Артем Денисович Зеленин
Vulgata
Мужчина долгое время не решался войти. В попытке сделать шаг к двери, он простоял более десяти минут. Он уже промок насквозь, но, казалось, вовсе не замечал капризов погоды.
Но вот, все-таки ноги сделали несколько неуверенных шагов по небольшой лестнице. Белые от напряжения костяшки пальцев неуверенно и робко постучали в массивную дубовую дверь. Еще через пять минут повторив манипуляцию, мужчина услышал шаги внутри помещения. А еще через несколько секунд дверь со скрипом приоткрылась.
– Это ты, Хорнст? А я-то думаю, кому в такую погоду дома не сидится. – говорящий не спешил открывать дверь полностью и пускать внутрь непрошеного гостя. – Иди домой. Нечего тебе тут делать в такую погоду.
– Отец Густав… Простите меня, что давно не посещал церковь и что явился в столь неподходящий момент. – говорил бедняга тихо и неуверенно, было слышно, как от холода стучат зубы. – Мне… Я бы хотел… Ну… это… Исповедоваться.
– Ох… Ладно, заходи. Все равно вечер уже испорчен.
И вот теперь, при должном освещении, мужчина, с которым мы уже успели познакомиться, мог увидеть собеседника полностью. Человек небольшого роста с сильно выпирающим животиком, быстрыми глазами, по лисьи хитрыми, и по кошачьи плавными движениям. Сейчас он натягивал на себя мантию, всем видом показывая, что мужчина посетит сию обитель не вовремя. Подойдя к нему ближе, Хорнст учуял весьма стойкий запах Лондонского джина, так популярного в этих местах.
Было понятно, что пастор уже начал расслабляться, а Хорнст ему помешал. Но церковный служитель понимал, что не мог отказать прихожанину, иначе можно было потерять авторитет всего городка. Ему оставалось лишь смериться и побыстрее закончить этот прием, чтобы продолжить… Эммм… Коротать время.
– Ну что, говори, сын мой. – начал Исповедь отец Густав, зайдя в конфессионал.
– Понимаете… Кхх…Ну это…Хм…– Хорнст не знал, как начать. Голос его дрожал. Ему было трудно. Он очень долго собирался с мыслями, но все же продолжил. – Я хочу признаться… Но мне трудно об этом говорить.
– Не бойся и не переживай. Выскажи, все что тебя гнетет, все, что таит твоя душа. Освободи сердце и разум.
– Я хочу признаться, что я пьяница и слабак! Все, что я делаю – это пью и играю в кости, пропивая весь свой, и без того скромный и даже скудный, заработок. Я внушил себе, что у меня тяжелая жизнь. Я постоянно ищу причины чтобы выпить и потеряться в этом ужасном мире. Да, у меня было много черных полос. Но моя жена справляется с этим, справляется с детьми, которых я почти не вижу, терпит меня. А я не могу справиться. Я хочу вырваться из этой ловушки, но не способен без сторонней помощи. Это словно яд, который проник в мой организм. Я знаю, что это отравляет меня, уничтожает изнутри. Но я слаб, пастор Густав, очень слаб. И я уже не волен помочь себе сам, поэтому набрался наглости и пришел к вам.
– Вот, что я скажу тебе… Все мы не безгрешны. То, что ты признаешь свои пороки, уже большой шаг вперед. Но ты уже глубоко увяз в этом болоте. Тебе будет очень сложно выкарабкаться. Что ты делаешь со своей жизнью? С жизнью своей жены, сына, дочери? Ты должен быть мужчиной. А ты слабак и обуза для своей семьи. Противно, что по земле ходят такие тунеядцы. – в голосе звучали нескрываемы нотки желчи и презрения.
– Я полностью согласен с вами. Мне нет прощенья. Вы не понимаете, как это тяжело. Это будто болезнь. Я весь день жду вечера, только бы выпить, а бывает, что употребляю с самого раннего утра. А как только мои губы касаются алкоголя, остановиться уже попросту невозможно. Я хочу научиться себя контролировать, хочу стать настоящим мужем и отцом. Меня это гложет. Я хочу изгнать этого монстра из своей жизни. Он мне противен и мерзок.
