Артем Кастл
Изгои
– И вы им следовали?
– Не всегда. Но я был отличным гражданином. Ни близких, ни друзей. Только и существую, чтобы работать, больше ничего от меня не требуют, и большего предложить я не могу.
– Вы жили как робот?
– Возможно.
– Все делали на автомате?
– Возможно. Я не хочу сейчас говорить о себе. Расскажите вы о себе.
Она встала, решила размять ноги. Невольно я остановил взгляд на ее подтянутой заднице. В голове что-то загромыхало. Но это было недолго. Она поправила свою футболку, слегка приоткрыв начало груди. Но позже футболка закрыла это от меня, поднявшись чуть вверх. На время я подумал, что встреча эта предзнаменование. Что, если она послана мне судьбой? Но то же самое я думал и о Мэтте, что в итоге вышло?
Я поднялся, поднял свое полотенце и подошел к ней.
– Уже уходите?
– Возможно. Мне еще нужно приготовиться к завтрашнему дню.
– О да. Понимаю. Решили постирать свою форму и побриться.
– Именно так.
– Не буду тогда мешать.
Она пошла вперед, а я последовал за ней. Мне не оставалось ничего другого. Такое чувство, будто это не я принял решение уходить с поляны, а она его приняла, когда я согласился. Точнее, стоял перед фактом.
На шаг она шла впереди. Я же шел позади нее, выглядел послушным псом моей хозяйки. Нет. На такое я не подпишусь.
– Стальной характер у тебя!
– Поживешь с мое, и у тебя такой будет
– Так говоришь, как будто ты многое повидала.
– Мне кажется, что так оно и есть. Впрочем, я тебе потом об этом расскажу.
– Потом? Это значит, что мы еще увидимся?
– Да. Или ты против?
– Нет. Я не против. Просто интересно, ты и вправду хочешь со мной общаться?
– Я же сказала, что да. Или это «да» не играет смысла в наши дни?
– Играет.
– Ну, тогда, значит, да.
Дальше мы шли молча.
Она попрощалась со мной на выходе из парка. Оставила бумажку с датой и временем нашей новой встречи. Свое имя и место жительства она не сказала. Да это и не надо. Не думаю, что я приеду на следующую встречу. Хотя. Мне кажется, она тоже задумывается над этим: приеду ли я?
Мы расстались, условно пообещав встретиться в следующий раз на той же поляне. Она улыбалась, прощаясь. А я жалел, что больше не увижу эту ее улыбку.
Она направилась по своим делам. Ушла от меня, помахав на прощание рукой. Я же решил вернуться домой.
Кажется, есть у меня одна запись, достойная того, чтобы вписать ее в дневник. Кто знает, может, она даже уживется на одном листе вместе с Мэттом и горе шпионом, о поимке которого так и не объявили. Да я и не уверен, что объявят. Народу уже неинтересен какой-то там шпион. Им теперь подавай новости, которые сменяются друг за другом каждый час. Так СМИ, как я уже говорил, делает из людей тупых зомби. От такого количества получаемой информаций они даже не понимают, что именно надо запомнить – стараются запомнить все. И не запоминают ничего. Думаю, если бы я был знаменитостью, сейчас бы все СМИ галдели о том, что не очень красивая звезда встретила очень красивую девушку. Из серий «Любовь страшна».
Вот и настал день нашей встречи. С самого раннего утра я стою на ногах. Специально побрился, помылся, воспользовался флакончиком духов (лежал один такой у меня с незапамятных времен), причесался и надел самую чистую рубашку. В общем, хотел показать себя с хорошей стороны.
В электричке я сидел у окна, устремляя свой взор в сторону раскинувшегося леса. Впервые я смотрю на деревья как на живые существа, повидавшие мир, повидавшие и испытавшие на себе всю суть рода человеческого. Они мне кажутся страдальцами с самого возникновения людей. С этими мыслями я засыпаю. Мне снятся сны, будто деревья и вся природа объявили войну людям. Решили отомстить за все то, что мы сделали по отношению к ним.
Я приехал раньше нужного времени. В запасе у меня было минут 30, так что я решил побродить вокруг нашего места встречи. Я сел на лавочку возле тропинки, ведущей к той самой поляне, на которой я встретил ее. Сел и посмотрел на эти радующиеся семьи. Если раньше ничего кроме ненависти и абсурдности их положения к ним не возникало, то сейчас мне бы хотелось представить себя на их месте. Стал ли заниматься я змеем для своего сына, как это делает молодой папаша напротив меня? У них на лице улыбка. Оба или рады по-настоящему, или хорошо маскируются. Не думаю, что это маскировка. В этом месте улыбка и радость самая настоящая. Здесь нет ничего липового. Все только настоящее. Может, этим самым Партия дает нам понять, чего она нас лишает. Или же просто дает нам немного свободной жизни. Приятной жизни.
За 5 минут до нашей встречи я направился к нашему месту. Когда я пришел туда, она уже сидела на постеленной на землю простыне.
– Опаздываете. – сказала она, помахав мне ручкой.
– Простите. – говорю я, – Малость задремал.
– Вы, наверно, спите везде, где это возможно.
Когда я подошел к ней, она поднялась и обняла меня. Впервые девушка сама обнимает меня первой, и при этом не делает вид, будто ей это нужно, она хотела этого. Хотела меня обнять.
– Простите, – сказала она, отойдя в сторону – мне кажется, что в вас что-то есть. Не могу сказать, что. Но я думаю, что же?
– Во мне нет ничего, что могло бы привлечь ваше внимание. Зато много того, что оттолкнет вас от меня.
– Вы собираетесь рассказать мне о ваших грязных делишках?
О дневнике и своей «любовью» к Партии я решил промолчать.
– Нет, что вы. Таких сильных делишек у меня нет. Просто сам по себе я не очень.
– Вам об этом говорили.
– Нет. Со мной вообще не общались. Кроме одного человека.
И снова я вспомнил о Мэтте. Воспоминания нахлынули на меня.
– Вы, кажется, чем-то расстроены. Я подняла неудобную для вас тему?
– Нет. Что вы. Просто всякое в жизни бывает.
Она садится на простыню, ее рука остановилась на правом бедре.
– Я, знаете, люблю эту местность. Здесь тихо. Здесь я могу предаваться своим мыслям. Но вам нельзя здесь находиться.
– Почему?
– Оно поглотит вас. Это место для тех, кто хочет вернуться в свои воспоминания, кто хочет их прочувствовать еще раз. Здесь вы получаете колоссальную дозу воспоминаний, вам нельзя здесь быть. Воспоминания вас убивают.
– Но ведь я здесь. Пришел на встречу с вами.
– Простите. Если бы я знала раньше, я бы выбрала другое место. Вы хотите уйти?
– Нет. Мне хорошо с вами.
– Присядьте, что вы встали как вкопанный.
Я подчиняюсь ей. Присаживаюсь на простыню. Она смотрит на меня и как-то по-другому улыбается.
– Знаете, – говорит она – мне кажется, что вы впервые на свидании.
– Это свидание?
– Могло бы им быть, если бы вы не вели себя как какой-то школьник, впервые увидевший девушку.
– Простите. Я просто разучился.
– Вы раньше бывали на свиданиях?
– Возможно, раза 2-3.
– А если честно?
– Дай бог один раз.
– Дай бог? Какое-то странное выражение для гражданина Партии.
– Это выражение говорили раньше, еще даже до зарождения Партии. Оно не выйдет из обихода. Уверен, каждый человек в глубине души верит в Бога. Просто обращаемся мы к нему тогда, когда нам становится еще хуже, чем сейчас.
– Вы пытаетесь думать, как философ.
– Нет. Я просто сужу по себе.
– Любопытно. А что вы еще делаете по себе?
– Я вас не понимаю.
– Вы говорите, что судите о душе людей по себе. А о теле людей вы тоже судите по своему телу?
– Нет. Тело – это физическая оболочка. Оно напичкано всяческими подстрекателями к нарушению всего. Я имею ввиду, что сама природа нас сделала такими. Сделала некоторых жаждущими крови, а некоторых обреченными на вечный сексуальный голод. Никто не сможет их насытить, вот они и пробуют насытить себя всяческими средствами. От обычного полового акта, до извращенных мечтаний, связанных со страданиями жертвы.
– Я, по-вашему, тоже голодна?
– Не думаю. Вам тоже точно что-то надо. Но вот что?
– Общения. Я не могу насытиться общением. Я одна. Практически ваша история, только я не похожа на робота Партии.
– Вы хотите общения? Тогда зачем вам я?
– Может, потому что хочу общения с вами. Вы весьма интересная личность. Я могу сказать, что весьма харизматичен. Вы искренне ненавидите всех, потому что у вас нет того же, что есть у остальных – семьи. Вы хоть и похожи на идеального гражданина, но вы им быть не желаете. Просто так легла ваша карта.
– Что ж. Вы могли бы стать хорошим психологом.
Не знаю почему, но мне она стала нравиться больше. Что-то в ней есть. Что-то такое, отчего я прихожу в восторг. Эта беседа, она наполняет меня жизнью. Такое бывало. Когда я вел дискуссии с Мэттом. Не думал, что еще с кем-нибудь смогу так же поговорить.
– Я когда-то думала им стать. А потом передумала. Это не мое. Не хочу знать, как Партия калечит людей. Превращает их в рабов.
– А вы знаете, как она это делает?
– Немного. Не все. Но многое. Прежде всего – массовый наплыв информации от СМИ. Затем агитационный патриотизм. Ну и плюс органы защиты. Все нас держит в узде. Нельзя даже мысленно подумать о чем-то плохом. Иначе ты труп.
– Но вы думаете.
– Каждый день. После моей трагедии я думаю об этом каждый день. Партия мне ненавистна. Этот лес единственное, что ей не принадлежит. Поэтому он мне так дорог.
– Партии принадлежит все.
– Но не лес. Если бы это было так, он был бы срублен. Просто они не знали, что делать с оставшимися пеньками от него.
– Вы красивая девушка. Вам это говорили?
– Да. Но от вас это звучит немного иначе.
– И как же это звучит от меня?
– Правдиво. Вы верите в то, что говорите, когда другие говорят это ради достижения своих плотских утех.
– Я могу обманывать вас.
– Ваш рот может, а глаза нет. Они не обманут никогда.
Странно, но только сейчас я вспомнил, что у меня есть глаза. Только сейчас я понял, благодаря чему я могу видеть ее красоту. Благодаря глазам. Казалось, будто я был слеп, а она вернула мне зрение. Замечаю, что у нее красивые губы. Не какие-нибудь пышные или уродские, а такие изящные, что ли. Обычные, но при этом притягательные. Забавно, я не могу описать ее губы. Я разучился вообще создавать портрет человека. Все для меня едины, но не она. Она другая.
– Вы куда смотрите?
Она увидела это. Заметила меня. Я поддался чему-то другому, и теперь она подумает, что я такой же, как все. Наша беседа закончится.
– Простите, я сам не знаю, что со мной тогда произошло. Я почему-то посмотрел на ваши губы.
– Вы хотите поцеловать меня?
– Наверное. Не могу разобраться в себе. Вы другая. Не такая, как мой бывший собеседник. Вы притягательны.
– Смотрите, не влюбитесь в меня.
– Вы тогда покинете меня?
– Нет. Просто, возможно, что я влюблюсь в вас. Любовь, знаете ли, штука заразительная.
– Не знаю. Или со мной такое не прокатывало. Все, в кого я влюблялся, не влюблялись в меня.
– А вы уверены, что вы влюблялись по-настоящему?
– Не знаю.
Мы приближаемся друг к другу. Я смотрю в ее глаза, а она смотрит в мои. В них я вижу себя, этакого урода, в которого влюбилась красивая принцесса. Но я все равно тянусь к ней, мне хочется ее поцеловать. Почему я недостоин этого? Почему я могу быть недостоин этого? Она и сама тянется ко мне.
Мои губы соприкасаются с ее губами. Чувствую мокрое на сухих, давно не целовавших губах. Она не пытается от меня отпрянуть, наоборот, сама приближается ко мне. Я обнимаю, не знаю – против она или нет. Но она не отдергивает мои руки в сторону. Она держит меня за затылок. Ее рука обвивает мою шею, я поглаживаю ее голову. В кино такое видел. Когда еще ходил в кинотеатры. Мне кажется, будто это или сон, или мелодрама. Потому что такого не может быть. Красивая девушка целует такого, как я. Такого не должно быть, но вот новый поцелуй, за ним еще десятка новых поцелуев.
5
Спустя какое-то время мы отлепляемся друг от друга. Фу. Дурацкий термин. Грубый. Неотесанный. Так говорят грубияны и свиньи. Я такой? Нет. Мы после поцелуя немного остываем. Тишина перед бурей.
– Вы простите меня, – начинает она – вы, наверно, были бы против поцелуя, но я так решилась. И вот. Простите.
– Все хорошо. Спасибо вам.
– За такое не говорят спасибо. Получается, будто вы купили меня.
– Я вам не за поцелуи говорю спасибо. Хотя они восхитительны.
– А за что?
– За жизнь. Вы вернули меня к жизни. Как-то по-другому открыли ее для меня. Знаю, сейчас не время для признаний, и знаем мы друг друга не так много, но мне кажется, будто я люблю вас.
– Оу.
ОУ? ОУ! ОУ? Это все, что она могла сказать. ОУ! Да это еще хуже, чем лобовое нет. Чем лобовое: да ты ничего из себя не представляешь, зачем ты нужен. Ничтожество.
– Я имею ввиду, – начинает она оправдываться – что вы правы, мы знаем друг друга не так много. И, возможно, это не любовь, а влечение. У вас давно никого не было. Потом вас бросили. И вот вы ищете утешения в другом.
– Значит, вы думаете, что это влечение?
– Не знаю. Посмотрите сами, я думаю, вы понимаете, что вы не тот мужчина, которого бы хотела выбрать себе в мужья любая нормальная девушка, но вы тот, которого бы выбрала я. И мне тоже кажется, что все это не специально. Только я боюсь, что это может быть влечением. И что потом, будем делать вид, будто мы любим друг друга?
– Не знаю. Я просто вам высказался. Что будет дальше, это ваше решение. Вы примите его.
– Какой же вы мужчина, если не хотите сами принять решение, навешиваете его на бедную девушку.
– Я не знаю. Никогда еще такого со мной не было. Никого не приходилось любить. Наверно, вы правы – я никогда не умел любить по-настоящему.
– И тут, увидев меня, вы научились.
– Не знаю. Не думаю, что это возможно. Хотя я где-то слышал, что любовь настоящая может прийти в любой момент, даже к тем, кто не умеет любить.
– Вы верите в сказки?
– Нет.
– Но верите в настоящую любовь?
– Не знаю.
– Вы чудак. Но жутко интересный.
Она целует меня в щеку.
Дальше около часа мы лежим на простыне. Она лежит на моей груди. Наш взгляд устремлен в небо. Она рассказывает, что вроде бы везде небо одинаковое, но бывают такие места, в которых небо кажется совсем другим, не таким как в других местах. То ли более романтичным, то ли более отчужденным. Красивым или же пугающим. Все зависит от людей, говорит она. Там, где люди хорошие – небо совершенно не такое, где люди злые, думающие только о себе и готовые на все ради себя. Где тысячу не заботит проблема одного. Где любовь мертва. Мне кажется, что она несет бред. Но я ее не перебиваю. Мне нравится ее голос. Нравится манера общения.
Мы так лежим до самого вечера. Потом она вспоминает, что ей пора домой. Мы идем на остановку.
Она прощается со мной на остановке. Мы поедем в разных вагонах электрички. Не знаю, почему, но спорить не собираюсь. Она оставляет мне записку со следующей датой нашей встречи. Место то же. Она хотела его поменять, но я сказал, что там будет спокойно. Мои воспоминания не вернутся. Напоследок она меня целует в щеку и уходит, помахав мне на прощание рукой. Я заметил, что она опечалилась, прощаясь, но не стал подавать виду. Я и сам был печален. Не хочется ее отпускать. Хочется растянуть нашу встречу. Посидеть вместе в вагоне, пускай без поцелуев, просто вместе с ней.
В пустом вагоне электрички я прокручиваю нашу встречу. Она разительно отличается от прошлой. Между нами возник некий контакт. Он был закреплен поцелуями. Я думал о ней. Думал о физической близости с ней. Да. Врать нечего. Я хочу ее. Хочу познать ее, быть в ней. Быть физически и морально.
Чтобы вновь увидеть ее, мне нужно как-то прожить неделю. На меня набрасываются воспоминания о нашей встрече. Я помню вкус ее губ, помню, что после поцелуев у меня на губах стало мокро. Помню, как обнимал ее. Конечно же, я знал, чем можно будет себя занять – работой. Но даже на работе воспоминания приходили ко мне. Мне было от них нигде не спрятаться. Стоит подумать о ней, и вот я с нетерпением жду встречи.
На работе все как обычно. Я так же по полной работаю, Эрни так же дает мне 2 выходных на субботу и воскресение. Похоже, появился некий баланс в моей жизни. Когда я прихожу домой, я сажусь за дневник и пишу все то, что пришло ко мне в голову за день. Все было связано с ней. С этой таинственной незнакомкой, открывшейся мне. Я тратил на нее страницы моего бесценного дневника, раньше страницы я отдавал своей злости на Партию. Сейчас я отдаю их своему признанию к ней. Жизнь преобразилась. Правда она не сказала мне ни «да», ни «нет». Но хочется верить, что у нас все будет хорошо. Засыпаю я буквально под утро, за 2 часа до выхода на смену. За эти 2 часа мне, конечно же, не выспаться, но делать нечего. Теперь у меня появилось больше причин не попасть в район нищих. Невольно задумываюсь о Мэтте, жив ли он, или уже на небесах. Выкидываю эти мысли из головы и собираюсь на работу.
Наша следующая встреча прошла на том же месте. Мы так же целовались, и я так же обнимал ее. Не затрагивали речей о своих чувствах. Сейчас это не нужно. Кажется, будто мы, не сговариваясь, взаимно подписали договор об этаких физических отношениях, не приводящих ни к чему. Мы просто целовались и обнимались. Дальше мы не заходили. Возможно, и не зайдем. Она не поднимает тему, что в скором времени поцелуи могут надоесть ей или мне, и я не поднимаю. Хотя уверен, мы оба уже ненавидим эту мертвую точку, образовавшуюся в нашем совместном движении.
– Ты грустишь. Мне кажется, что это из-за того, что мы не можем перейти к тому, что так сильно любят мужики.
– Нет, что ты. Я не грущу. Наоборот, я не жду этого момента. Мне хватает поцелуев.
– Но ты уже не отрицаешь, что он будет. Не задумываешься, что наши встречи могут закончиться до действия.
– Кто такое сказал?
– Ты сам.
– Я сказал, что не жду этого момента.
– Правильно. Ты сказал, что знаешь, что он будет, просто пока не ждешь его.
– Ты думаешь, я уверен, что у нас будет секс?
– Да. Когда-нибудь такое случится. Это произойдет при двух вариантах: или я тебе сама отдамся, или во время одной из наших встреч ты изнасилуешь меня, так как не сможешь сдержать раздувающийся огонь в себе.
– Я не причиню тебе боль.
– И ты этого не захочешь. Просто природа решила впихнуть в твое тело некие ингредиенты, которые при встрече со мной или любой другой женщиной побуждают тебя не на самые лучшие дела.
– Нет. Что ты.
– Хорошо. Скажи мне, ты думал уже о том, как бы овладеть мною?
Я молчу. Делаю вид, что пытаюсь вспомнить, хотя она уже знает ответ. Конечно, думал. Я хотел ее взять уже на первой встрече. Просто тогда огонь во мне не так бурлил. Она раскусила меня. Поняла, что значит мое молчание.
– Я так и знала!
– А ты, ты хотела меня когда-нибудь?
Я решил пойти в ва-банк, пускай она мне скажет «нет», и мы уже не сможем общаться друг с другом как раньше, но зато я буду знать, нравлюсь ли ей я по-настоящему.
– Хотела. Но я-то могу себя успокоить. Ровно, как и ты.
Я не понимаю, о чем она говорит. Хотя нет. Понимаю. Есть один способ успокоить бурлящий внутри огонь. Но я против таких мер. Да и вообще – до встречи с ней и огня то не было.
– Я против!
– Чего ты так. Это же не аморально. Это естественно. Если хочешь знать, пару раз я этим занималась. Тогда мне было одиноко, наверное, как тебе. И все дошло до ручки. Если ты понимаешь смысл «ручки».
– Партия относится к этому негативно. Она считает, что человек не должен сам себя удовлетворять.
– Да Партия вообще не разрешает людям получать удовольствие. Честно. Ты не думал, почему все то, что приносит удовольствие нам – запрещено?
– Потому что Партия это запретила.
– А почему она это запретила?
– Потому что это не принесет нам пользы.
– Потому что тогда народ поймет, что он может испытывать удовольствие и без Партии. Лишь изредка она нам дарит какое-то удовольствие, и это вошло в норму, что удовольствие приносит только Партия. На самом деле удовольствие мы можем доставить себе сами.
Я раздумываю над ее словами. Она права. Кончено права. Неужели она тоже против Партии. Если послушать историй о ее жизни, неудивительно, что Партию она ненавидит. Неужели я нашел себе единомышленника.
– Я понимаю тебя. – говорю я.
– Уверен?
– Да! Я и сам ненавижу Партию. Более того, у меня есть дневник, в котором я пишу свою злобу к Партии. Правда, в последнее время в нем я пишу о тебе.
– У тебя есть дневник? Они же запрещены. Мы ни с кем не имеем право делиться мыслями.
– Но я делюсь. Я не могу держать все это в себе. Иначе меня бы давно уже отправили к чистильщикам.
– Сколько он у тебя?
– Год. Может меньше.
Она наклоняется ко мне и целует в губы.
– Знаешь, для Партии мы все один большой сброд. Нас обложили правилами и уставами. Давай нарушим пару правил, касающихся поведения на улице.
– Какие?
-Давай займемся этим. Почувствуем на время себя свободными людьми.
Она ведет меня, охотно согласившегося на ее предложение, в кусты. Снимает с меня верх. Целует меня, спускается вниз. Она становится на корточки, когда я чувствую, что ширинка расстегнута и ко мне просачивается некое удовольствие. Что-то теплое соединяется со мной, от этого союза я получаю удовольствие. Она явно профессионалка. Ее мужу, наверное, нравилось так каждый день. Лично мне бы нравилось. Я чувствую некое напряжение ниже пояса. Такое чувство, будто кто-то внутри меня или что-то заряжает пушку, готовящуюся выстрелить. Я не могу прекратить это, не могу положить конец своим наслаждениям. Пушка стреляет. Вместе с ней уходит из меня огонь. Я смотрю на нее. Она вытирает лицо простыней.
– Ты бы предупредил! – говорит она.
– Прости.
Это все, что я могу ей сказать. Мне очень понравилось это. Мне нравились ее действия, я получал от них удовольствие, я бы не смог этого прекратить, даже если бы хотел.
– Ну как, ты потушил свой огонь?
– Да. Потушил.
– Ты смешной. Мог бы давно воспользоваться своими конечностями, но вместо этого ждал меня.
– Ждал.
– Не думаю, что ты готов на продолжение. Пошли. Нам пора.
Она покидает кусты. Оставляет меня одного. Я все еще чувствую то наслаждение, которое она мне подарила.
– Может, ты переночуешь у меня? – спрашиваю я.
– А ты не будешь против? Ты даже имени моего не знаешь.
– Не знаю. Но знаю тебя. Я был бы не против. Даже рад. Так ты останешься?
– А ты мне покажешь дневник?
– Покажу.
После всего, что между нами было, я не мог ей не показать дневник. Мне кажется, что мы стали ближе друг к другу.
– Хорошо. Я останусь у тебя. Только с одним условием.
– С каким?
– Не надейся, что я так же проглочу все то, что ты выпустил в меня в кустах. Не надейся, что ты после этого не должен мне.
– Не надеюсь.
Мы сели в электричку и поехали ко мне домой. Впервые в моем доме побывает девушка…
Она моется в ванной. Расходует воды, как хочет. Я сижу на диване, стараюсь сосредоточиться и не дать волю чувствам, чтобы крикнуть, что в гостях не принято так много транжирить воды. Не то чтобы я жадный. Просто у меня потом такой счет будет. Счетчики, наверное, уже накрутили там приличную сумму. Чтобы никто не смог изменить показания счетчиков, все их показатели стоят в определенном месте, в котором нужные работники честно все высчитывают. Именно поэтому люди экономят на воде. Ведь так можно и полностью зарплаты лишиться за неуплату долгов.
Она вышла и предстала передо мной обернутой в полотенце. Руками она поправляла волосы на голове. Мокрые пряди касались ее плеч, падали с них на грудь, закрытую полотенцем.
– Ты бесподобна!
– Пожалуй, это первый комплимент от тебя за все время наших встреч.
– Я просто не знал, как ты к ним относишься. А этот сам собой вырвался.
– Что ж, тогда благодаря случаю мы оба узнали, что комплименты мне нравятся.
Я только улыбнулся. Чувствую себя дураком. Неужели ни разу не сделал комплимента?
