Артур Конан Дойл
Затерянный мир
Он взял со стола карточку и протянул ее мне.
– Как видите, сегодня в восемь часов тридцать минут вечера в Зоологическом институте состоится лекция довольно популярного естествоиспытателя мистера Персиваля Уолдрона на тему «Скрижали веков». Меня приглашают занять место в президиуме специально для того, чтобы я от имени всех присутствующих выразил благодарность лектору. Так я и сделаю. Но это не помешает мне – конечно, с величайшим тактом и осторожностью! – обронить несколько замечаний, которые заинтересуют аудиторию и вызовут кое у кого желание более обстоятельно ознакомиться с поднятыми мною вопросами. Спорные моменты, разумеется, не будут затронуты, но все поймут, какие глубокие проблемы таятся за моими словами. Я обещаю держать себя в руках. Кто знает, может быть, моя сдержанность приведет к лучшим результатам.
– А мне можно прийти туда? – поспешил я спросить.
– Разумеется… разумеется, можно, – радушно ответил профессор.
Его любезность была почти так же ошеломительна, как и грубость. Чего стоила одна его благодушная улыбка! Глаз почти не стало видно, а щеки вспухли, превратившись в два румяных яблочка, подпертые снизу черной бородой.
– Обязательно приходите. Мне будет приятно знать, что у меня есть по крайней мере один союзник в зале, хоть и весьма беспомощный и несведущий в вопросах науки. Народу соберется, вероятно, много, так как Уолдрон пользуется большой популярностью, несмотря на то, что он шарлатан чистейшей воды. Так вот, мистер Мелоун, я уделил вам гораздо больше времени, чем предполагал. Отдельная личность не может монополизировать то, что принадлежит человечеству. Буду рад увидеть вас сегодня вечером на лекции. А пока разрешите вам напомнить, что материал, с которым я вас ознакомил, ни в коей мере не подлежит огласке.
– Но мистер Мак-Ардл… это наш редактор… потребует от меня отчета о беседе с вами.
– Скажите ему первое, что придет в голову. Между прочим, можете намекнуть, что, если он пришлет ко мне кого-нибудь еще, я явлюсь к нему сам, вооружившись хорошей плеткой. Во всем остальном полагаюсь на вас: ни слова в печати! Так, прекрасно. Значит, в восемь тридцать – в Зоологическом институте.
Он помахал мне на прощание рукой. Я увидел в последний раз его румяные щеки, волнистую иссиня-черную бороду, дерзкие глаза и вышел из комнаты.
* * *
Что за порода бульдог?
Бульдоги появились в Англии и использовались как травильные собаки в «кровавом спорте», главным образом в буль-бейтинге – травле быков. Отсюда и возникло название породы – бульдог (англ. bulldog – букв. «бычья собака»). Внешность представителей этого вида обладает некоторыми характерными особенностями: слегка приплюснутый нос, округлые выпуклые глаза и множество складок на морде. Английский бульдог обладает ярко выраженной индивидуальностью и считается национальной собакой Англии, воплощая черты, часто приписываемые «истинному джентльмену»: основательность, невозмутимость, консервативность, некоторую флегматичность, с одной стороны, и аристократизм, респектабельность в сочетании с импозантностью и грубоватой элегантностью – с другой. Содержание бульдогов требует большой ответственности, так как порода в процессе развития, превратившись из бойцовой в декоративную, потеряла свои рабочие качества и стала весьма уязвимой. Вес кобелей – 25 кг.
Что за выражение «к позорному столбу»? Откуда оно пошло?
Это означает предавать общественному осуждению, обычно за незначительные преступления. Позорный столб применялся для выставления человека на всеобщее осмеяние и унижение в качестве наказания. Он представлял собой установленный в публичном месте на помосте столб, к которому осужденного приковывали цепью с ошейником и кандалами или колодками (устройством с отверстиями для зажимания головы и рук).
Бывает ли мрамор черным?
Натуральный мрамор – кристаллическая горная порода, образовавшаяся из доломита или известняка, подвергшаяся воздействию давления и перепадов температуры. Черный мрамор представляет собой вулканическую горную породу осадочного типа. Содержит высокий процент примеси графита или битума.
Кто такой полисмен?
Полисмен – полицейский в Англии. Служба столичной полиции Лондона, ответственная за обеспечение общественного порядка на территории Большого Лондона, была основана в 1829 г. Лондонские полицейские традиционно не были вооружены, а носили при себе лишь полицейскую дубинку. В 1884 г. полицейским стали выдавать револьверы на ночное патрулирование. Это практиковалось до 1936 г.
Что такое человеческая раса? Кто ее низшие представители?
Раса – система человеческих популяций, сходная по определенным наследственным биологическим признакам. Черты, характеризующие разные расы, появляются как результат адаптации к различным условиям среды в течение многих поколений. Приверженцы лжеучения о высших и низших расах утверждают, что негры больше похожи на обезьян, чем европейцы. Но с научной точки зрения это совершенно неверно, негры внешне более отличаются от шимпанзе, чем европейцы.
Кто такой брахицефал?
Брахицефал (короткоголовый) – это антропологический тип человека с коротким продольным диаметром черепа, т. е. такое соотношение длины и ширины головы, при котором ширина составляет примерно 80 % длины. Среди населения земного шара как преобладающая форма встречается у разных этнических групп: в Центральной Европе (в Альпах), на Кавказе (например, армяне), в Центральной Азии (монголы), у индейцев Америки и др. У ископаемых предков человека брахицефалия почти не встречается.
Кто такой негроид? Кто такой кельт?
Термин «негроидная раса» используется для обозначения людей с черным или шоколадным цветом кожи. Распространена в Африке, к югу от Сахары. Кельты – близкие по языку и материальной культуре племена индоевропейского происхождения, когда-то занимавшие обширную территорию в Западной и Центральной Европе.
Кто такие индейцы?
Индейцы – общее название коренного населения Америки (за исключением эскимосов и алеутов). Название возникло от ошибочного представления первых европейских мореплавателей XV в., считавших открытые ими земли Индией. По антропологическому типу индейцы принадлежат к американоидной расе. По данным на начало XXI в., их общая численность превышает 60 млн человек. Народы мира переняли от индейцев возделывание кукурузы, картофеля, томата, подсолнечника, какао, хлопчатника, табака, перца, ряда видов бобовых, кабачков и других культур. Индейцы разводили домашних животных, из которых ныне широко распространены домашняя индейка и морская свинка. Среди птиц, одомашненных индейцами, – мускусная утка. Они приручали попугаев ара, использовали в качестве вьючных животных и для шерсти лам и альпак.
Что такое первоиздание? Почему к ним надо относиться с благоговением?
Первоиздание – первичная публикация. Очень часто эта публикация печатается небольшим тиражом, и до нашего времени может сохраниться очень мало экземпляров. Например, в 2015 г. первое издание книги Дж. Р. Р. Толкиена «Хоббит» 1937 г. с записью, сделанной на эльфийском языке самим писателем, было продано на аукционе за 137 тыс. фунтов.
Кто такой ламантин?
Ламантины – род больших водных млекопитающих отряда сирен. Эти травоядные животные обитают на мелководье и питаются вод-ной растительностью. Ламантины весят от 400 до 550 кг и имеют среднюю длину от 2,8 до 3,0 м. Хотя встречались особи длиной 3,6 м и весом 1775 кг. Самки, как правило, больше и тяжелее. При рождении средний вес детенышей ламантина около 30 кг.
Что такое ландшафт?
Однородная по происхождению и развитию территория с присущими только ей природными ресурсами – формами рельефа, горными породами, климатом, поверхностными и подземными водами, почвами и сообществами организмов.
Что такое опиум?
Опиум, опий (из лат. opium) – сильнодействующий наркотик, получаемый из высушенного на солнце млечного сока, добываемого из недозрелых коробочек опийного мака. Применялся в Древней Греции. Встречается в трактатах знаменитого врача Гиппократа. В традиционной медицине благодаря высокому содержанию морфиновых алкалоидов использовался как сильное болеутоляющее средство. Он быстро вызывал наркотическую зависимость и теперь применяется лишь как сырье для получения специализированных медицинских препаратов.
Кто такие пигмеи?
Пигмеи (греч. люди величиной с кулак) – группа низкорослых негроидных народов, обитающих в экваториальных лесах Африки. Другое название пигмеев – негрилли. Рост от 124 до 150 см для взрослых мужчин, кожа светло-коричневая, волосы курчавые, темные, губы сравнительно тонкие. Их можно классифицировать как особую расу. Численность пигмеев может составлять от 40 до 280 тысяч человек. По внешнему виду к ним близки негритосы Южной и Юго-Восточной Азии, некоторых островов Меланезии и северо-востока Австралии, но генетически между негрилли и негритосами имеются различия. Пигмеи – жители лесов. Основные занятия – охота и собирательство. Пигмеи не изготавливают каменные орудия труда, ранее не умели добывать огонь (источник огня переносили с собой). Орудие охоты – лук со стрелами с металлическими наконечниками, причем эти наконечники часто отравлены. Железо выменивают у соседей.
Кто такие динозавры?
Динозавры – надотряд наземных позвоночных животных, живших на Земле в мезозойскую эру – в течение более 160 млн лет, начиная с позднего триасового периода (приблизительно 225 млн лет назад) до конца мелового периода (около 65 млн лет назад), когда большинство из них стало вымирать во время крупномасштабного исчезновения животных и многих разновидностей растений в относительно короткий геологический период истории. Ископаемые останки динозавров обнаружены на всех континентах планеты. Ныне палеонтологами описано более 500 различных родов и более чем 1000 различных видов, которые четко делятся на две группы – птицетазовых и ящеротазовых динозавров.
Что, слоны не живут в Южной Америке?
Слоны, действительно, не живут в Южной Америке. Они обитают в тропических лесах Юго-Восточной Азии и саваннах Африки. Африканский слон – самое крупное наземное животное. Самцы африканского слона достигают от 6 до 7,5 м в длину, 3,3 м в высоту в холке и могут весить до 6 т. Взрослые особи африканского слона в целом не имеют врагов в естественной среде обитания из-за своих крайне больших размеров, но слонята являются излюбленной добычей львов и крокодилов. По последним данным, численность африканских слонов составляет от 500 до 600 тыс. особей.
Кто такой тапир?
Тапиры – травоядные животные из отряда непарнокопытных, напоминающие на вид свинью с хоботом. На передних лапах у тапиров имеется по четыре пальца, а на задних – по три. На пальцах животных располагаются маленькие копытца, они помогают им легко передвигаться. Их ближайшими родственниками считаются носороги. Вес 150–300 кг, по высоте тапиры достигают 1 м. Продолжительность жизни в природе около 30 лет.
Что такое фотография? Как делается фотография?
Фотография (фр. photographie) – получение и сохранение изображения при помощи светочувствительного материала или светочувствительной матрицы в фотоаппарате. Также фотографией, или фотоснимком (устар. фотокарточка), или просто снимком называют конечное изображение, полученное в результате фотографического процесса и рассматриваемое человеком непосредственно (имеется в виду как кадр проявленной пленки, так и изображение в электронном или печатном виде).
Что такое негативы фотографий?
Негатив – промежуточное изображение в черно-белой фотографии, в котором светлые цвета в действительности представляются темными и наоборот. С него печатаются позитивы, т. е. нормальные фотографии. Негативно-позитивный фотопроцесс сформировался к 80-м гг. XIX в. Для негативов использовались стеклянные фотопластинки, а для получения позитивов – фотобумага. Максимальное развитие получили во второй половине XX в.
Что это клюв у пеликана?
Пеликаны – род птиц, единственный в семействе Пеликановых отряда пеликанообразных. Включает 8 видов. Распространены пеликаны в умеренном и тропическом поясах всех континентов, кроме Антарктиды. В России встречаются два вида: розовый и кудрявый пеликан. Эти гигантские птицы с размахом крыла более 5 м способны взлететь на высоту 3000 м. Пеликан обладает самым большим и вместительным клювом, в котором может поместиться 3 средних ведра рыбы.
Что такое монография?
Монография – это научный или научно-популярный труд, в котором с наибольшей полнотой исследуется определенная тема. В монографии обобщается и анализируется литература по данному вопросу, выдвигаются новые гипотезы и решения, способствующие развитию науки. Научная монография обычно сопровождается обширными библиографическими списками, примечаниями и т. д. Иногда полагают, что «монографию» должен писать один человек. Но ее создателями могут быть и коллективы. Термин определяется узкой направленностью исследования.
Кто такой диморфодон, или птеродактиль?
Птеродактили или диморфодоны (двуформозуб), – крылатые ящеры верхнеюрского и нижнемелового периодов – обитали на территории современной Европы и Восточной Африки от 200 до 180 млн лет назад. Размах крыльев до 2 м, длина от кончика головы до кончика хвоста – 120 см, размер головы – до 30 см. Они жили стаями и кормились рыбой и насекомыми.
Что такое юрский период?
Юрский период (юра) – средний (второй) период мезозойской эры. Продолжался около 56 млн лет. В начале юрского периода единый суперконтинент Пангея начал распадаться на отдельные континентальные блоки. Между ними образовывались мелководные моря. Огромные территории покрылись пышной растительностью. Леса этого периода в основном состояли из папоротников и голосеменных. Юрский период – расцвет эпохи динозавров. Увеличение растительности способствовало появлению множества видов растительноядных динозавров. Рост численности динозавров дал толчок к росту численности хищников. Динозавры расселились по всей суше и жили в лесах, озерах, болотах.
Что такое материк?
Материк, или континент, – крупный массив суши (в отличие от меньшего по размерам массива – острова), окруженный водой. Выделяют семь частей света (Европу, Азию, Африку, Северную Америку, Южную Америку, Австралию и Антарктиду) и шесть материков: Евразию, Африку, Северную Америку, Южную Америку, Австралию и Антарктиду. Некоторые крупные острова по размерам близки к материкам и иногда называются «материковыми островами". Среди них наиболее известны Гренландия, Новая Гвинея, Калимантан и Мадагаскар. Материки окружены мелководными зонами океанов – шельфами, с глубинами, обычно не превышающими 150 м.
Что, на Земле самые древние животные жили в юрский период? Какие периоды еще есть? Кто в них жил?
Архейская эра – самый древний, самый ранний период истории земной коры. В архейской эре возникли первые живые организмы. Протерозой, или протерозойская эра, следующий за архейским периодом длился около 2 млрд лет и предшествовал палеозою. Началом протерозойской эры принято считать время 2,5 млрд лет назад. Окончание около 542±1 млн. лет. Палеозойская эра – наиболее ранняя геологическая эра входящая в состав так называемой «явной жизни». Согласно современным представлениям, нижней границей палеозоя является время 542 млн лет назад. За верхнюю границу принимается время 251–248 млн лет – период самого массового вымирания живых организмов в истории Земли (пермско-триасовое вымирание видов). Длительность палеозоя около 290 млн лет. Далее мезозойская эра, которую еще называют эрой средней жизни. Той богатой, разнообразной и загадочной жизни, которая развивалась, изменялась и, наконец, закончилась около 65 млн лет назад. Начало около 250 млн лет назад окончание около 65 млн лет назад.
Мезозойская эра продолжалась примерно 185 млн лет. Ее принято подразделять на три периода: триасовый период; юрский период; меловой период.
Предками всех динозавров были появившиеся в начале триасового периода текодонты.
Динозавры – развившаяся из текодонтов группа рептилий. Другая группа рептилий, развившаяся из текодонтов, стала прародителями современных крокодилов. Динозавры были наиболее яркой группой мезозойской эры. Предки крокодилов хоть и находились в тени своих более известных сордичей – динозавров, но, в отличие от динозавров, смогли дожить до наших дней.
Крокодил
Что такое – монополизировать?
Монополизировать – это присвоить себе исключительное право, взять на откуп, сделать что-нибудь предметом монополии. Например, мы часто слышим в новостях: монополизация рынка – это ситуация, складывающаяся на рынке, когда монополии сосредоточивают в своих руках подавляющую часть производства и сбыта товаров, что обеспечивает им возможность диктовать свои условия продажи и устанавливать монопольные цены. Монополизация рынка ведет к диктату производителя. Важным направлением борьбы с этим процессом является совершенствование антимонопольного законодательства.
Глава V
Это еще не факт!
То ли на мне сказался физический шок, полученный в первый мой визит к профессору Челленджеру, то ли тут сыграло роль моральное потрясение – результат второго визита, но, очутившись снова на улице, я почувствовал, что как репортер я совершенно деморализован. Голова у меня разламывалась от боли, и все же в мозгу, не утихая ни на минуту, стучала мысль, что этот человек говорит правду, значение которой трудно переоценить, и что, когда мне будет позволено использовать его рассказ для статьи, наша газета получит сенсационный материал. Увидев на углу кеб, я вскочил в него и поехал в редакцию. Мак-Ардл, как всегда, был на своем посту.
– Ну? – нетерпеливо крикнул он. – Говорите, сколько вам надо строк? У вас такой вид, молодой человек, точно вы явились сюда прямо с поля битвы. Неужели без драки не обошлось?
– Да, сначала мы немножко не поладили.
– Вот человек! Ну, а потом?
– Потом он образумился, и беседа прошла мирно. Но мне ничего не удалось у него выудить, даже для маленькой заметки.
– Это как сказать! А подбитый глаз разве не материал для заметки? Довольно ему нас терроризировать, мистер Мелоун! Поставим его на место. Завтра же помещу статейку, от которой ему жарко станет. Дайте мне только материал, и я раз и навсегда заклеймлю этого субъекта. «Профессор Мюнхгаузен» – что вы скажете о такой шапке? «Воскресший Калиостро»! Вспомним всех мистификаторов и шарлатанов, которых знала история. Он у меня получит сполна за все свои мошенничества!
– Я бы не советовал, сэр.
– Почему?
– Потому что этот человек совсем не мошенник.
– Как! – взревел Мак-Ардл. – Вы что же, поверили его россказням про мамонтов, мастодонтов и морского змея?
– По-моему, у него этого и в мыслях нет. Во всяком случае, я ничего такого не слышал. Но мне теперь совершенно ясно, что Челленджер может внести нечто новое в науку.
– Тогда о чем же вы думаете? Садитесь и пишите статью.
– Я бы рад написать, да он обязал меня хранить все в тайне и только при этом условии согласился говорить со мной. – Я изложил в двух-трех словах рассказ профессора. – Видите, как обстоит дело?
Физиономия Мак-Ардла выразила глубочайшее недоверие.
– Тогда займемся этим заседанием, мистер Мелоун, – сказал он наконец. – Уж в нем-то, наверное, нет ничего секретного. Другие газеты вряд ли им заинтересуются, потому что о лекциях Уолдрона писалось уже сотни раз, а о том, что там собирается выступить Челленджер, никто и не подозревает. Если нам повезет, мы получим сенсационный материал. Во всяком случае, поезжайте туда и представьте мне подробный отчет. До двенадцати часов придержу для вас свободную колонку.
Мне предстоял хлопотливый день, поэтому я решил пообедать в клубе пораньше и, пригласив за столик Тарпа Генри, рассказал ему вкратце о своих приключениях. С его худого смуглого лица не сходила скептическая улыбка, а когда я признался, что профессор убедил меня в своей правоте, Тарп не выдержал и громко захохотал.
– Дорогой мой друг, таких чудес в жизни не бывает! Где это видано, чтобы люди случайно натыкались на величайшие открытия, а потом теряли все вещественные доказательства? Предоставьте сочинять небылицы романистам. По части ловких проделок ваш профессор заткнет за пояс всех обезьян в зоологическом саду. Ведь это же невероятная чушь!
– А художник-американец?
– Вымышленная фигура.
– Я же сам видел его альбом!
– Это альбом Челленджера.
– Значит, вы думаете, что рисунок тоже его собственный?
– Ну, конечно! А чей же еще?
– А фотографические снимки?
– На них ведь ничего не видно. Вы же сами говорите, что разглядели только какую-то птицу.
– Птеродактиля.
– Да, если верить его словам. Вы поддались внушению и поверили.
– Ну а кости?
– Первую он извлек из рагу, вторую смастерил собственными руками. Нужны только известная смекалка да знание дела, а тогда все что угодно сфальсифицируешь – и кость, и фотографический снимок.
Мне стало как-то не по себе. Может быть, действительно я слишком увлекся? И вдруг меня осенила счастливая мысль.
– Вы пойдете на эту лекцию? – спросил я.
Тарп Генри на минуту задумался.
– Ваш гениальный Челленджер не пользуется особой популярностью, – сказал он. – С ним многие не прочь свести счеты. Пожалуй, во всем Лондоне не найдется другого человека, который вызывал бы к себе такое неприязненное чувство. Если на лекцию прибегут студенты-медики, скандалов там не оберешься. Нет, что-то мне не хочется идти в этот сумасшедший дом.
– По крайней мере отдайте ему должное – выслушайте его.
– Да, пожалуй, справедливость этого требует. Хорошо, буду вашим компаньоном на сегодняшний вечер.
Когда мы подъехали к Зоологическому институту, я увидел, что сверх моих ожиданий народу на лекцию собирается много. Электрические кареты одна за другой подвозили к подъезду седовласых профессоров, а более скромная публика потоком вливалась в сводчатые двери, свидетельствуя о том, что в зале будут присутствовать не только ученые, но и представители широких масс. И в самом деле, стоило нам занять места, как мы сразу убедились, что галерея и задние ряды ведут себя более чем непринужденно. Там сидели, судя по всему, студенты-медики. Вероятно, все крупные больницы отрядили сюда своих практикантов. Публика была настроена добродушно, но за этим добродушием крылось озорство. То и дело раздавались обрывки популярных песенок, распеваемых хором и с большим подъемом, – весьма странная прелюдия к научной лекции! Склонность аудитории к бесцеремонным шуткам ясно давала себя чувствовать. Это сулило в дальнейшем массу развлечений для всех, кроме тех лиц, к кому эти сомнительные шутки должны были непосредственно относиться.
Например, как только на эстраде появился доктор Мелдрам в своем знаменитом цилиндре с изогнутыми полями, со всех сторон раздались дружные крики: «Вот так ведро! Где вы его раздобыли?» Старик сейчас же стащил цилиндр с головы и украдкой сунул его под кресло. Когда страдающий подагрой профессор Уэдли заковылял к своему месту, шутники, к его величайшему смущению, хором осведомились о том, не болит ли у профессора пальчик на ноге. Но самый горячий прием был оказан моему новому знакомцу, профессору Челленджеру. Чтобы добраться до своего места – крайнего в первом ряду, – ему пришлось пройти через всю эстраду. Как только его черная борода показалась в дверях, аудитория разразилась такими бурными приветственными криками, что я подумал: опасения Тарпа Генри подтвердились – публику привлекла сюда не столько сама лекция, сколько возможность посмотреть на знаменитого профессора, слухи о выступлении которого, по-видимому, успели разнестись повсюду.
При его появлении в передних рядах, занятых хорошо одетой публикой, раздались смешки – на сей раз партер относился сочувственно к бесчинству студентов. Публика приветствовала Челленджера оглушительным ревом, точно хищники в клетке зоологического сада, заслышавшие вдали шаги служителя в час кормежки. В этом реве ясно звучали неуважительные нотки, но в общем шумный прием, оказанный профессору, выражал скорее интерес к нему, чем неприязнь или презрение. Челленджер улыбнулся устало и снисходительно, как улыбается добродушный человек, когда на него налетает свора тявкающих щенков, потом медленно опустился в кресло, расправил плечи, любовно погладил бороду и, прищурившись, надменно глянул в переполненный зал. Рев еще не успел стихнуть, как на эстраде появились председатель, профессор Рональд Меррей, и лектор, мистер Уолдрон. Заседание началось. Надеюсь, профессор Меррей извинит меня, если я упрекну его в том, что он страдает недостатком, свойственным большинству англичан, а именно – невнятностью речи. По-моему, это одна из загадок нашего века. Почему люди, которым есть что сказать, не желают научиться говорить членораздельно? Это так же бессмысленно, как переливать драгоценную влагу через трубу с закрытым краном, отвернуть который до конца можно без всякого труда.
Профессор Меррей обратился с несколькими глубокомысленными замечаниями к своему белому галстуку и графину с водой, затем шутливо подмигнул серебряному канделябру, стоявшему по правую его руку, и опустился в кресло, уступив место известному популярному лектору мистеру Уолдрону, которого публика встретила аплодисментами. Физиономия у мистера Уолдрона была мрачная, голос резкий, манеры заносчивые, но он обладал даром усваивать чужие мысли и преподносить их непосвященным в доступной и даже увлекательной форме, расцвечивая свои доклады множеством шуток на самые, казалось бы, неподходящие темы, так что в его изложении даже перемещение равноденствий или эволюция позвоночных приобретали юмористический характер.
В простой, а подчас и живописной форме, которой не мешала научность терминологии, лектор развернул перед нами картину возникновения мира, взятую как бы с высоты птичьего полета. Он говорил о земном шаре – огромной массе светящегося газа, пылавшей в небесной сфере. Потом рассказал, как эта масса начала охлаждаться и застывать, как образовались складки земной коры, как пар превратился в воду. Все это было постепенной подготовкой сцены к той непостижимой драме жизни, которой предстояло разыграться на нашей планете. Перейдя к возникновению всего живого на Земле, мистер Уолдрон ограничился несколькими туманными, ни к чему не обязывающими фразами. Можно почти с уверенностью сказать, что зародыши жизни не выдержали бы первоначальной высокой температуры земного шара. Следовательно, они возникли несколько позже. Откуда? Из остывающих неорганических элементов? Весьма вероятно. А может статься, они были занесены извне каким-нибудь метеором? Вряд ли. Короче говоря, даже мудрейшие из мудрых не могут сказать ничего определенного по этому вопросу. Пока что нам не удается создать в лабораторных условиях органическое вещество из неорганического. Наша химия не в силах перебросить мост через ту пропасть, которая отделяет живую материю от мертвой. Но природа, оперирующая огромными силами на протяжении многих веков, сама является величайшим химиком, и ей может удаться то, что непосильно для нас. И больше тут сказать нечего.
Вслед за этим лектор перешел к великой шкале животной жизни и ступенька за ступенькой – от моллюсков и беспозвоночных морских тварей к пресмыкающимся и рыбам – добрался наконец до производящей на свет живых детенышей кенгуру, прямого предка всех млекопитающих, а следовательно, и тех, кто находятся в этом зале («Ну, положим!» – голос какого-то скептика из задних рядов). Если юный джентльмен в красном галстуке, крикнувший «Ну, положим!» и, по-видимому, имеющий основание думать, что он вылупился из яйца, соблаговолит задержаться после заседания, лектор будет очень рад ознакомиться с такой достопримечательностью. (Смех.) Подумать только, что процессы, веками происходившие в природе, завершились созданием юного джентльмена в красном галстуке! Но разве эти процессы действительно завершились? Следует ли считать этого джентльмена конечным продуктом эволюции, так сказать, венцом творения? Лектор не хочет оскорблять джентльмена в красном галстуке в его лучших чувствах, но ему кажется, что, какими бы добродетелями ни обладал сей джентльмен, все же грандиозные процессы, происходящие во Вселенной, не оправдали бы себя, если б конечным результатом их было создание вот такого экземпляра. Силы, обусловливающие эволюцию, не иссякли, они продолжают действовать и готовят нам еще бо́льшие сюрпризы.
Расправившись под общие смешки со своим противником, мистер Уолдрон вернулся к картинам прошлого и рассказал, как высыхали моря, обнажая песчаные отмели, как на этих отмелях появлялись живые существа, студенистые, вялые, рассказал о лагунах, кишащих всякой морской тварью, которую привлекало сюда тинистое дно и особенно изобилие пищи, что способствовало ее стремительному развитию.
– Вот, леди и джентльмены, откуда пошли те чудовищные ящеры, которые до сих пор вселяют в нас ужас, когда мы находим их скелеты в вельдских или золенгофенских сланцах. К счастью, все они исчезли с нашей планеты задолго до появления на ней первого человека.
– Это еще далеко не факт! – прогудел кто-то на эстраде.
Мистер Уолдрон был человек выдержанный, к тому же острый на язык, что особенно почувствовал на себе джентльмен в красном галстуке, и перебивать его было небезопасно. Но последняя реплика, очевидно, показалась ему настолько нелепой, что он даже несколько растерялся. Такой же растерянный вид бывает у шекспироведа, задетого яростным бэконианцем, или у астронома, столкнувшегося с фанатиком, который утверждает, что Земля плоская. Мистер Уолдрон умолк на секунду, а затем, повысив голос, с расстановкой повторил свои последние слова:
– К счастью, все они исчезли с нашей планеты задолго до появления на ней первого человека.
– Это еще не факт! – снова прогудел тот же голос. Уолдрон бросил удивленный взгляд на сидевших за столом профессоров и наконец остановился на Челленджере, который улыбался с закрытыми глазами, словно во сне, откинувшись на спинку стула.
– А, понимаю! – Уолдрон пожал плечами. – Это мой друг профессор Челленджер! – И под хохот всего зала он вернулся к прерванной лекции, как будто дальнейшие пояснения были совершенно излишни.
Но этим дело не кончилось. Какой бы путь ни избирал докладчик, блуждая в дебрях прошлого, все они неизменно приводили его к упоминанию об исчезнувших доисторических животных, что немедленно исторгало из груди профессора тот же зычный рев. В зале уже предвосхищали заранее каждую его реплику и встречали ее восторженным гулом. Студенты, сидевшие тесно, сомкнутыми рядами, не оставались в долгу, и, как только черная борода Челленджера приходила в движение, сотни голосов, не давая ему открыть рот, дружно вопили: «Это еще не факт!» – а из передних рядов неслись возмущенные крики: «Тише! Безобразие!» Уолдрон, лектор опытный, закаленный в боях, окончательно растерялся. Он замолчал, потом начал что-то бормотать, запинаясь на каждом слове и повторяя уже сказанное, увяз в длиннейшей фразе и под конец набросился на виновника всего беспорядка.
