Антон Волков
Искатель истины Данила Соколик
Тучное тело его скрывалось под полами белого пиджака. Из-за расстегнутых верхних пуговиц белой рубашки выглядывали джунгли волос, покрывавших великанскую грудь. Лицо его формой было похоже на неровный блин. Огромные губы и нос контрастировали с маленькими черными глазами, напоминавшими поросячьи. Вьющиеся волосы средней длины были уложены назад, и в форме волны обкатывали его голову, устремляясь за спину. В одной толстой руке этот господин держал зажженную сигару, а другой – держал за подбородок Анну. Казалось, будто снизу лицо девушки обволакивал огромный слизень. Они сидели на огромной кровати, а чуть поодаль на откидном столе стояло ведро со льдом, из которого выглядывала бутылка шампанского. Из окна перед кроватью открывался панорамный вид на ночной Петербург.
Только мы появились, хозяин яхты перевел на нас черные глазки и нахмурился. Анна резко высвободила голову, отшатнулась назад и громко ахнула.
– Ты пришел! – воскликнула она со смесью удивления и радости.
– Кто это? – властно спросил толстяк.
Анна промолчала и устремила взгляд в пол.
– Аслан! – проревел он, поднялся с кровати и подошел к нам.
Сзади нас раздался топот. Я оглянулся – позади нас, загораживая выход из каюты, появился чеченец и еще двое его соотечественников. Они были крупнее Басаева по телосложению, а через плечо у каждого висел автомат Калашникова. Только увидев меня и Данилу, Аслан побагровел и оскалил зубы. Он готов был ринуться на Данилу, но толстяк остановил его жестом.
– Только не вздумайте тут стрелять, – процедил он, – Испортите судно, а оно итальянское.
Аслан подобострастно ударил ладонью по стволам автоматов своих товарищей. Те перевесили их за спину, а их ладони скользнули к ножам на поясе. Толстяк хищно усмехнулся, будто ровный блин вдруг надорвался по центру.
– Вот за что мне нравятся чеченцы. Они могут человека убить голыми руками. Даже эти ножи – перебор.
Дрожа массивным телом на ходу, он подошел близко к Даниле и выпустил дым сигары ему в лицо.
– Но я вижу, что вы опасности не представляете. Сначала я подумал, что от тебя могут быть проблемы. Но у тебя не лицо убийцы. Даже если задумаешь расчехлить свою саблю, – он ткнул зажженной сигарой в ножны шашки на груди Данилы, – То никого не убьешь. А живыми мои парни не сдадутся. Так что – кто ты такой? И что делаешь на моем судне?
– Меня зовут Данила Соколик, – сказал мой друг.
– О, так это про тебя Анна мне тут рассказывала! – воскликнул толстяк, – Какой ты крутой, какой ты молодец! Я бы даже подумал, что она в тебя влюбилась. Это Анна-то!
Он с энтузиазмом раскурил сигару и протянул Даниле мясистую ладонь.
– Будем знакомы! Алмаз Гурджиев, свободный предприниматель.
Однако Данила руку не пожал.
– Отпустите Анну и Романа Кащеева, – произнес он.
– Кого второго? – нахмурился Алмаз. Перевел взгляд на чеченцев позади нас, словно спрашивая «О ком это он?».
Я обернулся. Аслан показательно пересек большим пальцем воздух перед своим горлом.
– А, Ромка, – вздохнул Алмаз, – Невелика потеря. Я всегда знал, что он болван, и язык за зубами держать не может.
У меня на голове волосы встали дыбом. Где-то недалеко от нашей лодки раздавались опьяненные весельем вопли, люди не сводили взглядов с разведенных мостов, этого чуда Петербурга. Знали ли они, что среди этого веселого заплыва корабликов здесь, на этой яхте, только что убили человека? И как? Утопили? Зарезали? Я подумал, что надо бы закричать и привлечь таким образом внимание – в конце концов, вокруг нас столько людей – но потом вспомнил про вооруженную охрану в опасной близости. Сделай я это – и окажусь следующим трупом после Кащеева.
Алмаз вернулся и сел на кровать. Толстыми сосисками пальцев, унизанных перстнями, он ухватил Анну за талию и сильным рывком подтащил к себе. Она против воли прижалась к нему и уперлась ладонями в толстый бок. Я чувствовал, что чеченцы подошли ближе, представлял, как их остро заточенные ножи целят нам точно в спину. Мы были в западне, и я понятия не имел, как Данила думает отсюда выбираться.
– В таком случае, отпустите Анну, – сказал Данила.
Алмаз поднял губы в усмешке. Быстро перевел взгляд на Анну.
– Ну правда влюбился, а! – вскричал он и расхохотался.
Следующим движением он привлек девушку к себе и сильно прижался губами к ее лицу. Она старалась уклониться, но огромная ладонь впечаталась ей в затылок словно гидравлический пресс. Он поцеловал Анну взасос в щеку – она успела подставить ее вместо губ – а затем убрал руку и другой, в которой была зажата сигара, сильно толкнул девушку от себя. В отчаянии взмахнув руками, она отлетела на пол каюты. Туфли слетели с ног, платье растрепалось, волосы упали на лицо. Мое сердце сжалось от этого грубого действия. А затем во мне проснулась ярость, захотелось подойти и со всей силы дать толстяку в его заплывшую физиономию. Я сжал кулаки, понимая, что это действие будет для меня последним в моей жизни. Я посмотрел на Данилу – почему он ничего не предпринимает?
– Как была стервой, так и осталась, – сказал Алмаз, окинув пренебрежительным взглядом Анну, – Никому ты не нужна, кроме меня. Запомни это.
Анна оперлась на дрожащие руки и подняла к нам голову. Я ожидал, что она бросится в слезы от подобного жестокого обращения. Но вместо этого в ее глазах горел свирепый взгляд. Она шумно дышала, словно загнанный зверь, который вот-вот бросится на своего мучителя. Алмаз же перестал обращать на нее внимание и ткнул сигарой в сторону Данилы.
– Я тебе сразу скажу, что сейчас будет, – проговорил он, – Те, кто попадает на этот корабль – на мою «Акулу» – делятся на две категории. Мои подчиненные, – он кивнул на чеченцев, – или корм рыбам. Обратно для вас дороги нет. Выбирай, кем ты будешь.
– А я? – вставил я. Меня стало задевать, что он игнорирует мою персону.
Алмаз презрительно махнул на меня рукой.
– Да с тобой все понятно. Чуть отплывем, ты тоже на дно пойдешь. Сразу видно – сопляк, ни на что не годный. А вот ты, – он кивнул на Данилу, – Можешь мне пригодиться. Видно дух воина в этих глазах. Воина, которого держат в узде мораль или принципы, или еще какая чушь.
Алмаз нагнулся – что при его габаритах было задачей нетривиальной – поднял с пола небольшой серебряный чемоданчик и поставил на кровати. Щелкнули замки, и нашим глаза предстали уложенные аккуратно в ряд купюры, перетянутые резиночками.
– Это доход с казино, – растянул тонкие губы Алмаз, – Только с этого одного в Питере. А у меня еще много их по всем городам Европы. И лежат там уже не рубли, а евро.
Он поставил чемодан обратно на пол.
– Пойдешь ко мне – я тебя назначу охранять одно из таких казино. Возможно, в Таллине, там сейчас проблема. Будешь как Аслан – следить за безопасностью. Можешь даже эту свою саблю оставить. Конечно, рубить никого не получится, но для страха отлично пойдет.
Новое кольцо дыма обрисовалось вокруг его лица. Он спросил хищным тоном:
– Что скажешь, Данила Соколик? Умрешь за принципы или будешь работать на меня?
– Есть третий вариант.
Лицо Алмаза приняло слегка заинтересованное выражение. Так кот наблюдает за мышью, которая, он знает, от него уже точно не уйдет, а потому он играет с ней.
– Ты игрок по натуре, иначе бы не содержал казино. А потому я предлагаю тебе сыграть – только я и ты.
– И в какую игру ты хочешь сыграть? – спросил Алмаз. Его глаза загорелись азартным пламенем.
– Покер.
– Ох-хо хо! А это интересно! – с нахрапом прогремел Алмаз, – А что будет на кону?
– Наши жизни, – сказал Данила.
– Ты уверен? – глаза толстяка при этом вопросе пылали алчным огнем.
– Сам знаешь, что я к тебе ни за что не присоединюсь. Однако и без боя не сдамся. Да, твоих чеченцев я не убью, но порежу. Так зачем нам бессмысленное кровопролитие, если мы можем разрешить все за картами?
Неожиданно раздался голос Анны.
– Стой! – вскричала она. Широкими глазами посмотрела на Данилу, – Ты что, правда, такой наивный? Мы в плену, он нас не отпустит, даже если ты выиграешь! С нами поиграют, а потом пустят по кускам на дно.
Алмаз захохотал.
– Какого ужасного ты обо мне мнения, – зацокал он, глядя на девушку, – Даю свое слово, что отпущу вас всех, если Данила Соколик обыграет меня в покер.
И он протянул мясистую ладонь Даниле. Даже я понимал, что в этой ситуации права Анна. Мы были на его корабле, в окружении чеченцев-головорезов и помощи ждать было неоткуда. В случае победы Данилы разве мог этот ходячий мешок жира нас отпустить? Конечно, нет! Однако, к моему удивлению, Данила без раздумий пожал мерзкую ладонь толстяка. После чего Алмаз отшвырнул недокуренную сигару, слепил две ладони в огромный жилистый шар и стал растирать их с маниакальным рвением.
– Вот этого я ждал! – вскричал он.
Не в силах сдержать эмоций, он поднялся с места и махнул чеченцам:
– Поставьте стол для покера наверху!
Стражники с хмурыми лицами переглянулись. Весь вид их говорил о том, что они разочарованы и считают эту игру напрасной тратой времени. В конце концов Аслан отправил одного из них вверх, на флайбридж. Алмаз с довольной улыбкой пророкотал:
– Ты мне нравишься, Данила Соколик!
Но тут же хищно ухмыльнулся:
– Только имей в виду – я сожру тебя с потрохами. Твоя гибель могла быть быстрой – а теперь она будет медленной и унизительной.
Чеченцы подбежали ко мне и Анне, завели руки за спину так, что аж свело лопатки и перемотали чем-то тугим. Данилу они не связывали – руки сейчас ему были нужны для игры, и он мог идти свободно. В этих импровизированных наручниках, которые оказались простыми строительными хомутами, нас с девушкой вытолкнули из каюты обратно на палубу и повели наверх по лестнице.
Перед рубкой капитана стоял длинный столик, на котором лежала колода карт и игральные фишки. К столу были придвинуты два стула-шезлонга. Алмаз жестом пригласил Данилу сесть за стол. Позади стола, рядом с квадратным бассейном джакузи стояла лавка с кожаным сидением. Чеченцы бросили нас на нее и стали рядом стражей. Руки их покоились на кинжалах. Аслан подошел к столу и стал позади Данилы.
– Ну что ж, начнем игру, – сказал Аслан.
Он взял было запечатанную колоду, но Данила жестом его остановил.
– Так не годится. Ты собрался сам тасовать карты? Нам нужен дилер – третья сторона.
– Он уже есть, – в голосе Алмаза послышалось небольшое замешательство, – Аслан перемешает карты.
– Нет. Я не доверяю ни тебе, ни Аслану.
Алмаз громогласно рассмеялся.
– Как же мы тогда будем играть?
– Дилером будет Анна.
– Вот здесь уже я не согласен. Ведь ты играешь на ее свободу, – сказал он, – Она будет тебе помогать.
– Каким образом? Насколько я знаю, у Анны нет опыта с картами. Она лишь завлекала людей в твое казино, но не работала там крупье.
– Это правда, – отозвалась девушка, – И Аслан это подтвердит.
– А чтобы ты был спокоен, сделаем так, – сказал Данила Алмазу, – Твой цепной пес позади меня будет следить за девушкой и, если увидит с ее стороны жульничество, тут же это пресечет.
Алмаз хищно улыбнулся.
– Если он увидит такое, он сломает ей руку.
Он повернулся в нашу сторону и рявкнул:
– Слышала?! Все еще хочешь раздавать?
Анна пожала плечами.
– Жульничать я не собираюсь.
Алмаз кивнул Аслану, чтобы тот ее освободил. Чеченец подошел к скамье, рывком поднял Анну и кинжалом рассек хомут, державший запястья. Затем он вернулся к столу и вновь встал за Данилой. Потирая онемевшие руки, Анна встала перед столом, прямо посередине, на равном расстоянии от Данилы и от Алмаза. Сорвала пленку с колоды карт, достала их и высыпала на стол рубашками вверх. Положила сверху ладони и стала водить руками по столу, словно занималась гаданием. Карты шелестели и перемешивались в большой куче-мале. Спустя несколько секунд она быстро собрала все карты и стала мешать их в руках. Она поочередно снимала небольшой блок карт, затем клала на него следующий, и так повторила несколько раз. Затем она поделила колоду на две части и положила их на стол. Сильно прижала одну сторону пальцами к столу, а другую отогнула. Придвинув карты друг к другу, она отпустила отогнутые края, перемешивая две части колоды. Получилось слегка неумело, и в процессе тасовки карты задержались. Впрочем, ни одна из них не была открыта взору. Анна повторила эти два метода тасовки несколько раз, затем взяла из чемоданчика для покера красную карту и положила ее перед собой. Колода легла рядом, а девушка сняла с нее половину карт и положила рубашкой вверх на красную карту. Вторая половина легла вслед за первой сверху на колоду. Анна вновь подняла колоду и в ожидании раздачи посмотрела поочередно на игроков.
Алмаз проговорил:
– Делаем первые ставки.
Он придвинул к себе две башни фишек, оставив столько же для Данилы.
– Это, конечно, сейчас вещь почти бесполезная, – сказал он, подразумевая фишки, – Но иначе можно запутаться. Итак, что ты ставишь первым, Данила Соколик?
– Я ставлю свою шашку.
Я увидел, как алчно загорелись глаза Аслана при этих словах. Он энергично закивал, глядя на Алмаза.
– О, я смотрю, тебе приглянулся его ножик, – удивился Алмаз, – Пусть будет так. Итак, всего у нас фишек на 1000 долларов. Пусть минимальная ставка будет 100. Закончим с этим побыстрее.
Данила отсчитал нужную сумму из своей «башни».
– А теперь твоя ставка, – сказал он, – Ты ставишь жизнь Анны.
Алмаз рассмеялся и отсчитал фишки со своей стороны.
– И на что она тебе нужна? – качал он головой. – Погибнуть ради бабы – нет хуже судьбы для мужчины.
Он отсчитал сто долларов фишками и поставил их на стол перед собой. Анна начала раздавать – большим пальцем отправила пять карт по очереди Даниле и Алмазу. Несмотря на слова о том, что она в этом деле новичок, я поразился, как умело она выполняла обязанности дилера. В голову даже закралось подозрение: «А не обманывала ли она, чтобы действительно помочь Даниле?». Но если так, Аслан бы уже это заметил. Я глянул на чеченца, ожидая увидеть гнев на его лице. Но он смотрел спокойно. Вот только куда он смотрел! Взгляд его падал прямо в карты Данилы! Анна уже закончила первую раздачу, и игроки взяли свои карты.
Алмаз бросил короткий взгляд на свои карты и положил их на стол. Данила же неотрывно смотрел на свои и напряженно думал. Я перевел взгляд на Аслана: тот стоял, прижав одну ладонь к подбородку, и все так же смотрел в карты моего друга.
– Данила, он смотрит в твои карты! – вскричал я.
Спустя мгновение будто огромный снаряд прилетел мне в живот. От боли я согнулся пополам, упершись носом в колени. Боль разошлась по всему телу, в глазах потемнело и стало трудно дышать. Подняв голову, я увидел, как разминает пальцы стоявший рядом стражник. Он был готов зарядить мне снова.
– Ну и пусть смотрит, – сквозь пульсирующую в голове боль, расслышал я голос Алмаза, – Аслан в игре не участвует, так что это не запрещено. А я, кстати, повышаю.
Алмаз отсчитал еще сто долларов фишек и поставил их перед собой. Данила все так же сидел с картами в руке. Алмаз щелкнул пальцами и распахнул толстую ладонь, словно ожидая, как в нее что-то вложат. И действительно – один из чеченцев подобострастно сунул в частокол пальцев-сосисок массивную сигару. Алмаз сунул ее в пухлые губы, и тот же чеченец сразу подбежал ее зажечь. Причем делал он это спичками. Огромный человеческий шар парой затяжек раскурил сигару, и вскоре игровой стол окутал плотный туман дыма.
– Что, рука плохая? – спросил Алмаз между затяжками.
– Нет, я сбрасываю четыре карты, – сказал Данила.
– Значит, плохая, – ухмыльнулся Алмаз, – И у нас правило – нельзя сбросить больше трех карт.
– Тогда три.
Он положил три карты в сброс, и Анна подтолкнула ему три новых с верха колоды. Данила расправил новую раздачу перед собой. Он смотрел несколько секунд, затем опустил карты на стол и добавил в ставку сто долларов.
– Call15, – бросил он.
– Ну что же, тогда показывай, – с довольной улыбкой сказал Аслан.
Оба игрока раскрыли свои карты. Со своего места я не видел, что было у каждого из них и следил за реакциями. Алмаз взглянул на карты Данилы.
– Две пары. Ну что ж, неплохо, – сказал он, – Но у меня три валета.
Он посмотрел на Анну и слегка наклонил голову.
– Счастливая у тебя рука. Даже не пришлось сбрасывать.
Алмаз выиграл. Карты кинули в отбой. Аслан подошел к Даниле и рывком сорвал шашку с его плеча. Тут же закинул портупею с клинком себе на грудь и самодовольно ухмыльнулся. Данила хранил молчание и жестом попросил раздать карты снова. Перед игроками снова появилось по пять карт. В этот раз долго смотрели в свою руку оба. Наконец, Алмаз вытащил две карты, кинул их в отбой и повелительно стукнул о стол указательным пальцем. Анна отпустила ему две карты из колоды. Добавляя их в веер перед собой, Аслан заговорил:
– Тебе стоит знать, как я нашел Анну. Я уверен, после того, как ты услышишь эту историю, ты не захочешь ее спасать.
Я заметил, как задрожали руки девушки после этих слов. Анна сжала ладони в кулачки и прижала их к груди.
– Ну чего ты напряглась? – сказал Алмаз, заметив ее дрожь, – Наш герой тут думает, что ты такая чистая и хорошая. Но ведь ты знаешь, где я нашел тебя? В занюханном баре на Думской.
Данила перевел глаза с карт на Анну. Та отвернулась в сторону, словно боялась его осуждения.
– Да, Данила, в занюханном баре, – повторил, словно смакуя слова, Алмаз, – Она была жутко пьяна, а вокруг нее вились мужчины. Такую красоту все-таки не пропьешь, хотя в тот вечер она страшно пыталась. Тем не менее, всех мужиков она отшивала. Очень странно, правда? Женщины обычно не ходят в бар, чтобы залить глотку. Они ходят туда, чтобы кого-то подцепить. Но эта – хотела себя погубить.
В моем деле я фатализм у человека сразу замечаю. Без этого в азартных играх не выиграть. Ведь ты выигрываешь не тогда, когда у тебя карты лучше или умений больше. Это тоже важно, конечно, но гораздо важнее сокрушить дух своего оппонента. Вот когда он сам уверует в свое поражение, вот тогда ты и выиграл. Даже если партия в самом разгаре. И моя задача в каждой игре всегда была этот фатализм обнаружить и раздуть – словами или действиями. И вот Анна в тот вечер была самим воплощением фатализма, хотя мы с ней и не играли. Я смотрел на эту прекрасную женщину и видел перед собой висельника в последние мгновения перед смертью. И стало мне так…. – он на мгновение задумался, – какое бы тут слово подобрать… обидно! Вот, обидно. Обидно стало, что такая красавица растлевается в мерзкой рюмочной.
Я заговорил с ней, хотел по-хорошему, но она и меня отшила. Я схватил ее за руку и силой вывел оттуда. Она упиралась, но слабо, скорее из рефлекса. По всему видно было, что ей все равно на свою судьбу – я мог вообще оставить ее подыхать на улице. За мной хлынула толпа обезумевших мужиков, но Аслан их припугнул. Я посадил Анну в свою машину, повез на Литейный мост. Это было осенней ночью, когда мосты еще не разводились. Высадил ее на середине моста и говорю: «Ну прыгай». Это проверка была, и знаешь что? Она без всяких раздумий промаршировала к перилам и влезла на них. И решимость в ней была такая, что я понял – точно прыгнет. Я, конечно, за ней, схватил за платье, свалил ее обратно на мост. Ору ей: «Дуреха, разве так можно!» А она «Мне уже все равно». И таким бесцветным голосом это сказала. «Зачем убиваешь себя?» сказал я, «Ты красивая, тебе еще жить и жить». А она сказала, что ей незачем жить.
– Не надо, – сказала Анна, покачав головой, – Не надо это рассказывать.
Голос ее был как сухой ветер в летний день. Она стояла, отвернув голову, и смотрела в пол яхты. Рассказ Алмаза что-то разбередил в ее душе, и она хотела это поскорее забыть. Напряжение за столом прервал Данила.
– Прошу две карты, – сказал он, кидая часть в отбой.
Анна поспешно отправила ему карты. Данила несколько секунд смотрел в новую руку, а потом двинул вперед сто долларов:
– Повышаю.
Алмаз равнодушно пожал плечами и сказал:
– Повышать так повышать.
И тоже придвинул сто долларов со своей стороны.
– Снова повышаю, – сказал Данила.
Еще сто долларов упали на весы ставки с его стороны. Алмаз издал звук, напоминающий дыхание человека при астме, и я подумал, что ему стало плохо. Но оказалось, что это он так заходился хохотом.
– Ты блефовать со мной собрался! – воскликнул он, – Да пожалуйста!
Он уравнял ставку. У Данилы осталось в запасе всего сто долларов, и я подумал, не поставит ли он все. В конце концов, если он так рисковал, то наверняка карты у него были хорошие. Но почему Алмаз так уверен в победе? Здесь что-то было не так, и я снова взглянул на Аслана. Внутри у меня грудь сковала льдом, потому что подтвердились худшие опасения. Прижатой к подбородку рукой чеченец давал еле заметные знаки в сторону своего хозяина. Я не знал их тайного кода, но даже я мог различить в формах его пальцев что-то похожее на цифры. Аслан нагло передавал все Алмазу! У Данилы не было шансов выиграть!
– Данила, он жульничает! – заорал я, – Аслан…
Закончить мне не дали. Охранный пес в этот раз пустил в ход сапог. Словно отлитый из чугуна, носок ударил мне под ребра с такой силой, что показалось, все органы превратились в лепешку. Внутри живота я чувствовал только пульсирующий комок боли. Скованный болью, я сполз со скамьи на пол, судорожно глотая воздух. Сквозь звон в ушах я услышал зловещий хохот Алмаза.
– Опять проиграл! – кричал он, – Моя карта оказалась старше!
– Удача не на твоей стороне сегодня, Данила Соколик, – добавил он.
– Так ты жульничаешь! – в сердцах вскричала Анна, – Я тоже видела, что Аслан тебе показывает. Это нечестная игра!
Алмаз вялым жестом отмахнулся от ее слов.
– Аслан свободный человек, стоит как хочет. А возле Данилы он для моей безопасности. На случай, если твой герой что удумает.
Анна в сердцах обратилась к моему товарищу:
– Данила, прекрати это! Ты сейчас все проиграешь! Это бесполезно!
Я думал то же самое, когда две мускулистых волосатых руки усаживали меня обратно на скамью. В животе еще нестерпимо болело, но гораздо важнее было придумать, как выбраться из этой передряги.
– А, мы же не обсудили, на что играем! – вскричал Алмаз, – Шашку ты уже проиграл. Что теперь?
Давай, Данила! Вскочи, покажи ему! Я знаю, что ты драться умеешь! Но Данилу было не узнать. Он сидел тихо и смирно, как двоечник перед строгим учителем. Тихо он сказал:
– Я играл на жизнь Анны.
– Что!? – воскликнула Анна. Не в силах поверить своим ушам, она отшатнулась от стола.
Алмаз захлопал в толстые ладоши. Для этого ему пришлось положить сигару на стол.
– А это хорошо, – протянул он, – Значит, не зря я тебе все про нее рассказал. Красавица Анна остается в моем владении. А у тебя еще есть, что проигрывать. Осталась только твоя жизнь и жизнь этого никчемного бедолаги.
Какой же план у Данилы? Он знал теперь, что шансов выиграть у него нет. Что мы будем делать? Я попытался высвободить руки, но с каждым моим рывком хомут сжимался все сильнее.
– Я думаю, настал последний раунд, – с садистским удовольствием проговорил Алмаз. – Анна, раздавай. А? Где моя сигара?
Пальцы его щупали пустоту в том месте, куда он положил сигару всего полминуты назад. Впрочем, вскоре он махнул рукой и попросил одного из чеченцев принести себе новую. Началась решающая игра. Я напряженно следил за последней раздачей. Карты чуть не сыпались из рук Анны, она выглядела подавленной и мрачной. Данила поднял пять карт… и сразу же положил их на стол. На лице его появилось торжествующее выражение. Он сильным жестом двинул на середину стола все свои фишки. В действиях Данилы теперь чувствовалась стальная уверенность. Алмаз быстро глянул в свои карты и нервно забарабанил пальцем по столу.
– Думаешь, заменить ли карту? – усмехнулся Данила, – Не надо. Я уже выиграл.
– Что ты выиграл? – спросил Алмаз. Он поспешно придвинул двести фишек со своей стороны, – Я повышаю.
– Прекрасно! – хлопнул в ладоши Данила, – Потому что я как раз тоже хотел повысить.
– А тебе уже нечем.
– Ты так думаешь? Тогда предлагаю вот что – мы оба играем all in16 прямо сейчас и оговорим ставки.
– Подожди, – пробормотал Алмаз и снова глянул в свои карты.
Нервно отпихнул три из них в отбой, нетерпеливым жестом попросил Анну подкинуть ему новые. В его движениях возникла суета, вызванная неожиданной уверенностью Данилы. Вот чего-чего, а фатализма в моем друге не чувствовалось. Напротив, лицо его светилось яркой улыбкой победителя. Он смотрел на Алмаза смело и почти изучающе. Словно ему было любопытно, что тот придумает. Неужели у него в картах была выигрышная комбинация? Причем самого высокого ранга!
– Так на что мы там играем? – спросил Алмаз.
Я понял еще одну причину его волнения – Аслан не успел глянуть, что было в картах Данилы. Вероятно, он слишком быстро посмотрел свою руку. Я видел, как Алмаз бросал на своего подчиненного вопрошающие взгляды, но тот, стиснув зубы, молчал и качал головой. Не зная, против какой руки он играет, Алмаз действительно сейчас рисковал все потерять.
– Итак, я ставлю свою жизнь и жизнь Ивана.
– Ну это немного стоит. Ты надеешься этой ставкой перебить то, что уже есть у меня?
– У тебя есть пока только моя шашка и жизнь Анны. Я делаю двойную ставку и уравновешиваю выигрыш каждого. Но это еще не все.
Алмаз посуровел и шлепнул карты на стол.
– Ну все, кончай этот цирк, – прорычал он, – Что ты из себя строишь тут сидишь, а! Вы у меня в когтях, на моей яхте, ты забыл? Я вас всех кончу в одну секунду, только отмашку дай парням. Что у тебя там такого, что ты мне можешь предъявить, сопляк?!
Данила словно ждал этого вопроса. Он откинулся назад в кресле и положил локоть на спинку в расслабленной позе. С ответом он не спешил – сначала поправил слегка съехавшую фуражку.
– Будучи знаком с капитаном полиции, я читал твое досье, – сказал Данила, – Вся полиция Петербурга знает Алмаза Гурджиева.
В ответ на удивленный взгляд Анны, Данила объяснил:
– Действительно, это имя на слуху, в противовес тому, что ты мне сказала. Однако есть один нюанс.
Эти слова были уже обращены к Гурджиеву.
– Никто не знает ни твоей внешности, ни где ты живешь. Полиция не знала и об этой яхте. Но что они знают, так это твои грязные делишки по отмыванию денег.
Я видел как мелко задрожал толстяк – словно пиджак был поверхностью земли, под которой пробуждался вулкан. Лоб его покрылся испариной, и он быстро смахнул пот косым движением руки.
– Твои подпольные казино – это так, баловство, чтобы наличка была всегда под рукой, – продолжал Данила, – Реальные деньги ты загребаешь, надувая западные компании. У тебя есть несколько гражданств, в частности французское и шведское. Правительства этих стран давали перспективным бизнесменам беспроцентный заем, чтобы они развивали капитализм в бывшем Восточном блоке. Кто-то там считает, что Россия – отличный развивающийся рынок, который можно забрать себе. И кто как не разбирается в нем лучше, чем выходец из бывшего СССР, Алмаз Гурджиев, я прав?
– От-откуда ты знаешь? – ошеломленный Алмаз стал запинаться.
– Поверь мне, в прокуратуре не слепые и глухие работают. Когда в Питере и Ленобласти появляются филиалы крупных западных компаний, которые на деле представляют собой пустой сарай, здесь точно что-то нечисто. Когда следователи начали копать, оказалось, что при их создании всегда мелькало твое имя. От прокуратуры был направлен запрос за границу о расследовании этого дела – речь идет, очевидно, об отмывании денег.
– И давно этот запрос? – спросил Алмаз совсем тихим голосом.
– В начале года сделали, – Данила пожал плечами, – Сам знаешь, как работает бюрократическая машина. Что у нас, что на западе. Но я это рассказывал с определенной целью. Все эти деньги, которые ты себе забрал, ты наверняка уже перевел на множество других счетов с вымышленными именами. Так вот – как бы долго суды не возились, они за тебя возьмутся, и какую-то часть денег ты точно потеряешь. А, возможно, и в тюрьму сядешь. Если нет связей, то надолго. Все эти разговоры о фатализме, а в итоге обреченным оказался ты!
Толстяк сидел как громо пораженный.
– Что касается моей ставки, – продолжал Данила, – поскольку ты уже обречен – тебя уже ищут и здесь, и границей – то отдай нам чемодан с наворованными в казино деньгами, когда мы будем уходить. И тогда, возможно, я не расскажу здешней полиции о твоей яхте. Как уплывешь в Европу, у тебя будет шанс куда-нибудь улизнуть.
– Так… так… я… как! – пыхтел Гурджиев.
Выглядел он неважно. Лицо его было все красным – то ли от пота, то ли от внутреннего напряжения. Он судорожно расстегнул верхние пуговицы рубашки и часто задышал. Глаза его бегали как сумасшедшие – от Данилы к столу, потом к присутствующим, затем он перевел их на Анну.
– Ты! – взвизгнул он, – Ты ему хорошие карты дала, а? Признавайся!
– Оставь девушку в покое, – приказал Данила, – И отвечай – повышаешь ты свою ставку или нет?
Неожиданно он подкрепил свои слова сильным ударом кулака по столу. Фишки подпрыгнули в воздух, башни разлетелись и покатились на пол. Алмаз вскрикнул, потом сунул нос в свои карты. Словно в бреду он зашептал:
– Повыш… повыша… повы…
Но закончить фразу он не мог. Зрачки его побелели, он словно вошел в транс. А затем стал задыхаться – из уголков губ полезла пена, руки откинулись в сторону, и огромная туша сползла на пол. Карты посыпались разноцветным вихрем из его рук, обнажая лицевую сторону. Я подумал, что у него случился сердечный приступ. То же самое подумал и Аслан. Он ринулся к своему боссу, проверять, что с ним не так. Но на его пути встала Анна. Он поднял руку, чтобы отстранить девушку, словно досадную помеху. Тогда она вытащила из-за пазухи все еще тлевшую сигару Алмаза и с силой всадила ее чеченцу прямо в глаз.
Что происходило дальше, я запомнил смутно и в общих чертах. Пока Алмаз истекал слюной и валялся в беспамятстве, Аслан вопил от боли и изрыгал проклятья. В тот момент как Анна ткнула его сигарой, Данила развернулся и сорвал шашку с его плеча. Клинок сверкнул в воздухе, словно луч света вырос из руки Данилы. Двое громил, стерегших меня, ринулись у нему, на ходу доставая кинжалы. Клинок взлетел в воздух и обрушился на игровой стол, где еще лежали фишки и карты. С оглушительным треском дерево сложилось пополам, а чеченцы на секунду остановились в замешательстве. Этого момента было достаточно для побега.
– Иван, вниз! – громко прокричал Данила, пробегая мимо меня вниз на палубу. За руку он тащил за собой Анну.
Я вскочил со скамьи и понесся вслед за ним. Мы оказались на корме. Данила вгляделся куда-то вдаль и шумно вздохнул.
– Еще чуть-чуть, – пробормотал он.
– Чуть-чуть что? – спросил я.
Времени объяснять у него не было. Нас снова настигла охрана Алмаза. Трое чеченцев наступали, держа в руках кинжалы. Данила кивнул нам, чтобы мы стали за его спиной, а сам, готовый драться, выставил перед собой клинок. Держась за один глаз, вперед вышел Аслан. Взгляд его горел кровью, а зубы были сжаты в свирепом оскале.
