Артур Соценко
Трансформация. Африканская история
Степаныч, немного пятясь назад, как нагадивший кот, робко ответил:
– А что я мог сделать? На ветеринарную конференцию брали только трех человек, поэтому пришлось немного изловчиться и чуть-чуть подкорректировать твою программу, – оправдывался он.
– Чуть-чуть?! Это ты называешь «чуть-чуть»?! Сделал из меня гея! – возмущался Веня.
– Так, Маркуша, успокойся. Выражайся поликорректно. Сейчас не те времена, чтобы протестовать против другой ориентации в документах. Притом, вдруг тебе понравится быть в данной роли, и ты откроешь для себя новые жизненные горизонты, кто знает, – как всегда с язвительной ремаркой вмешалась Белка.
– Все люди как люди, и только я еду почетным делегатом на съезд геев! – всё не унимался Веня.
Степаныч взял руководство эмоциональным фоном коллектива в свои руки и начальственным тоном сказал:
– Так, ничего страшного не произошло. Берем неподъемный скарб и идем на регистрацию.
– Сказал бы я, куда тебе лучше пойти сейчас, начальничек, – пробурчал Веня и поволок свой чемодан вслед за остальными.
У стойки пограничного контроля приветливая сотрудница в униформе, улыбаясь, внимательно изучила все документы. Затем, возвращая их, просто сияя и глядя прямо на Веню, сказала:
– Ну что ж, товарищи животноводы и почетные посетители съездов, счастливого пути!
– Спасибо, – пробормотал красный как рак Веня и, схватив свои бумаги, быстро пошагал в сторону таможенного досмотра.
Миновав все крутые повороты судьбы, связанные с регистрацией на рейс и прохождением сурового таможенного досмотра, вся музыкальная компания удовлетворенно плюхнулась на мягкие кресла в самолете. Фонарь тут же принялся вслух читать инструкцию по действиям в экстренных ситуациях. Это, естественно, вызвало громкое раздражение Белки, которая в последнее время, под влиянием умнейших эзотерических книжек, уверовала в карму и в то, что с ней ничего страшного никогда не произойдет, потому что живет она честно и праведно, и душа ее кристально чиста перед небесами и человечеством.
В проходе самолета, возле первых рядов, появилась стюардесса и стала показывать, как надо застегивать ремень безопасности, дышать в кислородную маску и пользоваться спасательным жилетом. Степаныч принялся в свойственной ему манере отпускать банальные шуточки:
–Девушка, а парашют в случае поломки самолета мне будет выдан?
– Говна на лопате тебе выдадут, двойную порцию, – вдруг выдала стюардесса.
– Чего, чего? – не понял Степаныч.
– Я сказала, что не думайте об этом, всем выдадут сейчас поесть, а Вы получите двойную порцию, – ответила, улыбаясь, стюардесса.
– А…а мне другое послышалось, – вздохнул Степаныч.
– Бухать меньше надо, вот и слышать все будешь хорошо, – вдруг ответила девушка.
– Что!!!??? – рассвирепел барабанщик.
– Я говорю, волноваться меньше надо, и все у Вас будет хорошо, – ласково успокаивая, ответила ему стюардесса.
– Уфф…я лучше посплю, – пробормотал выбитый из колеи Степаныч и закрыл глаза.
Когда Степаныч проснулся, то ощутил прилив жгучей жажды.
– Девушка, не будете ли так любезны принести мне пару литриков холодного пивка? – любезно обратился он к стюардессе.
Памятуя недавний странный диалог, который вроде и был, а вроде и не был, Степаныч на всякий случай решил подстраховаться вежливыми оборотами. Когда принесли пиво, Степаныч жадно накинулся на живительный напиток. Веня подозрительно покосился на него и прошептал:
– Друг, а помнишь ли ты, как хвастался в автобусе и что потом случилось?
Тот надменно посмотрел в его сторону и ответил:
– Ничего не помню и ничего не знаю. О полководце не судят по одному поражению!
– Ну-ну, – усмехнулся Веня и повернулся к иллюминатору.
Но ровно через двадцать минут лицо Степаныча приобрело уже всем знакомое напряженное выражение.
– Да что ж за йоптель-моптель! – в сердцах пробормотал он и ринулся по проходу между рядами назад, к туалету.
Подбегая, он заметил странного китайца в солнцезащитных очках, который сидел с какой-то натянутой улыбкой с поднятым воротником куртки, хотя в салоне было очень тепло. Но у Степаныча не было времени анализировать внешний вид представителя Поднебесной – его ожидало более серьезное дело. При подходе к заветной двери туалета возникло неожиданное препятствие в виде беременной девушки, которая со скучающим видом ожидала своей очереди. Когда дверь туалета наконец открылась, Степаныч мягко отстранил девушку и направился за дверь.
– Что вы делаете?! – возмущенно вскричала та. – Вы разве не заметили, что я беременная? И стояла тут до вас???
– Милая, если сравнить твой живот и мой, то кто тут более беременный? – весело ответил Степаныч и резко захлопнул дверь у нее перед носом.
Девушка изумленно уставилась в дверь, когда следующее событие заставило ее напрочь забыть про барабанщика-хама, да и весь салон самолета резко отвлекся от своих скучных полетных занятий.
Странный китаец неожиданно вскочил и, выхватив пластиковый нож, схватил несчастную беременную сзади за плечо. Приставив нож к ее горлу и крепко держа девушку, он принялся противно верещать:
– Самолета есть захвачена и оккупирована мной! Я есть требовать лететь в Пакистана!
В салоне воцарилась зловещая тишина.
Стюардессы в ужасе смотрели на все происходящее и не знали, что им предпринять. Внезапно дверь туалета открылась и с силой так ударила китайца,что тот отлетел и впечатался головой в висящий на стене огнетушитель. Террорист тут же обмяк и свалился на пол. На пороге туалета стоял умиротворенный Степаныч. Весь салон, включая девушку, радостно зааплодировал герою. Не понимая, что произошло, Степаныч сконфуженно оправдывался:
– Ну зачем же овации? Я всего лишь поставил очередной рекорд по потреблению пива на скорость. Но, право же, это не стоит таких бурных аплодисментов!
Усевшись на свое место, он принялся вслух рассуждать:
– Вот так, выпил пиво – и совершил подвиг. Значит, пиво делает из человека героя! А вы все критиковали меня за чрезмерное употребление! Пил бы сок, то сейчас самолет был бы захвачен этим истеричным китайцем, у которого явно последнее время не складывались дела дома и на работе!
При упоминании о китайце все оглянулись назад. Террорист-неудачник был связан и усажен на свободное место. Он уже пришел в себя и грустно смотрел в салон. Мужчина думал о том, как бы с помощью вековой китайской мудрости освободиться от веревки, но в голову лезли только мысли о бренности бытия и необходимости пассивного созерцания всего происходящего вокруг.
Наконец, пилот слегка уставшим голосом на наречии, напоминавшем английский язык, сделал объявление, из которого многие поняли, что сейчас самолет приземлится в Найроби. В салоне началось веселое оживление. Белка с мрачным лицом повернулась к соседке и грустно ее спросила:
– А Вы знаете, что самолеты в основном бьются при взлетах и посадках?
Соседка резко изменилась в лице и отвернулась к иллюминатору. Но, несмотря на замечание Белки, самолет все же благополучно сел и, прокатившись по взлетно-посадочной полосе, мягко остановился у терминала. Довольные пассажиры направились к выходу.
Веселый чернокожий пограничник быстро проверял документы на въезд. Проверяя документы музыкантов, он весело покачал головой и сказал:
– О, коровий доктор прилетел. Welcom, welcome to Kenya, my friends!
– Что, что он сказал? – спросил Белку владевший только бобруйским наречием Степаныч.
– Он сказал, что ты очень упитанный и неплохо было бы попробовать твою ляжку на ужин, – сонно ответила Белка.
– Ого, приключения начинаются прямо в аэропорту! – весело присвистнул Степаныч.
После осмотра приглашения Вени пограничник еще больше растянулся в белозубой улыбке. И, показав на двух экстравагантных мужчин впереди, сказал:
– These gentlemen are your best friends.
Белка добросовестно перевела и Вене:
– Он сказал подойти к ним и показать свое приглашение.
Веня простодушно направился к мужчинам, а Степаныч с компанией наблюдали, как те, прочитав Венины бумаги, радостно заверещали визгливыми голосами и, чмокнув Веню в обе щеки, начали делать селфи в разных ракурсах. Веня, красный как рак, во всю прыть побежал обратно к друзьям. Белка, злорадно ухмылялась:
– Беги, Маркуша, беги.
Подбежав к Белке, Веня, сжав кулаки, процедил:
– Ты… ты… я… тебя…
Белка игриво ответила:
– Маркуша, я знаю, что ты ко мне испытываешь самые нежные чувства. И это взаимно, мой дорогой!
– А кто это? – вклинился, как обычно, ничего не понявший Фонарь.
– Да это одни из организаторов съезда меньшинств! – мрачно пробормотал Веня, который уже понемногу начал успокаиваться.
Он подумал, что в любой команде должен быть хоть один мученик, который спасает планету, жертвуя собой. И этим человеком, естественно, был он, Вениамин Гольцберг.
Наконец вся компашка направилась искать выход, где, по словам Фонаря, их должен был встретить Мохаммед Али Баба. Белка же решила попробовать кенийское мороженое, но оно, к ее разочарованию, оказалось самым обычным. Вдруг девушка резко остановилась перед высоким полицейским, который с чувством глубочайшего собственного достоинства возвышался над всеми проходящими мимо.
– Excuse me, sir… – только она раскрыла рот, чтобы спросить что-то ведомое только ей, как произошло неожиданное событие.
Так как вся группа волочилась гуськом за Белкой, то при такой внезапной остановке шедший последним Фонарь с размаху налетел на Степаныча, тот – на Веню, ну а Веня уж влетел в Белку. Но самое любопытное было не это, а то, что Белка со своим мороженым угодила прямо в величественное пузо кенийского стража порядка. Несмотря на черный цвет кожи, все отчетливо увидели, как полицейский начал багроветь, а глаза его стали похожи на глаза бегемота, которого внезапно потревожили в его родном болоте. Ребята поняли, что эта остановка может быть последней, и побежали вперед, а Степаныч, оглядываясь назад, все кричал почему-то на французском:
– Пардон, мсье, великий пардон! Не со зла, поверьте!
Полицейский не понимал, что тот перед ним извиняется, для него тон этого странного краснолицего белого был очень вызывающим, и поэтому он жестом дал Степанычу понять, что уж его-то он точно запомнил.
На выходе они увидели коренастого невысокого черного мужчину в военной куртке, который держал в руках плакат с огромной надписью.
– О, смотрите! По всей видимости, это и есть Мохаммед Али Баба! – радостно закричал Фонарь.
– Ну, не знаю, не знаю, меня все-таки еще одолевают сомнения, – весело ответил Степаныч и легким шагом направился к мужчине, на которого указал Фонарь.
На плакате огромными буквами было написано: «Мохаммед Али Баба – это я!».
– О мои долгожданный, здоровый, любильный други! Вы есть наконец прибыль! Ура! – обнажил белоснежные зубы Мохаммед. – Привьет тьебе, друг мой Мишья! – потрепал он Фонаря по щеке.
– И вам здрасьте, – ответил тот.
– Как долетели, други? – участливо спросил Мохаммед и опять потрепал Фонаря по щеке.
– Долетели отлично, а вы можете не трогать мою щеку, в наших культурных традициях такое не предусмотрено, – начал протестовать молодой человек против такого бурного проявления радости со стороны сомалийца.
– О да, да, друг мой. Конечно, не обидивайся на глупого Мохаммеда! – улыбаясь, ответил африканец и опять повторил неприятную для того процедуру.
– Мои прэлестны други! Прошу в авто! – радостно сказал Мохаммед и кивнул на пыльный «Камаз» неопределенного цвета.
– Всегда мечтала покататься на таком танке, – сказала Белка и принялась залазить в кабину.
– Э… женщин! Туда тебе не можна. Очень не можна! Это место для храбрый воин! – внезапно грозно сказал Мохаммед и посмотрел на храбрых воинов – Фонаря, Степаныча и Веню.
– Полностью согласен с Вами, любезный Мохаммед! – игриво сказал Степаныч и первый полез в кабину.
– А тебье, женщин, сюда, – весело проговорил сомалиец и указал Белке на кузов, покрытый дырявым брезентом.
– Я вам всем это еще припомню! – с ненавистью сказала Белка своим одногруппникам и, кряхтя, стала карабкаться в кузов.
– Тебе помочь? – попытался подсадить Белку Фонарь.
– Руки убрал! – рявкнула Белка и свалилась куда-то вглубь кузова.
Когда все уселись, Мохаммед повернул ключ зажигания. Машина вздохнула, поплевалась в атмосферу и… ничего не произошло. Мохаммед попробовал снова и снова, а эффект был даже хуже предыдущих попыток: звуков из-под капота доносилось заметно меньше. Степаныч, почесав голову, сказал:
– Эх, неправильно, Мохаммед, ты заводишь такие машины. Дай-ка мне.
Мохаммед недоверчиво посмотрел на нового заморского напарника, однако уступил ему место за рулем. Степаныч повернул ключ и вслух выдал такую забористую тираду, что даже Белка прекратила верещать из кузова что-то по поводу козлов и сволочей. Машина, услышав знакомое наречие, весело заурчала и завелась. Мохаммед с уважением посмотрел на Степаныча и сказал:
– Я не верить, мой друг, в шаман и НЛО, но ты заставить меня подумать, что мир наш велик и содержит в себе большой тайна!
И, лучезарно улыбнувшись, Мохаммед от души утопил педаль газа.
Они ехали уже два часа. Фонарь и Веня со скучающими лицами созерцали однообразные равнины кенийской саванны. Степаныч рассматривал кабину грузовика, которая была увешана разными бусами и изображениями. Мохаммед тихонько напевал себе под нос какие-то народные африканские мотивы.
– А есть ли у тебя, уважаемый, хитрое устройство под названием радио? – спросил он Мохаммеда.
– Радио? Нету радио. Все продаль на рынок, все продаль. Давно продаль, – ответил, улыбаясь Мохаммед.
– Хм, а не спеть ли нам в таком случае песню?– предложил Фонарь.
Мохаммед задумался и вдруг тихонько начал напевать:
Эмпти спэйсес – уат уи а ливин фор
Эбандон плэйсес – Ай гес уи но зе скор
Он энд Он, даз энибади ноу уат уи а лукин фор.
Все тут же узнали бессмертный хит всех времен и народов и подхватили:
–Шоу маст гоу ооон!
Шоу маст гоу ооон!
Еще пять минут самозабвенно попутчики голосили песню группы Queen, а потом, довольные, замолчали, обмениваясь шутками и комментариями по поводу исполнительского мастерства каждого из участников импровизированного хора. Когда в кабине воцарилась тишина, сзади из кузова донеслись тихие и печальные звуки совершенно другой композиции:
– По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла.
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила…
– А у Белочки-то нашей совсем дела плохи, раз сил ругаться уже не осталось, – заметил Веня.
– Может, возьмем ее в кабину? – участливо предложил Фонарь.
– Други мои, зачем дурной разговор? Давайте продолжим песня! – оборвал сердобольные речи друзей Мохаммед, и все обитатели кабины еще громче затянули «Шоу маст гоу он». Они пели так громко, что писка девушки уже слышно не было, а раз не было слышно, то вроде бы ей было и совсем неплохо.Так думали наши герои, и, с логической точки зрения, такие мысли имели под собой некоторое основание.
Но проводить время за песнями пришлось недолго. Из-за поворота показался армейский джип, который ехал прямо на грузовик Мохаммеда. Судя по знакам, которые вооруженные обитатели джипа подавали Мохаммеду, они хотели, чтобы грузовик остановился. Тот резко нажал на тормоз.
– А можно полегче? – раздался заспанный голос из кузова.
– Да уж, – сказал Фонарь, потирая ушибленный лоб.
Мохаммед спрыгнул со ступеньки грузовика и быстро направился к джипу. Он сказал что-то человеку за рулем. Все вышли из джипа и неожиданно начали смеяться и обниматься с Мохаммедом. Мохаммед разговаривал с боевиками, указывая на грузовик. Те его слушали, а затем, направив автоматы на кабину грузовика, пошли прямо к нашим музыкантам.
– Похоже, что наше дело труба. Если кого обидел, простите меня товарищи. Я понимаю, что был сволочью, но все же в сей предсмертный час хочу отпущения грехов, – мрачно проговорил Степаныч, наблюдая за развернувшейся на их глазах картиной.
– Пипец, а я в долг у друганов баксы взял на поездку. Кто ж им отдаст теперь? – присвистнул Фонарь.
– Я думаю, им придется списать твой долг по причине форс-мажора, а точнее – смерти должника, – уныло ответил ему Веня.
– Что там происходит, почему стоим? – подала голос Белка.
– Спи, Белочка, тебе лучше ничего не видеть, – успокоил ее Степаныч.
Мохаммед со своими армейскими приятелями подошел к кабине и открыл дверь.
– Выходить наружу! Быстро! – сказал он вдруг резким, злым голосом.
– И ты, женщин, вылазь с кузов моего машин! – крикнул он Белке.
Ребята испуганно вылезли из кабины. Белка с побелевшим лицом выпрыгнула из кузова.
– Всем стать шеренга! – проревел Мохаммед.
И непонятно, что бы произошло дальше с нашими героями, если бы вдруг в воздухе не послышался странный свист. Затем раздался взрыв, и на месте, где был джип с людьми, осталась только дымящаяся воронка. Мохаммед и еще двое его приятелей запричитали на непонятном языке.
– Ну, ничего, у нас есть грузовика! – с ликованием воскликнул Мохаммед и скомандовал музыкантам:
– Вы все в кузова!
Военные уже полезли в кабину, как тут опять раздался свист.
– Ложись! – крикнул Степаныч, и ребята кинулись на землю.
Опять мощный взрыв – и от грузовика осталась воронка и искореженные обломки.
– Святой Ленин, это что ето за рак свистнул под горой? – ошеломленно произнес Мохаммед.
– А ты, оказывается, знаешь наши пословицы, любезный друг, – грозно сказал Степаныч, положив руку на плечо Мохаммеду.
– О, мои дорогие и любильные други! Рад вас видеть на доброй земле Африка! – вскричал Мохаммед и, заискивающе улыбаясь, начал кланяться.
Белка мрачно начала надвигаться на неудачливого африканца:
– Ребята, а можно я его сама задушу, своими тонкими, хрупкими женскими руками?
– Неплохая мысль, – потирая ладони, сказал Веня. – А я помогу!
– О, какой ты красивый женщин, не видел такого никогда! – завизжал Мохаммед.
– Но-но, ненавижу грубую лесть, – фыркнула Белка.
Где-то вдалеке послышалось урчание двигателя, и из– за деревьев показался автобус, набитый коренным населением, с их верными пернатыми друзьями – курами и утками. Мохаммед выбежал на дорогу, и автобус остановился, едва не сбив его. Водитель долго о чем-то спорил с Мохаммедом, а потом махнул рукой.
– Мои други, у нас есть транспорт! – радостно крикнул Мохаммед и полез в автобус.
Ребята, мигом собрав уцелевшие вещи, поспешили вслед за ним.
– Ты смотри, Саид, как они резво забрались в автобус, – сказал загорелый высокий блондин в военной амуниции, глядя в бинокль из-за небольшого кустарника. – Не ожидал, что тот коренастый лысый пузан залезет первый, растолкав своих напарников.
– Это основной принцип выживаемости видов, Майкл. Ты же должен был учить это в вашем американском университете, – ответил ему Саид, невысокий молодой человек, с рыжей бородкой.
– Что ты имеешь в виду, о мудрец Востока? – иронично спросил американец.
– Я не с Востока! Я с Кавказа! – хмуро ответил Саид.
– Не выпендривайся! Если ты с Восточного полушария, значит, с Востока, – принялся рассуждать Майкл.
– По твоей логике получается, что если грузины живут на Кавказе, то все люди с Кавказа грузины? – не унимался Саид.
– А ты разве не грузин? – спросил Майкл.
– Я – чеченец! – сверкнул глазами Саид.
– Так что там у тебя за теория выживаемости? – с улыбкой спросил американец.
– Самый наглый – самый живучий и успешный, – отрезал Саид.
– Не согласен с тобой, приятель, – ухмыляясь, ответил Майкл.
– Вы, американцы, вечно прикрываетесь моралью, – устало парировал Саид.
– Так, тихо, – шикнул на него американец. – Послушай, какие-то нетипичные звуки доносятся из автобуса.
Автобус с натугой катил по пыльной кенийской дороге, а звуки из него доносились вполне даже типичные для его пассажиров: над саванной лилась старая заморская песня «Шоу маст гоу он».
Через час автобус подкатил к сомалийской погранзаставе. В салон автобуса вихрем ворвался взмыленный пограничник и, сверкая красными белками глаз, начал громко кричать, показывая на Степаныча.
– Что он хочет? – испуганно спросил тот Мохаммеда.
– Он говорила, раз ты толстый, то, наверное, осень богатый и должен уплатить деньга за весь автобус. Тут больша деньга нет! – радостно ответил Мохаммед.
– Передай ему, что я очень известный шаман в своем племени. И что если он меня не пропустит, я прокляну его сыновей, и они уедут в Европу и там женятся на бородатых мужиках! – прорычал Степыныч.
Мохаммед что-то эмоционально сказал пограничнику, и тот вдруг с перекошенным лицом замахал руками и пулей выскочил из автобуса.
– Что ты ему сказал? – осведомился Степаныч.
– Я ему сказать, что ты колдун, и козел съест его жопа ночью! – смеясь, ответил Мохаммед.
– А ты находчивый гид, – облегченно кивнул Степаныч.
– Хм… козел съест жопу ночью. А что, вполне себе убедительно. Надо запомнить и пугать жену, когда она будет зарываться, – усмехнулся ударник и сделал в блокнотике пометку «козел – жопа», чтобы не забыть.
– Скучно… – вздохнула Белка.
– Ребята, может, кто-нибудь страшилку знает? Люблю всякие леденящие кровь истории, – сказала она, вопросительно глядя на свою музыкальную компанию.
Веня прокашлялся и ответил:
– Ну, я знаю одну. Про носочного монстра.
– Про кого, про кого? – прыснула от смеха Белка.
– Не смейся, все на самом деле очень серьезно и жутко, – с достоинством ответил Веня и начал свой рассказ:
Друзья мои, вы когда-нибудь задумывались над тем, что от любой пары носков рано или поздно у нас остается только один? Второй куда-то бесследно исчезает. И как ни ищи его, он не находится НИКОГДА. В детстве мы спрашиваем об этом наших родителей, но они только испуганно отводят глаза в сторону. Мы взрослеем и постепенно забываем об этом феномене, а зря. Ведь если вдуматься, то всё, что происходит с носками, свидетельствует о том, что мы не одни во Вселенной, в частности и в своих жилищах. Есть что-то зловещее в наших квартирах, и это «что-то» выходит, когда нас нет дома, из своего логова и когтистой лапой хватает любой носок из пары и волочёт его вглубь подземелья, а что происходит там – нам лучше не знать. И факты существования носочных монстров тщательно скрываются правительствами всех стран. Все экономические и политические катаклизмы были направлены только на то, чтобы отвлечь общественность от проблемы пропажи носков. И мы уже думаем, что это мелочи, и продолжаем жить в слепом неведении, а где то там, в глубине земных недр, ужасное мохнатое существо ждет своего часа. Так что, когда будете ложиться спать, то лучше проверьте, надежно ли вы закрыли шкафчик с носками, и да пребудет с вами крестная сила, друзья мои!
Веня торжественно закончил историю и вопросительно посмотрел на друзей.
– Бедные носочки, – начал всхлипывать Фонарь. – Я больше никогда вас не брошу одних на полу, – сказал он, делая вид, что утирает слезы.
Мохаммед внимательно смотрел на ребят, и было видно, что он ничего не понял из поучительной и жуткой истории, так как он никогда не носил носки. И, дабы приободрить своих попутчиков, он вскочил с места и, раскинув руки, закричал:
– Добро пожаловаться в Сомали, мои ценные други! В страну гордых и сильных мужей, и в стран..
Он не успел закончить, так как в рот к нему залетела наглая сомалийская муха. Проглотив муху, Мохаммед изумленно посмотрел на обитателей автобуса.
– Вот ты и поужинал, дорогой друг! – заметил Степаныч.
– Муха попала в иной, более светлый мир. В мир желудка беспринципного сомалийца. Да будет ей там лучше, чем здесь, – заключил Веня и театрально снял бейсболку.
В этот момент автобус остановился и с облегчением заглох. Водитель прокричал пассажирам несколько предложений, из которых можно было догадаться, что необходимо приподнять пятые точки и поскорее вынести их изсего транспортного средства.
– Приехали, други. Сломался машина. Точно сломался, – грустно сказал Мохаммед и засеменил на выход.
Все пассажиры с утками и гусями под мышкой, горячо жестикулируя, начали высыпать на дорогу. Последним выпрыгнул Степаныч, и, глотнув дорожной пыли, кашляя, проговорил:
– Так вот она какая, легендарная Сомали!
Ребята стояли и вопросительно смотрели на Мохаммеда. Говор пассажиров постепенно затихал вдали.
– Ну, вождь, куда дальше? – внимательно глядя на него, спросила Белка.
– Приятно, приятно быть вождь! А вот дальше не совсем понимать тебя, о прелюбовны женщин. Русский двойка был. Плохо учил, – печально вздохнул Мохаммед.
– А давайте, может, ему отрежем ноги и сварим гуляш? – по-доброму предложил Степаныч, кивая на хитрого сомалийца.
