Артем Валентинович Клейменов
Реальности Лёлика
Уэлч: Что, десять тысяч долларов?
Фролов: Закрытие темы. Ведь лишний шум никому не нужен?
Уэлч: Только я в стороне от всего.
Фролов: Конечно! Деньги нужны прямо сейчас, мне надо сделать оплату первой части работы.
Уэлч: Хорошо, получите через пятнадцать минут. Вам принесут конверт.
Уэлч даже не торговался, что очень странно для представителя цивилизации прагматиков, пройдох и юристов. Фролов возвращался к себе в кабинет, настроение прекрасное. Лох разведён! Остальное детали. Тут он вспомнил, что в его кабинете сидит Денис и ждёт пятьсот долларов. Вот засранец! Фролову стало безумно жалко денег. Ладно, дам ему сотню. Хватит!
Фролов: Ну, практикант, ты неплохо поработал. Результат есть. Теперь бы адрес вот этого и ткнул пальцем на монитор.
Владимир Петрович старался держаться покровительственно. Как барин. Мол и бью тебя, и награждаю. А Денис внимательно следил за тем, как Фролов себя держит. Ему чрезвычайно интересовало какой рисунок поведения и какие манеры у его достигшего определенного успеха коллеги. Он учился и при этом анализировал всё. Для него не прошло незамеченным то, что Владимир Петрович стал слишком уж любезен. Дениса это насторожило и сразу вспомнился совет Понтча: «Деньги взять сразу»!
Денис: Мне бы для начала хотелось бы получить пять сотен.
Фролов: Ты что, молокосос, мне не доверяешь! Давай адрес, а то вообще прекращу все разговоры!
Денис: Либо вы даёте мне мои деньги, либо я ухожу.
«Молодежь дышит в затылок», – подумал Владимир Петрович. Шустрый гад! Дальше давить опасно. И правда, уйдёт! Но обидно, отдать сопляку пятьсот долларов. Владимир Петрович напрягся и занервничал. Что-то тут не то! Если теряешь контроль над ситуацией, даже в мелочи, то где-то точно прокол. Но логика подсказывала, что деньги лучше всё-таки дать. Ладно. Пёс с ним. Переиграл!
Фролов: Подожди меня в коридоре. Минут десять.
Денис: Хорошо.
Владимир Петрович ждал конверт и думал о том, что будучи в возрасте Дениса, не посмел бы так говорить со старшим коллегой. Конец традициям. М-да. Система рушится! Впрочем, сейчас всё по-другому. Да и пацан в общем-то работает на частный заказ. Но всё равно, мир переворачивается! А в это время Денис позвонил Понтчу и рассказал о разговоре с начальником.
Понтч: Так, молодец, всё хорошо. Получишь деньги, скажи, что сможешь привести меня. Потом встретимся у моего дома.
Денис: Всё понял!
Наум Наумович чувствовал, что что-то не так. Когда нападало такое состояние, он старался ему доверять. Внутреннее чутье ещё никогда не обманывало. Кирарас решил заехать домой. Так, на всякий случай. Эх, Елена, чего тебе не хватает! Он толкнул рукою дверь и быстро прошёл к лифту мимо излишне любезно здоровающегося охранника. Вот его этаж. Дверь в квартиру. Никого. Супруги разошлись во времени буквально минут в десять. Наум Наумович ещё чувствовал запах духов Елены. Точно, ушла и только что! Наум Наумович не торопясь снял ботинки и пошаркал на кухню налить себе стакан воды. Опоздал! Он ещё не видел записки на столе, но уже всё понимал. Всё-таки, решилась!
Кирарас налил «Боржоми» и уселся на стул, затем снял носки и поставил ноги на прохладный пол из дорогущей итальянской плитки. Хорошо. Как же прекрасен глоток холодной воды! Да, жарко. Лето не баловало особой жарой, но этот день особенный. Весь город мечтал о воде и прохладе. Кирарас потянулся за пультом от кондиционера… Сердце похолодело. Записка! С другой стороны, хорошо. Хоть, что-то! Пробежав глазами по тексту, Наум Наумович побагровел. Всё-таки, ушла… Сучара! Он вскочил и нервно прошёлся по кухне, шлепая голыми ступнями по полу. Затем ещё выпил воды и вытер салфеткой пот. Ушла! Старею, мать её. Ну ладно, посмотрим, кто у ней там женишок! Наум Наумович тут же набрал Дорна.
Кирарас: Ну, привет, дорогой…
Дорн: Здравствуй…
Кирарас: Как дела?
Дорн: Раздобыл для тебя кое-что…
Кирарас: Поздновато, конечно, но спасибо.
Дорн: Что-то случилось.
Кирарас: Да, случилось. Приезжай, поболтаем.
Дорн: Ты где сейчас?
Кирарас: Я-то, я дома. Вот записки интересные читаю. Представляешь, читателем стал на старости лет!
Дорн: Всё так серьёзно?
Кирарас: Именно так…
Дорн: Ладно, через часик попробую быть.
Кирарас: Ты уж не сочти за труд… Сегодня действительно надо!
Дорну не очень понравился разговор. Тон Кирараса звучал несколько грубовато и чрезмерно настойчиво, Дорна напрягало всё это. Впрочем, он сам был в точно такой же ситуации. Возможно, что в тот период, он вёл себя ещё менее любезно. В нём даже шевельнулось, что-то вроде сочувствия. Дорн перезвонил секретарю и почеркал весь свой рабочий график на день, отменив все встречи, включая вечерние. Ничего, подождут! Это важнее…
Елена ехала за город, полная печальных мыслей надежд и грусти. Слёзы уже немного высохли, слегка повредив в спешке нанесённый макияж. Такое чувство будто уезжаешь на длинном поезде, а тебе в окно машут провожающие. Ты прощаешься с прошлым, потому что все эти люди за окном – это прошлое. И люди, и город, и станция. Тут прошла часть жизни и кто-то из них был по настоящему дорог. Но жизнь, со своей упрямой и неумолимой логикой разводит ваши пути. И вот смотришь в окно, а провожающие становятся всё менее и менее значимыми. Ещё секунда и они уже почти безразличны. Эмоции перемешиваются и ты испытываешь только одно щемящее сердце чувство, сильно похожее на тоску. Оно показывает тебе себя с разных сторон и ты понимаешь, насколько многообразной может быть жизнь и твои глаза наполняются слезами. Ты жалеешь не прошлое. Нет! Ты жалеешь себя. Это момент особого осознания, когда приходит понимание того, что реально существующим в этом мире являешься только ты. Ты, идущий средь декораций, говорящих голов, устоев, советов и роя бессмысленных желаний. Хочется прошлому сказать: «До свидания»! Но стекло делает тебя беззвучным. Просто подвижной картинкой. И вот гудок поезда и ты едешь. Едешь, отбиваясь от воспоминаний, привязанностей. И снова, снова и снова жалеешь себя. Но слёзы уже не текут. Слёзы кончились. Потому что в тебе нет столько слёз, чтобы ты мог оплакать самого себя. Разум устает от сожалений и появляются мысли о будущем. Будущем, которое ждёт на станции назначения. И ты надеешься, что первый человек, который тебя там встретит, будет по настоящему любимый человек.
Страх, Конечно, присутствует страх, ты себе что-то говоришь, настойчиво и последовательно внушая, будто читаешь молитву. В надежде, что теперь всё будет по-другому. Совсем иначе. Красиво и счастливо. Счастливо! Я сумею, я смогу. Я сделаю это! Елена остановилась перед воротами пансионата. Она нервно посигналила, чтобы охранник открыл проезд. Станция назначения. Вот она! Елена остановила машину возле коттеджа. Но не стала выходить. Она вздохнула и посмотрела на свои красивые руки. Девочка, ты сделала это! Всё-таки смогла. Умничка. Потом ещё раз вздохнула и набрала Пете.
Елена: Я хочу сказать, что люблю тебя!
Петя: Я тоже люблю тебя! Я даже не понимал, что могу настолько сильно любить.
Елена: Я ушла от мужа.
Петя: Всё правильно. Ужасно хочу тебя видеть! Я приеду, где ты?
Елена: Как, ты хочешь бросить своих жмуриков? Они же будут скучать!
Петя: Это всего лишь моя любимая работа. Странная любимая работа.
Елена: Я полюбила маньяка-могильщика! Что там Шекспир!
Петя: Думаю, что Шекспир не так уж мал! Куда мне ехать?
Елена: Я сама за тобой заеду, только устроюсь сначала.
Петя: Жду тебя. До свидания.
Елена выключила телефон. Теперь стало гораздо легче и все решения имели смысл. Надо перевести дух! Надо подумать о новой жизни. Новая жизнь – новые заботы и дела, обустройство дом и прочее. Она женщина, поэтому мыслила реально и трезво. Девушка вышла из машины и увидела маленького веселого щенка, тот прыгал, заигрывал и одновременно выпрашивал что-нибудь вкусненькое. Елена дала ему шоколадную конфету. Но щенок видимо ещё не пробовал такую еду, поэтому отверг подарок. Елена улыбнулась с нежностью глядя на маленькое пушистое существо. Ей вдруг захотелось ребёнка. Своего ребенка! Прямо сейчас! Сегодня.
Елена подъехала к административному корпусу и взяла ключи. Потом быстро закинула вещи и поехала за Петей. Ребёнок! Прекрасная идея! Ребёнок! Елену не волновало больше ни что.
Ей, проснись! Алиса подергала Лёлика за ухо. Лёлик недовольно поморщился. Продрал глаза. О-па! Они дома. Он вместе с Алисой! А реальный мир вернулся? Лёлик сосредоточился на стене. Стена боялась. От стены исходил страх того, что прилепленные заботливой рукой Лёлика кнопки вот-вот вывалятся и целая полоска обоев, окончательно отклеившись, упадёт на пол.
Да нет! Всё по-старому! Лёлик носившийся в грезах весь остаток вчерашнего дня, схватился за голову и понял. Понял, что теперь придётся жить на два мира и нужно привыкать. А ещё, что надо приколоть этот кусок обоев покрепче. Он взглянул на Алису и они засмеялись. Засмеялись его мыслям. Чудеса так неожиданно пришедшие в их жизнь стали немного привычней. Жизнь не просто удивительна. Жизнь прекрасна! Лёлик вобрал в себя все эти ощущения. И громко поздоровался со всем миром. Здравствуй, новый день! Пространство на долю секунды заиграло светом. Потом стало обычным, а всё вокруг чуть приветливее. Они снова засмеялись. Время будто остановилось. Лёлик заметил в глазах Алисы, те искорки, какие видел в первый день знакомства. Те милые искорки, которые попали точно в сердце. «Я её очень люблю», – с нежностью подумал он.
Дом стал удивительно приветлив. Все предметы, которых касались руки старались угодить. Чайник гудел с особенной заботой, душ тоже старался изо всех сил и лил на них воду. Всё вокруг заботилось и лелеяло. Кругом покой нега и море удовольствия от утреннего чая. Наслаждение от сладкого сока, наконец-то съеденной груши. Беззаботность и забытье. Неожиданно Лёлик вспомнил, что так и не поцеловал Алису! Он оглянулся и увидел красивое и нежное лицо любимой. Она вытирала салфеткой сок, что делало её очень забавной. Но в глазах была укоризна. Алиса чувствовала себя немного одинокой. Как заброшенный фруктовый сад. Лёлик увидел это. Нежность, они совсем про неё забыли, увлечённо мотаясь между реальностями. Алиса укоризненно покачала пальчиком. Еще чуть-чуть и я разочаруюсь! Она засмеялась, дотронувшись алым язычком до верхней губы.
Какой я идиот! Лёлик улыбался своей глупости. Просто дурак! Его губы коснулись её губ. Пришла любовь. Свершилось. Вот оно! Нежные объятия. Руки ласкающие любимое тело. Алиса скинула мешающую одежду. Поцеловала его шею. Теперь можно. Он целовал её, как безумный, тело Алисы таяло в поцелуях и неге. Им было хорошо. Они чувствовали друг друга. В каждом поцелуе, в каждом касании. Так можно заниматься сексом, лишь с любимым человеком. Когда полностью растворяешься в нём, когда ощущаешь каждый удар сердца, когда каждое уходящее мгновение невосполнимо.
Любовь, как милая шалость. Алисе хотелось играть и играть, но она слишком долго не думала о реальности! В какую-то секунду, девушка снова стала разумной, вспомнив про обычный мир, успев чуть раньше, чем тот напомнил о себе. Взглянув на часы, она замерла. В это время в офисе уже начинался обед.
Алиса: Интересно, но мы совсем забыли о работе.
Лёлик: Я никогда больше не пойду на свою работу.
Алиса вела себя разумней. Она улетела в другую реальность, но по-прежнему считалась с этой.
Алиса: У меня там достаточно проблем. Думаю, лучше пойти.
Лёлик: А стоит ли?
Но вопрос остался без ответа так как, в этот самый момент, позвонили в дверь. На пороге стоял Джеймс. Он был царственен. В нём крутилось столько величия, что хотелось упасть на колени и петь хвалебные гимны.
Лёлик: Ты вовремя! Входи быстрее, а то я почти голый.
Джеймс: Ещё бы, конечно, вовремя! Я ловил момент. Вы знаете сколько времени вы тут целовались?
Алиса: А ты подсматривал?
Джеймс: А ты бы не подсматривала?
Алиса: Я бы нет!
Джеймс сделал виноватый вид, хотя всем абсолютно понятно, что таковым он себя не чувствует.
Лёлик: Ну, и кого ты обманываешь?
Джеймс: А мне всё равно! Я принёс Алисе подарок, а то ей не в чем на работу пойти!
Джеймс вынул из огромного пакета, который бережно принёс с собой, необыкновенной красоты красное платье и туфельки.
Джеймс: Вот тебе лично от меня. Я без ума от твоей красоты. Ох, если бы не Лёлик!
Алиса не стесняясь Джеймса переоделась в подаренное платье и туфельки.
Алиса: Шикарно, но скажем прямо, не для работы!
Джеймс: Да брось ты, не для работы. Сегодня, самое то! Но, если очень хочешь, могу поменять на черное. Ну, там траур и всё такое…
Алиса: Нет, не хочу. Это платье прекрасно!
Джеймс: Тогда не капризничай! Представляешь, ты идёшь, как принцесса, все пялятся и пачками падают ниц. Я готов тебя под руку вести, если Лёлик не против. И даже, если против.
Алиса: В этой компании не принято так на работу приходить.
Джеймс: Голым по улицам тоже бегать не принято. Особенно боссам. Ну, пожжжжалуйста, порадуй старика Джеймса! Мне тут может осталось всего ничего. Ты же в курсе!
Алиса: Я и так на полдня опоздала!
Джеймс: Поверь мне, этого уже никто не заметит! Подумаешь, опоздала. Нет, ну, что за народ! А? Бегаешь, стараешься, а тебя мордой в грязь. Хватит болтать – едем!
Алиса: Хорошо, едем! Вся ответственность на тебе. Понял!
Джеймс: Всё понял! Для чего же я тут? Ответственность брать. Я крайний!
Откровенно говоря, Алисе было абсолютно всё равно, что скажут о ней на работе. Это вообще никак не влияло на настоящее. Но Алиса любила свою работу и была очень ответственна. Как раз эта ответственность и не давала Алисе сделать такой легкомысленный поступок. Но, Джеймс… Он кого хочешь уговорит!
Егор Семёнович Дорн, ещё его называют железный Семёнович: за характер, за результативность, а так же, за необыкновенное тупое упорство. Егор Семёнович просто не понимает, что такое не выиграть. Результат должен быть! Есть цели, есть средства. Победа, она же запрограммирована! Дорн приехал к Науму Наумовичу. И это не просто визит вежливости. Не просто встреча деловых людей. Не просто дружеское посещение в трудное время. Это всё вместе! По другому не могло бы и быть. Нет простых решений и простых взаимоотношений. Всё строится на чём-то, всегда есть фундамент. Егор Семёнович убеждал себя в этом. Но то, что он сейчас чувствовал, шло вразрез этими тривиальными догмами. Ситуация с Кирарасом – всё-таки сбой в отлаженной программе успеха. Слабость партнёра, если хотите. Так что поддержка, не просто дружеское плечо, но ещё и необходимость!
Дорн вошёл в квартиру Кирараса, бросил дорогой пиджак на тумбочку, снял галстук и прямо в ботинках направился на кухню. Наум Наумович достал из холодильника нарезку и солёные огурцы. На столе уже стояла холодная, как лёд водка и стаканы. Это специальные, ещё советские стаканы, которые были памятью о бурной юности. Дорн сразу же накатил стакан водки. Примерно столько же водки уже плескалось в Науме Наумовиче. Выпить требовалось для взаимопонимания, Дорну необходимо догнать немного опьяневшего коллегу.
Кирарас: Что смотришь, как вздрюченный? Думаешь, сдал Кирарас! Хер!
С этими словами Наум Наумович достал из папки какие-то документы и кинул на стол.
Документы полностью оформлены и подписаны. Всё визы, печати, подписи. Всё. Полный порядок! Сколько-то там миллионов заработано только на одном этом. Проекту дан зеленый свет. Дорн не верил глазам. Он даже не думал, что подобное возможно сделать, да ещё и так быстро. Бизнесмен внимательно просмотрел бумаги и молча выпил ещё полстакана водки.
Дорн: Не ожидал!
Кирарас: А ты, что думал? Мужчина сказал – мужчина сделал!
Дорн: Я даже не знаю. Времени-то прошло всего ничего! Но как, как ты это сделал? Что ж, мы теперь, как минимум лет на пять, повязаны делами.
Кирарас: Точно, повязаны… Но мне тошно, Семёныч. Дела прут, а мне тошно! Веришь?
Наум Наумович плеснул ещё водки. Потом позвонил в какой-то ресторан и сделал заказ на дом.
Кирарас: Сегодня гуляем! По-холостяцки. Мать её итить!
Дорн: Это жизнь, дружище. Жизнь!
Кирарас: А вот хрен! А вот такой вам всем хрен, жизнь! Кто этот ублюдок! Кто увёл у меня Елену?
Дорн положил на стол докладную записку Понтча, а Наум Наумович торопливо пробежался глазами по тексту.
Кирарас: Чтоб в двадцать четыре часа этой твари тут не было! Убери эту сволочь через свои каналы. Чтоб моё имя потом не полоскали. Понял меня, Семёныч! Немедленно!
Дорн: Не кипятись! Сделаю. Прямо сейчас всё и сделаю!
Егор Семёнович позвонил с мобильного телефона. Его голос был торжественен спокоен, он просто, как программист вводил информацию. Машина возмездия тут же стала работать. Его выслушивали спецы. Профессионалы. Единственное, что прозвучало резче, чем обычно, всего лишь одно слово – сегодня! Потом Егор Семёнович положил телефон рядом с собой, взял солёный огурец, аккуратно надкусил, вздохнул и прожевал.
Дорн: Человечки бегают – результат будет. Они доложат. К вечеру.
Затем, хитро улыбнувшись, сделал ещё один звонок – Джеймсу.
Дорн: Ты хотел сегодня притащить мне этого мерзавца? Так вот, тащить не надо, просто предупреди его. Скажи, что ему приходит жопа! Теми же словами! Уяснил?
Джеймс: Сделаю, как обычно, в лучшем виде! Так и скажу по буквам: Ж.О.П.А.
Кате Рогинцевой поручили приятную её природе задачу, подготовить документы на увольнение Алисы. Это особенно радовало, потому что за час до этого, она получила выволочку за то, что не смогла найти последнюю, ни по одному из имеющихся телефонов. Да кем эта Алиса себя представляет? Катя была в бешенстве. Ещё и на работу не приходит!
До обеда Катя уже сумела обегать все необходимые службы и оформить часть необходимых бумаг. Кадровая служба компании сработала на пять баллов. Но бюрократических мелочей столько, что возится с увольнением даже одного человека можно целый день. К тому же, все действия надо согласовывать с Фроловым. Он напрямую руководил этим процессом. Грамотно руководил. У Алисы никаких шансов! «Волчий» билет обеспечен. И надолго. Но всё же, не уголовное дело шилось, Фролов не захотел брать на себя лишний грех.
Катя немного устала. Слишком уж много мелких нюансов и оформляемых задним числом приказов. Но так или иначе, процесс увольнения шёл своим чередом. Катя уходила на обед в полной уверенности, что всё будет в порядке. Она представляла расстроенное лицо Алисы и думала, как будет радостно улыбаться и едко говорить, вручая Алисе трудовую книжку. Впрочем, с такими статьями, эту книжку можно сразу выбросить. Не трудовая книжка, а стоп-лист в трудоустройстве. Так ей и надо! Какой бы ей ещё «подарочек» преподнести? Катя крепко задумалась над этим вопросом. Хотелось сделать Алисе максимально больно. Потому, что та такая независимая, гордая. И вообще!
Столовая в офисе небольшая, обедали все по очереди, конечно, кроме особых лиц. А именно руководства и ряда отдельных сотрудников, отмеченных таким образом, как некой привилегией. У Кати есть такая привилегия и она реально гордится ей.
Компании поедают души людей, современные офисы поражают воображение напыщенностью дизайна, дорогой отделкой и красиво одетыми сотрудниками. Но если внимательнее присмотреться, то за всем этим великолепием таится, не выветриваемый ничем, дух склизкой казёнщины. Складывается впечатление, что весь лоск делался только для того, чтобы скрыть безобразные формы человеческих взаимоотношений. Входя в офис, за пластмассовой улыбкой секретаря, ты видишь большую навозную кучу, которая может быть тут же вывалена и на тебя. А самое противное – страх. Страх людей потерять своё местечко, где за стабильность и удобство, расплачиваешься ежедневным унижением.
Катя хорошо знала правила офисного выживания. Именно это, а не что-то другое, позволяло удерживаться на этой работе. Хотя, если бы ей это сказали, то она бы очень обиделась, так как считала себя особо ценным специалистом. Катя взяла полный обед, она сегодня почему-то особенно голодна. Потом села за столик и поздоровалась с Игнатом Васильевичем. Тот являлся представителем очень крупного клиента компании, откуда-то из регионов. У неё тлела робкая надежда, что когда-нибудь она выберется в такую же командировку, а там найдёт простого бесхитростного парня делающего конкретный бизнес на какой-нибудь нефти или газе. Главное, чтоб был побогаче, без претензий и пореже появлялся в Москве. Но это личное, девичье и в общем-то безобидное для окружающих.
Катя ела суп и мучилась предчувствиями. Знаете ли, предчувствия – это такие суетные мыслишки, основанные на ощущениях, пришедших из мира, где нет вообще никакой логики. Они кусают, как маленькие злые собачки, рождая беспричинный страх. Катя даже подумала, не слишком ли она переутомляется на работе. И уже допивая компот обратила внимание на Иванову Лену и Галочку Ивлеву из бухгалтерии, которые живо обсуждали какое-то событие. Некую свежую новость. Спросить у них в чём дело Кате не позволяла гордость. И она, поставив поднос с грязной посудой в окошко мойки, побежала за впечатлениями на место событий.
Офис стоял на ушах. Катя сразу заметила это. Все тихонечко шушукались. Но почему? Она, как бы случайно, прошла мимо говорящих полушёпотом Елены Михайловны из юридического отдела и Оленьки – секретаря Гóрдона, и услышала только одно слово: «Алиса». Ага, пришла и, наверное, чудит что-нибудь! Ладно, сейчас разберусь. Впрочем, разбираться не пришлось, она повернула голову и увидела Алису гордо проходящую мимо. Катя остолбенела и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но слова не выскакивали. Она тупо смотрела на красное платье Алисы, как бык смотрит на плащ тореадора. Слова застряли в горле. Всё, что угодно, только не это! Катя ждала Алисиных унижений, печальных глаз и даже слёз. Но видеть Алису такой шикарной, жизнерадостной и энергичной! Катя чуть не заплакала от обиды. К ней подошёл галантный Джеймс и аккуратненько, одним пальчиком, помог закрыть распахнутый ротик.
Алису так никто и не спросил, почему та опоздала на полдня. Сотрудники офиса пребывали в шоке. А Алиса царственно порхала по офису делая какие-то текущие дела, спокойно общалась с людьми, будто не замечая их удивленных, восторженных или даже недовольных взглядов. Народ по-разному реагировал на такое, прямо скажем, демонстративное, появление Алисы. Но своего мнения никто не высказывал. Здесь определённую роль сыграли слухи пущенные Рогинцевой. Когда народ окончательно увязал Алису и Гóрдона, то очень многие решили, что безопаснее всего вести себя, как можно более нейтрально. Ведь всё может и переиграться!
