Сказка о Военной Тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове – Аркадий Гайдар

Сказка, рассказанная пролетарским писателем, строго соответствует сказочному канону. Это эпическое произведение героического характера, которое имеет вымышленный сюжет и не претендует на историческую достоверность. Явно прослеживается подражание фольклорному поэтическому стилю. Присутствует здесь и зачин и тройное сюжетное повторение, которое подготавливает главного героя к реализации его героической миссии.Совершенно очевидно, что, публикуя такую сказку, Гайдар выполнял некий социальный заказ. Я говорю именно о социальном заказе, а не о правительственном, хотя в данном случае они вполне могли совпадать. Общество 30-х годов, что бы ни говорили сегодняшние либералы, было четко ориентировано на строительство нового исторического социума, люди верили и в социализм, и в коммунизм, и в победу мировой революции. Конечно, в большой степени эта вера была создана и упрочена коммунистической пропагандой, но был и личный опыт колоссального изменения жизненных реалий за относительно короткий исторический срок, практически в рамках даже не одной человеческой жизни, а в рамках четверти этого срока.Естественно, всё было не так просто и порой довольно трудно, но люди готовы были потерпеть и подождать, потому что они видели реальные достижения и ощущали собственную историческую миссию в происходящем в стране. Но идеологическая доминанта испытывала некую деформацию, поскольку была ориентирована строго на ментальное восприятие, формируя определенный тип сознания. Но было необходимо закрепить новый идеологический вектор и на эмоциональном уровне. Недаром Ильич в свое время сказал, что важнейшим из всех искусств «для нас» является кино. Кино – это же всегда в какой-то степени сказка, о чем бы оно ни говорило. Поэтому был такой бешеный успех у «Чапаева», «Мы из Кронштадта», «Подруг», трилогии о Максиме – эти фильмы формировали эмоциональное отношение к событиям революции и Гражданской войны, закрепляли приверженность идеологии победы над буржуазным миром и строительства нового светлого будущего.Однако, кроме кино, есть еще литература, а в литературе есть такой жанр, как сказка, который уже давно признан важнейшим в деле воспитания подрастающих поколений. И ничего удивительного, что молодая и сильная идеология потребовала сказочную библиотеку. Гайдар оказался в первых рядах советских сказочников, создав, может быть, самую яркую и самую трагичную советскую сказку – про Мальчиша-Кибальчиша.Сказка имела такой бешеный успех у советских октябрят и пионерии, что через два года после написания он включил её в повесть «Военная тайна», название которой тоже в большой степени было определено этой сказкой. И повесть, и сказка позволяли юным читателям почувствовать свою причастность к переменам, происходящим в стране, а главное – они давали понять, что время боев еще не прошло, оно, может быть, только начинается. На фоне заявления Сталина о том, что с развитием социализма классовая борьба не будет стихать, а только усиливаться, такие сказки мотивировали и ободряли.Они напрямую говорили юному читателю – следующий в череде поколений борцов – ты! Определись – кто ты – Кибальчиш или Плохиш. Я рос в относительно благополучные 70-е, когда героизм уже вовсю был заменен новым советским мещанством, но даже на этом фоне никто из нас, ребят, читавших книгу или смотревших кино, не хотел бы ассоциировать себя с Плохишом. Мне кажется, что в воспитательных целях образ Плохиша сделал гораздо больше, чем детская вариация Павки Корчагина – Кибальчиш.Кибальчиш был слишком безупречен, и как всякий безупречный герой страдал некой обезличенностью, зато Плохиш был конкретен и узнаваем. Он учил тому как низко и отвратительно быть предателем. Увы, мы сами в годы перестройки развенчали миф о единении народа в Гражданскую войну, о верности завоеванным идеалам. И одним из следствий такой оплошности стало удаление книг Гайдара с первого плана детской литературы. Вместо Гайдара-деда пришел Гайдар-внук, который физиологически был просто подросшей копией Плохиша из мультика начала 60-х, снятого по сказке. Так были опорочены идеалы времен «пыльных шлемов» и реабилитированы «бочка варенья и ящик печенья» как цель и смысл жизни, а заодно с ними и предательство.

Ушла партия в бой и не вернулась. Ушел комсомол ему на смену и не вернулся. Повел Мальчиш-Кибальчиш пионеров в бой и погиб. Вопрос – где были октябрята и куда Набоков дел бочку варенья и корзину печенья? – Что это за страна? – воскликнул тогда удивленный Главный Буржуин. – Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну и так крепко держат свое твердое слово?

"Крепко держать твердое слово" – это в цитатник. Буржуины в итоге победили, но Военную тайну мы так и не разгадали.

Когда в деревню вошли фашисты, Вовка Суктин засел в сельской библиотеке, крича на всю деревню, что не отдаст иродам ни клочка своей любимой книги и не пустит их в библиотеку. Он спрятал книгу на груди, а сверху обвязал ее 77 слоями бинта, взятого в местной больнице. Больницу немцы все равно сожгут, а бинт Вовке еще пригодится. Книга была про немецких контрразведчиков и это сокровенное знание не должно было достаться врагу. Вовка заложил в библиотеке бомбу и соединил ее трубой со всем нефте-газовым запасом государства. То-то рванет. Это было на всякий случай, но про этот всякий случай он должен был фашистам сообщить.В качестве парламентера он привлек соседского мальчишку Миколу Жучко, которому было велено двигаться быстро, говорить внятно и печенья с вареньем от немцев не брать. Микола пошмыгал носом, поплакал, но согласился, попросив только дать ему в дорогу «Кобзарь» Тараса Шевченко. С ним помирать будет сподручнее. Когда Миколка ушел, Вовка уже знал, что назад тот не вернется. То ли он погибнет в неравном бою с врагом, то ли перейдет на его сторону вместе с родственниками, то ли сбежит в колхозный сад за неспелыми еще сливами. Но Вовка надеялся, что информация до фрицев все же дойдет. Хоть и в искаженном виде. Но какой дурак на Плюке правду думает.

Бомбежка библиотеки началась с раннего утра, по расписанию, прямо в 11.00. Раньше библиотекари на работу не выходили. Сначала довольно грубо с неба посыпались Сникерсы и Кока-кола, затем окорочка бройлерных цыплят. Вовка распевал «Катюшу» и ожесточенно грыз засохший кусок пирога с капустой, который он предусмотрительно взял с собой. Нужен был и квас, но кто-то содрал с него этикетку, и теперь не было видно, что квас свой, советский. А кто будет пить непонятно что? Только не разведчик. Впрочем, у Вовки никогда не было аппетита с утра. Как и у любого настоящего русского мужчины.Затем наступило затишье, обеденный перерыв. Вовка уже проголодался и приуныл. Проголодался, разумеется, духовно. Поэтому когда с неба посыпались книги, Вовка не смог удержаться и посмотрел в их сторону. Усмехнулся и откинул в сторону «Портрет Дориана Грея», поскреб в затылке, глядя на костер из книг на обложке «451 градус по Фаренгейту» (вот как следовало поступить с книгами) и не смог оторвать взгляда от обложки «Мастер и Маргарита». Такая была у родителей, но папаша необоснованно променял ее на «Майн кампф». Понять его было можно, потому что «Майн кампф» был запрещен, а «Мастер и Маргарита» нет. «Майн кампф», кстати, оказался на немецком, поэтому папаше пришлось этот язык выучить, после чего он собрал вещи и уехал куда-то на запад навсегда. Вовке тоже знал немецкий, потому что ему учили в разведшколе, но тщательно это скрывал. Но тренировался каждый день про себя, разыгрывая сам с собой сцены допросов, где он выступал то жертвой, то мучителем. В принципе, Вовка тоже знал – куда бежать в случае чего, но сейчас еще было рано, кроме того на него были нацелены сотни телекамер и о нем писали эссе.Вока прижал к груди сразу несколько книжек. От них пахло родиной. Немцам удалось завладеть его вниманием и вслед за книгами появился улыбчивый негритенок, предлагавший мир дружбу и демократию. Это уже было интересно, но сказал ли им Микола про возможный взрыв?

Вдруг в дверь постучали и Вовка услышал голос парторга Иосифа и Маргарет, сельской библиотекарши.– Вот такой бардак у нас постоянно, Иосиф Иваныч! 98 лет уже.

– Ничего, Маргарет Абрамовна, бумага все терпит. Не забудьте к 9 мая флаг вывесить и плакаты.

– Так плакаты и лозунги еще 46-го года у нас, никто не переписывал с тех пор.

– Ничего, мода – вещь переменчивая.Пора было валить.