Артем Викторович Мальцев
Два мира
После ужина, разбавленного новыми продуктами, я пошел к Веронике в купе играть в игру с рулеткой. Стало темнеть, и, пожелав доброй ночи, я отправился спать к себе в купе. Впечатлений было хоть отбавляй, а следующий день должен был принести встречу с моим папой, потому что завтра наш поезд должен был прибыть в Италию. Однако перед этим мы ещё пересекли границу с Югославией. Когда в купе вошли югославские пограничники, я не мог не заметить, что они были очень похожи внешне на русских, да и говорили они на языке, который я, по непонятным мне причинам, понимал. Так завершился второй день нашего путешествия.
Проснувшись рано утром, мы все вместе позавтракали, и через полчаса наш поезд пересек границу с Италией. Приехать в Болонью мы должны были к обеду. Времени было еще предостаточно. Вероника отправилась к себе в купе. Через несколько минут я пошел к ней, но там её не застал. Я предположил, что она в туалете и, так как мне тоже нужно было туда, также проследовал в его направлении. Приблизившись, я увидел, что дверь еле-еле приоткрыта, и сообразил, памятуя о Вероникином рассказе (как она там однажды закрылась), что в туалете находится именно она. Мне было неудобно спросить ее вслух, там ли она, поскольку я не хотел ее смущать. Я просто стал ждать, пока она выйдет. За мной начала образовываться очередь, и люди, стоявшие в ней, начали меня спрашивать, почему я не иду в приоткрытую дверь. Я отвечал, что там занято и нужно немного подождать. Время шло, и я все же решился окликнуть Веронику. Каково же было мое удивление, когда мне никто не ответил. Я подошел к туалету и медленно приоткрыл дверь – туалет был пуст.
– Там никого нет, – прошептал я в полном изумлении женщине, стоявшей после меня.
Она посмотрела на меня непонимающими глазами. Развернувшись, я пошел к нашему купе, забыв, что, собственно, мне тоже нужно в туалет. Обернувшись, наткнулся на недоуменные взгляды небольшой очереди, брошенные в мою сторону.
– Там никого нет, – повторил я громче во второй раз, – можете проходить.
Возвращаться назад мне было как-то неудобно, и я решил пройти через тамбур в туалет соседнего вагона. Подойдя к этому тамбуру, я опять увидел приоткрытую дверь.
– Опять не закрыли дверь до конца, – возмутился я и смело дернул со всей силы за ручку. К моему полному изумлению там была Вероника. Я чуть не вскрикнул от неожиданности. Она пропищала: «Занято!» и резко дернула ручку двери на себя. Я мгновенно отпустил её, как ошпаренный. Подождав еще некоторое время, пока Вероника выйдет, я наконец-то попал в туалет. Через пару минут мы встретились в коридоре.
– Только подумай кому-нибудь рассказать, – сказала Вероника, хохоча.
Я стал оправдываться и уверил её, что никому и никогда не расскажу. Срок исковой давности – двадцать пять лет – прошел, и вот, я пишу об этом забавном недоразумении, о котором так долго молчал. Так что, надеюсь, Вероника меня простит!
За время нашего путешествия мы хорошо сдружились, нам было весело вдвоем.
До приезда в Болонью оставалось меньше часа, наши вещи были собраны, а мы сидели на откидных стульчиках в коридоре и обсуждали программу увеселения.
Вот показалась платформа, на которой уже стояли мой папа и Вероникины дедушка с бабушкой.
ГЛАВА 3. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ИТАЛИЕЙ.
Буквально соскочив с подножки поезда, обрадовавшись встрече с папой – ведь мы не виделись со дня их отъезда с мамой в Италию – я бросился к нему на руки. Мужчины вытаскивали вещи из поезда, я старался тоже поднести что-нибудь, показывая тем самым, что за год я вырос и стал сильным. Погрузив вещи на тележку, мы все вместе весело зашагали по перрону. Вероника радостно подпрыгивала, идя рядом со своей бабушкой и дедушкой, весело рассказывая им о чем-то интересном. На выходе с вокзала к нам подошёл высокий худощавый симпатичный мужчина в легкой, коричневой в клетку, рубашке с короткими рукавами. Это был Володя Чернов, водитель в консульстве, ответственный, добрый и симпатичный парень, который мне сразу же очень понравился. Он отрывисто объяснял Валентину Петровичу, что здесь сложно где-либо припарковать машину. Папа с Валентином Петровичем что-то сказали по-итальянски подошедшему к нам человеку, и тот немедленно удалился. Так я в первый раз услышал, как мой папа говорит на итальянском языке. От неожиданности я открыл рот, мне было очень приятно – я так гордился тогда моим отцом.
Подъехал микроавтобус, который с первого взгляда показался чем-то вроде космического корабля. Конечно же, я видел маршрутки в Москве, курсировавшие тогда от метро Таганская до Птичьего рынка, но микроавтобусов с задвигающимися дверьми – ни разу. Да и внутри все было очень интересным. До сих пор помню этот светло-серый салон, сиденья в несколько рядов, приборную доску.
На улице было очень солнечно и гораздо жарче, чем в Венгрии. Мы уселись в микроавтобус, и он тронулся. Вероника предложила мне жвачку, которую ее бабушка Надежда Васильевна предусмотрительно захватила с собой. Как сейчас помню, это была моя первая и, как потом окажется, самая любимая жвачка Биг Бабол (Big Babol). Удивило то, что из тёмно-синей упаковки с розовыми надписями, Вероника достала не пластинки, к которым я привык, а кубики. Но то, что произошло далее, я никогда не забуду. Буквально через минуту после того, как Вероника положила жвачку к себе в рот, она надула из нее огромный пузырь, который затем смачно лопнулся, издав при этом звук, похожий на выстрел из пистолета с глушителем .
– Как ты это сделала? Научи, пожалуйста, – попросил я.
– Это жвачки здесь такие специальные, – ответила Вероника и принялась учить меня надувать пузыри.
В автобусе стояло радостное настроение. Все были счастливы. Суматоха встречи немного улеглась, и я познакомился с Валентином Петровичем и Надеждой Васильевной. Вероникин дедушка показался мне очень приятным и добрым человеком. Тем не менее, его серьезная должность и, как мне казалось, его возраст – а он был значительно старше моих родителей – естественным образом вызывали у меня уважение и некую настороженность. Позднее, общаясь с ним, я понял, что у него отличное образование, что он очень много знает и по складу своего характера – настоящий гуманитарий. Бабушка Вероники была очень интересной и доброй женщиной, при всем при этом она показалась мне немного строгой! К тому же, она была красивой женщиной, коренной москвичкой с прекрасно поставленной речью. Нужно отдать должное Надежде Васильевне: хоть она и не работала в консульстве, но вместе с Валентином Петровичем создавала в нем атмосферу дома для всех советских граждан. Следует заметить, что в консульство приходили не только «консульские», но и советские специалисты, работавшие в разных совместных итало-советских обществах. Для Валентина Петровича и Надежды Васильевны эта командировка в Италию была далеко не первой, поэтому, с учётом жизненного опыта, приобретенного за границей, Надежда Васильевна, безусловно, помогала советами и даже, наверное, по-доброму брала шефство над недавно приехавшими на работу в Геную женами консульских работников. Моя мама до сих пор благодарна ей за помощь в адаптации в Италии. Конечно же, все это было очень полезным и способствовало установлению нормальных отношений, а также косвенным образом влияло на работу мужей, у которых, как принято было говорить в те годы, должен был быть «крепкий тыл».
Только сейчас, оценивая прошлое с позиций взрослого человека, я осознаю, что Вероникины дедушка с бабушкой на самом деле были сравнительно молодыми людьми и очень хорошо выглядели в то время.
Надежда Васильевна поинтересовалась, умею ли я плавать. На что я ответил, что плаваю с трех с половиной лет, потому что часто ездил с родителями на море в Феодосию, и что море я очень люблю.
За окном мелькали незнакомые пейзажи, проносились машины, которые, благодаря их обтекаемым формам, казались мне гораздо более современными, чем машины в Москве. Мы ехали по автостраде – дороге с очень ровным, чуть ли не отполированным покрытием. К сожалению, я не мог уловить в полной мере отличий этой дороги от наших, поскольку в Москве у нас машины не было, а на такси я ездил крайне редко. И все же я заметил, что наш микроавтобус скользил словно по маслу. Всматриваясь в даль, я увидел, что на дороге разлита вода. Папа объяснил мне, что это эффект от нагретого асфальта.
Через некоторое время мы остановились у одной из стоявших в ряд перпендикулярно автостраде кабинок. Мне объяснили, что здесь мы должны заплатить за проезд по дороге, чтобы поехать дальше. Я не понимал этого, мне казалось естественным, что за дороги платило государство. Более того, я даже никогда не думал, что за них кто-то вообще платит. Папа объяснил, что для того, чтобы дороги ремонтировались, люди и платят деньги.
Через час езды мы остановились на станции обслуживания «Ареа Сервицио» компании Ажип (Agip). Папа сказал, что вдоль автострад располагаются центры обслуживания, которые состоят из заправок, магазинчиков, кафе. Дядя Володя вышел, чтобы заправить машину, мы тоже решили воспользоваться ситуацией и размять ноги. На этой заправочной станции был игрушечный магазин. Зайдя в него, я приоткрыл рот от удивления: там было такое количество игрушек, которое я видел разве что в центральном магазине «Детский мир» в Москве. Особенно меня поразило множество разнообразных пластиковых автоматов черного цвета. Конечно же, мне сразу захотелось, чтобы мне что-нибудь купили. Папа подошел ко мне и сказал, что в Генуе есть множество различных магазинов с игрушками, и если я сейчас что-нибудь попрошу, то больше мне уже ничего не купят. Немного взгрустнув, я посмотрел на игрушки и вышел из магазина.
– А где здесь туалет? – спросил я. И, услышав от мамы, где он находится, сразу устремился к нему.
– Подожди! – окликнул меня папа, протягивая мне пару монет.
– А деньги для чего? – спросил я.
– За туалет нужно заплатить, – ответил папа.
– Я должен заплатить за то, чтобы пописать? – голосом, полным сарказма, переспросил я. Меня охватил сильнейший безудержный хохот, и от смеха я чуть не попал в щекотливую ситуацию. Возвращаясь из туалета к автобусу, я шел и думал о том, как, должно быть, несчастны эти итальянцы, что должны платить за такое.
Забравшись в автобус, я обнаружил, что дядя Володя еще не вернулся.
– Он сейчас придёт. Каждый раз, когда Володя едет в поездку, он покупает своему сыну Сергею какую-нибудь игрушку, – сказала Надежда Васильевна. И действительно, через пару минут Володя появился, держа в руках маленькую машинку. Какой хороший человек, – подумал я, – так любит своего сына.
Мы вновь тронулись, впереди было еще два часа, отделявших нас от Генуи. При въезде в полосу гор я странно себя почувствовал. Наш микроавтобус ехал через множество длиннющих туннелей, круто изгибающихся внутри гор. Я посмотрел на Веронику и увидел, что на ней лица нет. Так я узнал, что значит «укачало» в дороге. Взрослые сразу поняли, что с нами происходит, и сказали, что ехать осталось недолго. Позже Вероника рассказала мне, что ее часто тошнило в машине прошлым летом, когда она ездила со своим дедушкой в дальние поездки.
И вот наконец-то мы въехали в Геную. Показался знаменитый маяк и, конечно же, неповторимого цвета море, к которому я всегда относился с подлинным восхищением. Мы ехали по улицам с красивыми домами, которые очень сильно отличались от того, что я видел до сих пор. На всех окнах были ставни от солнца зеленого и коричневого цвета. Плохое самочувствие, вызванное укачиванием, мешало мне как следует рассмотреть город. Через пару минут мы подъехали к консульству, находившемуся на крутой горке, на которую наш микроавтобус и въехал. Мы быстро вышли из него, и глоток свежего воздуха облегчил наше состояние. Было очень жарко. Здание консульства, выкрашенное белой краской, с зелеными жалюзи на окнах, показалось мне большим и очень интересным.
Папа перенес наши вещи в свою служебную машину, о которой я знал из маминых писем. Это была Альфа Ромео 33 белого цвета. Я влюбился в неё с первого взгляда: обтекаемые формы, светлый салон, спинки заднего сидения, откидывающиеся для того, чтобы попасть в багажник – внешне она очень здорово смотрелась.
Быстро и немного скомканно простившись с Вероникой, её дедушкой и бабушкой и дядей Володей, мы сели в нашу машину и поехали к дому, в котором жили мои родители. Оказалось, что он находился не так далеко от консульства, всего в двадцати минутах ходьбы, а на машине и того ближе. Первый раз в моей жизни мы ехали на машине, за рулем которой был мой отец. Я был очень доволен и горд, только вот подташнивало все больше и больше. Когда мы зашли в квартиру, меня все же вырвало, и, почувствовав облегчение, я устремился осматривать квартиру, где мне предстояло прожить первое лето в Италии.
Квартира, которую консульство снимало для нашей семьи, находилась на четвертом этаже дома по улице Зара. Дом располагался в двух минутах ходьбы от прогулочной набережной Генуи – Проспекта (Корсо) Италия. Лифта в доме не было, потолки были очень высокими, и преодолевать межэтажные пространства по лестнице было тяжеловато. Несмотря на то, что стены были достаточно толстыми, слышимость была очень хорошая. Полы в квартире были мраморными и очень красивыми, мебель – деревянная, довольно старая. Мама предупредила меня, что в квартире я должен вести себя очень тихо, иначе обязательно придут ругаться соседи. Один раз мама прошлась из комнаты в комнату на каблуках, и через пару минут на пороге появилась синьора с нижнего этажа. Она ругалась на то, что ей причиняют неудобства. Так как квартира была трехкомнатной, родители выделили мне отдельную комнату, в которую я сразу же занес свой багаж.
Перетащив все вещи из машины, папа распаковал купленный в «Березке» телевизор и стал настраивать каналы в гостиной, в то время как мама принялась готовить праздничный ужин. Папа запасся к нашему приезду конфетами Ферреро Роше в сундучке. Еще никогда я не ел таких вкусных конфет – люблю их и до сих пор. Тут я увидел такую же бутылку, какую подарила мне Вероника, только темно-оранжевого цвета: это была Аранчата – итальянский аналог Фанты, но, как мне показалось, гораздо вкуснее.
Я переоделся в новую одежду, купленную в Венгрии, и прошел в гостиную. Папа включил настроенный телевизор. Каково же было мое удивление, что в Генуе было более двадцати каналов, в то время, как в Москве – только четыре. Мы уселись за большим столом и приступили к трапезе – все было очень вкусным.
Переключая каналы при помощи пульта, я случайно остановился на одном, по которому шел мультфильм. Кто же из детей их не любит? Но я никак не ожидал увидеть мультфильмы, где шагают роботы размером с огромный дом и сражаются друг с другом. Дело в том, что в СССР мультфильмы делали для самых маленьких, либо детей до 7 лет, в Италии же, в основном, показывали японские мультфильмы, «аниме», которые были предназначены для ребят-подростков. Так вот – мультфильм, который я начал смотреть, мне настолько понравился, что я попросил папу перевести мне его с итальянского. Папа перевел пару первых фраз, после чего остановился и сказал: «Я не могу переводить тебе постоянно, так что учись понимать сам». Делать ничего не оставалось: я сел и продолжил просмотр. Через пару минут мультфильм прервался, картинка сменилась, и пошла какая-то передача о зубной пасте. Я переключил на другой канал, а потом стал смотреть, что идет по остальным каналам. Помню, что почти ничего не понимал из того, что происходило на экране, чужой язык резал мне слух. Щелкая кнопкой, я вернулся на канал, где шел понравившийся мне мультфильм – к моему удивлению он все еще продолжался. Я подбежал к маме со словами: «Мам, ты представляешь, они обманывают. Сначала делают вид, что мультфильм закончился, и начинают показывать что-то другое, а потом продолжают показ мультфильма». Мама улыбнулась и сказала, что, скорее всего, мультфильм прервался на рекламу.
– Что такое реклама? – спросил я.
– Это когда что-то рекламируют, чтобы люди это покупали, например, какие-нибудь новые вещи, – стала объяснять мама.
– А что, итальянцы в магазины не ходят, не видят, что покупать? – продолжил я.
– Видят, конечно, но у них так принято, скоро сам все поймешь, – закрыла тему мама.
Досмотрев мультфильм до конца, я стал готовиться ко сну. Мне постелили чистое белье в моей новой комнате. Честно признаться, мне было страшно засыпать одному в комнате, причем в другой стране. Я очень боялся. Мама вошла ко мне пожелать спокойной ночи, сказав, что завтра мы пойдем в консульство.
– Бона нотте, – сказала она, что означает «спокойной ночи» по-итальянски. Каждую ночь впоследствии мама говорила мне эту фразу. Не знаю, почему, но она меня немного успокаивала. Я лег в кровать, укрывшись одеялом. Никогда в жизни у меня не было столько впечатлений и открытий, сколько произошло со мной в последние три дня. Я понял, что мое путешествие до Италии подошло к концу, и с завтрашнего дня должна была начаться новая глава моей жизни. Жизни, которой было суждено раз и навсегда изменить и мое мировоззрение, и меня самого.
ГЛАВА 4. КОНСУЛЬСТВО СССР В ГЕНУЕ.
Открыв глаза и почувствовав, что выспался, я быстро соскочил с кровати. Подошел к окну и раздвинул плотные коричневые шторы, открыл зелёные деревянные жалюзи, пустив в комнату много яркого теплого света. Все стены в квартире были выкрашены в молочный цвет, что делало квартиру очень светлой. Несмотря на это, квартира не показалось мне похожей на больницу, так как на стенах висело множество картин в коричневых деревянных рамах, да и мебель была также темного цвета. Папа уже ушел на работу, не став меня будить. Мама тоже уже встала и начала приводить квартиру в порядок, раскладывая привезенные нами вещи по своим местам. Мы сели завтракать. Мама приготовила яичницу и сказала, что мы поедем в магазин, и она купит мне йогурт – смесь молока с фруктами, очень вкусная. Я не понимал, о чем идет речь – ведь йогуртов у нас в Москве не было (по крайней мере, я их раньше не ел).
– Артем, мне нужен еще час, чтобы закончить с делами, после этого мы пойдем в консульство, – сказала мама.
Услышав это, я обрадовался, что увижу Веронику и познакомлюсь с ребятами. У меня был час, поэтому я сразу же включил телевизор и стал смотреть, что идет по итальянским каналам. Быстро остановившись на каком–то мультике, я начал его смотреть. Казалось, что прошло несколько минут, и вот уже мама попросила меня переодеться в новую одежду. Спустя еще какое-то время мы вышли из дома, и я сразу же почувствовал легкий ветерок с характерным морским ароматом. Настроение было прекрасным, светило солнце, становилось жарко. Идя с мамой вдвоем по городу, я с любопытством рассматривал дома с надписями на итальянском, людей, проходивших рядом с нами, говоривших на непонятном мне языке. Несмотря на то, что прошло почти тридцать лет, я очень хорошо помню этот день.
Не могу не написать еще об одной особенности, с которой я столкнулся почти сразу же после приезда в Италию. Надеюсь, что мой читатель отнесется с пониманием к тому, что мне хотелось бы наиболее полно показать отличия между нашими мирами. Дело в том, что, выйдя из дома в тот день, я сразу же вляпался в собачье сами понимаете что. Мама сказала, что здесь нужно постоянно смотреть под ноги, потому что бедным животным просто некуда ходить в туалет. Местами тротуарные дорожки, которые были втрое уже московских – что объяснялось средневековой и, вдобавок, горной планировкой города – были изрядно напичканы такими неприятными для прохожих ловушками. Эта ситуация была характерна для всех Итальянских городов. В то время, в конце 80-х, жесткие городские законы об обязанности хозяев убирать за своими питомцами еще не были приняты. Это сейчас в Италии таких проблем практически нет, так как штрафы очень велики.
Я помню забавную историю, как через несколько лет после того, как мы вернулись из Италии, Саша Тесленко, с которой я познакомился в Италии на следующий год, рассказывала о фантазере профессоре из Финансовой Академии, который, упиваясь прелестями заграничной жизни, рассказывал аудитории о том, какие в Италии чистые улицы. Саша еле сдержала смех, чтобы не обидеть чудака. Теперь же вернемся к тому знаменательному дню
Мама попросила меня запоминать дорогу, чтобы в том случае, если потеряюсь, я смог бы найти наш дом или консульство. Также мама обратила мое внимание на то, что я самый старший из консульских детей, и мне нужно было вести себя соответственно. Консульство – это место работы папы, где все со всеми здороваются, там следовало быть вежливым и ни в коем случае не мешать людям работать, стараясь не попадаться на глаза взрослым во время рабочего дня. Особенно мама выделила «приёмные дни», когда в консульство приходили итальянцы. Мне не нужно было объяснять, что такое дисциплина, ведь в нашей советской школе воспитанию школьника уделялось огромное значение. Такие качества как сдержанность, скромность, ответственность и патриотизм советского ребенка поощрялись и пропагандировались в любой советской школе. Да и мое звание пионера ко многому меня обязывало. Я многое узнал за последние несколько дней об Италии, многое меня приятно удивило и понравилось, но о том, что я приехал из самой прекрасной страны в мире, я не забывал никогда.
Мы продолжали идти по направлению к консульству, когда неожиданно поравнялись с витриной игрушечного магазина. Я остановился, чтобы посмотреть на игрушки. То, что я увидел за стеклом, показалось мне сказкой, настолько все было красивым и разноцветным. Мама подошла и сказала, чтобы я не останавливался: игрушки она мне купит позже, так как в таких магазинах они стоят дороже. А если я буду продолжать стоять, то через мгновение может выйти продавец и предложить войти в магазин, что будет неудобным для нас, так как мы покупать ничего не собираемся. Мы пошли дальше, мама продолжила объяснять, что на одни и те же товары в различных магазинах цены здесь разные.
Через несколько минут мы дошли до металлической калитки зеленого цвета, рядом с дверью был домофон с кнопками. Мама нажала кнопку, и из прибора раздался голос, чему я тоже удивился. Мама сказала, что это она, после чего раздался короткий металлический звук, замок открылся – и мы вошли на территорию консульства.
Перед нами была каменная лестница, по сторонам которой был оформлен скат, устланный газоном. На скате располагались светильники-фонари, а ближе к концу лестницы находились две сидячие фигурки обезьянок, выполненных из дерева. Помимо этого вокруг росло множество роз. Мы поднялись по лестнице выше и оказались на площадке перед входом в консульство, где только вчера простились с Вероникой. Напротив входа в здание, на противоположной стороне площадки был гараж, а сбоку от лестницы, по которой мы поднялись, был очень крутой заезд для машин с нижнего уровня, где проходила дорога. Следует отметить, что консульство располагалось на нескольких уровнях; мне казалось, что оно было как бы встроено в гору. Над гаражом была площадка, на которой стоял теннисный стол. Чтобы добраться до него, нужно было подняться еще по одной каменной лестнице наверх. На этом лестница не заканчивалась, а шла еще выше, на третий уровень, где располагался небольшой участок земли, на котором росли деревья. На этом участке через некоторое время мы посадили огурцы с подачи добрейшего человека, коменданта консульства Григория Баска, которого все дети любили и звали просто дядей Гришей.
От площадки на втором уровне за угол консульства поворачивала дорожка, которая шла к своего рода загону, в котором жили сторожевые собаки, овчарки Рокки и Палкан, о которых мне в поезде рассказывала Вероника. Загон был большим, так что они могли там даже немного пробежаться. Вечером их выпускали из загона, и они с радостным лаем бегали и охраняли всю территорию консульства. Конечно же, этот лай нравился далеко не всем, особенно негодовали соседи. Но уважение к Советскому Союзу и приветливые вечерние беседы с Валентином Петровичем разряжали ситуацию. От вольера с собаками шла дорожка, также со светильниками–фонарями, освещавшими ее. Дорожка огибала здание консульства и, минуя небольшие апельсиновые деревья, растущие рядом со старым каменным неработающим фонтаном, соединялась по кругу с каменной лестницей, ведущей от входа в консульство на его территорию.
Из дверей консульства вышел дядя Володя – улыбнулся, поздоровался и направился по своим делам в гараж. Мама увидела Надежду Васильеву и подошла к ней.
Я поздоровался и спросил, где Вероника. Не успел я закончить фразу, как из дверей выбежала Вероника в своем любимом розовом платье с двумя хвостиками на голове. Она походила на настоящую маленькую принцессу. Надежда Васильевна попросила ее, чтобы она показала мне территорию консульства. Я заметил, что по какой-то причине Вероника находится не в настроении. Она нехотя, с ученым видом знатока стала показывать и рассказывать мне о том, что нас окружало. Меня немного задело её высокомерие, я никак не ожидал увидеть такой разительной перемены в её поведении. Она вела себя как самая главная и важная персона – как же могло быть иначе, ведь ее дедушка был консулом! По правде говоря, поведение Вероники было всегда связано с ее настроением, она могла быть невыносимой и капризной, а через мгновение – той самой прелестной девочкой, с которой я познакомился в поезде.
Из консульства вышел рыжий упитанный мальчик с большими карими глазами. Это был сын дяди Володи – Сергей. Несмотря на то, что он был практически одного со мной роста, ему было всего лишь пять лет. Он не помнил своего дома в Москве, поскольку его родители, которых направили на три года в командировку, ни разу не ездили в отпуск домой и взяли Сергея с собой, когда он был еще очень маленьким. Сергей был добрым ребенком и уже тогда практически все понимал по-итальянски, поскольку был фанатом мультфильмов и смотрел их постоянно.
Вероника подвела меня к вольеру с собаками, открыла калитку и вошла к ним. Собаки сразу ее узнали и подошли к ней. Она их погладила. Я тоже подошел к вольеру, и собаки не стали на меня лаять, видя, что я с Вероникой, а через пару минут я их тоже гладил.
Вероника предложила мне и Сергею Чернову пройти непосредственно в само здание консульства и показать, что где находится. Вернувшись на площадку перед входом, я увидел, как из него вышел человек со слегка прищуристым добрым взглядом, с вьющимися черными волосами, в светлой рубашке с короткими рукавами. Он посмотрел на меня и поздоровался. Это был дядя Гриша, комендант консульства – очень добрый, спокойный человек, размеренно и по-хозяйски, со свойственным ему оригинальным, я бы сказал, мудрым жизненным взглядом решавший все хозяйственные вопросы в консульстве. Мне стало немного неловко, потому что первым должен был поздороваться я, так как он был взрослым. Дядя Гриша был родом из Белоруссии, из Минска. Он приехал на работу в Геную со своей женой – тетей Зоей, дома в СССР у него осталось два сына: старший Андрей и младший Коля. Никогда не интересовался вопросом, почему они не приехали в то лето, но с его ребятами мне довелось познакомиться только через год.
Войдя в консульство и повернув направо, мы попали в коридор, из которого был виден кабинет, где работал мой папа вместе с Борисом Зубковым, секретарем консульства. Напротив кабинета была кухня-столовая, в которой часто собирался народ. В жилых квартирах в консульстве кухонь не было, поэтому пользовались одной на всех. Рядом была узкая лестница с белыми мраморными ступеньками, которая вела в подвал и на верхние этажи.
– Пойдем, покажу тебе приемную, – сказала Вероника и, увлекая меня налево от входа, провела по коридору вдоль главной широкой лестнице с красной дорожкой, которая начиналась от главного входа в консульство. Повернув в конце коридора направо, мы попали в очень просторную приемную залу, где стоял огромный телевизор – таких больших телевизоров я еще не видел. На полу лежал ковер, на окнах висели красивые шторы молочного цвета, а на обклеенных светло-бежевыми узорчатыми обоями стенах висели разные картины. Рядом с телевизором стоял потрясающий мягкий кожаный диван коричного цвета, напротив дивана – маленький деревянный журнальный столик.
– Когда нет приемных дней, здесь телевизор можно смотреть, – сказала Вероника, – только не очень громко. Здесь есть даже один наш канал, – добавила она.
Впоследствии мы очень часто смотрели по этому телевизору итальянские программы, а вечером – так было заведено – около телевизора собирались смотреть программу «Время» взрослые. В то время параболическая спутниковая антенна была большой редкостью, и ни у кого из живущих в Генуе русских в доме её не было – поэтому все ходили смотреть последние новости в консульство.
Пройдя через всю приемную, мы попали в консульскую столовую – меньшее по размерам помещение, в котором стоял еще один мягкий кожаный диван и длинный овальный деревянный стол со стульями. Иногда приезжающим дипломатам из других городов, которым было необходимо переночевать в Генуе, чтобы не снимать гостиничный номер, стелили постель именно в столовой, на том самом кожаном диване. В обычные дни столовая была, по сути, проходной. Только по праздникам сотрудники консульства использовали ее по назначению и проводили там праздничные ужины и отмечали Рождество.
– А что на других этажах? – поинтересовался я у Вероники.
– На втором этаже – работают, там есть кабинеты, на третьем живем мы с бабушкой и дедушкой и Баски.
– А я живу на самом верхнем этаже, – добавил Сергей.
– О, пойдем, я покажу тебе наш клуб, – выпалила Вероника, – тебе там понравится.
Пройдя столовую, мы замкнули круг и вышли опять к кухне, к маленькой лестнице. Спустившись по ней вниз, мы попали в узкий светлый коридор, по стенам которого были вывешены фотографии в рамках из газет разных годов. На одних были корабли, на других незнакомые люди. Вероника остановила меня напротив одной фотографии.
– Это партизаны, а это – Фёдор Полетаев, герой и легенда партизанского отряда, он погиб, – сказала Вероника.
– Мы к партизанам с дедушкой в прошлом году в горы ездили, они меня мороженым угощали, – продолжала она.
– Какие партизаны в Италии, – сказал я, – они же все в лесах жили?
– А здесь итальянцы, что против фашистов сражались, в горах прятались от них. А Федор Полетаев был солдатом красной армии, его в плен взяли, а он из плена убежал и стал воевать вместе с партизанским отрядом. Его итальянцы очень уважали.