
– Ну и мы собираемся по делам.
– Смотрите, не хулиганьте! Узнаю, что хулиганите, уши оторву!
Мы с Аркадиком постучали к Алисе, она уже встала и через пять минут вышла. Весёлая, улыбчивая и энергичная. С шутками, прибаутками.
Дядя Азад в серых полосатых штанах, тапочках на босу ногу и белой майке собирался на работу. В одной руке он держал две большие малярные кисти, другой перебирал коричневые четки. Рядом скакала крошечная нервная собака и истерично лаяла на Белого. Тот смотрел равнодушно, и казалось, думал о чём-то возвышенном.
– Чибуш! Ко мне! – строго приказал дядя Азад.
Злобный пёс породы Чихуахуа пытался укусить за нос Белого, но тот держался достойно и проявлял чудеса выдержки.
– Кому сказал, Чибуш, ко мне! Я на работу из-за тебя опаздываю, паршивец.
– Дядя Азад, вам не трудно будить Алису в пять утра каждый день, вы всё равно рано встаете? – хором попросили мы.
– Её мама меня не убьет?
– Нет, все в порядке, мы спрашивали.
– Зачем вы так рано встаете?
– Потом узнаете. Это большой секрет, – ответил я.
Посмотрел на кустистые седеющие брови дядя Азада и его большие остроконечные уши и подумал: «Ему бы в фантастических фильмах играть, а не заборы красить».
– Озорники! Смотрите не шалите! Знаю я вас! – погрозил дядя Азад пальцем, ловко перебирая свободной рукой коричневые четки, с ними он никогда не расставался.
Белый отправился за нами. Обернулся, бросил взгляд на нервную собачонку дяди Азада и сопровождал нас весь день.
Дядя Азад подрабатывал маляром. Рано утром приходил в известное всем место за молочным магазином, где собирались все желающие подработать и заказчики – кому что-то починить, кому покрасить, кому крышу подлатать.
Днём раздался бодрый голос:
– Манвел, мёд! Манвел, мёд покупай!
Высокий тощий продавец мёда с коричневым саквояжем с золотистыми застежками и длинной сумкой ходил по двору и зазывал дядю Манвела купить у него мёд. Как правило, дядя Манвел даже не реагировал на персональное приглашение. Зато многие соседи охотно покупали и с острыми шутками звали дядю Манвела.
Больше всего ненавидела торговца мёдом супруга дяди Манвела – тётя Кнарик. Мы её звали тётя Фонарик. Нервная особа в очках. Однажды она во всеуслышание призналась:
– Когда я нервничаю, я ем без перерыва.
При взгляде на неё хотелось выдать тётушке Кнарик путёвку в санаторий неврологического профиля.
Супруга дяди Манвела частенько нам делала замечания:
– Не бегайте, не шумите, идите играть в другое место, у меня так голова болит. Вам этого не понять.
В то время мы на самом деле не могли себе представить, как это бывает, когда болит голова.
Кто только не заходил в наш двор, расположенный в самом центре города на пересечении трёх улиц.
Предлагали чинить, паять, точить ножи-ножницы, а также покупать кефир, зелень и многое другое.
Не забывали нас и музыканты. Пели и играли на разных инструментах. Больше всего им радовались дети. Заходил контуженный бывший пленный немец. Он так и не уехал на родину, а стал бродить по дворам. Немец играл на губной гармошке и этим зарабатывал себе на пропитание, в старом обмундировании, без шинели, зимой и летом грязно-серо-зелёного цвета, обветшалом до невозможности. Дети кричали ему:
– Гитлер капут!
Немец с кривой усмешкой соглашался с ними и отвечал:
– Гроссе Сталин!
Дети называли немца нашим фрицем, и все соседи гордились, что немец перешёл на сторону русских.
Днём мы все вместе часто совершали небольшой поход в хлебный и кондитерский, потом заходили попить газировку в небольшом павильоне. В высоких конусообразных емкостях продавался самый вкусный на свете сироп – вишневый, тархун, яблочный, грушевый. Нередко просили двойной, а кто-то даже тройной. Бывало, вечером бабушки и родители посылали с трёхлитровой банкой за газировкой на всю семью – к тёте Соне.
В хлебных магазинах обычно покупали разные булочки за десять копеек. Нателла любила простые «Городские», Алиса с джемом, Эльвира в форме сердечка – посыпанную сахаром. Аркадик обожал бублики, особенно румяные. Стоили бублики пять копеек, с маком – шесть. Иногда хватало терпения донести горячие бублики, обильно посыпанные маком, до дома, чтобы съесть их со сметаной.
Мне больше всего нравились коржики, большие, пышные, свежие, я их просто обожал, особенно со сладким чаем. Непременно с четырьмя ложками сахарного песка. Можно еще и со сгущенкой.
Больше всего нас привлекали кондитерские магазины. Всё, что в них продавали, было ярким, пестрым. Глядя на пирожные, торты и конфеты, мы представляли, как же всё это головокружительно вкусно. Из развесных в основном лежали на прилавках «Ромашка», «Ласточка», «Каракум», «Красный мак», батончики, помадки, сосульки-барбариски, подушечки, продолговатые ириски «Золотой ключик» либо квадратные «Кис-кис», притягивали взгляд как магнитом здоровенные конфеты «Гулливер», их продавали поштучно. Все обожали леденцы «Монпансье» в круглых жестяных коробочках.
Конфеты в коробках считались деликатесом, дети их не покупали. Обычно брали для подарков – врачам, учителям, директорам.
Мама Аркадика покупала две, бывало, три или четыре разные коробки. Конфеты старательно прятала в глубинах высоченного шкафа.
Туда подкрадывалась младшая сестрёнка Аркадика – Гаяна и по чуть-чуть угощалась из каждой коробки. Ведь коробки не заклеены! Мать позже хватится, а в каждой коробке недостача.
– Ну что же ты из разных-то тащишь? – с сожалением спрашивала тётя Лариса дочь.
Вот так конфеты лишались своей подарочной привлекательности. После воспитательного процесса Гаяна с Аркадиком мужественно их доедали.
Мне же нравились конфеты в коробке под названием «Чинар». Ни с чем их не спутать, мог узнать из миллиона. Половина упаковки желтая, а на другой нарисован могучий платан. За них я тогда мог отдать что угодно.
Как и многие другие деликатесы, конфеты продавались по праздникам или по каким-то другим неведомым обычным покупателям случаям. Что входило в рецепт «Чинара», не знаю точно. Внутри шоколадных кубиков орехи и фисташки. Доставшиеся мне на праздник конфеты «Чинар» я тщательно распределял, любил их есть, когда смотрел по телевизору какие-нибудь интересные фильмы – сказки или комедии.
Глава 5
Наш первый заработок
Однажды бабушка отправила нас с Олегом за хлебом, это недалеко от нашего двора. Мы прошли три квартала и стали подниматься к магазину. Ускорили шаг. Я громко что-то рассказывал, размахивая руками.
Брат был в новеньких белых брюках и светло-зелёной футболке. На мне, как всегда, домашняя одежда. Темно-серые брюки и выцветшая рубашка, я носил это не снимая. Олег надо мной всегда посмеивался – нельзя же и на улице и дома ходить в одном и том же. В этом вопросе наши мнения разошлись. Не только я, но и Аркадик ходит на улице и дома в одной и той же одежде.
Олег заметил, что к нам приближается незнакомый человек, и дернул меня за руку. Мы повернули головы, смотрим – уверенным шагом и немного враскачку подходит мужчина, на вид лет пятидесяти, высокий, крепкий, хорошо одет, на руке золотой браслет, на шее золотая цепь, крест.
– Мальчишки, вы не сильно торопитесь?
– Нет, а что? – машинально ответил я.
– Дело есть. Заработать хотите? – улыбнулся мужчина.
– А вы не обманываете? – покосился Олег.
– Нет, всё честно, – уверенно ответил наш потенциальный работодатель.
– Что надо делать?
– Вы часик поработаете, здесь немного, а я вам заплачу. Хотите?
– Да! – обрадовались мы.
– Руки покажите.
– А это зачем?
– Хочу посмотреть, справитесь вы или нет.
Мужчина, пахнущий одеколоном, посмотрел на наши ладони и дал добро:
– Годится, настоящие мужские руки.
«Ещё бы, – подумал я, – мы ведь целыми днями что-то делаем на горке».
Нас привели во дворик за магазином «Светлана» к небольшому грузовичку с тентом.
Раскрыли тент, запрыгнули и с трудом уместились, машина до отказа забита продукцией. Мы даже не догадывались, что там внутри.
– Смотрите, аккуратнее. Не разбейте, – строго заявил мужчина.
Присмотрелись, в машине небольшие упаковки посуды. Керамические миски.
– Легкотня, быстро справимся, – бросил Олег с победоносным видом.
Стали энергично выгружать посуду. Поначалу вес нам показался смешным, и мы легко таскали упаковки примерно по восемь килограмм, практически бегом. Успевали поговорить, подшутить друг над другом. Постепенно оптимизма у нас поубавилось. Стали чаще дышать, а потом вообще носили коробки с высунутыми языками и перекошенными лицами, молча переглядываясь.
Под конец ноги предательски подкашивались, голова кружилась, от пота мы ходили все мокрые, одежда прилипла к телу. Последние упаковки еле донесли. Из последних сил старались не выронить. Пот капал со лба, перед глазами круги, и показалось, что машина под ногами стала покачиваться как на волнах.
Когда весь товар выгрузили, еле спустились на асфальт. Руки и ноги налились свинцом и сильно тряслись, оба стояли как придавленные и никак не могли отдышаться.
Заказчик подошел к нам с довольной улыбкой:
– Славно поработали, вот держите. Вы честно заслужили. Настоящие мужчины.
Выдал каждому по железному рублю. Мы с Олегом переглянулись, потёрли новехонькие монетки и каждый сунул сверкающий рублик в карман.
– Пить охота, – признался Олег.
– Мне тоже. Жара такая. Пойдем по кружке кваса?
– Здорово. Я только за.
Перед тем как отправиться домой, мы дошли до жёлтой бочки на колёсах. Купили у полной женщины в белом халате две огромные кружки вкуснейшего холодного кваса.
Среди ребят ходили байки, что бочки эти никогда не моют, и на дне водятся черви. Но сейчас нас так одолевала жажда, что никакие черви не смущали.
Когда измотанные заявились домой, бабушка встретила нас чуть ли не с боем:
– Вы куда пропали, я уже собралась идти в милицию.
– Зачем сразу в милицию? – возмутился Олег.
– Как зачем, я уже не знала, что и думать. Где вы были столько времени?
– Мы машину разгружали.
– Какую ещё машину? – у бабушки глаза округлились.
– Грузовую.
– Зачем?
– Мы деньги заработали.
– Какие ещё деньги?
– Каждый заработал по рублю.
– Эх, вы. Позор это, а не заработок, только никому больше не говорите, чтобы не засмеяли.
Когда мы вышли на горку, Эльвира поинтересовалась:
– Вы где пропали? Полдня прошло, а вас все нет.
– Деньги зарабатывали.
– И много заработали?
– Два рубля.
Выражение лица Эльвиры вмиг сменилось:
– Лучше бы на нашей стройке поработали, больше пользы было бы.
– Ну не нервничай!
– Как не нервничать, задумали дело, надо выполнять, а не увиливать. Я привыкла побеждать, а не сдаваться.
– Хочешь пойдем, я тебя угощу вкусными пирожными? – внезапно вылетело у меня.
– Хочу, – неожиданно согласилась Эльвира.
Идти предстояло полчаса, и всё это время я рассказывал Эльвире о том, как я собирал марки, значки, открытки, пластинки, и пообещал подарить ей две самые любимые большие пластинки.
Вошли в кондитерский магазин на Торговой улице напротив кинотеатра «Родина». Магазин приятно встречал сладким ароматом. Там мы взяли огромные пирожные безе, состоящие из двух частей и «склеенные» кремом, за двадцать две копейки.
Cгорбившись над небольшим холмиком, я усердно ковырял палочкой. Со стороны можно подумать, что я потерял в траве что-то мелкое и стараюсь найти. Свою тягу к подземным царствам насекомых держал в секрете. Меня будто неведомая сила тянула к муравейникам, не переставал удивлялся, как таким крошечным существам удается построить хорошо спланированные многоуровневые лабиринты.
В глубине души понимал, что так делать не совсем правильно, но любопытство брало верх над разумом. Раскапывал муравейники и смотрел, как у них всё устроено. На моём счету не одно подземное сооружение насекомых.
Кто скажет, что они глупые?
Это самые настоящие строительные гении. Мне не давал покоя вопрос – как? Каким образом эти легчайшие существа могут так организованно работать? На мой взгляд они должны были просто хаотично бегать, как говорил дядя Микит – туда-сюда. Но ведь мурашки и проектировщики, и строители, причем без чертежей, планов, подписей, согласований, 3D- моделирования и ни капельки лени, так слаженно работали. «Далеко всё же нам, людям, до них», – подумал я, когда кто-то позвал.
– Что ты там делаешь? – услышал я возмущённый голос Гаяны.
– Ну… это… с муравьями… в общем, – поднял голову и увидел Гаяну в красивом светло-синем сарафане.
– Делать тебе больше нечего. Вот нашел занятие. Как маленький, – усмехнулась Гаяна и поправила короткие косички с белыми бантиками.
– Это так интересно, ты даже не представляешь. У каждого вида муравьев свои постройки. У них необычный мир и очень глубокий, там такие ходы. Столько уровней.
– Ты еще и разбираешься в них?
– А как же, есть маленькие, большие, красные, с крыльями. Их много всяких, и все они по-разному себя ведут, какие-то летают, какие-то даже враждуют.
– Даже дерутся? – передразнила Гаяна, помотав головой.
– Представь себе. Я беру их домой и наблюдаю за ними.
– В кармане, что ли, таскаешь? – рассмеялась Гаяна.
– Зачем в кармане? В спичечном коробке.
– Вот уж точно ерундой занимаешься, зачем они тебе нужны? Лучше бы что-то полезное сделал.
– У них целый подземный мир, это так интересно. Как будто чужая цивилизация. А ещё я пробовал их есть.
– Фу! Какая гадость! А вдруг у них в животе какашки, – брезгливо поморщилась Гаяна.
– Не фу, а вполне даже съедобные. Хочешь попробовать, мурашки такие кисленькие на вкус. Попробуй…
– Отстань ты со своими муравьями, лучше пойдем, поможешь мне рамы прибить, я всё подготовила.
– Хорошо, зря ты отказываешься. А хочешь посмотреть их домики?
– Слушай, мне твои муравьи не нужны. Лучше бы в кино меня пригласил.
– Какое кино, некогда, пока не могу.
– Ага, понятно, ты только на Эльвиру и смотришь…
– А что нельзя ни на кого смотреть? Или только на звезды?
– Ладно, проехали. Дело твоё. Слушай, ты сможешь мне магнитофон починить, там что-то с сетевым проводом, отец сказал, что его поменять надо, но он в электричестве не разбирается, да и боится его. Ты ведь понимаешь в этом? – Гаяна посмотрела на меня с улыбкой.
– Да. А что бояться электричества? – рассмеялся я.
Мой письменный стол был всегда захламлен в отличие от стола Олега, у брата всегда идеальный порядок. Из спичечных коробков я склеил «домик» для радиодеталей. В трех жестяных банках из-под индийского кофе хранились винтики, гайки, зажимы «крокодил» и прочая мелочевка. В больших ящиках и коробках лежали трансформаторы, катушки, динамики, повсюду разбросаны железяки, инструменты. Главное, бабушка мне не высказывала никаких замечаний, делай что хочешь! Хотел я немногого – иногда паять, сверлить, когда оставалось свободное время.
Мне понадобился кусок провода, чтобы Гаяне заменить шнур с вилкой в магнитофоне.
Метнулся домой, порылся на столе, а там бардак неописуемый. Нашёл провод, как раз подходил. Подумал, что это моток двужильного сетевого провода, который, как обычно, валялся на столе под платами, разъёмами и проводами. Увидел лезвие, схватил провод… и рубанул!!!
Вы бы видели, что произошло в следующий момент. Фейерверк, самый настоящий! Фонтан искр! Лезвие почернело, расплавилось. Кончики двух пальцев – большого и указательного – обуглились! Перепутал, отрезал провод, включенный в розетку, моток лежал чуть дальше.
Меня сильно затрясло, испугался не на шутку. Что самое интересное, некоторое время боялся резать провода, десять раз посмотрю, прежде чем коснуться ножиком, даже если уверен, что провод не под напряжением.
Сегодня на три дня должен приехать отец. По этому случаю бабушка наготовила много всего вкусного, накрыла на стол. Как водится, собрались гости, вернее, ещё только одна треть, остальные придут ближе к вечеру.
Мы с Олегом накинулись на еду и не заметили, как в прямом смысле этого слова, обожрались. Вскоре нам стало так плохо, что мы не могли двигаться. Животы надулись как воздушные шары, каждое движение отдавалось болью, еле доползли до кровати. Улеглись на спину, не в силах даже пальцем пошевелить. Лежали неподвижно, дышать так трудно, что невольно вдыхали через раз.
– Больше никогда так объедаться не буду, – едва слышно признался Олег.
– Да, я тоже, это невыносимо, как же это тяжко, когда переешь. Намного проще быть голодным, – признался я.
– Как ты думаешь, скоро пройдет?
– Не знаю, говорят, что пища переваривается четыре часа, – я был не в силах повернуться к брату.
– Столько, сколько мы слопали, наверное, все восемь часов будет перевариваться.
– А как мы в туалет пойдём?
– Так и будем лежать до вечера и терпеть…
В этот момент скрипнула дверь и вошла бабушка:
– Вы чего здесь валяетесь? Папа приехал, он на кухне. Давайте вставайте, выходите. Хватит лежать.
