Артем Каменистый
Демон-самозванец
Каждое слово этого монолога я произносил, наблюдая за реакцией человека, от которого сейчас зависела моя жизнь. И, замечая нотки сомнения, бил снова и снова в одну точку: не слишком грубо, но достаточно навязчиво намекая на некие проблемы мистического характера, которые неминуемо возникнут у него в случае убийства демона.
Зловещий антураж, загадка моего появления, поведение, не укладывающееся в рамки ситуации, спрятанные в подсознании суеверия и страх перед неведомым – все это разом свалилось на офицера, и рука его, еще минуту назад каменная, начала потеть и подрагивать под тяжестью револьвера.
Как истинный военный, он не стал долго колебаться, убрал оружие в кобуру, коротко рявкнул:
– Оставить в блоке двух часовых. Все остальные пойдут со мной. И этих, – указал на меня и Дата, – забираем с собой. Генерал сам разберется.
Глава 4
Все еще понятия не имею, как меня занесло в такую ситуацию, и куда вообще занесло – тоже не понимаю, но приятно признать, что дела мои начинают помаленьку идти вверх. Я наконец выбрался из донельзя запущенной расстрельной камеры – значит, уже не просто жив, а на один шаг ближе к свободе, какая бы она здесь ни была.
Пока что, правда, здесь никакой свободы не просматривается. Мне не доводилось бывать в тюрьмах, но точно знаю, что там, откуда я родом, они устроены куда более прилично, чем здешняя. Если бы меня попросили охарактеризовать это место одним словом, я бы, ни на миг не задумываясь, ответил: «Сырость».
Слизь в углублениях пола, пятна плесени на обшарпанных стенах и потолках узких коридоров, осклизлые деревянные решетки, время от времени преграждавшие нам путь. Впрочем, останавливаться не приходилось: у каждой нас ждали люди в одинаковой форме, заранее начиная звенеть связками тяжелых ключей. В одном месте возиться со скрипучим замком не пришлось: деревяшки были разнесены в щепки, кругом следы множественных попаданий пуль или осколков, витает запах гари и еще кое-чего, что напомнило о работе. Точнее, о той ее части, что связана со взрывами стенок сейфов и прочих преград.
Здесь не далее как несколько минут назад хорошо грохнуло, причем те, кто это устроил, в отличие от меня не задумывались о сохранности окружающего имущества, ослаблении шумового эффекта и прочем. Просто варварски разнесли возникшую на пути преграду и пошли дальше.
Были и другие следы недавнего боя, но самое грандиозное, что попалось на глаза, ждало нас при переходе на второй этаж. Охрана в этом месте была куда серьезнее: никаких деревянных решеток, все из железа, пусть и ржавого. Двойные двери здесь тоже взорвали, причем не экономили динамит или что там у них было. Проход сделали, но вместе с этим обрушили часть лестничного пролета, так что нам пришлось пробираться бочком, искренне надеясь, что остатки ступеней выдержат.
Наверху коридор был посуше, но все равно мокрицы чувствовали себя как дома. Бесконечные ряды распахнутых дверей по обе стороны, в некоторых камерах на полу лежат мертвецы, в одной двое солдат кого-то били: усердно, но без огонька, будто занимаясь давно опостылевшим делом.
Навстречу показалась короткая процессия – пара солдат подталкивала вперед человека в изорванной форме надзирателя. Избит он был до такой степени, что ноги заплетались. При виде его офицер, который едва не стал моим убийцей, остановился, развел руки в стороны, издевательски-радушно протянул:
– Ба! Кого я вижу! Никак сам господин Дербеч?!
Надзиратель поднял заплывшее лицо, в затравленном взгляде промелькнула тень надежды. Бухнувшись на колени, взмолился:
– Господин Мушду! Помилуйте! Я ведь только приказ выполнял! Приказ дан был!
Вот я и познакомился с господином офицером, а то непорядок: ни имени, ни фамилии так и не узнал. Что за люди? Никто не представляется, сплошная невоспитанность.
Мушду, подойдя к униженному пленнику, отвесил ему такую оплеуху, что тот не удержался на коленях, завалился на бок. Брезгливо сорвав белую перчатку, офицер откинул ее в сторону, процедив при этом:
– Этот кусок обезьяньего кала не расстреливать.
– Спасибо!!! – радостно взвыл избитый, потянувшись к сапогам спасителя с явным намерениям их облобызать.
Увы, он поторопился с позитивными выводами, потому что Мушду еще не закончил речь. Пнув несчастного так, что у того зубы посыпались, добавил:
– Пулю он не заработал, так что в петлю его. Прямо в воротах вешайте, хочу, чтобы генерал это увидел.
– Так точно! Будет исполнено!
Без суда осужденного потащили к месту казни, а мы продолжили путь под его истошные вопли.
Чем далее, тем все более и более становилось очевидно одно: цена человеческой жизни в этом месте серьезно занижена. И если я благодаря личному обаянию сумел избежать пули, это не означает, что все плохое уже позади, эти люди очень опасны. И опасны не только своей жестокостью, а тем, что жестокость их непонятна. По некоторым косвенным данным я пришел к выводу, что на тюрьму они напали с целью освободить кого-то из своих. Но зачем же при этом убивать всех направо и налево? Те же надзиратели не походили на злостных палачей. Хотя откуда мне знать…
Мушду, обернувшись, придал лицу грозное выражение и прошипел:
– При генерале рот не раскрывать! Вести себя уважительно! И вообще не попадаться на глаза лишний раз!
Что он всем этим хотел сказать, не совсем понятно, но одно очевидно – к генералу следует относиться со всем возможным уважением. Ну так я и не собирался начинать испражняться у всех на виду, чего это Мушду именно на меня таращился при этих словах? Боится, что я испорчу воздух сернистым газом или мгновенно рога отращу?
Впереди не пройти, там целое столпотворение. Десяток с лишним солдат и офицеров устроили пробку в узком коридоре. Один копался в замке все еще запертой камеры, остальные наперебой засыпали его советами, отчего бедолага бестолково суетился.
– В чем дело?! – еще на подходе рявкнул Мушду.
Один из офицеров, обедненный висюльками, что намекало о низком ранге, бодро, но без подобострастия, как у Шфарича, доложил:
– Господин капитан: кто-то испортил замок камеры генерала, пытаемся ее открыть!
– Да сколько можно возиться?!
– Но замок… он сильно испорчен!
– Это ты генералу скажешь, когда он оттуда выйдет. Вся тюрьма наша… ну почти, а вы тут так и копаетесь! Долго еще?!
Солдат, возившийся с замком, перепуганно ответил:
– Не знаю. Тут не понять ничего. Я думал, они что-то в замочную скважину закинули, отчего механизм заклинило, но тут что-то другое. Не знаю что, не видел никогда такое. Я проворачиваю его легко в обе стороны, но дверь не открывается.
Мушду, сжав кулаки, обернулся, уперся в меня взглядом. В глазах его что-то промелькнуло, он с насмешкой произнес:
– Демон, может, покажешь нам свою силу? Это всего лишь дверь, и ее надо открыть.
Вот честно признаюсь: лучшего кандидата на такую работу он среди присутствующих выбрать не мог. Сужу об этом на основании кратких наблюдений за действиями местного взломщика. Он даже не дилетант, он вопиющий позор всей нашей профессии. Надеюсь все же, что он не вор, а просто первый подвернувшийся под руку. Остальные ротозеи ничуть его не лучше, так что выбор был невелик.
Но бросаться пахать целину по первому намеку – это не мое амплуа. Потому, придав лицу заинтересованное выражение, уточнил:
– Я правильно вас понимаю, господин Мушду? Вы предлагаете мне контракт? Я открываю дверь, а взамен получаю от вас кое-что интересное для тех, чьи имена здесь лучше не называть?
Насмешку сдуло с Мушду тропическим ураганом. Офицер затряс головой и даже попятился:
– Я такое не говорил! Никакого контракта не будет!
Да он все больше и больше меня боится. То есть боится, конечно, своих подавляемых суеверных страхов, но и мою роль в этом спектакле не надо недооценивать. Зрители попались неискушенные, здесь не надо быть талантливым актером, сойдет и грубая игра.
Может, зря я в воры подался? Может, Голливуд и все остальные понесли невосполнимую утрату?
– Не надо так волноваться, я легко перенесу отмену контракта. Но вы все же подумайте на досуге, кто знает, какие сокровенные желания найдутся. – Я по-доброму подмигнул все более бледнеющему офицеру.
Вот сейчас его уже с индусом не перепутаешь – вылитый эскимос, к тому же ни разу не загоравший.
– Впрочем, господин Мушду, я все же открою эту дверь. Примите это как искренний намек на наше дальнейшее весьма плодотворное сотрудничество.
Взгляд мой стал как у питона в тот момент, когда он собирается распахнуть пасть перед загипнотизированным кроликом. На деле я не собирался запугивать суеверного офицера сверх всякой меры, просто не было сил смотреть, как издеваются над честным замком. Если все взломщики здесь такие, без работы я точно не останусь.
Прикасаться лишний раз к здешнему грязному железу не хотелось, и я попросил солдата:
– Проверните, пожалуйста, замок до отказа влево. Я сказал влево, а не вправо. Вот так уже лучше.
– Но она все равно закрыта, – проблеял криворукий неудачник.
– Разумеется, – кивнул я. – Здесь ведь две системы защиты: замок, который вы столь долго истязали ключом, и встроенный засов.
– Засов?
– Да, всего лишь примитивный засов.
С этими словами я потянул на себя рычаг, который эти недалекие люди считали скорее всего дополнительной ручкой. При этом пояснил:
– Разумная система: срабатывает быстро, изнутри уже не открыть и в отличие от простого накладного засова закрывается быстрее и с усилием. Если в камере возникнет проблема, надзирателю достаточно выскочить, прикрыть дверь и сделать одно движение. После уже можно не спеша и без риска возиться с ключом. Здесь, как я обратил внимание, во многих камерах так устроено. Странно, что никто из вас не заметил.
Обернулся к Мушду, подмигнул:
– На этот раз бесплатно. Считайте маленьким задатком.
Офицера передернуло, но в тот же миг и его лицо, и лица всех остальных, исключая мое и Дата, превратились в каменные маски. Военнослужащие застыли по стойке «смирно» и, очень похоже, даже дышать перестали.
И это лишь потому, что дверь камеры распахнулась.
Уж не знаю, что они там собирались увидеть, а лично я ничего такого уж страшного, требующего идеальной дисциплины, не заметил. Разве что позавидовал внутренней обстановке. Там, может, и сыровато, но имелась койка с матрасом и даже почти чистым на вид бельем. И стол стоял, и два стула со спинками, а не какие-нибудь табуреты. И даже полка с книгами имелась.
Умеют ведь некоторые даже сидеть с комфортом, не то что психованный Дат.
За порог ступил единственный обитатель камеры. Пропорциями тела он походил на кряжистого Шфарича, но размерами его серьезно превосходил. До него на всех здешних обитателей я смотрел сверху вниз, но сейчас глаза наши оказались практически на одном уровне. Ну разве что на сантиметр-другой мои повыше. Но уж Дату до него далеко, а раньше даже с ним никто здесь не мог сравняться.
Но не габариты тут главное, а… Даже не знаю, как сформулировать, но с первого взгляда понятно, что это очень сильный человек. И речь здесь идет не о физической силе. Харизма, как говорится, так и прет. Грубое лицо будто небрежно высечено из камня, взгляд такой, будто не человек смотрит, а всесокрушающая буровая установка. А если вспомнить, что глаза – зеркало души, то душа у генерала куда беспощаднее, чем у воинства, что заявилось за ним в эту тюрьму.
– Генерал Грул, ждем ваших приказаний! – доложил Мушду.
Здоровяк не стал затягивать с ответом, рявкнув так, что чуть уши не заложило:
– Болваны! Какой от вас толк, если вы простейший замок открыть не могли?!
– Но…
– Молчать, когда вас не спрашивают! Хочу видеть, кого вы привлекли для такой работы? Наверняка тоже дурак, но в сравнении с вами он просто редкий гений! Показать!
Мушду, прикрывая меня собой, даже на цыпочки поднялся, но тут делать было нечего, пришлось отойти на шаг, показать пальцем, доложить все тем же солдафонским тоном:
– Вот он!
Грул единственный, кто при виде меня не вытаращил глаза от великого удивления. Чуть приподнял бровь, задал уточняющий вопрос:
– Это что еще за чучело?!
– Он… – Офицер на миг замялся. – Этот человек называет себя южным демоном. Имя его Леон, если не врет. Был обнаружен в специальном блоке вместе с этим, – указал в сторону Дата. – Надзиратели заявляли, что в камере он сидел один, а откуда взялся этот блестящий, не знают. В камере также обнаружена пентаграмма, с ее помощью якобы и был вызван демон.
– Не знаю, кто этот мошенник и откуда взялся, но то, что он поумнее вас, это понятно. Я не о замке говорю, болваны вы мои, а о том, что этот малый ловко обвел вас всех вокруг пальца. У него, должно быть, есть основания скрывать от нас свою личность, вот и придумал с перепугу сказку. Хотя надо признать, что держится без видимого страха. Эй ты! Демон Леон! Согласен, что мои люди те еще болваны?!
– Целиком и полностью, – мгновенно ответил я. – И дело даже не в забавной истории с запертой дверью, а во многом другом.
– Например?
– Ну… я странно одет, но помимо одежды у меня есть и другие вещи, – продемонстрировал рюкзак. – А ведь среди них может быть бомба, и я могу оказаться тем злодеем, который должен вас лишить жизни.
Мушду отпрыгнул в сторону, будто ошпаренный, молниеносно выхватил револьвер.
– Стоять! – рявкнул ему генерал. – Болван! Приказа расстрелять пока не было! – Обернулся ко мне, растянул губы в неприглядной улыбке, будто сосиску на сосиску положили в хот-доге: – Вот с такими людьми приходится служить, уже устал с ними бороться.
– Вы сами подаете им дурной пример.
– Вот как? И чем же?
– Мне кажется, у вас сейчас достаточно непростой период в жизни, а вы тратите бесценное время на разговоры ни о чем. Ведь чем, по-вашему, вы сейчас занимаетесь?
Грул оказался достойным противником:
– Ну так ты занимаешься тем же самым: ведешь разговоры ни о чем в тот момент, когда жизнь твоя, очень может быть, отсчитывает свои последние минуты.
– Не могу с вами не согласиться. И я в куда более смешной ситуации: вот уже час в этом мире, а у меня до сих пор нет контракта. Скоро это перестанет забавлять.
Генерал как-то вдруг потерял ко мне всякий интерес, указав на Дата:
– Вот этот шут вызвал демона?
– Так точно! – ответил Шфарич. – Заключен по личному распоряжению наместника! Сидел без имени, под номером!
– Имя?!
Дат гордо выпрямился:
– Даатлькраас Таальчи Сиссарис из дома Ташшани, мастер душевного порядка, врачеватель заблудших душ, адепт Церкви Последнего Порядка, отрекшийся страж канона, смотритель за сущим, следящий за сущим, рожденный для…
– Молчать! – Лицо Грула аж перекосилось, видимо, он тоже не любил длинные имена. – Ты! Бегом разузнал про этого говоруна все, что можно. – А Леона пока в мою камеру, и никому с ним не говорить до моего распоряжения. Потом разберемся, ведь в одном он точно прав: мы тратим время непонятно на что, а его у нас немного.
Глава 5
И вот я опять в камере, все так же далеко от свободы, как и прежде. И то, что новое узилище комфортабельнее прежнего, не радует.
Может, я и в самом деле разбился тогда и теперь пребываю в специальном аду, предназначенном для воров? И обречен здесь отбывать вечное заключение практически ни за что, так… мелочовкой баловался.
Тоже вариант.
Окошко на двери распахнуто, за ним маячит физиономия часового. Тот, к сожалению, слишком ревностно относится к службе, что очень затрудняет план побега. Как покинуть помещение с одним выходом, да и тот заперт, я пока не знал, но то, что делать это надо как можно быстрее, – очевидно. Достаточно вспомнить красноречивый взгляд генерала. Он, похоже, тот еще душегуб даже на фоне всех своих убийц, а я непонятный для него фактор, что для простой солдатской души недопустимо. Один выстрел, и больше никаких вопросов. Обмануть такого намеками о проклятии для демоноубийцы попробовать можно, но неизвестно, сработает ли такая наивная сказка еще раз. К тому же ему необязательно самому марать руки, может просто отдать приказ, в армии для того и введена система званий.
Можно, конечно, хитро ввернуть пункт, где проклятие падет не только на исполнителя, но и на заказчика. Однако тут пары намеков может оказаться недостаточно, и вообще обстановка весьма нервная, я не могу нарадоваться на то, что мне позволили рот открыть и даже пространно высказываться. Но все очень быстро может измениться, тем более что пули тут не экономят.
И еще непонятно поведение генерала. Точнее, то, как он себя повел в самом конце, когда потерял ко мне интерес, почти полностью переключившись на Дата.
Что это на него нашло? Попробуй пойми толстокожего вояку непонятной мне армии, к тому же воюющей неизвестно где.
Рюкзак эти сволочи забрали, а это очень плохо, ведь там немало дорогих мне вещей. Глядишь, и помогли бы отсюда выбраться. Кое-что осталось под костюмом, но это жалкие крохи.
От нечего делать присел за стол и взял с полки первую попавшуюся книгу. Увы, облом полный. Дат говорить меня научил, а вот насчет чтения не подумал. Угловатые закорючки, никогда подобных не видел. От нечего делать попытался пересчитать, оказалось двадцать восемь видов. Небогатый алфавит, да и по языку понятно: на таком не стихи о неземной любви писать, а военные команды отдавать.
А ведь тот язык, на котором вначале общался Дат, куда приятнее для слуха и сложнее по конструкции. Нелегко, должно быть, столь разным народам уживаться.
Где-то дважды бабахнуло, похоже, работала винтовка, следом затрещало часто из разных стволов. По коридору прогрохотали подкованные сапоги, мимо камеры, похоже, в большой спешке промчалось несколько солдат. В тюрьме продолжается веселье, но меня к нему не подпускают.
Снова шаги, но уже не такие торопливые: люди идут, а не бегут. Часовой начинает бодро докладывать. Все понятно – заявился кто-то из офицеров. Лязг замка вызывает сожаление, что я помог с ним разобраться. Глядишь, сиди Грул и дальше, у меня было бы куда больше шансов улизнуть.
Ну не нравится мне моя нынешняя компания. Очень не нравится.
Мушду, первым зайдя в камеру, скомандовал:
– К стене!
Я и шелохнуться не успел, как показавшийся следом Грул рявкнул:
– Отставить, пускай сидит! И дверь закрыть! И не подслушивать!
Мушду, Грул, Дат и я – какая милая компания! Вот к чему нам столь интимное уединение? Или здешним воякам и правда больше нечем заняться?
Генерал уселся на второй стул, так что Мушду с Датом остались стоять, ни тот, ни другой не рискнули использовать койку. Не понимая, что все это значит, я лишь иронично улыбался, делая вид, что с интересом читаю все ту же книгу.
Грул молчал около минуты, сверля меня неподвижным взглядом. Но я на такие примитивные методы психологического давления не реагирую. Неспешно пролистнул страницу, покачал при этом головой, будто удивляясь затейливости автора.
Игра в молчанку генералу надоела:
– Интересно узнать, что такое презабавное ты отыскал в справочнике налоговых льгот, предоставляемых жителям Западной Реулы?
Блин, ну кто же мог подумать, что это не захватывающий бестселлер с драками, погонями и роковыми красотками в укороченных красных платьях. Остается поблагодарить небеса, что хоть держал не вверх тормашками. Надо как-то срочно выкрутиться. Как? Ну если хочешь соврать правдоподобно, желательно не сильно отдаляться от правды:
– Видите ли, генерал, должен признать, что я не знаком с вашим письменным языком. Но кое-какое представление уже получил от одного созерцания букв, порядка их в словах, постановке фраз и прочем.
– И вас это позабавило?
– Забавное можно отыскать во всем.
– Ты, Леон, для демона слишком уж неграмотен. Или тебе так не кажется?
– И вновь вынужден согласиться: да, я далеко не всеведущ. Но у меня есть оправдания для невежества: слишком много миров, слишком много народов и не похожих ни на что другое наречий. Даже примитивных языков столько, что нужна вечность для их изучения, а ведь я еще очень молод.
– И сколько тебе? Впрочем, не отвечай, и так знаю, что ответишь: два-три миллиона, сам дескать уже не помнишь точно.
– Вы поразительно догадливы.
– Мне такое уже говорили. И кстати, Леон, знаешь, почему ты до сих пор не расстрелян? Нет, вовсе не из-за смешных баек на тему страшных проклятий, их ты оставь для нашего суеверного Мушду. Вон, ему самому стыдно, краснеет, будто девица, перепутавшая сортиры. Вроде из славной семьи, родители давно цивилизованны, но осталось в их простом народе что-то дикарское, неистребимое, вот и всплывает иногда. Ты, Леон, жив по нескольким причинам, и вот одна из них.
Генерал положил на стол телефон. Трубку, что прежде лежала в рюкзаке. Ранее она была выключена, как и полагается на моей непростой работе, но сейчас дисплей светился, картинка на нем требовала ввести код.
– У тебя, Леон, много странных вещиц отобрали, но эта меня почему-то заинтересовала сильнее всего. Хотя что значит почему-то? Ясно почему. Точнее, неясно. Неясно то, для чего эта штука вообще нужна. Не прояснишь ли?
Ну сейчас я этим одноклеточным покажу, что значит передовые технологии. Взяв телефон, ввел четырехзначный код, дождался, когда отыграет музыка, навел камеру на генерала, сделал снимок, показал результат:
– Никого не узнаете?
– Да это же я, и будто живой… Никогда не видел таких фотографических камер, да и цветных фотографий тоже.
Усмехнувшись, я покачал головой:
– Это не совсем камера. Минутку, продемонстрирую еще кое-что.
На этот раз я снял ролик. Совсем простенький, «Оскара» за такой вряд ли получу: надменную рожу Дата и постную физиономию Мушду, заинтересованная морда генерала, спартанская обстановка камеры. Прокрутил снятое Грулу, после чего даже на этом вырубленном пьяными дровосеками из дубовой колоды лице проступило нечто вроде удивления:
– Живые фотографические изображения. Да еще и цветные.
– Не только, звук тоже фиксируется.
Солдафон всегда остается солдафоном, вот и этот тут же уточнил самое важное:
– А можно на эту штуку запомнить расположение вражеских войск?
– Конечно, – радушно произнес я и вкрадчиво добавил: – Эту милую безделушку изобрели в мире, жители которого в силу некоторых причин решили стать нашими рабами. Они талантливы в разной технике, хоть и глупы, такой вот забавный парадокс их цивилизации.
– Так это просто игрушка? Что-то вроде фотографической камеры?
– Не совсем. Все то, что видит глаз этой штучки, могут видеть и мои неназываемые покровители.
– Неназываемые?
– Ну у нас, как и везде, свои обычаи, и я вынужден их придерживаться. К тому же один возраст неназываемых уже заслуживает уважения.
– У тебя, как мы уже поняли, полный мешок таких забав. Как-то странно для демона, они ведь вроде должны обходиться без помощи предметов.
– А много ли вы знаете про демонов? Я вот почти сразу понял, что в этот мир мои коллеги очень давно не заглядывали.
– Тут ты, может, и прав. Ну напомни нам, темным и глупым: действительно вы можете любое желание исполнить, что бы ни пожелали?
– Гнусная ложь, мы не рабы чужих желаний. Мы лишь оказываем разнообразные услуги в пределах некоторого лимита.
– Лимита?
– У каждого носителя души есть что-то вроде кредитной линии, в рамках которой мы можем с ней работать. Исчерпает лимит, и наше сотрудничество прекращается.
– То есть демон возвращается к себе домой?
– Да, таковы правила.
– Получается, этот, – генерал указал на Дата, – вызвал тебя, и теперь ты будешь на него работать пока э… он не перестанет быть платежеспособным?
– Именно так.
То, что этот мир жесток, я уже подозревал, и не без оснований. Но мне стоило огромного труда не сбросить маску насмешливой невозмутимости после того, что последовало далее.
Генерал достал из рюкзака мой недавний трофей – малогабаритный пистолет-пулемет.
– С этим предметом мне все ясно, чем-то похоже на те штуковины, которые видел на последней индустриальной выставке. Вот только не совсем пойму, как им пользоваться. – Генерал протянул оружие рукояткой вперед.
Чувствуя затылком наставленный сзади ствол револьвера, сжимаемого твердой рукой Мушду, любезно ответил:
– Понимаю, военные во всех мирах одинаковы.
Взвел, поставил на одиночный огонь, а то мало ли, протянул назад:
– Осторожнее, спуск куда легче, чем у ваших грубых револьверов.
Грул, покрутив оружие в руках, молниеносным движением направил его на Дата. Треснул оглушительный в замкнутом помещении выстрел, несчастный сокамерник повалился без крика, забрызгав красным стену позади. Пуля угодила в левый глаз и вышла из затылка, вряд ли он успел что-то понять. Генерал, невозмутимо хмыкнув, понюхал слабо дымившийся ствол, протянул оружие мне:
– Держи. У него и правда легкий спуск. Да и пуля слабовата, как по мне, армейский револьвер при таких попаданиях полчерепа сносит. Ах да, и у нас тут возник неожиданный нюанс: того, кто призвал демона, больше нет, а из разговора с этим шутом я понял, что нормальный контракт вы заключить не успели. Все верно?
Ответить словесно я не смог: уже не первая гибель за последний час, но удерживать маску, как и прежде, было невыносимо трудно, ведь как-никак, а ближе Дата у меня здесь никого не было. Молча кивнул.
– Вижу, демон, что ты хоть и сдерживаешься, но случившееся тебе не сильно понравилось. Так вот, поспешу тебя обрадовать: ничего не изменилось, все остается по-прежнему. Для тебя лично не изменилось. Простая смена заказчиков, не более. Теперь ты будешь работать на мои желания, только и всего. У меня впереди очень много дел, и некоторые не так просто провернуть, так что, демон ты или мошенник, будешь кстати. И по поводу лимита: он будет очень широким, ты даже не представляешь мои возможности. Эти души, которые вы требуете в оплату: их можно брать насильно, не сильно спрашивая хозяев? Это я к тому, что у нас есть меры убеждения, которые…
– Нет, – перебил я. – Контракт доброволен, насилие, принуждение к решению – все это недопустимо, так как может стать основанием для аннулирования.
– Я вообще не верю в бизнес по продаже душ, до сегодняшнего дня, как и все, считал, что это пустое дикарское суеверие. Но теперь вот появились некоторые сомнение… Все равно думаю, что ваше адское племя что-то в этом вопросе хитрит, но если и не так, то заплатить можно не только моей. Люди, которые за мной идут, готовы пожертвовать всем, безо всякого принуждения. Ты получишь столько, что унести не сможешь… демон Леон. Или можешь прямо сейчас освободиться от этого тела, Мушду уже устал держать револьвер. Так как тебе такой контракт?
– Я получаю вашу нематериальную сущность и нематериальные сущности ваших подчиненных, причем на добровольной основе. Взамен обязуюсь выполнять ваши пожелания в пределах платежеспособности. Все верно?
– Точно сказано, ничего лишнего. И добавлю еще: теперь именно я позабочусь о том, чтобы ты вернулся в свой ад нормальным путем, как у вас принято. Я ведь правильно все понял? И забудь уже про Дата, он, похоже, сам не понял, каким образом тебя вызвал, мы успели хорошенько пообщаться на эту тему. А вот я пусть и не понимаю в этом ничего, но догадываюсь, где можно найти нужных тебе умников. Однако хотелось бы знать, что именно мы получим взамен.
– Вы же сами сказали – выполнение ваших пожеланий.
– Мы, Леон, не имеем понятия, на что ты способен. Вот скажи: можешь за мгновение переместить меня и мой отряд за границу провинции?
– Это не так уж сложно, но, боюсь, ваша платежеспособность на такое не рассчитана.
– Мы так дешево ценимся?
– Нет. Просто тут вопрос не материальных ресурсов, а чуда. Чудеса в таких материалистических мирах, как ваш, бесценны, здесь куда выгоднее действовать привычными вам способами, не вызывая чрезмерного удивления. К тому же рекомендую при формулировке пожеланий сводить мою роль к минимуму, это тоже позволит вам сэкономить. И еще следует учесть, что у нас, у демонов, своя классификация. Этот, – я указал на тело Дата, – прибегнув к ритуалу вызова, попросил прислать вора. Моя специализация именно такова, занят я не был, вот и оказался здесь. В принципе мне доступны и другие амплуа, но наибольший профессионализм я проявляю лишь в главном.
– Для чего ему понадобился именно вор?
– Это надо спрашивать у него.
– То есть ты можешь украсть ботинки на ходу, но если потребовать что-то другое, могут возникнуть сложности?
– Именно так. Но опять же все упирается в платежеспособность, ведь в случае, если нам это будет интересно, возможна помощь от других существ.
– Понятно. Тогда давай так. Опишу тебе обстановку. Очень кратко. Мы находимся в Троге – самой страшной тюрьме провинции. В подвалы и нижние этажи свозят народ лишь для одного – чтобы как можно быстрее подохли. Мои верные солдаты взяли ее штурмом, но орешек оказался слишком крепок, да и на подходе случились стычки с инсургентами, понесли большие потери. Но они успели, еще бы час-другой, и поздно. Агенты Директории уже здесь, и прислали их именно за мной. Теперь я свободен, но не совсем: из этого болота лишь одна дорога, и на ней находятся мятежники. Их отряды кишат повсюду, мы в окружении. Вырваться отсюда с оставшимися силами не получится. У нас даже не хватит солдат, чтобы отбиться при штурме, к тому же ворота и стены повреждены взрывами. Если останемся здесь, то завтрашний день не переживем. Надо уходить. Ты все понял, Леон?
– То есть вы хотите, чтобы я вывел вас из этой ловушки? – непринужденно уточнил я, неистово надеясь на отрицательный ответ.
Задание явно не по моему профилю.
– Нет, Леон, я очень внимательно слушал твои затянутые выступления и хорошо понял две вещи. Если ты не мошенник и говоришь правду, то мне следует продумывать поручение тщательно, оставляя для тебя незначительную, но трудновыполнимую для меня задачу. И очень желательно, чтобы задача эта так или иначе сводилась к воровству. Потому мой первый тебе приказ прост: укради дирижабль. Тебе не придется даже его искать, он рядом, на крыше главного блока.
Мне много чего доводилось воровать: подлинники великих картин, жесткие диски с очень нужной кому-то информацией, коллекции марок и даже образец нижнего белья давно скончавшейся звезды шоу-бизнеса (на заре своей славной карьеры я брался почти за любые занятия, вот и тогда не стал крутить носом). Заниматься транспортными средствами, да еще такими, не доводилось, не та специализация. Было, правда, одно исключение, но там речь шла о чистокровном жеребце, а он совершенно не походил на дирижабль. Но это не помешало с самым невинным видом уточнить:
– Это все? На редкость простое задание.
– Ты, наверное, задаешь себе вопрос: почему мы сами это не провернем? Не провернем по простой причине – дирижабль этот прислали за мной, именно на нем прилетели агенты. И сейчас эти мерзавцы перекрыли единственный путь наверх. Штурмовать дверь в лоб – это большие потери, и не уверен, что результат окажется в нашу пользу. Слишком мало у нас людей. Проделать проход взрывом опасно, дирижабль накачан горючим газом и может вспыхнуть от одной искры. Так что все надо проделать аккуратно.
