Антон Волков
Искатель истины Данила Соколик
– И вот так ты решил очистить Петербург от наркоманов? Убивая их в своем притоне? – спросил Данила.
– Да я делаю одолжение городским властям! – воскликнул Максим, – Я верю, искренне верю, что когда-нибудь в будущем, мы будем поклоняться наркотикам. Это будет наш Бог, тот, кто принял на себя то, что не смогли сделать мы – избавить землю от «пустых» людей.
И чтобы вы не подумали, что я сам нарик какой-нибудь – я пробовал наркотики. Основные, что в Питере водятся – винт, герыч, марихуана, амфики. Но я сразу почувствовал приятный зов смерти, этот сладостное томление по материнской утробе. И я понял, почему люди так жаждут этого яда. Сейчас я ничего не употребляю. Люди пониже душой, есть у нас и такие – они это ради денег делают. А я просто хочу очистить наш город от мусора.
– Как же ты помогаешь обрести людям смысл, если хочешь перебить всех, по-твоему, недостойных?
Максим вдруг расхохотался – внезапно и неприятно.
– А вы разве не видели? Я втолковываю им, что они есть жертва богине. Что они просто не предназначены для этого мира, что должны просто вернуться назад в состояние предрождения. Вы недооцениваете силу религиозного переживания. Такое переживание может быть только массовым, а потому в нашем разобщенном мире оно запрещено. Но человеческая душа его алчет, да еще как! Этим людям – у некоторых уже органы гниют, кожа отваливается – все равно на наркотики, им только дай постоять у алтаря, молитву вместе произнести. Уже экстаз!
Максим говорил это с невероятным одухотворением в голосе, словно юродивый или страстно верующий священник. Он верил в то, что говорил, из глубины своей души.
– Тогда ты неправ, – ответил ему Данила, – Я никогда не примирюсь с мыслью, что люди должны добровольно идти на свою смерть.
– А если ради общей цели? – спросил он, – Данила, ты даже себя не понимаешь! Вот этот мундир на тебе, он военный. Что есть война, как не добровольное принесение себя в жертву? Солдат – это человек, готовый к смерти. Ты идешь по улице, в этой своей фуражке, с шашкой, во всем военном облачении. Ты сама воплощенная решимость умереть! И если ты этого не понимаешь, то все это не более чем поза! Так скажи мне – зачем ты носишь эту форму?
Данила отвернул взгляд к стене. Неужели слова безумца поколебали его? С другой стороны, я с ужасом осознал, что многое из того, что он говорил, имело смысл. Его нападки на Данилу были наполнены своеобразной извращенной логикой, которую я сам только сейчас осознал.
– Ты не ответишь, – сухо констатировал Максим, – Потому что, как я и сказал, ты сам себя не понимаешь. А если так, то ты и не готов к правде, Данила. Правда эта такова: скоро в этом городе грядут большие перемены. И тогда для тебя наступит время выбора. Или избавиться от этой позы, принять, что ты просто сирота, оставшийся без родителей и нуждавшийся в символах силы. Но для реальной силы ты слишком слаб. Или принять свое предназначение. Придать новому миру смысл.
– Кто ваш лидер? – спросил Данила, словно метнул в него нож.
– Ты не готов, – повторил Максим.
Руки его скрылись внутри складок одежды, он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Данила подбежал к нему, схватил за край платья. Его действия были суматошными, совершенно для него нетипичными. Заглянув Максиму в лицо, он что-то шепнул ему на ухо. Тот отстранился, лицо его приняло скептическую гримасу. Он тряхнул головой.
– Нет, Данила, Марат Суслов – просто расходный материал. Я тоже расходный материал. Неважно, раскроет полиция это место или нет. В общей картине оно роли не играет.
Взмахнув полой платья, он пошел в сторону здания. Данила остался стоять на месте. Фуражка съехала на бок, но он не замечал. Он выглядел совершенно растерянным. Что-то изменилось в нем, я чувствовал это в самой его осанке. Эта энергия и пыл, которые сообщали твердость всей его позе, пропали. Основа, стержень его естества не сказать, что вытащили, но вдруг сломали посередине. Я подошел и осторожно положил руку ему на плечо. Он посмотрел было на меня, но сразу отвернулся. Словно не хотел, чтобы я видел его таким слабым.
– Пойдемте, – бросил он и быстрым шагом направился прочь из сада.
Ползти обратно через лаз не пришлось. В атриуме нас ждал проводник. Он жестом пригласил нас в боковой от низкого проема коридор. В конце он заворачивал к железной двери на магнитном замке. Волк приложил магнитную карточку и толкнул дверь. Внутрь заструился красный свет. Мы ступили за порог и оказались в проходе к пасти богини, откуда попали в приют. Дверь за нами сильно хлопнула. Я обернулся – она полностью слилась со стеной.
Воздух снаружи казался живительной влагой. Словно мы все это время находились под водой и дышали лишь из баллонов воздуха, а теперь, как аквалангисты, выплыли наверх, выплюнули трубки изо рта и задышали свежим воздухом. Под треск сверчка заброшенный двор освещал старый фонарь на покосившемся столбе. Данила стоял к нам спиной, свет от фонаря освещал его наполовину. Он заговорил, скрывая лицо в тени:
– Соня, с тобой мы встретимся позже. Не волнуйся – по визитке мы обязательно позвоним. Настю не оставим в беде. Пока можешь идти к себе домой.
– Правда? – спросила она, нерешительно повернув голову от Данилы ко мне.
– Да, все хорошо, – подтвердил я.
Хотя про себя я совершенно не знал, хорошо все или нет. Поведение Данилы казалось очень странным. Он словно хотел спрятаться от нас после речи Максима, речи, которая, без сомнений, его ошеломила и выбила почву из-под ног. Уверенности в его словах не чувствовалось. Поэтому Настя засомневалась: женщины часто обращают внимание на тон фразы, а не на смысл.
– Тогда на сегодня всем пока, – сказала девушка, подняла руку с распростертой ладонью и два раза сжала ее в кулачок, прощаясь.
– Я могу тебя проводить, – вызвался я.
– Нет, Иван, – прервал меня Данила, – Ей ничего не угрожает. Нам с тобой нужно вернуться в Толстовский дом.
– Как скажете, – сказала Соня. Я будто уловил разочарование в ее голосе. Она повторила «Пока» и скрылась в ночи.
Только она ушла, я кинулся к Даниле.
– Да не переживай ты! – вскричал я, – То, что этот безумец сказал – ерунда полная! Данила, ты людям помогаешь! Я знаю точно.
Он повернул ко мне голову, на лицо его упал луч теплого света от фонаря. Иначе как растерянным его вид назвать было нельзя.
– Не обманывай себя, Иван, – сказал Данила, – Я искатель истины, как ты помнишь. Правду нужно принимать, какой бы тяжелой она ни была.
– И какая же сейчас правда? – спросил я.
– Я совершенно ничего не знаю. Тогда как враги наши знают все.
– И что нам делать?
Данила протянул мне руку. Она слегка дрожала.
– Я рад был встретиться, Иван.
– Ну ты чего, – отпрянул я, – Мы же еще не прощаемся.
– Ну да, – пробормотал он, убирая руку, – Ладно, пойдем домой.
Дорогу до Толстовского дома мы прошли в полном молчании. На середине пути, где-то на Достоевской, у Данилы зазвонил телефон. Он взял трубку, пару раз кивнул, сказал короткое «да», потом закинул телефон обратно во внутренний карман. Я не стал интересоваться, кто это был. Тело мое словно сковали обручами – настолько сильно было внутреннее напряжение. Хаотичное поведение Данилы, таинственная угроза от Максима – все это складывалось в атмосферу неопределенности, наполнявшую тревогой. Кроме того, у Данилы не было четкого плана как действовать, впервые с нашей встречи. Он вдруг стал прощаться со мной во дворе. Я совершенно не понимал, что происходило. Но худшее ждало впереди.
Когда мы поднялись на этаж и подошли к двери квартиры, нас ожидали там трое сотрудников полиции вместе с человеком в штатском. Одним из полицейских оказался капитан Будко. Прочих я не знал – вероятно, они были из другого отдела. Однако еще до того, как кто-то заговорил, я нутром понял цель их появления у дверей квартиры Данилы – стоило мне взглянуть на человека в штатском. В наручниках, сводивших впереди него длинные руки, перед нами стоял долговязый музыкант, которого мы уже видели сегодня. Это был Саша Золото!
– Старший сержант Рудин, – представился один из полицейских, обращаясь к Даниле. В руке он держал распечатанные снимки формата А4, которые стал показывать нам, – Человек на снимке это вы? Данила Соколик?
На фотографии был изображен момент передачи посылки от Данилы к Саше Золото. На серии изображений можно было видеть, как он достает пакетик из мундира и отдает его в руки музыканта. Снимавший был на уровне четвертого этажа, а съемка велась из здания напротив – как раз там я услышал хлопавшее окно! Кто-то навел полицейских на нас в тот момент! Надо было спасать ситуацию любой ценой! Спасать Данилу!
– Ну передал и что? – взорвался я, – Это просто пакет был! Ничего там внутри такого не было.
– Вас не спрашивали, – отвадил меня полицейский, – У нас есть показания – вот молодой человек – он посмотрел на Сашу Золото, – что вы были поставщиком наркотиков. Доставляли кокаин ему и другим в таких белых пакетах. При задержании Александра у него в машине обнаружились наркотические вещества. Они были от вас?
Я поглядел на Данилу, в мыслях крича: «Скажи нет! Скажи нет! Ну или что-то умное, как всегда!». Данила уверенно кивнул и четко произнес:
– Да, я доставил кокаин сегодня для этого человека.
Меня словно ударили в живот после этих слов.
– Отлично, – произнес сержант. Впрочем, на лице его появилась удивленная улыбка. Видимо, он не думал, что это будет так просто. Он кивнул на меня, – Это ваш сообщник?
– Нет, этот человек никак не причастен. Честно сказать, я его первый раз вижу.
– Что?! – взвился я, – Данила!
– По приказу капитана Будко он должен был быть под домашним арестом у меня. Но он так и не явился.
Пол и потолок стали двигаться произвольно у меня в глазах. Я пытался собрать воедино кусочки реальности, но она начинала рассыпаться даже в моем взгляде. То, что происходило, казалось сном. Во-первых, я точно был на этих снимках. Я точно должен был быть соучастником. Во-вторых, кажется, уже весь Петербург знал, что я живу у Данилы и описываю его похождения. Как мог этот сержант купиться на ложь Данилы? Да и вообще зачем он лгал? Вопросы уводили меня от реальности, которая снова приобрела резкие очертания, когда я услышал щелчок замыкающихся наручников. Сержант свел руки моего друга за спиной и ровным механическим голосом зачитал:
– Данила Соколик, вы обвиняетесь в незаконном хранении и сбыте наркотиков, статья 228 Уголовного кодекса Российской федерации. С данного момента вы находитесь под стражей. Хотите что-то сказать?
Данила покачал головой. Полицейский толкнул его под руки и повел обратно по коридору, откуда мы только что пришли. Проходя мимо, Данила даже не посмотрел в мою сторону. За ним прошли второй полицейский, ведший Сашу Золото. Последним шел Вакула Будко. Он слегка задержался возле меня. Посмотрел уставшим старым взглядом и сказал:
– Не ожидал такого от Данилки…
– Да не виноват он! – взорвался я, – Вы же знаете!
– Улики говорят другое, – вздохнул капитан, – Попался хорошо. Ну а ты, Иван, свободен.
– Что?
– По Суслову прошло судебное следствие. Он за решеткой пожизненно за убийство. А значит, ты свободен.
Слова застряли в горле. И вдруг в памяти всплыла фраза Максима, брошенная в приюте. «Марат Суслов – расходный материал». Будко надвинул полицейскую кепку на лоб и сухо сказал:
– Удачи в жизни. Больше сюда не приходи.
Развернулся и пошел вслед за остальными. Вскоре их шаги стихли и воцарилась полная тишина. И в этой тишине я, совершенно потерянный, стоял и смотрел на закрытую дверь квартиры Данилы. Я совершенно не знал, что мне делать дальше.
