Аня Вьёри
Измена. (Не) чужой ребенок
24.02
Маша
Никак не могу проснуться. Голова гудит, спину ломает, подташнивает.
Это гормоны. Снова сбились после попытки ЭКО. Я знаю.
Уже проходила.
Сейчас надо заставить себя встать и начать жить этот идиотский новый день!
Новый? Или просто один и тот же день, только заново?
Вздыхаю, сажусь на кровати, тру лицо…
– Марусь! – в спальню влетает мой муж.
– Егор? – вот это да! – Ты не на работе?
– Сегодня нет! Тебе сделать кофе? Ты чего так долго спишь?! – у мужа от восторга горят глаза.
– Что-то случилось?
– Не-ет, – тянет Егор. – Но может случиться! Пойдём!
Муж приготовил мне сюрприз?
Ну надо же! Я думала, он за последний год почти забыл о моем существовании.
Быстро пью кофе, наспех одеваюсь…
– Куда ты меня тащишь? – ничего не понимаю, смеюсь.
– Марусь, быстрее! – весь как на иголках, спешит.
– Что за спешка? – я даже смущена таким его напором.
– Машка, я клянусь, тебе понравится! – отзывается восторженно.
Он широко улыбается, и я, заражаясь его весельем, тоже чему-то радуюсь. В груди чуть замирает дыхание от предвкушения, по ладошкам пробегают мурашки.
Что за сюрприз приготовил мне муж?
– Куда мы едем? – улыбаясь, спрашиваю я.
– Потерпи, сейчас все увидишь! – он почему-то на меня не смотрит, но я вижу, что он нервничает. Причем сильно. Неужели так волнуется, что мне не понравится его сюрприз?
– Это здесь!
Я чуть замечталась и не заметила, что Егор уже припарковался.
– Это больница? – хмурюсь.
– Не совсем, – он смотрит на меня напряженно, уже без улыбки. – Пойдем!
Распахивается дверь, он тянет меня за руку. Действительно спешит.
– Идем же, – подхватывает меня, вынося из машины.
Ему это легко! Он сильный, а я мелкая.
– Егор, я не уверена…
– Маш, не нервничай, все будет хорошо, – тянет к крыльцу.
– Егор!
Но он не слушает меня. Дверь распахивается, фойе, холл и…
Выписка?
– Здравствуйте, – обращается Егор к дежурной медсестре, – мы Полянские.
– А, да, давайте, – женщина охотно берет сумку, скрывается в отделении.
– Егор, что происходит?
Я нервничаю. И уже нет никакого желания улыбаться.
– Потерпи, сейчас увидишь, – он возбужденно дышит, его глаза лихорадочно блестят.
– Егор…
И тут дверь распахивается.
– Вот, мамочка, папочка, встречайте!
Нам выносят крохотный спеленутый кулек.
– Егор, – у меня подкашиваются ноги, живот завязывается в узел, – кто это?
– Маш, – мой муж смотрит на меня взволнованно, потому берет у медсестры конверт и протягивает мне свою уменьшенную копию. – Это наш сын…
****
– Егор, я не понимаю… – заламываю руки, чуть не выдергиваю себе волосы. Как? КАК?!
– Маш, давай дома поговорим.
Он спокоен. Или хочет казаться таковым.
Забрал ребенка, документы, вывел меня из приемного.
У него в багажнике люлька для перевозки младенцев.
Подготовился. Заранее. Хорошо знал, куда ехал.
– Егор, чей это ребенок? – у меня перехватывает горло от слез.
– Его отец я, – отрезает мой муж.
– А мать? – у меня подкашиваются ноги, упираюсь в капот машины обеими руками, просто чтобы не рухнуть.
– Садись в машину. – холодный приказной тон.
Я не шевелюсь. Муж берет меня под руку и фактически впихивает на переднее сиденье внедорожника. Захлопывается дверь.
– Кто его мать? – повторяю свой вопрос уже тише. Выходит почти обреченно.
– Понятия не имею! – резко фыркает Егор. Все же не сдержался. Психует.
– Как это? – замираю.
– Что не ясно? Ты сама сколько раз ходила на ЭКО! Нанятая женщина! Суррогатная мать. Я ее ни разу не видел! Все контакты были через менеджера перинатального центра!
– Суррогатная? – удивленно выдыхаю я.
– Суррогатная! – выкрикивает Егор.
– Но почему… Я же… – лепечу что-то, пытаясь осознать.
– Что – почему? Что? – оборачивается ко мне, во взгляде ярость и боль. – Потому что последние четыре года в твоих глазах только отчаяние, потому что тебе не подходит гормональная терапия и ты сама себя убиваешь, потому что я больше не могу видеть, как ты умираешь после каждой неудачной попытки! – резко замолкает, тяжело дышит. – Больше не будет никакого ЭКО, – произносит тихо, и тут младенец начинает громко плакать.
Похоже, его напугали крики Егора.
– Останови машину, – прошу его твердо.
– Маш, – он морщится, стискивает зубы, на его лице гримаса отчаяния.
– Останови машину! – я повышаю голос. Ребенок не унимается, к его крику уже добавляются всхлипывания.
Егор беззвучно ругается, забирает резко вправо. Машина останавливается у тротуара. Муж не смотрит на меня. Сидит, вцепившись в руль изо всех сил.
Я распахиваю дверь, выхожу, громко хлопая, и… Сажусь на заднее сиденье.
– Чш-ш-ш, – достаю карапуза из люльки, – ну что ты расстроился? – глажу его по личику. – Испугался, да?
Поднимаю глаза и ловлю взгляд мужа в зеркале заднего вида. Ошарашенный, удивленный и… Растроганный.
– Езжай быстрее домой, – говорю Егору, – У него, похоже, подгузник полный.
Муж резко выдыхает, на его губах расплывается улыбка. Машина с визгом срывается с места и несется к нашей квартире.
Мы едем домой с сыном моего мужа.
И как мне теперь быть?
***
– Я не мог уже смотреть, как ты гробишь себя!…
Я сижу на диване, кормлю ребенка выданной в роддоме смесью. Я хотела сына. Очень. Только своего. Но не выходило. Много лет не выходило. Мне уже стало казаться что виной всему моя миниатюрность, что это гормональный сбой, что я какая-то недоразвитая.
Но нет.
Анализы упорно показывали норму, гинеколог только разводил руками, а психолог на мне, кажется, озолотилась. Но я ей благодарна за те сессии. Я стала спокойнее и увереннее в себе.
По крайней мере, очередную неудачную попытку ЭКО я пережила намного легче.
Егор ходит по комнате кругами, запустив пальцы в волосы.
– Я думал… Я хотел… Так было нельзя, Маша! – всплескивает руками, смотрит на меня. – Я думал, ты сейчас выйдешь из больницы и я все тебе расскажу. Я не хотел, чтобы ты снова шла на ЭКО, но…
– Но тебе нужен был ребенок, – отзываюсь я упавшим голосом.
Егор – Полянский… Да! Тот самый. Империя Полянского. Мы познакомились беззаботными студентами, и я долго ничего не знала. Егор водил меня по мелким кафешкам и в кино на утренние сеансы, а я совершенно не задумывалась почему. Мне это казалось очевидным. Просто босоногое студенчество. Это потом я уже поняла, что он боялся попасться на глаза кому-то из своего круга.
Мы так встречались почти три года. А потом. Потом он сделал мне предложение. И когда я ответила “Да”, прыгая от восторга, Егор взял с меня слово, что я не передумаю после знакомства с его семьей.
Испугалась ли я? Конечно, испугалась. Уже успела представить себе папашу-алкоголика, маму – тирана. Но все вышло намного хуже. Куда хуже.
Егор оказался наследником одного из самых богатых кланов. Наследник, который, конечно же, просто обязан продлить род.
– Нет! – он кричит. – Нет! Не мне! Тебе! Я уже не знал, как тебя остановить! Ты мне не верила, я говорил – не надо! Но ты… Я хотел…
– Хотел, но не сказал, – шепчу еле слышно, боюсь скатиться в рыдания.
– Марусь, ну ты разве не помнишь? – сейчас муж кажется возмущенным. – Ты помнишь, что тогда было?
Помню… Очень хорошо помню… Год назад была самая тяжелая попытка. Плод прижился. Я летала от счастья! Ну наконец-то! Будет сын! Мое счастье длилось две недели. Две с половиной.
Я вышла из больницы, будто замороженная. Все решили, что я почти в норме. Мне и самой в тот момент так казалось. Но… Стоило попасть домой…
За то время, что мой малыш был во мне, я успела нафантазировать, что вот тут будет кроватка, эту комнату переделаем в детскую, а вот здесь я поставлю гамачок, и мы с ним будем…
А когда я вернулась после выкидыша, у меня попросту сорвало тормоза. Я скатилась в неконтролируемую истерику, которая закончилась в отделении неврологии.
Если Егор и хотел что-то сказать, то… Понимаю, почему не смог. Но не понимаю, почему он сначала сделал, а потом решил обсудить.
Черт! Я ничего не понимаю!
Мне жутко больно, и я не знаю, что со всем этим делать. Вот у меня на руках малыш. Сын моего мужа. Не об этом ли я мечтала? И все же… Что-то выжигает меня изнутри. Что-то, чему мне сложно подобрать определение. Несмело поднимаю взгляд:
– Егор, – зову мужа тихо, – ты сделал это из-за завещания?
Егор
– Нет, черт возьми! Нет! – замираю перед ней, стискиваю зубы. Чувствую, как ходит кадык по моей шее. Твою ж… Как же тебя убедить?! – Маруся, я клянусь тебе, – выдыхаю, – я просто хотел, чтобы ты остановилась. Ты же, – он рвано вздыхает, – ты же с упорством самоубийцы шла на новую терапию, снова на ЭКО. Мои слова тебя не останавливали!
Маруська опускает глаза, долго и внимательно рассматривает ребенка. Он методично и смешно работает щечками, добывая из бутылочки еду.
– Понимаешь, – рассекаю ладонями воздух, – это было чертово спонтанное решение! Я же даже материал не сдавал, он у них был! Дал отмашку, а когда пришел в себя, меня порадовали, что подсадка прошла успешно! И что? Что мне оставалось делать?
Маша молчит, а у меня дыхание замирает. Ну что ты скажешь, жена моя? Как дальше будем жить?
Ведь так больше продолжаться не могло! Не могло! Ты уже как на работу ездила в этот центр репродукции. Заработала себе кучу проблем со здоровьем и какие-то дикие неврозы.
Да, накосячил. Но лучше же так, чем изо дня в день убивать себя? Разве нет?
– У него смеси едва до завтра, – произносит моя девочка несмело, – и подгузников нет совсем, – хмурится. – Надо бы купить кроватку, комод… Ему столько всего нужно, – ведёт плечами.
Замираю. Боюсь дышать!
Да-а-а. Да! Ты согласилась.
– Все есть, – отзываюсь тихо.
– В смысле? – вскидывает брови.
– Ну я же знал о нем, – пожимаю плечами. – Все есть.
– Где? – она реально удивлена.
А вот тут настало время новых откровений…
– В доме…
– В доме? – Маруся хмурится. – Я не понимаю.
– Когда ты забеременела, я купил дом, – отвожу взгляд. – Ну… Инициировал сделку… Потом просто ее уже не остановил.
– Тебе не кажется, что ты слишком много сделал, не сказав мне? – говорит тихо, чтобы не тревожить младенца, но в ее глазах самая настоящая ярость.
– Кажется, – киваю, – виноват по всем фронтам, – мне сейчас только каяться. – Если честно, я об этом доме просто забыл, – качаю головой, – в той суматохе… А потом, когда пришли финальные бумаги на подписание, уже пришлось бы платить неустойку… В общем, – развожу руками.
– И тут дом неожиданно пригодился, да? – язвит Маруська.
– Маш, – смотрю на нее укоризненно.
– Ладно, – отводит взгляд, встает с дивана. – В доме так в доме. Где он хоть?
– Семь километров в область по шоссе, – пожимаю плечами. – Хороший коттеджный поселок, охраняемая территория.
– Значит, ему надо в дом, – Маруська напряжена, голос безжизненный, это просто вымораживает.
– Давай заедем по дороге в ЗАГС! – предлагаю ей почти торжественно.
– Зачем?
Правда, что ли, не понимает?
– Выпишем на него свидетельство о рождении, – пожимаю плечами. – Мы в браке, и… Документы сделаны так, что мы можем записать тебя его матерью, – сглатываю. Кажется, слишком шумно. – Но можем и поставить прочерк, – добавляю тише.
– Ты хочешь всем объявить, что я его мать? Меня же никто не видел беременной! Тебе не кажется, что это слишком? – Маруська моя аж прищурилась от негодования.
– Маш, – успокаиваю ее, – мы сделаем так, как ты сочтешь нужным. Но, – замираю, глядя в глаза жене, – если ты будешь записана матерью, это избавит нас от кучи административных проблем. По поводу “всем сказать”, – вздыхаю. Я и правда думал над этим. – Мы можем сказать родным, что была использована твоя яйцеклетка. Но что его выносила суррогатная мать. Это будет почти правдой. А вне семьи, – развожу руками, – если мы переезжаем, то для всех мы молодая пара с ребенком! Не сильно откровенничай с новыми знакомыми, и ни у кого не возникнет вопросов!
– А мы переезжаем? – вскидывает подбородок.
Черт. Как же сложно! Только что об этом проговорили. Разве нет?
– Вещи малыша не здесь, – повторяю монотонно. – Но если ты не хочешь, то мы не поедем! Сделаем детскую в квартире. Отдам под это кабинет. Это не проблема. Все будет так, как скажешь ты.
Не отвечает. Думает. Смотрит на младенца.
– Как ты хотел его назвать? – спрашивает зачем-то.
– У него будет мое отчество, – хмыкаю. – Думаю, будет справедливо, если имя выберешь ты.
Молчит. Замерла и молчит.
– Сашка! – резко разворачивается к двери, тут же замирает, смотрит на меня. – Александр Егорович. Тебе нравится?
– Очень! – расплываюсь в улыбке. Я знаю, что это имя она готовила для нашего первенца… Значит… Значит… Есть надежда?
– Мне надо взять паспорт? – смотрит на меня смущенно.
– Если записывать тебя его матерью, то да, – киваю.
И она кивает.
– Документы в рюкзаке.
Плевать на рюкзак. Подхожу к ней, аккуратно обнимаю их обоих. Моя жена и мой сын. Боже. Как же я мечтал об этом. Как бы много я отдал, чтобы этого сейчас не было.
Маша
До дома доезжаем менее чем за сорок минут. Удобно. Очень. Видимо, Егор старался выбрать так, чтобы ездить отсюда на работу.
Егор уверенно ведет машину. Явно знает куда. Украдкой посматриваю на своего мужа. Он стал сильнее, увереннее. Его взгляд стал тверже, скулы острее, свои темные волосы он стал стричь чуть короче. Возмужал. Теперь это был не просто обаятельный красавчик. Теперь он превратился в шикарного стильного мужчину, хорошо знающего, чего хочет и как это получить. А осталось ли в нем что-то от того романтичного мальчишки, в которого я влюбилась?
Не успеваю додумать эту мысль, машина сворачивает на подъездную дорожку к светлому дому. Окидываю взглядом красивое компактное строение, и в голове рисуются идиллические картины. Я утром в светлом платье накрываю ему завтрак на веранде. Он целует нашего ребенка. Меня.
А теперь.
Этого ничего не будет. Никогда.
Стоп.
Остановись, Маш.
Уж ребенок-то точно не виноват, что его родила не ты.
Оглядываюсь.
Младенец, которого мы только что записали моим сыном, мирно посапывает в автолюльке.
Хороший мальчик. И на Егора похож. Так мне кажется. Так мне хочется.
Может, что-то и выйдет.
Может, и будет еще и светлое платье, и завтрак на веранде…
Машина заезжает за кованые ворота, проезжает по подъездной дорожке и тормозит у красивого парадного крыльца.
Егор выходит первым, распахивает передо мной дверь, заводит в просторный холл.
Дом красивый. Очень. Высокие потолки, большие окна, светлые стены. Вкусы у нас с мужем совпадают, а он тут, чувствуется, приложил руку. Немного не хватает уюта, но уж с этим-то я справлюсь. Надеюсь.
– Мария, познакомься с прислугой, – муж подводит меня к выстроенным в шеренгу женщинам. – Экономка – Елизавета Дмитриевна, горничные – Светлана и, – мнется секунду, – Юлия. Да? – женщина, расплывшись в улыбке, кивает. – Повар – Александра Степановна, дневные няни Ирина и Ольга, Екатерина – ночная дежурная. Кстати, – почти с гордостью произносит Егор, – Ольга – медсестра педиатрии, а Екатерина – фельдшр. Так что вы в надежных руках.
Он улыбается, он доволен собой, а у меня внутри все обрывается, и сердце ухает куда-то в живот. Рассеянно киваю прислуге.
Чувствуя мое напряжение, они исчезают из холла, а Егор удивленно на меня смотрит.
– Ну что такое, Марусь? Что не так?
– А ты, – начинаю дрожащим голосом, – ты бы его сюда привез в любом случае, да? – вздрагиваю. – Даже если бы я не согласилась.
ПРОВЕРЕНО
СТОП
25.02
Маша
– Ух ты! А в мое время просто клизмочкой отсасывали! – свекровь восторженно крутит в руках аккуратный пластиковый аспиратор, который в простонародье называется соплесос.
Сегодня мы знакомим сына Егора с родными. В честь этого даем скромный семейный обед. Приглашены только свои.
Мои родители живут далеко, но свекор и свекровь тут. Они уже приехали. Мы ждем еще Федора. Двоюродного брата моего мужа.
А пока свекровь осваивается в детской. Кажется, она решила провести полноценную ревизию всего детского хозяйства. Но после того, как я не опознала одну из коробок, отмахнувшись, что это что-то Егор заказал или няни, она смотрит на меня с подозрением.
– Хм, конечно, – многозначительная пауза. – Няни.
С матерью Егора мы никогда не враждовали. Но и любви особой между нами не было. А сейчас она откровенно показывает свое недоумение. Ей непонятна моя роль. Да и мне непонятна.
Егор очень старается. Он окружил меня нежностью и заботой. К малышу подойти боится и, кажется, не из-за мужских страхов, а чтобы не сделать мне больно. Ему-то он родной.
А мне – нет. И я никак не могу это переступить. То и дело ловлю косые взгляды прислуги, хотя, конечно, их очень строго проинструктировали и они держат языки за зубами.
Жалко, что так же нельзя заткнуть и свекровь.
Первой ее реакцией было:
– В смысле суррогатная мать? А зачем же тогда…
– Мама! – резко оборвал ее Егор, но я же все равно поняла.
Зачем же тогда я.
Его родила суррогатная мать, к нему наняты аж три няни…
– Брось, Арина, – довольно хмыкает свекор, – самое главное, что условие соблюдено! У нашего сына родился первенец.
Егор клялся, что завещание тут ни при чем, но… Его отца не заткнешь так легко, как его мать… Он будет говорить то, что хочет.
– Папа, я же просил, – цедит сквозь зубы мой муж. Но Григория Полянского такими мелочами не пронять.
– А что тут такого? – недоуменно произносит он. – Или твоя жена была не в курсе, что по условиям завещания тебе нужен был наследник, чтобы остаться во главе корпорации? – свекор победоносно смотрит на меня. – Вот теперь наследник есть. Мы рады!
Егор сжимает пальцами переносицу, на его скулах играют желваки.
Я в курсе. Я всегда была в курсе.
С того самого дня, когда я узнала, что мой любимый – наследник богатой семьи, меня это поражало и… восхищало. Да. Тогда это меня восхищало.
С самого детского сада Егора готовили управлять империей. Специальные программы обучения, гувернеры, репетиторы, целые семестры в иностранных вузах, стажировки… Родители его готовили к великим свершениям, и у него получалось!
Я видела, что муж реально ловил кайф от грандиозных сделок, от классно проведенных переговоров, от невероятных слияний. У Егора горели глаза, когда он говорил о своей работе. А у его отца – когда он смотрел цифры на счетах.
Кажется, мой муж за шесть лет правления уже удвоил капитал. Но… Если бы не появился Сашка…
Идиотское завещание их деда – самого старшего Полянского, которого я не застала. Весь капитал переходит тому из наследников, у кого первым рождается сын.
Сын.
Интересно, Егор выбирал пол ребенка? При ЭКО это возможно…
Выдыхаю.
Не стоит об этом думать.
Лучше подготовиться к визиту Федора. Он сейчас в Москве со своей пассией. Именно из-за него мы ждали почти полтора месяца, прежде чем устроить этот ужин в честь Александра Егоровича Полянского.
Федор – это двоюродный брат моего мужа. Да… У его отца есть старший брат. Но весь капитал перешел к Григорию Полянскому, как только родился Егор. Потому что Федор был младше. На два месяца.
Это стало причиной многолетней вражды в семье. Снова общаться братья стали лишь недавно. После того, как Егор проспонсировал Федора, своего кузена. Специально это сделал, чтобы помириться. Сам ездил к брату. Помогал ему составить стратегию развития.
Федор занимается спортивным клубами. Кажется, мужчины на этом и сошлись. Егор сам, как мальчишка, с радостью гоняет мяч и болеет за футбольную команду кузена. Они хорошо общаются. И вот сегодня на семейный обед мы ждем Федора с невестой – Лерой. Они вот-вот должны подъехать.
– О! Какие люди! – слышу восторженный голос свекрови.
– Рад видеть еще одного Полянского, – это странный юмор моего свекра.
Надо выходить.
Прижимаю к себе покрепче Сашку, выхожу в холл и… Замираю, онемев.
Невеста Федора явно беременна…
Егор
– Так, ну наша ветка опять справилась первой, – довольно хмыкает отец, вызывая во мне дикое желание дать ему в морду.
– Да и плевать! – расплывается в улыбке Федька, прижимая к себе невесту. – Может, там у нас вообще девчонка! – кладет ладонь на Лерин живот.
Девушка улыбается, глядя на моего брата. Эти двое счастливы. Им не нужно было гнаться за условиями завещания. Они просто ждут ребенка. Черт!
Ищу взглядом Маруську. Ласточка моя. Подхожу к ней, обнимаю, целую макушку. Мы же тоже счастливы, да, любимая?
– Поздравляю вас, – выдавливает из себя моя жена. – А, – ее голос становится растерянным, – вы решили без свадьбы?
– Да кто ж нам даст? – ржет Федька. – Там мамаши что-то обсуждают.
– Эти светские приёмы, – закатывает глаза Лера, – ненавижу!
Да, Лерка у него ему под стать. Дайверша, скейтерша и еще какая-то там -ша… Бойкая девица, которую я, кажется, в платье никогда не видел… Ну и что? Да пофиг. Они отличная пара… Я рад за них. А Маша?
А Маша бледная… Да… Черт… Ладно. Этот вечер скоро закончится. Всех выпровожу и наконец побуду с ней наедине. Как же хочется просто прижать ее к себе. Боже, Маруська, как же мне не хватает близости с тобой…
Ничего, я вытерплю. Я смогу. Немного подождать, пока все волнения улягутся. Мы справимся.
Маша
Перехватываю поудобнее младенца, натягиваю улыбку.
– Поздравляю! Мы очень рады!
Звучит что-то еще, но…
Не могу.
– Извините меня, – лепечу неуверенно, – Саше спать пора, я уложу его.
– Поручи няням и спускайся, – командует свекровь.
Киваю. Именно так я и планировала. Не могу заставить себя возиться с этим ребенком.
Поднимаюсь в детскую, передаю младенца няне. Смотрю пару секунд на то, как его раздевают. Нет. Ничего не екает внутри. Не мой это сын.
Тихо выхожу, спускаюсь по лестнице.
– Федька, – слышу веселый смех из гостевого санузла, – дай руки спокойно помыть!
– Да мой на здоровье, – мурлычет брат моего мужа.
Да уж, эти двое явно подходят друг другу.
Улыбаюсь. Решаю подождать, чтобы не смущать их своим появлением.
– Ты видел, как она смотрела на мой живот? – вдруг спрашивает жениха Лера.
– Ну, у нее это больная тема, – отзывается Федор.
– Боже, я бы никогда на такое не пошла, – слышу явные осуждающие интонации.
– Ты о чем?
– Он же явно купил ребенка для завещания! А она кроху держит так, будто он ей противен. Бедный малыш!
– Да нет, Лер, там все не так, – что-то пытается ей объяснить Федор, но я уже не слышу.
Их голоса удаляются, а я, как подкошенная, оседаю на ступеньки лестницы.
Бедный малыш.
Купили ребенка…
Противен?
Сижу, судорожно сжимая перила, но не могу подняться. Боже, как же теперь жить?
В таком виде меня и находит муж.
– Марусь, ты что?
– Егор, я не могу…
П
СТОП