Аркадий Аверченко
Я в свете

– Что вы! Мне ведь придется заглянуть на кухню…

– Заглянем вместе! Эхма! Ей-богу, нужно быть проще. Вы мною располагайте… Я могу все: ветчину нарезать, бутылки откупорить…

– Да нет, зачем же. Тем более что на кухню нужно проходить мимо детской, а дети спят…

– Как! У вас есть дети, и вы, плутовка этакая, молчите? Да ведь я обожаю детей. Они сразу подружатся с большим дядей. Я им сделаю разные кораблики, бумажные треуголки… Хе-хе! Я сейчас пойду к ним повозиться.

– Извините, но это неудобно. Они уже заснули. Вообще, я думаю, что управлюсь сама…

Она быстро повернулась и ушла. «Рубаха-парень» сжался и, превратившись в «меланхолика», обратился к группе дам, сидевших в углу около пальмы.

Я подошел к ним, опустился на стул и, свеся голову, вздохнул.

– Я вам не помешаю?

Дамы умолкли и взглянули на меня.

Я подпер подбородок рукой и задумался.

Все молчали.

Я провел рукой по волосам, будто отгоняя мучительные мысли, и прошептал:

– Как тяжело!

– Что… тяжело? – спросила участливо одна из дам.

– Это все… Этот блеск и шум… К чему он? В жизни человека на каждом шагу самообман!

Две дамы встали и сказали третьей:

– Пойдем, mesdаmes. Вы не видели новую картину в кабинете? Пойдем посмотрим.

Я остался с четвертой дамой. Чутье мое подсказывало, что я наделал ряд ложных шагов и поэтому являлась настоятельная необходимость загладить все это…

Выручить должен был «рубаха-парень», но с примесью старческих покровительственных ноток, свойственных пожилому бонвивану, общему любимцу.

– Прыгаете все? – спросил я равнодушно.

– Как… прыгаю?

– Еще не замужем?

– Нет, я девушка.

– А-а… Сердечко-то, наверно, ток-ток делает…

Я засмеялся добрым старческим смешком.

– Женишка вам найти надо. Хе-хе. Буду приходить детишек нянчить. Да вы не краснейте – мне ведь можно извинить…

– Я замуж не хочу.

– Ах вы, моя козочка! Она не хочет замуж!.. Видели вы такое? Небось, когда этакий, какой-нибудь черноусый паренек прижмет к себе покрепче да поцелует…

– Послушайте! Я не привыкла, чтобы мне так говорили…