Арсений Замостьянов
Сталинская гвардия. Наследники Вождя
Правительство Косыгина
После 1970-го возникло ощущение, что модернизация «буксует», что противоречия между правительством и ЦК задушили косыгинские преобразования. В народе пересказывали колкость Брежнева, косвенно брошенную и в премьер-министра: «Реформы, реформы!.. Что за реформы? Работать надо лучше – вот и все реформы». И все-таки Совет министров работал и решал важнейшие государственные задачи.
Алексей Николаевич возглавлял советское правительство без малого шестнадцать лет. Если лаконично характеризовать косыгинское правительство, выделяя его главные отличия от российских предшественников и преемников, то мы увидим, что прежде всего это было правительство профессионалов и правительство людей осмотрительных, осторожных, умеющих беречь зыбкую стабильность в обществе. Ведь они знавали военное лихолетье и послевоенную разруху, они знали цену риску, авантюризму. Это было правительство мужчин с ранней сединой. Огромный опыт Алексея Николаевича позволял ему подходить к экономическим
реформам с хирургической осторожностью… Этот руководитель умел находить для своей страны, для своего живого хозяйства методы лечения помимо шоковой терапии. В правительстве Алексей Николаевич делал ставку не на «преданных», а на компетентных. Новиков, Байбаков, Дымшиц, Патоличев, Славский, Ломако несколько десятилетий упорного труда посвятили возрождению послевоенной страны, они были командой Косыгина. Их дополнял узкий круг министров членов Политбюро, подчинявшихся непосредственно руководству ЦК, лично близких Брежневу, но тоже входивших в правительство Косыгина: А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов. У Косыгина были непростые отношения с этими яркими, способными людьми. Но, конечно, и они формировали климат правительства – климат, способствовавший серьезной работе.
После отставки Хрущева Брежнев и Косыгин беседовали с участниками новой команды Косыгина, начиная с Байбакова, которого, после хрущевской опалы, снова поставили во главе союзного Госплана. В правительстве Косыгина работали легендарные, эталонные руководители. Одним из старейших был Е.П. Славский – воевавший в Конармии Буденного, сталинский директор завода, в команде Косыгина он был атомным министром. П.С. Непорожний – министр энергетики и электрификации – станет крестным отцом уникальной единой энергосистемы, включавшей СССР и страны Восточного блока, сперва апробированной в Египте, где побывал и Косыгин. Непорожний был автором программы строительства гидроэлектростанций – Куйбышевской, Волгоградской, Саратовской, Усть-Илимской, Саяно-Шушенской, Нурекской… Министерские совещания проводил на фоне цветной схемы, которая показывала сравнительное развитие советской и американской энергетики. СССР значительно опережал соперника по темпам электрификации. Из мирового арьергарда на лидирующие позиции вывел советскую газовую промышленность министр А.К. Кортунов. Для химической промышленности легендарной фигурой был и остается министр Л.А. Костандов, вытянувший отсталую отрасль на лидирующие позиции в Европе, на второе место в мире. Именно он нарушил официальную обстановку на косыгинском юбилее, появившись… с двумя пластмассовыми стульями советского производства! Это был драгоценный подарок. В 1975 году Косыгин выдвигает на министерский пост молодого талантливого геолога Е.А. Козловского. Хваткой руководителя он не уступал выдвиженцам Сталина. Козловский поднялся на волне неоспоримых достижений советской геологии. Экономность, расчетливая прижимистость Косыгина нашла своего агента в председателе Госснаба Дымшице.
Список выдающихся соратников Косыгина можно продолжать долго. Никогда – ни до, ни после – у России не было столь квалифицированного и талантливого правительства.
Многие отмечают, что А.Н. Косыгин был «белой вороной» в брежневском Политбюро. Он не стремился к неформальным, дружеским отношениям с другими партийными вождями, не любил подковерных политических игр. «Главный инженер Советского Союза» был уверен в востребованности своего собственного подхода к государственным делам – подхода экономиста-практика. Независимое поведение Косыгина было следствием его здоровой уверенности в себе. Будучи главой правительства, он стремился оставаться профессионалом, а не играть «на публику». Но народ привечал Косыгина и без популизма… Зарабатывать доверие руководства велеречивыми тостами он не любил, дружил с теми, к кому лежала душа, а не с «полезными» политическими союзниками. Сейчас принято много говорить о противоречиях, осложнивших отношения Косыгина с генеральным секретарем, но нужно признать, что связка Косыгин – Брежнев продуктивно работала в течение целого десятилетия, формируя жизнь великой державы. Внук Косыгина, профессор А.Д. Гвишиани утверждает: «А мне представляется, что личные взаимоотношения Брежнева и Косыгина были хорошими. Они очень долго работали вместе – как первое и второе лицо государства. Сделали для страны много полезного. Но между двумя политическими деятелями всегда возникают противоречия – посмотрите примеры других стран! Мне иногда кажется странным, что их взаимоотношения подаются в негативной окраске. Но заметьте, Брежнев и Косыгин были на «ты», что непозволительно было для других. Кроме Косыгина, так обращался к Генсеку еще только Подгорный, остальные – на «вы». А когда Косыгин умер, будучи уже два месяца в отставке, его похоронили со всеми почестями, положенными главе правительства: с пушечным лафетом, митингом, почетным караулом… А Брежнев, Андропов и Тихонов сами закладывали урну с его прахом в Кремлевскую стену. Так не хоронили никого из тех, кто уходил в отставку.
Брежнев и Косыгин испытывали друг к другу взаимное уважение. Однажды я был с дедом в отпуске в Пицунде. Дед позвонил Брежневу, но помощник ответил, что Леонид Ильич занят. Дед не придал этому особого значения. Через три часа Брежнев перезвонил. Как оказалось, в момент звонка он просто смотрел фильм, а узнав, что звонил Косыгин, отчитал своих помощников: «Почему не соединили? Что я – не мог прервать свое кино?».
Кино – это, конечно, пустяк. И ревность, и конкуренция – все было во взаимоотношениях Брежнева и Косыгина. Они были противоположностями по темпераменту. На пышных брежневских церемониях Косыгин угрюмо посматривал на часы, всем своим видом демонстрируя, что он привык к работе, а не к церемониям.
Именно тогда заговорили о «человеческом измерении» в политике, об ответственности вождей, принимающих «судьбоносные» решения. Да, советская экономика была милитаризирована, но в «холодной войне» речь шла о жизни и смерти государства, народа, самобытной культуры. И при этом Алексей Николаевич приспосабливал экономику к удовлетворению растущих потребностей общества. Холодильники, стиральные машины, телевизоры, наконец, личные автомобили вошли в жизнь громадной империи, еще недавно по уровню жизни отстававшей от ведущих капиталистических стран на целый век! Тепло и свет приходили к нашим гражданам, живущим и на севере, и юге, бесперебойно. Достижение? Теперь мы видим, что достижение, и немаловажное. О глубоком понимании Косыгиным и его соратниками самой сути российской жизни говорит и лозунг «Экономика должна быть экономной», подписанный Брежневым, сформулированный Бовиным, но выстраданный всем тогдашним руководством. Да, экономика бывает экономной и расточительной. И мы погибнем, если не выберем экономию! Только бережливое отношение к ресурсам, только аккуратный учет и введение косвенных, не являющихся непосредственно звонкой монетой, материальных стимулов, позволит нам жить достойно. И Косыгин все время твердил об экономии, не боясь очевидной непопулярности этого лозунга.
Известен случай: как-то на подмосковной автостраде сломалась машина Предсовмина. Пока водитель копался в моторе, Косыгин внимательно смотрел на проносящиеся мимо грузовики и что-то записывал в блокнот. Вскоре уже правительственные головы размышляли: как избавиться от порожних рейсов, говорили об «обратном грузе» и «тонно-километрах»… Грузовики-то по шоссе мчались пустые! В будничной работе цепкий ум премьера проявлял себя без сбоев. Строители помнят, как быстро Косыгин вник в необходимость внедрения профилированного настила из тонкого оцинкованного железа. Как настаивал на производстве эластичных перчаток для монтажников – вместо неудобных рукавиц.
Переговорщик
Интересные воспоминания о Косыгине оставил Виктор Суходрев, знаменитый советский переводчик и дипломат, сопровождавший Алексея Николаевича во многих поездках. В воспоминаниях Суходрева Косыгин предстает мужественным, любознательным и находчивым человеком, компетентным политиком. Косыгин любил пешие прогулки, совершал их во всех городах – и советских, и заграничных. В канадской столице, на прогулке с премьер-министром Трюдо, нашему герою пришлось в полной мере продемонстрировать истинно русский характер, полный самообладания. Суходрев вспоминает: «Вдруг каким-то боковым зрением я заметил, как что-то черное мелькнуло справа, с той стороны, где шел Косыгин. Тут же я ощутил довольно сильный удар в правое плечо. И увидел, что к Алексею Николаевичу сзади тянутся две руки. Они обхватили его и вцепились в лацканы пиджака. Человек в черной кожаной куртке явно пытался опрокинуть Косыгина на землю. Я услышал крик: «Свободу Венгрии!». Инцидент длился, вероятно, не более нескольких секунд. Сразу же среагировал старший охранник Косыгина, а также сопровождавшие канадцы. Схватили человека и повалили его на землю. Охрана моментально сомкнулась вокруг Трюдо и Косыгина, и я, естественно, оказался в самой гуще. Все были в шоке. Особенно разволновался Трюдо. Но Алексей Николаевич оставался невозмутимым. Он первым делом осмотрел свой пиджак и с досадой произнес:
– Надо же, пуговицу оторвал…».
Виктор Суходрев отмечал косыгинское «умение спокойно, без всякой суеты выходить из затруднительных положений». В историю вошли встречи Косыгина с Линдоном Джонсоном, с Насером, с Чжоу Энлаем, визит в Лондон. В 1967 году, во время и после Шестидневной войны, в жестком послании президенту Джонсону и в ооновской речи Косыгин изложил позицию СССР, которая, возможно, предотвратила большую войну в бурном регионе. Кризис потребовал многоплановой, маневренной тактики. Как только Израиль начал боевые действия, Косыгин воспользовался «горячей» телеграфной линией Кремль – Пентагон, проложенной после Карибского кризиса. Американцы спешно продлили линию от Пентагона до Белого дома, и начались переговоры Косыгина и президента Джонсона. «Мы предлагаем вам потребовать от Израиля, чтобы он безоговорочно прекратил военные действия… За невыполнение этого будут приняты необходимые акции, включая военные», – заявлял Косыгин, а на Политбюро выступал против прямого военного вмешательства. В итоге шестидневных переговоров и американские, и советские корабли взяли курс в сторону от боевых действий, и большой войны не случилось.
В июне 1967-го Косыгин прибыл в Нью-Йорк на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, спешно созванное по требованию Советского Союза. Бурно, пылко обсуждалась резолюция по Шестидневной войне. Не удалось избежать перепалки с представителями Израиля: Косыгин даже упомянул «Бердичевские базары», а знавший русский язык Иосиф Текоа – «подвалы Лубянки». Голос Косыгина в Нью-Йорке звучал грозно. Он требовал вывода израильских войск с территории Египта, Иордании и Сирии, требовал защиты палестинского арабского государства, провозглашенного ООН еще в 1947-м. Западные державы сопротивлялись. Только в ноябре Совет Безопасности примет резолюцию с требованием к Израилю о выводе войск с оккупированной территории. Главным защитником арабских стран на международной арене стал в тот кризисный год именно Косыгин.
Тогда же, в июне 1967-го на полпути из Нью-Йорка в Вашингтон (чтобы никто из переговорщиков не выглядел гостем или паломником), в провинциальном Гласборо прошли весьма напряженные переговоры Косыгина с Линдоном Джонсоном. Косыгин проявил неуступчивость, когда впервые в истории прозвучала тема сокращения стратегических вооружений. Быстро реагировал на любое предложение – как на привычном производственном совещании. Никакой эйфории от «встречи на высшем уровне» этот опытный нарком не испытывал, обращался с главами государств уважительно и сноровисто, как повар с картошкой.
Косыгин применял во внешней политике методы воздействия на людей, утвержденные им в руководстве производством. В первые годы после отставки Хрущева, когда власть генерального секретаря еще не стала единоличной, во внешней политике на высшем уровне Советский Союз представлял Косыгин. На Западе его считали человеком дела, умеющим принимать решения, и искали встреч на высшем уровне именно с ним. Был у Косыгина и свой внешнеполитический триумф, вошедший в славную историю российской дипломатии.
Январь 1966 года, Ташкент, урегулирование индийско-пакистанского конфликта, перераставшего в страшную войну. Несколько месяцев Косыгин готовил эту встречу, предлагая конфликтующим сторонам пойти друг другу навстречу под гарантии советского премьера. И вот Айюб Хан и Шастри протягивают друг другу руки, а наш Алексей Николаевич смотрит на них, как радушный хозяин, примиривший гостей. В трудных переговорах с лидерами воюющих стран Косыгину пригодилась выдержка военных лет: он ставил рекорды по марафонским беседам, словом действовал до тех пор, пока не добивался своего. Выносливость Алексея Николаевича поражала видавших виды дипломатов. В дебюте переговоров Косыгин выделил вопросы, по которым Пакистан и Индия зашли в тупик неразрешимых разногласий. Советский Предсовмина предложил отложить рассмотрение этих проблем, но договариваться там, где точки соприкосновения есть. Этот принцип, отразивший железный рационализм Косыгина-управленца, и привел переговоры к успеху. Война была предотвращена: 10 января Шастри и Айюб Хан подписали Ташкентскую декларацию. С тех пор отношения Пакистана и Индии не стали безоблачными, но войны, большой войны, на пороге которой стояла Азия, не случилось. Посредником великого азиатского примирения стал А.Н. Косыгин – неопытный дипломат, но государственный муж, привыкший к ответственности. Будем помнить о той ташкентской встрече: даже в истории великих держав случаи подобного успеха в примирении народов нечасты. Многолетние безуспешные старания американской дипломатии не привели к миру ни в Персидском заливе, ни на Балканах. В истории современной России подобных дипломатических успехов также не было. Может быть, мы мало учились у Косыгина? Невнимательно изучали его биографию? Ведь, забывая обо всей судьбе Алексея Николаевича, понять природу ташкентского триумфа невозможно. В этой внешнеполитической истории на авансцену вышел человек, познавший цену миру на «Дороге Жизни», а роль компромисса – в ходе восстановления разрушенной советской промышленности. В период, предшествовавший Ташкентскому соглашению, в дни переговоров и в последующие годы талант А.Н. Косыгина переживал пору зрелости, золотую пору политика. Выдвиженцу Сталина было по плечу остановить войну. Никогда специально не изучая дипломатию, Косыгин в международных делах опирался на авторитет страны и на собственный авторитет талантливого и честного руководителя. Такая же дипломатия, основанная на личном таланте и преданности державе, была эффективной в Российской империи в исполнении Потемкина, Суворова, Кутузова. Косыгин развивал традицию великих государственных мужей России.
Косыгинский темп работы выдерживали не все. В ночь после подписания ташкентских соглашений в номере Виктора Суходрева раздался телефонный звонок: «Вставай! Шастри умирает!». Суходрев подумал, что секретарь советской делегации слишком старательно отметил успех переговоров – и теперь развлекается странными шутками. Но это была не шутка. Косыгин немедленно прибыл в индийскую резиденцию. Он застал лучших ташкентских кардиологов колдующими над Шастри. Надежды не было. Из Ташкента Косыгин направился в Дели, куда доставили и тело Шастри. Там он присутствовал на похоронах и, как водится, провел несколько важных встреч – например, с Индирой Ганди.
Брежнев и Громыко постепенно оттеснили Косыгина от внешней политики. В 1970-е годы Предсовмина, как правило, ограничивался экономическими переговорами. Но на заседаниях Политбюро настойчиво выступал за нормализацию отношений с Китаем. 11 сентября 1969 года, возвращаясь с похорон Хо Ши Мина, Косыгин сделал остановку в Китае для встречи с главой Госсовета КНР Чжоу Энлаем. Они начали разговор за завтраком в пекинском аэропорту. Более трудной ситуации для переговоров и вообразить нельзя: это случилось сразу после кровопролитного конфликта вокруг острова Даманский. Косыгин снова был там, где критическое положение. Зашивал, где порвалось. Они беседовали четыре часа, в результате – агрессивные действия Китая на границе с СССР прекратились. Косыгин приберег для китайцев афоризм в восточном вкусе: «Если все прошлое завязать в один узел и этот узел выбросить, то тогда, может быть, будет проще и легче найти подход к обсуждению проблем». Чжоу Энлай не был готов к такому повороту: «Старое сразу выбросить невозможно». Другой аргумент Косыгина китайцы приняли: «Империалисты хотят путем столкновения СССР и КНР кардинально решить свои дела». Чжоу Энлай ответил: «Наши народы не хотят этого». Они решили возобновить дипломатические контакты, вернуться к постоянным консультациям по вопросам международной политики. Говорили о перспективах торговли. Увы, великий кормчий китайского народа в 1969-м не был готов поворачиваться лицом к советским ревизионистам… И все-таки встреча Косыгина с Чжоу Энлаем стала зацепкой для будущих переговоров, прологом улучшения советско-китайских отношений в 1980-е годы.
Индустриальные битвы
Профессионализм Косыгина вызывал доверие и на внутренних, и на внешних рынках. Наши партнеры из социалистических стран, из Италии, Франции смело шли на совместные проекты с правительством Косыгина, потому что знали, что в правилах этого человека вкладывать каждую копейку в дело. В шестидесятые и семидесятые годы построены наши гиганты машиностроения – КамАЗ, ВАЗ, переоборудованы гиганты белорусского автопрома, автомобильный завод в Ижевске.
В хрущевские годы считалось, что массовое производство легковых машин нашей стране не нужно. Сначала – тяжелая промышленность, наконец, общественный транспорт, а уж потом эти игрушки для автолюбителей. Косыгину удалось отстоять проект строительства завода в Тольятти в сотрудничестве с итальянскими фирмами «Фиат» и «Пирелли». А сколько предприятий в смежных отраслях удалось модернизировать в связи с потребностями ВАЗ! Станкостроительные, шинные заводы, нефтепереработка… Даже автозаправочные станции нового типа стали строить по всей стране. В 1966-м представители СССР и Италии ударили по рукам. Новый завод задумали на волжском берегу, в городе, названном в честь лидера итальянской компартии Пальмиро Тольятти – поближе к Куйбышевской ГЭС. На партийном съезде было сказано: завод должен давать продукцию уже в 1970-м. И 19 апреля первые шесть машин ВАЗ-2101 увидели белый свет. На открытие завода поехал Брежнев, ревниво поглядывавший на успехи Косыгина. К 7 ноября 1970-го удалось выпустить больше 10 000 новеньких «Жигулей». В 1973-м был выпущен миллионный автомобиль, и скоро завод вышел на планируемые ритмы – 650—700 тысяч автомобилей в год. Уже в 1970-м Косыгин подал идею полноприводного автомобиля «для тружеников села». Конкурс выиграли конструкторы ВАЗа. Вскоре появился первый в СССР гражданский внедорожник, завоевавший популярность на мировом рынке – «Нива».
Частенько бывал Предсовмина и на московском АЗЛК. В 1966—67-м, в соответствии с постановлениями правительства, появились самые популярные модели «Москвичей» – М-408 и М-412. В 1970—71-м, когда было налажено массовое производство на ВАЗе, завод АЗЛК, по существу, был заново построен. В новых цехах к середине 70-х уже производили по 150—180 тысяч «Москвичей» в год.
Нефтегазовая промышленность, строительство, металлургия не давали забыть и о грузовом автомобилестроении. В миллиард долларов обошелся стране КамАЗ. Завод, рассчитанный на 150 тысяч грузовиков и 250 тысяч дизельных моторов в год, начал работать в 1976-м. А для крупных самосвалов модернизировали Минский завод. Белорусские машиностроители многим обязаны Косыгину, поверившему в их конструкторский талант и производственные возможности. В 1975-м вышел на трассы крупнейший в мире самосвал «БелАЗ» грузоподъемностью в 110 тонн. Это был не последний рекорд БелАЗа. Минский конструктор М.С. Высоцкий предложил идею массового выпуска первых в СССР магистральных автопоездов мирового уровня. Опытные образцы он готов был пригнать из Минска в Москву. Чтобы наладить производство, необходимы капиталовложения. Косыгин поверил Высоцкому и не ошибся. Получилась машина, нужная хозяйству.
Итак, к 1972 году практически с нуля выросла отрасль – автомобилестроение. Ежегодно Советский Союз экспортировал триста-четыреста тысяч легковых автомобилей – и не только в братские и отсталые страны, но и в Великобританию, Францию. А еще – грузовики, самосвалы, трактора, троллейбусы… Вот такой застой по-косыгински.
Алексей Николаевич находил новые подходы к развитию алмазодобывающей промышленности. Именно в годы правления Косыгина Советский Союз вышел на второе место в мире по добыче алмазов. Первое традиционно занимала ЮАР. В воспоминаниях Владимира Николаевича Новикова сохранилась атмосфера тех великих государственных дел, в которых проявился сметливый характер главного инженера СССР. Позволю себе длинную цитату, отлично иллюстрирующую работу косыгинского правительства и, несомненно, вскрывающую проблему, весьма злободневную и в ХХI веке:
«Шло заседание Президиума Совета министров. Выступал Ломако:
– Товарищ Косыгин, мы остановили добычу алмазов в Якутии (их разработку тогда вело Министерство цветной металлургии).
– Почему остановили? – У нас нет мельниц. – Как нет мельниц? Почему никто не поднимал этот вопрос? – Видите ли, туда отправили наши мельницы, но они не работают. – Кто делал? – Сызранский завод. – Ну и что ты предлагаешь? – Надо закупить в Японии четыре таких машины. Они по 15 миллионов стоят».
Вроде бы и не так много, 60 миллионов, но дело не в этом. Я-то знал, что мы сделали для Якутии четыре мельницы, и был там всего полгода назад, сам видел, что машины пришли, но жалоб оттуда не поступало. А уже наступила зима. За Ломако вступился Байбаков:
«Да, Алексей Николаевич, надо закупать, иначе у нас с алмазами срыв будет».
Байбакова поддержал Тихонов, он тогда уже первым заместителем Косыгина был. Я выступаю и говорю: «Техника эта не сложная, хорошо работают машины и нашего производства, в том числе и на алмазах. Я не вижу никакой причины закупать их в Японии. В Якутии и наши мельницы есть, и одна японская, все работают нормально. Дайте мне семь дней, чтобы разобраться в этом деле».
Я послал в Якутию человек пять-шесть министров и представителя Комитета по науке на три дня. Возвратились они и говорят:
– Все сызранские машины лежат нераспакованными, их никто и не пробовал запустить.
Я снова выступаю на Президиуме Совмина: «Все наши машины лежат под снегом, их даже не пытались запускать в работу. Зачем же закупать японские, когда отечественные не хуже? Не понимаю позиции Госплана, товарища Байбакова, ни позиции Тихонова, первого заместителя. Что, валюту девать некуда?»
Опять они все трое – закупать да закупать. Косыгин тогда говорит:
«Ну ладно, раз такие авторитетные товарищи настаивают, давайте купим».
Я – вне себя, но молчу. Однако Косыгин постановления так и не подписал…».
Алексей Николаевич уже давно отлично понимал, что иногда нужно согласительно кивнуть ошибающимся, но на деле потворствовать ошибкам нельзя. Мельницы у японцев мы не закупили. Это бы противоречило ставке Косыгина на развитие нашего производства и установке на экономию. Но путь косыгинского правительства не был гладок. С первой половины семидесятых годов на мировом рынке росли цены на нефть, и спрос на советское «черное золото» тоже увеличился. Мы взвинтили темпы добычи, поставив нефтедобывающую промышленность на небывалую высоту. Но у этого отрадного явления были и отрицательные последствия. «Нефтедоллары» ударили по отечественной легкой промышленности; теперь мы многое закупали у социалистических стран Европы, у Финляндии, а то и у «китов» империализма… Косыгин, не обладая высшей партийной властью, успешно бороться с этими процессами не мог. Популизм переигрывал рачительных хозяев.
Очень поучителен и другой пример управленческой реактивности Косыгина. Вспоминает Николай Егорычев, предшественник Гришина, Ельцина и нынешнего Лужкова на посту столичного градоначальника:
«Как-то, кажется году в 1965-м, в январе долго стояли сильные морозы. Тепловые станции Москвы оказались практически без топлива. Давление газа упало, запасов мазута оставалось на полтора дня, да и использовать его было почти невозможно, так как он загустел при низкой температуре. Эшелоны со смерзшимся в монолит углем стояли на подступах к ТЭЦ, их можно было разгружать только вручную, разбивая уголь ломами или отбойными молотками. Тысячи солдат были заняты круглосуточно на этой работе. Министерство экономики и электрификации СССР оказалось неготовым к подобной ситуации. Положение казалось
безнадежным, однако рядовые москвичи даже не догадывались об этом, так как теплоснабжение города обеспечивалось нормально». Это – главное, а что касается наказаний виновных, то и этим Косыгин занялся: «На экстренном заседании Совмина А.Н. Косыгин был беспощаден в оценке действий министерства, а его предупреждение министру было сделано хотя и в корректной форме, но могло стать для того последним, повторись подобная ситуация». Вспомним нынешние жалобы наших всесильных акционерных обществ разных уровней на снег (тающий и нетающий), холод и ветер – и научимся ценить опытного управленца, умело подключившего бесплатную рабочую силу (солдат) в форс-мажорной ситуации. Если найдется сноб, осуждающий эти действия Косыгина как нерыночные, то пускай упреком ему будет тепло в домах москвичей 1965 года, память о том тепле. Косыгин умело использовал возможности социалистического хозяйства, и верно, что в послеприватизационных условиях слаженная работа армии и собственников невозможна.
В конце XIX века вся газовая промышленность России была меньше газовой промышленности одного Берлина. В 1945 году СССР добыл 2,6 миллиарда кубометров газа – в 25 раз меньше, чем США. В 1964-м Косыгин рапортовал о 90-миллиардной годовой добыче и заявил, что «Разведаны колоссальные запасы в Тюменской области». Была поставлена задача – выйти на лидерские позиции в мире по добыче газа. И за десять лет удалось добычу утроить, а к началу восьмидесятых выйти на первое место в мире. Мудрейшие из мудрейших, современные модернизаторы скептически оценивают газовую отрасль. Она-де превращает нас в «сырьевой придаток», ведет к отсталости. Какая может быть модернизация вокруг газовой трубы? А. Косыгин сознавал, что добыча и доставка газа – это сложное современное производство, которое поможет реализовать прорывные технологии. Респектабельные модернизаторы считают современным производством джинсы и Deep Purple. А. Косыгин понимал, что и компьютерные технологии могут развиваться не по щучьему президентскому велению, а по логике большой технологической цепочки, локомотивом в которой является ТЭК. Контракт века – соглашение с ФРГ о поставках в СССР труб большого диаметра – немцы под давлением США бойкотировали в 1962—1969-м. За шесть месяцев производство труб, необходимых для газопровода, наладили на Челябинском трубопрокатном заводе. 1 октября 1973-го советская газовая труба пришла в Западную Европу. На открытие нового газопровода СССР – ФРГ в баварский городок Вайдхаус прибыла советская правительственная делегация во главе с министром газовой промышленности СССР С.А. Оруджевым. Через пять лет СССР и ФРГ связывал уже крупный газопровод «Союз», протянувшийся от Оренбурга. К 1974-му были готовы и два нефтепровода «Дружба». Немало новых технологий потребовал проект. Академик Б.Е. Патон рассказывал биографу Косыгина Виктору Андриянову: «Во время разговора в кабинете А.Н. с горечью сказал, что видел, в каких тяжелых условиях работают сварщики, сваривая так называемые неповоротные стыки на морозе в 40—50 градусов». Вскоре из лаборатории Патона пришел проект машины контактной сварки стыков, которая в любую погоду передвигалась внутри трубы. Производительность труда возросла в 10 раз. Лицензия на эту машину продана в США. Вот что значит – проблема была на карандаше у Косыгина. По планам Косыгина, сырьевые суперпроекты должны были поднять индустрию, в том числе – наукоемкое производство. Да, подчас Советское государство было вынуждено гнаться за быстрым барышом, быстро увеличивать объемы продаж нефти и газа. Планы по развитию переработки сырья приходилось откладывать.
