Артур Самари
У края бездны
– Давай, налей еще по одной! – сказал Карасёв, когда песня закончилась.
– Хватит, – ответил командир, – у нас здесь ракеты с ядерными боеголовками, и пить категорически запрещено, но я позволил, так как Василий был настоящим офицером и хорошим мужиком. Ладно, тебе, Карасёв, я налью: всё-таки вы с ним были закадычными друзьями. Пусть Карасёв сегодня отдыхает. А всем остальным приступить к подготовке ракет. И как можно скорее – таков приказ. Если американцы заметят нас и долбанут по нашему лагерю, мы должны успеть запустить в их сторону хотя бы парочку ядерных бомб. А сейчас я должен ехать в Гавану, меня вызывает генерал Иванов.
Все офицеры поднялись из-за стола и разошлись. Лишь Карасёв остался сидеть с поникшей головой. Очнувшись, он залпом выпил из кружки. Внутри стало тепло. Закусив бананом, затянул жалобную песню.
– Эх, Вася, Вася, мой друг, – вдруг прервал он пение и ударил кулаком по столу. – Будь прокляты эти американцы, чтоб эти все богатенькие буржуи сдохли!
Карасёв заплакал, слезы рекой лились по его красному лицу. Затем решил еще раз выпить в память о друге. Он знал, где командир прячет фляжку со спиртом. Как только выпил, на душе стало легче, зато прибавилось ненависти к врагам.
Спустя час, после пятой уже кружки, его стало тошнить. Карасёв еле вышел из палатки, и под пальмой его стало рвать.
Затем, шатаясь, он побрел к месту установки ракет. Три из них уже были готовы к запуску и приняли вертикальное положение. Установкой других занимались офицеры и солдаты. Когда Карасёв нетвердой походкой подошел к ним, капитан Смирнов остановил его:
– Товарищ подполковник, может, Вы сегодня будете отдыхать?
Карасев послал его «подальше» и зло прошипел:
– Ты, капитан, будешь надо мной командовать?! – Схватив Смирнова за грудки, стал трясти так, что с того кепка слетела с головы.
– Я просто хотел…
Тут к ним подоспел майор Ушаков и стал успокаивать:
– Товарищ подполковник, может быть, Вы отдохнете? Мы тут сами управимся, ведь у Вас такое горе!
– Эти суки, американцы… Васю убили… – язык Карасева заплетался. – Скажи, почему они не дают спокойно жить кубинцам, нашим братьям? Все боятся американцев, все сыкуны – а я не боюсь.
– Товарищ подполковник, давайте я провожу Вас до палатки!
– Нет. Меня тошнит, я вышел погулять, а ты хочешь меня опять в палатку… Я тут погуляю, среди моих любимых ракет.
Все офицеры разошлись.
Карасёв стал ходить от одной ракеты к другой. Разглядывая их с умным видом, он даже стал давать указания солдатам, типа:
– А вы проверили давление, топливные шланги укрепили как следует?
Солдаты, улыбаясь, кивали ему головой, мол, всё в порядке.
Затем Карасёв застыл у одной из ракет, которая была готова к запуску. Закурил, с минуту о чем-то думал. Когда созрела мысль, он украдкой осмотрелся и заметил: никто не обращает на него внимания. Тогда он поднялся в кабину машины и устроился за пультом управления ракеты. На нем был указан город Нью-Йорк и его координаты. Карасёв знал, что это самый главный город США и что там живет слишком много людей. Хоть он был чертовски пьян, но убить миллионы не решился: ему стало страшно. Вдруг возле машины Карасёв услышал голос.
– Товарищ подполковник, – обратился к нему майор Ушаков, открыв дверцу, – что Вы тут делаете? Вы же сказали, что будете просто гулять.
– Надоело гулять, вот и решил тут посидеть. Ну ладно, я уже выхожу.
Офицер помог ему сойти вниз и спросил:
– Вас проводить до палатки?
– Я сам, зачем меня провожать, я же не баба!
Оба офицера тихо засмеялись.
– Товарищ подполковник, только не курите здесь, все-таки ракеты уже заправлены.
Шатаясь, Карасев побрел к палаткам, злобно бормоча: «Надо отомстить за Васю, кто-то должен наказать этих сволочей! Кто, как не я – лучший его друг? Но я не злодей. Убить разом несколько миллионов – это слишком. Я должен найти другой город, где живет меньше людей.
В его палатке на тумбочке стоял зеленый сейф. Оттуда Карасёв достал карту США с точными координатами городов. Он сел на свою кровать, раскрыл карту и выбрал городок с численностью в полмиллиона человек. То был Мобил, недалеко от Мексиканского залива, рядом с Кубой.
– Ракета долетит туда очень быстро. Это будет городом возмездия. Ненавижу богатых, сытых. Почему американцы должны жить лучше?
Когда подполковник записал координаты Мобила на клочке бумаги, ему стало немного страшно.
– Не трусь, – сказал он себе, – за это тебе дадут звание Героя Советского Союза!
Затем он зашел в соседнюю палатку, где были поминки. Там налил в кружку остатки спирта и залпом выпил для храбрости.
Карасёв поплелся к ракете. Теперь на него никто не обращал внимания: пусть себе гуляет. Он снова влез в кабину тягача, открыл крышку пульта, быстро сменил координаты и внес код запуска ракеты. И вот уже трясущийся палец застыл над кнопкой «Пуск». И всё же он не мог решиться. Вдруг из бокового окошка кто-то окликнул его. От неожиданности Карасёв нажал на кнопку и сразу убрал палец, однако уже было поздно: замигала красная лампочка.
– Товарищ подполковник, Вы что наделали?! – в ужасе закричал Ушаков и упал ничком на землю рядом с тягачом.
В этот миг из-под вертикально стоящей ракеты с шумом вырвалось пламя. Ракета взметнулась ввысь.
Потрясенные офицеры и солдаты, вытаращив глаза, задрали головы к небу. Кто-то дико закричал:
– Нам конец, сейчас янки долбанут по нам своими ракетами!
Все понимали, что в ответ американцы пустят в них такую же ракету, в одну мегатонну. От нее никуда не убежать. Она может уничтожить всё живое в радиусе более десяти километров. Да и без приказа генерала Иванова они не имели права покинуть эту зону.
За десять минут ядерная боеголовка долетела до города Мобид. Этот старинный городок был основан испанскими конкистадорами, а затем возрожден французскими колонистами. В нем европейская архитектура прошлого века сочеталась с высотными зданиями банков, фирм, компаний. В тот день в центре Мобида проводился карнавал, посвященный Дню города. По широкой улице шествовали колонны людей, одетые в свои старинные национальные одежды. На улицах – множество народу. Карнавал возглавляла конная колонна индейцев с разноцветными перьями на голове. Эти смуглые люди были одеты в яркие одежды с геометрическим орнаментом. Были и группы полуобнаженных пеших индейцев с копьями и луками. Они представляли разные племена. За ними ехали деревянные повозки с женщинами и детьми, поющими старинные песни. За индейцами шествовали потомки Колумба – женщины и мужчины в средневековых испанских нарядах, а также простолюдины в весьма скромных одеяниях. Далее следовали потомки галантных французов XVIII века. Казалось, в этот день ожила история города.
Зрители с тротуаров махали им и даже подпевали. Другие горожане в этот день отдыхали в парках, музеях, концертных залах. Была осень – сезон свадеб, и у церквей собралось много людей, одетых в праздничные костюмы.
Никто из них не заметил, как над городом появилась ракета. Ее боеголовка была в десятки раз мощнее той, что сбросили на Хиросиму. Ракета оказалась ближе к окраине Мобида. Внезапно над городом вспыхнуло яркое свечение, словно само солнце опустилось к ним. Люди на улицах резко подняли головы, и их ослепил такой мощный свет, что многие ослепли. Полгорода оказалось в зоне эпицентра взрыва. Тела людей сгорели так быстро, что даже одежда не успела вспыхнуть. Те, кто оказался под огненным шаром в радиусе километра, просто испарились – там температура достигала пяти тысяч градусов. Под этим шаром возник огненный столб в километр диаметром, от него шел такой жар, что по всему городу возник пожар. Чем дальше от центра, тем огонь был слабее.
Те, кто был на карнавале, оказались в зоне эпицентра и вмиг сгорели. Широкая улица была завалена обугленными телами, а устоявшие при взрыве дома горели… Люди, которые отдыхали с детьми в парке развлечений – на окраине города – превратились в прах, в кучки черного пепла. В желтой песочнице, где играли дети, песок расплавился и превратился в стекло. На широкой лестнице, ведущей к Дворцу бракосочетания, где секунду назад шли жених и невеста со своими родными и друзьями, лежали обугленные трупы. А в цветущем старинном парке, где гуляли люди, уже бушевал такой огонь, что горели не только деревья, но и земля с травой.
Повезло тем, кто оказался дальше всего от эпицентра. Они остались живы, хотя их лица, руки и ноги обгорели. Но самое страшное было впереди.
В огненном шаре возникло чудовищное давление, которое с оглушительным грохотом разнеслось по городу. То была ударная волна, то есть ураганный ветер такой силы, что в эпицентре слабые дома сравняло с землей, а высотные рухнули до нижних этажей. Обгоревшие каркасы автобусов, грузовиков и автомобилей неслись по воздуху, словно пустые коробки. Те, кто спаслись в первые секунды от огненного жара, затем погибли под завалами своих домов. В радиусе пяти километров всё было разрушено и горело.
Затем розовый шар взрыва стал расти, и большая часть города погрузилась во тьму из-за густой пыли и пара, а когда всё рассеялось, то предстала более ужасающая картина, чем в Хиросиме и Нагасаки.
В эпицентре взрыва оказалось полгорода. Те кварталы, что находились дальше, были разрушены в меньшей степени, там в завалах людей погибло меньше. Те, которые получили не смертельные ожоги, лежали или сидели на земле и стонали от боли. У одних обгорели волосы, одежда, с других свисала почерневшая кожа, и из страшных ран сочилась кровь. Дети громко плакали и звали своих родителей: «Мамочка, помоги! У меня всё горит», – кричали они. Обезумевшие матери, отцы не знали, как им помочь.
Группа студенток с обгоревшими лицами, шеями, руками сидела на тротуаре возле дымящегося кафе. Плача, девушки пытались вскрыть себе вены на запястьях с помощью маникюрных ножниц. Боль была столь чудовищной, что им хотелось скорее умереть. Некоторые люди брели по улицам, как безумные, и не могли узнать свой город – всё было в руинах. Многие из них искали воду, так как раскаленная жара забрала из тел влагу. Жажда оказалась невыносимой, и раненые умоляли друг друга: «Дайте воды, воды!» Они искали воду, зная, что через город проходят две реки. По воздуху летал пепел, и было много черного дыма. Кто-то крикнул: река там, и все устремились туда. Слепые, ослепшие от вспышки тоже шли к воде, вытянув руки вперед. Дойдя до реки, многие бросались туда, жадно припадали к воде и не могли остановиться. Это приводило к смерти, их тела уносило течением. Вскоре множество таких тел кружилось в водоворотах.
Спустя некоторое время на дорогах показались машины скорой помощи. Врачи в белых шелковых костюмах и масках начали оказывать помощь раненым, но тех было слишком много. Стоны и плач доносились со всех сторон. В зоне эпицентра царила радиация, туда отправили военных из числа добровольцев. В противогазах и костюмах серебристого цвета они искали живых среди развалин и трупов. А над городом летал вертолет: ужасную картину ядерного взрыва снимали на камеру.
В эти часы в Вашингтоне, в кабинете президента США, шло совещание. О случившемся политики еще не знали. Вокруг длинного журнального столика на диванах сидел узкий круг политиков, военных и сотрудников ЦРУ. Обсуждали, что же делать с советскими ракетами на Кубе. И тут в Овальный кабинет вбежал помощник президента Банди с круглыми от ужаса глазами. Все обернулись к нему.
– Господин президент, русские запустили ракету по городу Мобид. Город почти уничтожен!
Все вскочили с мест, и Кеннеди с белым лицом спросил:
– Когда это случилось?
– Примерно десять минут назад.
– Почему только сейчас сообщили?
– Вся мэрия города погибла, да и связь оборвалась.
И тут начальник штаба войск Кребс почти вскрикнул:
– Господин президент, мы должны срочно нанести ответный удар не только по Кубе, но и по городам СССР, пока с Кубы не взлетели другие ракеты!
– Вы правы, дорога каждая минута. Что скажете, господа? – спросил Кеннеди у остальных политиков.
Все закивали, и Кребс продолжил:
– В свое время нами был разработан план под названием «Дроп» – это на случай войны с СССР. По нему мы запустим ракеты по ста их городам, имеющим стратегическое значение.
– А у русских есть такой же план?
– Должен быть: все начальники штабов разрабатывают такие планы на случай войны.
– Тогда приступайте, пока ракеты не уничтожили другие наши города. Сколько на это потребуется времени?
– Полчаса, – ответил министр обороны Макнамара. – Для этого мы должны привести в боевую готовность ракеты НАТО в Турции, Италии и Англии, затем подготовить к запуску тысячи межконтинентальных баллистических ракет, и уже в конце оснастить водородными бомбами триста бомбардировщиков.
– Приступайте, когда будете готовы, сообщите, и я дам приказ о запуске ракет.
Минуло тридцать минут, всё это время у президента заседал комитет по проведению войны. Сюда постоянно звонили или заходили люди с важной информацией. Вскоре явились Макнамара и Кребс. Они доложили, что к войне всё готово, нужен лишь приказ главы государства.
Однако Кеннеди почему-то медлил. Вновь он принялся интересоваться мнением политиков. И тут у Кребса не выдержали нервы, генерал закричал на президента:
– Джон, чего мы ждем, иначе будет поздно! Вы ведете себя как трусливый мальчишка! Иначе это сделаем мы сами!
О том, что старые генералы недолюбливают молодого президента, было известно всем.
– Эй ты, закрой рот, – закричал Роберт Кеннеди, брат президента, вскочив с места. – Ты как разговариваешь с президентом США?!
Когда горячие головы успокоились, Кеннеди стал слушать мнения других политиков. В конце выслушал директора ЦРУ, затем Ландала, и обратился к самому молодому – Дени Бружони.
– Господин президент, – волнуясь, начал Дени и встал с места, – я прошу обратить внимание, что со времени взрыва Мобида прошло десять минут, и еще полчаса – на приведение наших ракет в боевую готовность по всему миру. В общей сложности – сорок минут, и Советы больше не нанесли удары по США – это значит, что ракета по Мобиду была случайностью.
– Ты прав! Я того же мнения, хотя в порыве мы чуть не погубили всю планету. Молодец Дени, ты спас миллионы жизней!
…В эту минуту Дени услышал телефонный звонок. Он оторвал голову от подушки и увидел, что находится в своей спальне. Уже утро, в комнате светло, а на тумбочке звенит телефон. Дени поднял трубку и услышал голос Ландала:
– Дени, доброе утро, я разбудил тебя?
– Хорошо, что разбудили, а то мне снился жуткий сон, будто одна из советских ракет взлетела с Кубы и взорвалась над одним из наших городов.
– Не дай Бог! Сейчас за тобой приедет машина, час назад летчики сделали новые снимки острова, и нужно их изучить.
Дени в оранжевом халате спустился на кухню и стал готовить кофе, пока все домашние спали. Кошмарный сон не выходил из головы. Ему, как специалисту по ядерной физике, было известно, что если над городом взорвется боеголовка в одну мегатонну, именно таким будем сценарий.
ТРИ МЕСЯЦА НАЗАД
1962 год. Дача Хрущёва на Черном море
Красное солнце склонилось к закату и зависло прямо над морем. На пустой берег лениво набегали золотистые волны.
– До чего красиво! – сказал Хрущёв, гуляя по пляжу со своим маршалом.
Малиновский снял фуражку и обернулся к красному зареву – даже море казалось багрово-красным. Его строгое лицо стало мягким, хотя минуту назад он докладывал генсеку о поставках оружия на Кубу через социалистическую Чехословакию.
– Я никогда не видел море таким, – признался командующий.
Как всегда, он был в форме, на груди – две звезды Героя и ряды цветных колодок. Маршал был невысокого роста, с крупным телом, как и у его друга, генсека СССР. Хрущёв же был в легком светлом костюме, с выпирающим животом, без галстука и в шляпе.
– Итак, Родион, что нам делать с Кубой? – спросил генсек. – Как ее уберечь от американцев, ведь Фидель Кастро у них словно заноза у слона в заднице.
– Это точно! – оба засмеялись. – Ты, Никита Сергеевич, всегда можешь подобрать точные словечки.
– Революция на Кубе – это огромный подарок для нас, коммунистов. Представляешь, под боком у сильной Америки – и вдруг коммунистический лагерь. Это бесит империалистов, ведь через Кубу идеи социализма могут проникнуть в другие страны – Мексику, Панаму, Венесуэлу. Именно Куба должна нам помочь осуществить революции в этих странах. Между прочим, Фидель уже сам готовит партизан для засылки в соседние страны, в Гватемалу, Бразилию, Колумбию… Представляешь, какая перспектива открывается перед нами! Торжество социализма, коммунизма на всем Американском континенте!
– Но Америка сильна, ядерных боеголовок у них в пятнадцать раз больше. Нам надо как-то догнать их.
– Я день и ночь только об этом и думаю. Экономика у нас еще слишком слаба, чтобы создать пять тысяч баллистических ракет. Но я уверен, что скоро наша промышленность пойдет в гору, и тогда мы покажем им «кузькину мать». А пока займемся Латинской Америкой, сделаем ее коммунистической. Вот тогда США будут нас бояться, а значит, и уважать. Лишь бы Куба выстояла, ведь дела у нее в экономике совсем плохи, а это ведет к недовольству народа. Дело в том, что когда кубинцы делали революцию, то не думали о социализме, да и коммунистов среди них были единицы. Народ просто хотел избавиться от диктатора Батисты. После захвата власти Кастро сначала подался к американцам, но президент Эйзенхауэр не принял Фиделя, назвав его очередным диктатором, ведь в Латинской Америке часто происходят перевороты. И вот тогда он пришел к нам. А когда Кастро объявил, что пойдет по пути социализма, это вызвало недовольство даже среди своих. Однако Фидель молодец, быстро расправился с недовольными. Теперь главная опасность для Кубы – это США. Фидель их сильно разозлил, отобрав у американских капиталистов кубинские заводы и фабрики.
– Мы должны создать там советскую военную базу. Главное, чтобы американцы не стали мешать нам.
– Пусть только попробуют, мы им покажем! Мы выиграли войну, разгромив Гитлера, и весь мир должен нас уважать.
– Я тоже так думаю. Если на Кубе появится мощная база и там будет находиться большой контингент наших войск, Америка подожмет хвост от страха. А если нападут, то им придется воевать с нашими солдатами – это уже война двух держав. Они этого не захотят.
– Мы так и сделаем. Другого пути спасти Кастро я не вижу. Он нужен нам как проводник идей социализма.
– Да, но это потребует больших расходов. Мы сами нуждаемся… А как кубинцы будут с нами расплачиваться?
– О чем ты говоришь! Они так бедны, что даже сам Фидель просит деньги взаймы у нашего посла. Без нас ему не удержаться у власти. Что-то стало прохладно, идем в корпус.
Генсек и маршал повернули к особняку с открытой верандой на море. У входа стояли два офицера в звании капитана и майора, которые разом отдали честь. Хрущёв и Малиновский молча поднялись на второй этаж и в коридоре разошлись по своим комнатам.
– Увидимся за ужином, – сказал генсек, – там и продолжим наш разговор.
Вскоре они снова встретились в пустой столовой. Хрущёв был в желтой пижаме, а маршал – всё в той же зеленой форме. Говорили о работе, вспомнили свою молодость, а на десерт Никита Сергеевич рассказал парочку неприличных анекдотов для веселого настроения.
После обильного застолья с водкой, слегка покачиваясь, Хрущёв вернулся в свою комнату. Хотя генсек давал себе слово, что на даче забудет о государственных делах, всё же так не получалось. Они привыкли работать сутками, а еще случались застолья у Сталина, продолжавшиеся до глубокой ночи. И всё это надо было выдержать не только ради должности – ради жизни… Сейчас страха давно уже не было, внутреннюю оппозицию он разгромил – в Политбюро только свои люди.
За полночь Хрущёв проснулся. В последнее время это часто случалось, все-таки через два года ему будет семьдесят. Сон пропал. Встал с кровати и, как был, в трусах и майке, подошел к окну и глянул на море. Светила луна, морская гладь приобрела стальной блеск.
Генсека опять охватила мысль о Кубе. Как убежденный коммунист, он не сомневался, что революция на Кубе – это первая ласточка социализма для всего Американского континента. Бедные люди избавятся от своих мучителей-капиталистов, отберут у них заводы и фабрики. Страной должны управлять рабочие и крестьяне. Вот, к примеру, он – сын шахтера, а управляет огромной страной. Задача социализма – чтобы не было богатых людей, и для этого в СССР отменили частную собственность. Теперь любое производство – в руках государства, кроме будок по ремонту обуви. Это случилось в 1917 году, когда коммунисты устроили переворот и захватили власть. В тот же год они отняли у богатых всё, вплоть до личных украшений и мебели. Вторая задача социализма – чтобы не было бедных. Вот с этим у них пока не всё получается, хотя у власти они уже сорок лет. Лишь руководители партии и высокое начальство живут в достатке. Тем не менее, Хрущёв, как истинный коммунист, верил, что именно он построит настоящий социализм, а лет через двадцать – и коммунизм. Это будет строй, когда советские люди смогут зайти в любой магазин и бесплатно взять всё, что им захочется – эпоха изобилия и отмены денег.
Размышляя о судьбе Кубы и глядя в даль Чёрного моря, он не забывал: на том берегу находится Турция. «А ведь там стоят пятнадцать нацеленных на советские города натовских ракет с ядерными боеголовками… А что, если мы сделаем то же самое на Кубе, под боком у Америки?» Такая мысль показалась ему заманчивой. «А что, если на Кубе установить ракеты с ядерным оружием, скажем, штук пятьдесят, и направить их на самые крупные города США? И самое главное – нам не нужно будет строить дорогие межконтинентальные ракеты, которые долетят до Америки, – тогда и среднего радиуса хватит. И нам не надо будет больше бояться этих проклятых капиталистов, они будут бояться нас. Это просто и гениально! – чуть не закричал Хрущёв. СССР и его генсека начнут уважать во всем мире. И тогда наши руки будут развязаны, и мы поможем коммунистам в других странах совершить революции. До чего же удачная мысль пришла в мою голову! – вырвалось у генсека, шагающего в одном нижнем белье по комнате. – И я останусь в истории одним из знаменитых политиков, таких как Маркс, как Ленин… Об этом нужно срочно поговорить с Родионом!»
Хрущёв кинулся к двери, и тут вспомнил, что прежде нужно одеться. Быстро натянув светлые брюки, он вышел в коридор, где у лестницы стоял дежурный офицер. Хрущёв подошел к двери маршала и громко постучался.
– Родион, открой, это Никита!
– Что случилось, Никита Сергеевич? – открывая дверь, взволнованно спросил Малиновский.
Он был в пижаме, глаза сонные – все-таки уже два ночи.
– Идем ко мне, есть разговор.
Следуя за хозяином Кремля, маршал всё думал: что же стряслось, неужели решил отправить его на пенсию? Этого он не боялся – это же не расстрел, как было при Сталине.
Когда вошли в гостиную, генсек указал ему рукой на стол, где стояла ваза с фруктами, а сам стал расхаживать по комнате, от волнения его маленькие глазки сверкали. Рассказывая о своей блестящей идее, он сильно жестикулировал, то грозя пальцем Америке, то сжимая кулаки, словно хватал за горло врага.
– Ну, что скажешь? – спросил Никита Сергеевич, остановившись с довольным лицом напротив Малиновского.
Маршал задумался. Хотя идея была опасной, но рискнуть можно было. Малиновский не стал возражать, тем более что генсек не любил, когда ему перечили.
– Интересная мысль, Никита. А как американцы отреагируют на это?
– Да пошли они в жопу, ты думаешь, я буду у них спрашивать? Вот что ты мне скажи: сможем ли мы тайно перебросить ракеты на Кубу? Так, чтобы об этом не узнали американцы? Мы им сюрприз устроим.
– Мы постараемся, и всё же надо мне со своими генералами посоветоваться. Но ведь американцы всё равно узнают о ракетах у себя под боком – там летают самолеты-разведчики.
– Пусть узнают, но позже, когда мы уже установим их. Я сам сообщу Кеннеди, но в ноябре – у меня визит в США, то есть на заседание ООН. Вот будет для них шок! – чуть не вскрикнул от радости генсек. – Разве это не гениально? Ну, скажи?
– Да, заодно и Кубу мы спасем.
– Я схвачу этого мальчишку Кеннеди за горло, – генсек, стоя посреди комнаты, показал руками, как именно. – Мы заставим американцев бояться нас!
На радостях Хрущёв раскрыл холодильник и достал бутылку водки и баночку рыбных консервов. Поставив всё это на стол, сказал:
– За эту идею следует выпить! – и разлил жидкость в хрустальные рюмки. В одну руку взял водку, а в другую – кильку на вилке. – Ну, давай, Родион, за успех этого грандиозного мероприятия.
После они еще выпили. Когда бутылка опустела, маршал сказал, что у него больная печень и больше пить он не может. Хрущёв отпустил его, сказав:
– Завтра мы летим в Москву, обсудим это дело с товарищами.
– А как твой отдых, ведь только приехали?
– Это подождет, разве ты не понял, что это мировая идея?
Когда Хрущёв остался один, он еще долго не мог успокоиться. Шагая по комнате, как это любил делать Ленин, генсек представил эту тайную операцию по доставке ракет на Кубу. Тем не менее Хрущёва беспокоила реакция США: а вдруг они устроят войну? Вряд ли, ведь тогда всему миру придет конец. «Я уверен: Кеннеди – слабак, и у него не хватит духа атаковать советские ракеты на Кубе. Да, будет сильный конфликт, но до войны дело не дойдет». По своей натуре Хрущёв был азартным игроком.
Сон совсем пропал. Хрущёв решил погулять по даче – подышать свежим воздухом и таким образом успокоиться.
Накинув синий халат, генсек вышел из здания. За ним, на расстоянии десяти метров, следовали два офицера. Кроме них, в кустах за елями дежурили снайперы. Вдоль аллеи горели круглые фонари. Никита Сергеевич был пьян, запах спиртного шлейфом тянулся за ним.
Хрущёв опустился на синюю скамейку с широкой спинкой и снял шляпу. Нежный ветерок обдувал его лицо и лысую голову, генсек перестал думать о Кубе. Вдруг на аллее из-за поворота возникла фигура – человек в черном костюме и шляпе, в руке – трость. Незнакомец направлялся к нему, и Хрущёв решил: судя по важному виду, это кто-то из членов правительства. Да посторонний и не смог бы проникнуть сюда. Когда мужчина приблизился, генсек разглядел его: лет пятидесяти, легкая седина уже коснулась пышной прически, похож на иностранца. Этого человека он видел впервые. «Коль его пустили сюда, значит, свой», – рассудил генсек.
Да и личная охрана, что стояла у пальмы, почему-то не подошла к нему, словно они не видели человека с тростью.
– Ты кто будешь? Я вижу тебя впервые.
– Никита Сергеевич, позвольте сначала присесть, – вежливо попросил тот.
– Ну, садись, – удивился Хрущёв.
Странный незнакомец учтиво поблагодарил. Хрущёв глядел на него с любопытством. «Что за чудак? С тростью ходит, как в старые времена».
– Я – профессор политологии, моя фамилия Берг.
– Немец, что ли? Или еврей? – спросил генсек.
– Вы очень проницательны: мои предки – из поволжских немцев России.
– Если б ты оказался евреем, то смешной анекдот рассказал бы. Ты как сюда попал? – насторожился генсек.
Берг льстиво улыбнулся и уклонился от ответа на вопрос:
– Я – Ваш поклонник и хотел бы написать книгу о Вас, как о замечательном политике. Вы творите мировую историю.
– О, как приятно слышать такое, хотя я и скромный человек! – сказал Хрущёв и совсем забыл, что так и не получил ответа на свой вопрос, лесть сделала свое дело.
А профессор продолжил:
– Особенно мне нравится, как Вы с глубоким убеждением, как истинный коммунист, соратник самого Ленина, поддерживаете Фиделя Кастро. А ведь Куба – это лишь начало социализма на всем американском континенте.
– Дорогой товарищ, как замечательно, что Вы понимаете меня, словно мои мысли читаете. А вот среди членов ЦК есть такие болваны, которые не могут понять это. Какой Вы умный!
– Всей душой я поддерживаю ваши идеи.
– Коль ты профессор, то в каком университете работаешь?
– Видите ли, я иностранец.
Генсек перестал улыбаться, взгляд его снова стал настороженным.
– Ты как тогда оказался тут? – он обернулся на свою охрану, стоящую в стороне, словно ничего не происходит.
– Я преподаю в Колумбийском университете, в США.
От таких слов Хрущёв отшатнулся. Однако Берг вмиг успокоил его:
– Хоть я и американец, но я коммунист и мечтаю, чтобы и у нас произошла такая же революция, как в России в 17-м году. И в этом деле социалистическая Куба должна помочь нам. В знак уважения к Вашей стране я даже выучил русский язык.
Такая речь тронула генсека, проникла в самое сердце, он забыл о социалистической бдительности по отношению к людям из мира капитализма.
– Вот моя рука дружбы, – с радостью воскликнул генсек и крепко пожал руку американскому коммунисту. – Верьте мне, что такой день наступит и для США, и в вашей стране не будет ни одного богача, ни одного эксплуататора рабочего класса.
– Я в это верю. Только прошу Вас, Никита Сергеевич, защитите Кубу любым путем. Мне думается, на этом острове нужно установить советское ядерное оружие. Только так можно спасти Кастро от США. К тому же Кеннеди – человек со слабым характером, сами понимаете – сын миллионера, любит сладкую жизнь. Ваши ракеты поставят американцев на колени, и испуганный Кеннеди станет Вас уважать. СССР будет супердержавой, повелевающей всем миром.
От таких слов Хрущёв в душе воскликнул: «Черт побери! Он будто мои мысли читает! Я думаю о том же! Берг лишь укрепил мою веру».
– Мой дорогой товарищ, какой ты замечательный человек, идем ко мне в комнату! Там выпьем за Кубу, за социализм во всем мире. Идем, не стесняйся, я – простой человек, хоть и глава такой великой страны.
– Извините, к сожалению, я не могу – у меня язва. В другой раз. Вы – великий политик, и для меня было честью беседовать с таким человеком. Мне пора, я должен принять мои лекарства, – и профессор зашагал по аллее, пока не скрылся из виду за поворотом.
Берг удалился, оставив о себе самое приятное впечатление. Хрущёв сожалел, что этот необычный профессор так спешно ушел, а ведь им вдвоем было о чем поговорить. «Этот ученый, видимо, читал в газетах все мои выступления. Вот откуда так хорошо знает мои мысли, хоть и иностранец. Но коль у него язва, то нельзя его задерживать, а то может открыться кровотечение». Эта болезнь была знакома генсеку не понаслышке – несколько его соратников умерли от нее, а причиной тому – водка и жирная пища.
В хорошем настроении, улыбаясь себе, Хрущёв вернулся в комнату и лег спать. Этот Берг придал ему уверенности, что на Кубу следует отправить ракеты.
КТО ЭТО?
Утром за завтраком с маршалом Малиновским генсек вспомнил о таинственном профессоре Берге. Доев свою яичницу с сосисками, он предложил другу выпить еще по рюмке армянского коньяка. Как говорят русские, «на посошок» – для настроения. Затем Хрущёв подозвал официантку и попросил:
