Арсений Лебедев
Самый лучший день
К тому времени идейные разногласия накапливались всё сильнее. Но нет, мы не ругались. Спорили, но не ругались, рассуждали, но никогда не крыли друг друга бранью, разбивая графины об головы, как делали художники и поэты из числа футуристов в начале XX века. Но, тем не менее, это всё равно было тяжело – осознавать, что человек, которого ты любишь, отдаляется от тебя разумом и воззрением. Также я не сказал главного. Мы жили в разных городах. Будучи 24 на 7 рядом с ней, мне бы легко удалось заставить её пересмотреть взгляды путём частых бесед, но мы были далеко друг от друга, общение через социальные сети же создаёт свои определённые трудности при коммуникации.
И да, я прекрасно понимаю, что рассчитывать на отношения человек из условного Орехово-Зуево с девушкой из условного Рио-Де-Жанейро может только в том случае, если он идиот и не дружит с реальностью. То будет вам ещё одним доказательством того, как Люба вскружила мне голову. А ещё можете представить, как я прыгал от счастья, будто щенок при виде хозяина, когда она приезжала ко мне. Более того, вспоминая песню про «готов целовать песок, по которому ты ходила», я у себя дома целовал сиденья стульев на которых она сидела. Со стороны это может показаться помешательством, но то есть ещё одно доказательство, что я действительно сходил от неё с ума.
Но, разумеется, так вечно продолжаться не могло. Общение на расстоянии не оставляло мне шансов. Постоянный страх, что кто-то перехватит её, добавляло некой нервозности. Представьте только себе это помешательство, когда ты каждый день заходишь в её социальные сети, профили в Instagram, VK, Facebook и т. д., чтобы аки Шерлок Холмс определить, есть ли у неё кто-то или нет даже по самым малейшим намёкам. Вскоре мои плачевные навыки сетевого детектива оказались не удел. Она сама выложила фото, и вы не представляете, в какой я был ярости!
На снимке её руку лапала чья-то волосатая и костлявая, когтистая щупальца, и я даже не знаю, что омерзительнее можно придумать, дабы описать мои чувства, когда я понял, что её нежные маленькие ручки трогала какая-то мерзость, какое-то ничтожество. Называйте это как хотите: ревностью, безумием, собственничеством – мне плевать! То, что её трогает другой, привело меня в ярость. И удивляться тут не стоит. Даже если бы это был Брэд Питт или Райан Гослинг, я и этих секс-символов Голливуда спокойно назову чертями, дотрагивающимися до святого! Так всегда и бывает, что когда твою любимую девушку у тебя отбирает другой, он тебе представляется не образцом мужчины, а вонючей дрянью. Вспоминаешь в этот момент фильм «Троя» Вольфганга Петерсена монолог Менелая Елене, когда тот почти сразил Париса в поединке перед началом первой батальной сцены.
– Смотри, Елена! И вот с этим ты убежала от меня?! – в ярости кричал Менелай, и то же я был готов крикнуть Любе, после того как с радостью размозжил бы голову той мрази, что дотрагивалась до неё. Равно ещё и всех тех, кто посмеет говорить, какое я право имею смотреть на неё как на собственность? Ведь мы даже не пара, ведь она – свободная женщина! Плевать на то, что кричат в основном только ничтожества, жалкие пустышки! Моя ярость воистину безгранична, когда нужно доказать львице, что ты вожак в прайде. Остановит меня тут только смерть.
Но так произошло бы, коль жил б я с ней водном городе. А я был в другом почти за полторы тысячи километров от неё. В собственном бессилии сумел только написать ей:
– Что это за волосатая клешня тебя трогает?!
Она ничего не ответила. Просто забанила меня во всех социальных сетях. И на этом всё. Я потерял её раз и навсегда. Добавить к этой катастрофе больше нечего.
Единственное, что узнал потом, так это про её парня. То был тощий поганец с чёрными, кудрявыми сальными паклями на голове. Внешне походил на жида, а я знаю о чём говорю. У моей племянницы двоюродной муж еврей. И нет, я не антисемит. Но вот этот вот гад, вот это убожество, вот эта гадость… Он точно жид! Просто потому что владеет тем, что по праву должно достаться мне. Добавить тут опять же нечего. Можно только посмеяться над тем, что хорошего вкуса на мужчин у неё так и не появилось. Один был костлявой дылдой, другой эмобоем, третий кривозубым чудищем, а этот… Промолчу, а то, боюсь, наговорю себе на статью за оскорбление мерзопакостных паршивых уродцев, пародирующих мужчин.
Что самое обидное, я был бы и рад видеть в ней недостатки, но её идеальные внешние данные, будили во мне спящего античного мыслителя и законодателя, придумавшего калокагатию. Правда такова, что я ведь был готов прогнуться под неё, соглашаться с ней во всём, плевав на любые противоречия и даже на собственное мнение, лишь бы Люба была моя. Любой её недостаток я нашёл уже потом, когда мы разошлись на такой отвратительной для неё ноте. Может быть, подумала даже, что я остался прежним моральным уродом, как она любила меня называть в школе за травлю. И всё плохое, что находил в ней, мне было на это на самом деле плевать! Я лишь успокаивал себя перед лицом очевидного фиаско, повторяя из раза в раз: «Да и не особо много ты и потерял…»
На деле же все мои попытки успокоиться и смириться были равноценны припарке для мертвеца. Она отныне не моя, и это мой личный маленький конец существования человечества, ибо только от неё источался по-настоящему живительный свет. Люба была моей ярчайшей, согревающей душу и очищающей разум звёздочкой. Именно её красота заставляла меня глупо улыбаться, расплываясь в милости, будто растаявший в вафельном стаканчике пломбир. Именно её тихий, мягкий и размеренный голосочек был по сласти равносилен всего одной ложке самого вкусного, самого сахарного мёда. Именно её кроткий характер, её способность простить и улыбнуться мне, тому самому моральному уроду из школы, заставила вашего покорного слугу поверить в себя и поверить, что он ещё стоит чего-то, что он не такой уж и плохой, но имеющий право на второй шанс. Простив меня, она разглядела то, что во мне и сегодня не хотят видеть другие: просто хорошего, доброго и отзывчивого человека.
