bannerbannerbanner
Шолох. Академия Буря

Антонина Крейн
Шолох. Академия Буря

Полная версия

На пороге амфитеатра-аудитории Лади снова оглянулась. Фрэнсис сидел на стуле перед кафедрой, и вся его спина была видимо напряжена. Морган, что-то тихо рассказывая, достал из сумки зеркало на ручке…

И Лади уже хотела остаться, подглядеть, но – ворон пронзительно каркнул. Гарвус тотчас увидел девушку и щелкнул пальцами. Двери перед Ладиславой с грохотом, по заклинанию, захлопнулись.

«Уж не на тебя ли, Фрэнсис, приманила доктора леди-ректор?..» – содрогнулась Ладислава, ощупывая нос, едва оставшийся при ней. – «Пустошные демоны, да кто ж ты такой?»

* * *

Леди-ректор вела зельеварение наверху Пугливой башенки, в бывшей голубятне.

Придя туда первый раз, Ладислава с удивлением узрела в центре чердака колонну – такую же шестиугольную и древнюю, как была в библиотеке.

– Не такую же, а ту же самую. Это единая колонна, она проходит сквозь Бурю, как хребет, – объяснил ей Стэн Хлестовски.

А сегодня до начала пары со всем первым курсом случился казус.

Казус назывался «птица иррин».

Сие волшебное создание – коренной обитатель острова, наравне с грызгенами, – принадлежал Элайяне. Хотя, спроси кто саму птицу иррин, она бы сказала «Ри-гра-квахтэш!» – что значит: «Да не будет власти одной души над другой».

Именно птица иррин встретила адептов в голубятне. Она стояла среди ученических котлов, как среди хороводящих танцоров, и была диковинно хороша: нечто среднее между пустынным страусом и совой. Меховая груша размером с овцу, на длинных и тонких ножках, с черно-белым пухом, обворожительными ресницами и…

– Что она делает?! – хором ахнули первокурсники, когда иррин при их виде начала стремительно раздуваться в шар.

…И с великолепным голосом, завораживающим и гипнотизирующим всех, кто взглянул в глаза иррин в момент ее пения.

– Приплыли, – вздохнула леди-ректор, которая пришла на урок дотошно-пунктуально, со звуком гонга, и встретила два десятка пускающих слюни адептов.

Эльфийка отвесила птице непочтительный подзатыльник, та поперхнулась и умолкла. Студенты очухались и расселись по местам. Птица, расстроенная тем, что ее не оценили, ушла в угол класса и долго стояла там, клювом в стену, периодически обиженно раздуваясь и сдуваясь… Лади подумала, что, если бы она увидела такую штуку в темноте, то умерла бы на месте от разрыва сердца.

Впрочем, у иррин оказался дивный нюх на зелья. И незлобливая память. Именно поэтому Элайяна приглашала птицу на практические занятия. Когда студенты ошибались – а ошибались они куда чаще, чем преуспевали, – она совсем по-человечески вздыхала, подходила и продолжала томно вздыхать у студента над ухом, страшно нервируя его и намекая леди-ректору, что тут, дескать, проблемка.

Так и помогала хозяйке.

Когда чей-то котел взорвался кислотно-желтым дымом, а вслед за ним – сразу второй, Элайяна цокнула языком:

– Если вы хотите быть богатыми – учитесь у богачей. Хотите быть здоровыми – учитесь у здоровых. Хотите получать пятерки – учитесь у отличников.

– Э-э-э, – непонимающе протянули адепты, чуя подвох.

Эльфийка усмехнулась:

– Я к тому, что я не против того, чтобы вы подглядывали в котлы друг другу. Но смотрите, как работают те, кого я хвалю – а не абы куда! И повторяйте за отличниками точь-в-точь. Ну или отрежьте от них кусочек и съешьте – в надежде приобрести знания автоматически.

Адепты расхихикались.

Элайяна удивленно вздернула бровь:

– А чего это вы веселитесь? Я как зельевар во многом согласна с таким подходом. Конечно, он простоват, но… Зачастую отражает реальность. Для многих зелий мы преобразуем ногти, когти, волосы волшебных тварей, надеясь получить часть их способностей. Для самых сильных – сердца. Это правда. И это работает. Так что, отличники, берегитесь, – подмигнула она.

После пары Ладислава подошла к эльфийке.

– Госпожа леди-ректор магистр Элайяна… – на выдохе сказала Найт (та благосклонно выслушала все причитающиеся обращения, а иррин, собственной мочалистой башкой моющая котлы, ехидно кудахтнула). – Вы можете рассказать мне о снятии неснимаемых проклятий?

Элайяна не могла.

– Неснимаемые они и есть неснимаемые, – она пожала острыми плечами. – Варятся такими. На сегодняшний день – это гарантированное убийство, как на гномью мину наступить. Если хочешь, уточни на боевой кафедре. Может, они и придумали оборону. Но вряд ли – я бы об этом знала. К чему вообще такие вопросы?

– Просто так…

– У всех тут все «просто так», и именно поэтому мы никак не войдем в список лучших мировых академий, и поэтому экспертов я зазываю годами, и поэтому, когда я приезжаю в столицу, никто не видит во мне магистра – помнят только про д’гарровый эльфийский отбор… – проворчала Элайяна.

Ладислава ушла.

– Хм. Неснимаемые проклятия!.. А ведь они тоже наверняка попадают в список, – оставшись одна, задумчиво пробормотала ректор и что-то быстро черкнула в блокнот.

* * *

После зелий Лади потопала в противоположный угол академии: в древнюю полуразрушенную и полуподвальную пристройку, где тренировали боевую магию. Проходя меж распахнутых дверей Мечтательной Аудитории, девушка углядела за ними Берти Голден-Халлу.

Рыжий сыщик устроился на подоконнике. За спиной у него был восхитительный бирюзовый витраж – море, сплошное море, – подсвечивающий его и без того яркие волосы.

Сыскное Дело у новичков должно было начаться только в пятницу, а вот старшие адепты уже вовсю размахивали лупами и сборниками задач на логику.

Найт им завидовала.

Сейчас Берти сидел в позе шамана-рассказчика, а перед ним прямо на полу лежала толпа второкурсников (кулаки под щеками, пятки болтаются безрассудно). Стулья были сдвинуты к стенам, неприглашенные. Берти что-то упоенно вещал, энергично размахивая лупой, и адепты покатывались со смеху. Непонятно было, урок это или перемена.

Ладислава очень медленно прошла мимо дверного проема.

Эдак задумчиво, статно, держа уголки губ вверх, думая, что сейчас Берти наверняка увидит ее и отмочит что-нибудь, уже готовая ответить крайне остроумно, тон в тон…

Но Берти ничего не сказал. Он вообще ее не заметил. Нет, он и не должен был, конечно. Человек занят.

А все же…

Ладислава нахмурилась: может, так же пройти обратно, еще помедленнее?.. Кашлянуть, м?..

И тотчас ужаснулась – это вообще откуда такое лезет, Найт?! – и уже бегом рванула на боевку.

Д’гарр, придумается еще.

Магистр Шильд’эс на своих занятиях не терял времени даром: он с первого дня обучал студентов простым, но эффективным заклятиям. Сегодня в программе были воспламеняющиеся пульсары.

Ладислава радовалась: после полутора часов в позе старухи за котлом было приятно побегать и поубивать специальные самовосстанавливающиеся чучела. К концу занятия маг-браслет девушки совсем истощился.

– На, съешь. А то потухший браслет оставит раны на запястьях и вызовет у тебя ужасную мигрень, – поджарый магистр Шильд’эc, урожденный шэрхен (синие волосы, серая кожа, острый нос и угловатое обаяние), сунул ей зеленую таблетку.

Ладислава замялась, ибо Шильд’эс пах мхом и грибами и не внушал доверия. Но потом все же сжевала тонизирующую дрянь.

– Магистр, а боевые маги умеют снимать неснимаемые проклятия?

Конечно, нет. Конечно, это к знахарям.

И у знахарей, конечно, успеха не случилось. Общаться с мастером-целителем вообще было сложно: он обустроил свой класс в Колокольной башне, прямо под звонницей, четырежды в день слушал колокола и мальца оглох.

Хотя, может, виной тому была старость: профессору Ранкинсу стукнула сотня в прошлом году. Праздновали всей Этерной.

– Нет, госпожа Найт, это не ко мне, – старик покачал белоснежной головою. – Вы знаете, вы сходите к этому мальчику… Ох… Как же его… Ну, есть у нас такой один хоро-о-о-ошенький преподаватель…

– Голден-Халла? – мгновенно сообразила Лади.

– Нет-нет, там фамилия такая… Г… Г…

Ладислава очень боялась, что профессор не доживет до конца разговора.

– Г…

– Хорошенький и на «Г» – да точно ведь Голден-Халла? – нахмурилась она. Другие ей в голову не шли. Найт повторила погромче:

– ГОЛ-ДЕН-ХАЛ-ЛА!

– Нет-нет… – скрипел профессор, поводями бровями. – А! Гарвус, вот! Морган Гарвус – сходите к нему.

Ладислава вздохнула. Круг замкнулся.

Что и требовалось доказать…

8. Ночной разговор

«Ноа, если хочешь, отправь детишек ко мне. Я не разбираюсь в магии, но помогу им пережить эту боль. И у меня тут много замечательных колдунов вокруг». «Я не отправлю детей к вам и вашим чащобным грешникам. Ваш образ жизни порочит нашу фамилию».

Из частной переписки

К вечеру очередного дня Ладислава была выжата как лимон. Зевая, она добрела до спальни, с трудом стащила с ног тяжелые ботинки, заползла на высокую кровать и мгновенно вырубилась.

Близнецы пришли вскоре после этого, вдвоем, причем Фрэнсис, спотыкавшийся на каждом шагу, практически висел на плече сестры. Он сразу же упал на стул, согнулся пополам и со стоном обхватил голову руками.

– Сегодня тоже болит? – спросила Тисса.

– Раскалывается. В прямом смысле. Как только Морган потянулся к нему, он…

– Фрэнс! – зашипела Тис, вдруг увидевшая Ладиславу, лежащую как бревно лицом вниз и не шевелящуюся вовсе.

Близнец – всклокоченный, бледный, ошалевший от боли – поднял голову и быстро сплел простенький блок от подслушивания.

Вокруг Ладиславы возник переливающийся пузырь, будто мыльный. Отрезанная от звуков внешнего мира, Найт засопела еще безмятежнее.

– Так вот, – с трудом продолжил парень. Язык все еще плохо слушался. – Едва Морган потянулся к нему, как он начал беситься. Причем куда сильнее, чем раньше, когда был просто голоден. Доктор Гарвус говорит, что потратил на пристрелочное изгнание всего пятнадцать минут, но мне они показались вечностью. Так что, считай, я раскрыл секрет бесконечной жизни, вернее, ее иллюзии: это пытки, – близнец горько усмехнулся.

 

Все кости до сих пор, казалось, вывернуты наизнанку.

Сегодня был первый день, когда их спецкурс с Морганом перешел из теоретической фазы в практическую. Фрэнсис с самого начала знал, что будет непросто, но что настолько… Близнец сглотнул. Во рту все еще была кровь.

– Если само изгнание было таким коротким, то… Что же вы делаете в остальное время? Ты там весь день провел, – нахмурившись, протянула Тисса.

Фрэнсис взял из ее рук обезболивающий эликсир, жадно выпил.

– После пыток Гарвус сказал: «Разреши ему». И я сменил ипостась. Там была пентаграмма, и демон бился в ней, как прахов псих. Морган подготовил ему мяса, но тот проигнорировал, только все пытался дотянуться до доктора, шпаря себя и меня о защиту. А Гарвус сидел в углу и делал свои долбаные заметки. Потом он ушел, и демон буянил еще несколько часов, прежде чем устать, поесть и дать мне вернуться. Собственно, вот и все.

Фрэнсис вздохнул и закрыл глаза. Они странно горели, как при высокой температуре. На изнанке век все до сих пор светилось золотым. Руки тряслись. Демон внутри – уставший, но не смирившийся, – глухо ревел, колотясь о грудную клетку.

– Короче, Морган посмотрел на это дело и вывел: мы правы, это демон. То, что я разрешал ему охоту в море, кажется доктору Гарвусу ошибкой. Теперь никаких договоров. Только борьба. Подавление. И голые ужины кровавым мясом в пентаграмме, – Фрэнсиса невольно передернуло. – Дипломатия кончилась, толком не начавшись; сразу война.

Тисса пожала плечами:

– Ну я бы не сказала, что это сюрприз… Ведь все считают, что так правильно, разве нет?

– «Все» – это ты и отец? – вскинулся юноша, и Тисса отшатнулась, когда в глазах брата полыхнул золотой огонь.

Близняшка гордо выпрямила спину:

– Фрэнсис! Дипломатия была бы слабостью. Ведь демон – темная сущность, и от него надо избавиться как можно скорее. Вдруг он окрепнет? Вдруг однажды не только ты увидишь его в зеркале, но и все мы? Ты представь, какой будет скандал! Сын Его Высокопреосвященства Архиепископа Саусберийского – демон!.. Папочка никогда не отмоется!

– Тисса, ты себя слышишь?! – прошипел Фрэнсис. – У меня внутри живет монстр, чье существование даже доказано прежде не было, а тебя волнует авторитет отца? Серьезно? Его долбаный статус? Вот это здесь самое главное?

– Твои речи, Фрэнсис, как всегда, возмутительно…

– Скажешь «грешны» – я тебя убью, – прорычал брюнет.

Тисса побледнела.

– Видишь?.. – ахнула она. – Он захватывает твои мысли!

– Тисса, это оборот речи.

– Нет! Это знак! Фрэнсис, я тебя очень прошу – слушай доктора Моргана!

– Он сам признает, что наш спецкурс – это чистый эксперимент, что раньше он встречал демонов только в ругательствах. Более того, он мастер тайн, а не мастер изгнаний! Он понятия не имеет, что со мной делать, я для него – лишь досадная помеха, оболочка, мешающая изучить интересный образец. Все эти дни он на меня чуть ли не облизывался, так хотел практику! А перед парами читал «Демонологикон», чтоб подготовить формулу изгнания. Популярную энциклопедию, Тисса!..

– Ну и что? Подготовил же! Если не верить ему, то кому?

– Себе, Тис. Себе надо верить.

Они помолчали. Фрэнсис застонал, сжимая виски.

Демон внутри опять ревел, раскручиваясь, как спираль.

– Мне кажется, прежде чем ехать сюда и соглашаться на пытки, нужно было попробовать найти с ним компромисс, – пробормотал Фрэнсис.

– С кем? С демоном?! – ужаснулась Тисса.

– Все эти дни, когда я отпускал его на море, он был достаточно спокоен.

– О боги! Фрэнсис! Это же лукавая, злая тварь! Скольких он убил – ты вдумайся! Ни за что! Он просто пудрит тебе мозги! Наверное, ты забыл, сколько там было крови! Тот день… – она запнулась. – Тот клуб… Он до сих пор снится мне в кошмарах, и, даже проснувшись, я не могу забыть их крики. Ты правда хочешь устроить подобное в академии?! – голос девушки замер меж гневом и страхом.

Фрэнсис вздрогнул.

– Ты права, – тихо пробормотал и провел руками по лицу, будто умылся. – Кажется, я действительно забыл.

Тисса какое-то время буравила его мрачным взглядом. Потом вздохнула. Лицо ее резко осунулось и смягчилось.

Она опустилась на корточки рядом с братом:

– Прости меня…

– Не надо.

– Фрэнсис, миленький, солнышко мое, душа моя, ну, пожалуйста, прости… – она кусала губы, гладя его коленку. – Ну как я могу получить твое прощение? Ну что мне сделать?

– Тис, все нормально. Хватит плакать. Ты не виновата.

– Виновата, виновата…

– Небо голубое, да успокойся уже. Ты, главное, сама себя прости. Боюсь, твоя проблема именно в этом.

Близняшка вспыхнула, услышав эти слова.

– Гули-гули… – вдруг невнятно пробормотала Ладислава на кровати. – Гули-гули-голден-гули… – и, перевернувшись на спину (пузырь поплыл за ней), блаженно улыбнулась.

Тисса взволнованно оглянулась на соседку:

– Как думаешь, то, что ее подселили к нам – это и впрямь удачная случайность, знак богов? Или она все-таки шпионка? Газетчица? И ее послали затем, чтобы раскрыть твое состояние и тем самым надавить на отца и церковь?

«Раньше думать надо было», – мысленно вздохнул Фрэнсис.

Но вслух сказал:

– Я сразу же предупредил леди-ректора, что мы тут теперь не одни. Она вызвала к себе мастера Голден-Халлу и попросила его присмотреть за девушкой. Если с Лади что-то не так и это касается нас, мы узнаем.

– А Голден-Халла что, тоже в курсе нашей ситуации? Он же еретик… – протянула близняшка.

Ибо она, в отличие от студентов с пляжа, слышала, почему рыжий Берти в том году внезапно приехал преподавать в Академию Бурю. И не одобряла.

– Нет, не в курсе. Элайяна и сыщик слишком близкие друзья, чтобы он оспаривал ее право молчать о деталях.

Обезболивающий эликсир наконец подействовал.

Фрэнсис поднялся, подошел к окну и, не глядя на скалящегося демона в стекле, распахнул створки. В комнату ворвалась ночная прохлада, смешанная с запахом соли, еловой хвои и далекого костра.

Потом близнец подошел к постели Найт. И, прежде чем деактивировать сферу, он наклонил голову, любуясь спящей девушкой.

– Она тебе нравится? – Тисса уже не в первый раз замечала во взгляде брата какую-то странную мягкость.

– А что? – он поджал губы.

Тисса знала: это «да».

– Это наверняка плохо скажется на твоем здоровье! – нахмурилась близняшка. – Ты нестабилен из-за демона. Обязательно предупреди Моргана Гарвуса, если у тебя наметятся какие-либо, кхм, романтические, а точнее, сексу…

– Тисса! Ты издеваешься, что ли?!

– Мало ли как демон среагирует на новые для него аспекты твоей физиологии? Не время влюбляться. И не время стесняться: если что, ты скажи Гарвусу, а я напишу отцу, – якобы «по-врачебному» увещевала Тисса.

– Тис, – прорычал Фрэнсис. – Давай просто сделаем вид, что ты этого не предлагала?

– Давай ты не будешь гулять с Ладиславой? Так надежнее.

– А давай ты не будешь лезть с такими советами? Спокойной ночи.

– Так ты пообещаешь не встречаться с ней?

– Да прекрати уже!

Когда Фрэнсис ушел, Тисса мрачно достала из стола предметы для письма, забралась на подоконник и стала сочинять весточку отцу.

Фрэнсис против этого? Ну и ладно. Даже лучше, если Тис возьмет все под свой контроль. Может, хоть так отец увидит, что она тоже чего-то стоит. Способна на правильные решения. Старается все исправить. Берет ответственность на себя. Борется.

Эх, отец, отец…

Она встречалась с Ноа де Винтервиллем так редко! Близнецы росли в столице, отданные на воспитание во дворец, ведь священным чинам в Асерине разрешались дети, но не разрешалась трата времени на оных.

Тисса знала, что их с Фрэнсисом мать умерла, когда им не исполнилось и года. Она не помнила о ней ничего, хотя иногда в мыслях старательно пыталась вызвать облик теплых материнских рук, которые наверняка обнимали ее, и гладили по голове, и обещали защитить от всего на свете… Но мамы не стало, ее за считаные месяцы сожгла болезнь.

Еще у них с Фрэнсисом была бабушка – госпожа Пиония де Винтервилль, – но отец запрещал общаться с ней, считая ее и ее образ жизни грешным. «Это грешно» – вообще было фирменной фразочкой Ноа, визитной карточкой архиепископа и определенно предметом культа – ее даже писали на сувенирных кружках, продающихся возле дворца в Саусборне…

Впрочем, несмотря на запрет отца, в детстве близнецы все равно проводили много времени с Пионией – она встречалась с ними тайком, называя это игрой и веля никому не рассказывать. Это она научила Тиссу варить липовый сбор и другие пленительные напитки, что позже выросло в интерес к зельеварению.

Но однажды отец узнал об общении близнецов и бабушки, и больше они не видели госпожу Пионию. А около трех лет назад Пиония и вовсе уехала из страны, сказав, что хочет попутешествовать. Она так и не вернулась, оставшись жить в Лесном королевстве.

И сколько бы она ни приглашала близнецов приехать, они не делали этого. Фрэнсис хотел, но не успевал из-за активной учебы на Боевой кафедре, а Тисса…

Пожалуй, в какой-то момент Тисса тоже согласилась с тем, что Пиония – грешница. Слишком все у нее легко, слишком беззаботно. А еще у Пионии никогда не было мужа. И Тиссу волновало, что бабушка любит других людей как будто так же сильно, как и их с Фрэнсисом… Это немного расстраивало. Это было нечестно, так ведь?

Зато Тисса обожала папочку.

Увы, односторонне.

На сто процентов односторонне.

Тисса растопила сургуч в медной ложечке и запечатала только что написанное письмо. Утром она отдаст его разносчику, который отнесет послание в голубятню какой-нибудь из деревень. Девушка убрала конверт в карман и вздохнула, глядя на красноватую, как воспаленную, горе-луну.

И вдруг… Над ночным садом поплыли звуки музыки. Кто-то играл на виолончели. Вдалеке. Играл великолепно. Сначала робко, а потом все шире и громче, раскрываясь, разрастаясь и сливаясь с хрустальной бесконечностью небес. Тисса замерла и не шевелилась до тех пор, пока невидимый музыкант не умолк.

Она долго еще сидела в ночи.

– Вот это точно знак на удачу… – пробормотала завороженная близняшка. Потом соскользнула с подоконника, подошла к кровати Ладиславы и туго переплела руки на груди. – А ты, похоже, наоборот.

9. Корпус загадок

Оборотничество – генетическая особенность, которая чаще всего проявляется у жителей Иджикаяна и Асерина. Оно нередко передается по наследству, но «заразиться» оборотничеством нельзя. Вопреки расхожему мнению, способность оборотня менять облик никак не связана с лунными циклами.

Энциклопедия «Доронах»

Тисса черным лебедем влетела в Великую Трапезную и с размаху плюхнулась на стул напротив брата.

В карманах ее вязаного кардигана гремели витые ложечки и алхимические щипцы. В котелке, брошенном на пол, зарождалась жизнь. Три других котла – с ингредиентами – тряслись и рычали под крышками.

– Как ты себя чувствуешь? – близняшка деловито потянулась ко лбу юноши – измерить температуру.

Фрэнсис, который встал ни свет ни заря (демон внутри выл лучше будильника) и теперь завтракал, обложенный учебниками по боевке (как талисманами: вдруг знания как-нибудь сами в голову просочатся?), привычно увернулся, оторвался от омлета и удивленно уставился на сестру:

– А где Ладислава?

Тисса закатила глаза.

Лади меж тем как раз зашла в Великую Трапезную. Она и не подозревала, что ночью ее разжаловали из статуса «амулет на удачу» в статус «непредвиденная неприятность». А потому пребывала в недоумении: почему Тисса с утра не перемолвилась с ней ни единым словом? Только убежала вперед, громыхая склянками, отворачивая нос. Что за жмыхня такая?

Ну ладно, спишем это на то, что завивка волос гусеницами слишком сильно перетянула ее башку. Кислород не поступает, функции мозга отключаются, и первым делом пострадало дружелюбие.

Найт подобрала по дороге уползшего от Тиссы жука-аморфина, закинула его в котел близняшки.

– Не за что! – нарочито подмигнула Лади в ответ на молчание той.

Потом села за стол, плюхнув локти поверх скатерти, и они с Фрэнсисом оживленно зещебетали. Тисса глядела на девушку волчицей – как на лису, приставшую к ее волчонку, – но потом все же нехотя и с опаской включилась в беседу. А там и разговорилась кое-как.

Настроение у Лади пело и плясало, радужное. Она выспалась, пары на неделе предстояли сплошь интересные, соседи-близнецы и новоявленные друзья-однокурсники позволяли ей ни на минуту не оставаться одной – а значит, и не думать о плохом…

 

В трапезной царил мир и покой. Уютницы в белых фартуках сновали меж столов со свежим кофе. Утро покачивалось на волнах солнца, и зал потихоньку заполнялся зевающими студентами всех мастей.

Преподаватели, как обычно, завтракали у себя.

Если адепты жили в Полуночном крыле, то мастера селились в коттеджах, разбросанных по территории замка. Так, домик Стэна Хлестовски был построен на дереве в Риторической Роще, старенький магистр Ранкин жил у пруда с ундинами («Так приятно смотреть на них по утрам, так бодряще»), госпожа Клыккер обитала над конюшней, а мастер Шильд’эс – на грибной поляне, в дружественном окружении мухоморов.

Моргана Гарвуса поселили поближе к Буре как важную особу: его белокаменный дом с пышными цветами на карнизах выходил прямо на Большой Фонтанный Двор.

Хотя если бы кто спросил самого Гарвуса, то мастер тайн предпочел бы жить на отшибе, а не вот так – когда мимо спальни круглыми сутками шляются студенты и часть из них (преимущественно женского пола) иногда стучит в окно, хихикает и убегает. А на запотевшем стекле остаются сердечки, подозрительно напоминающие ягодицы – рисовали быстро, волнительно…

В общем, ни войти, ни выйти незамеченным. Ну если только через черный ход для прислуги.

Тисса, Фрэнс и Лади болтали о том и о сем, когда зеркало-водопад раскрылось аркой и под своды трапезной взмыл громкий и знакомый собачий лай.

Сердце Ладиславы дернулось.

Она обернулась. В зал стремительно вошел Берти. Золотистый пес вился вокруг длиннющих ног Голден-Халлы, и сыщик перешагивал через свою юлу-собаку, как цапля, высоко вскидывая острые колени.

– Хей, народ, всем доброе утро! – рыжий несколько раз громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и без того мгновенно слетевшее к нему на плечо, как голубка.

– Объявление первому курсу! Пятничный семинар по Сыскному Делу переносится! Нет, не спешите рыдать: не отменяется, а переносится, – уточнил он, завидев вытянувшиеся лица новичков. – Никаких пыльных аудиторий! Я буду ждать вас в пять пополудни у водопада Проклятых Душ. Возьмите купальные принадлежности, – подмигнул он.

Тут пес Голден-Халлы кинулся к ближайшему столику, выхватил там у Красотки Диты бумажную салфетку из рук и стрелой метнулся прочь из Трапезной, довольно урча.

– Ох! – вздохнул Берти. – Вам вернуть салфетку?

– Не надо, – удивилась Красотка.

– Хорошо. А то у пса нюх на необычности. Он предпочитает вырывать что-нибудь личное. Шпионский шифр, любовное письмо, дурные стихи. Итак: пятница, пять часов, водопады. Всем приятного аппетита и до встречи.

И такой же танцующей походкой, что-то насвистывая, утопив веснушчатые руки глубоко в карманах, Берти удалился.

– Я слышала, он творит прах-знает-что на своих парах, – Тисса неодобрительно нахмурилась. Ей не очень-то нравился детектив. – Ты идешь на сыск? – обратилась близняшка к Лади.

– Да! – горячо закивала та и машинально поправила волосы.

* * *

После завтрака ребята разбежались в разные стороны.

Морган Гарвус уже ждал Фрэнсиса, замерев темной фигурой в боковой арке.

– Морган, мы можем в пятницу закончить пораньше? – попросил Фрэнс, памятуя об ужине с Найт. – У меня там планы на вечер.

Доктор Гарвус вздернул бровь, презрительно скривил губы, но… Согласился.

– У меня тоже планы, – холодно сказал он, быстро идя по внешней замковой аркаде в сторону Старой Пыточной. Ворон парил у него над плечом. – Постарайтесь сейчас не умереть от разочарования, но: мой мир не вертится вокруг вас, Фрэнсис. Однако не будем забегать вперед. Сегодня нас ждут два способа изгнания: они описаны в кнасской сказке VI века, и, хотя толкование текста неоднозначно, а протагонист погибает в муках, думаю, попробовать стоит.

Фрэнсис вздохнул.

* * *

Тисса, обвешанная котелками и ретортами, как тяжелогруженый ослик старьевщика, отправилась на алхимию.

А Ладислава, одна-одинешенька, пошла на Наследие Этерны к Стэну Хлестовски.

Ночного человека Ладислава нашла в библиотеке. Стэн лихорадочно бегал между книжных стеллажей, выхватывал какие-то романы, листал их, плюхал на стойку и выбегал за следующим. «Что делать, что делать, что делать!» – бормотал Стэн, иногда срываясь на уханье.

Ладиславу он не увидел.

Девушка понаблюдала за ним несколько минут, после чего осторожно окликнула:

– Мастер Стэн?

– Батюшки! – охнул сторож-помощник-сова, обернувшись. – Уже пришла? Ишь какая… пунктуальная!

По виску у него сбежала капелька пота. Он, раскрасневшийся и несчастный, с откровенным ужасом смотрел на студентку, которая уже с готовностью сжимала в руках тетрадь для записей и перо.

– Э-э, – сказала Ладислава, осматриваясь. – А что мне делать? Сесть за кафедру? Или ты проводишь занятия где-то в другом месте? У нас же как бы лекция? Или что?

Стэн облизнул губы и яростно почесал затылок. Лади склонила голову набок, не понимая. Стэн медленно выдохнул и пошевелил ушами.

– Я не знаю, – наконец буркнул он. – Я первый год преподаю. Я еще ни разу не вел ни одной пары. Я понятия не имею, что с тобой делать. У меня есть книги, – он обвел широким жестом полнейший бардак из самых разных учебников. – И у меня есть голова, – Стэн красноречиво постучал пальцем по виску. – На этом все.

– Ну, это неплохой комплект, – оптимистично оценила Лади. – С этим можно работать.

– Думаешь? – Стэн стеснительно улыбнулся, нахохлился и замер.

Его желтые глаза не мигая смотрели на Ладиславу. Ну и как же с этим работать? Расскажи.

Найт вздохнула. Кажется, беднягу надо подтолкнуть.

– Стэн, а ты можешь рассказать мне про остров? В любой форме? Ты же местный. Не надо научно, просто… Что-нибудь интересное. Что угодно.

– Это я могу! – обрадовался Стэн. – И даже показать могу!

И, неожиданно воспрянув духом, он схватил девушку за руку и потянул за собой.

* * *

Стэн и Лади покинули библиотеку через тайный ход внутри огромного глобуса – настроения ради.

Они наискось пересекли Фонтанный Двор, по которому обескураженно бродили пятна солнечного света – то ли отраженные от островерхой теплицы, то ли сбежавшие с практикума по стихиям. Потом Хлестовски обогнул дом Моргана Гарвуса (он называл его «пряничным») и ввинтился в неприметную арку замковой стены.

Снаружи текла река.

Они перебежали ее по горбатому мосту, похожему на спину саламандры.

– Так-так, с чего бы начать… – Стэн по дороге оглядывался в поисках вдохновения.

На берегу загорала ундина. Рыбеха разлеглась на мелководье, шлепала хвостом по опорам и самозабвенно горланила брутальную моряцкую песню. На прикрытых глазах – ракушки, чтоб не светило солнце. Магов ундина не заметила, иначе б точно устыдилась всех потерянных нот.

И сохраненной лексики.

– Я придумал! Сейчас мы будем щупать, радоваться и познавать! – пообещал Хлестовски, потирая ладони.

– Что именно? – не поняла Найт.

– Анатомию!

– Эм. Стэ-э-э-н?

Скатившись вслед за бусинкой-Стэном с моста, Ладислава оказалась на опушке Риторической Рощи. Библиотекарь-птица молча поманил девушку под покровы леса.

Зеленая тишина встретила их, слегка оглушив свежестью после нагретой равнины сада. Серебристые тополя с махровыми листьями будто пели, перебрасываясь репликами-шорохами: тише и громче, звонче, почти беззвучно и вдруг – возмущенно-пронзительно, когда непрошеным гостем ветер влетал под пушистую юбку крон.

Хлестовски вывел Лади на поляну, усеянную сине-фиолетовыми кристаллами: они росли из земли, похожие на клыки волшебного волка.

Там ночной человек замер. Как в пасти.

– Ты помнишь, ты спрашивала про морские отливы? Почему они случаются?

– Помню. Из-за излишков магии.

– Ага… Точнее, из-за того, что Этерна подбирает море, как подол, когда мы колдовством затапливаем землю. И леди-ректор вас увещевала: не злите остров. А все почему? Потому что остров живой. Ну-ка подойди-ка!

По просьбе Стэна Ладислава приблизилась к одному из кристаллов и протянула руку. Еще не коснувшись друзы, она почувствовала легкое напряжение, силовую ауру. Маг-браслет на ее запястье тихо загудел, по нему пробежала искра.

– Что это? – удивилась Найт.

– Это зубы Этерны, – Стэн кивнул и мягко, как зверька, погладил синий кристалл. – Их много на острове. В академии тоже есть.

– Да, я видела!

Стэн свернул с поляны и, с треском продравшись сквозь кусты рябины, вывел адептку на желтый холм, усыпанный радоцветами.

– А вот это… – сторож-библиотекарь указал на вытянутое каменное плато, которое заросло багряным мхом и горкой скатывалось в пух леса под ними. – …Это язык Этерны.

– И впрямь анатомия! – улыбнулась Найт.

И коснулась шершавого камня: здравствуй.

Медицинско-геологическая экскурсия продолжилась, набирая масштаб.

Так, почками Этерны оказались два болота, формой напоминающие орешки кешью. Ребрами Этерны – частокол наклонных камней, выраставших из песчаного восточного берега и утыкавшихся в скалистую гряду Кастийяс. Ладислава поверить не могла, что это творение природы, а не золотых рук скульптора – слишком уж эти наклонные иглы напоминали храмовые подпорки в соборе Святого Пантеона. Шестиугольную колонну в центре Академии Бури Стэн назвал позвоночником острова.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru