Антон Волков
Искатель истины Данила Соколик
Глава 4. Бургеры от Шивы
Однажды, после очередной утренней пробежки, мы с Данилой по традиции зашли в «Кофе и каву». За прилавком сидел посетитель. Это была молодая женщина с черными волосами, заплетенными в косичку. На ней была неброская одежда – зеленого цвета хлопковая рубашка, казавшаяся ей немного большой, укороченные брюки с карманами, а на ногах – простые сандалии. На шее у нее висела подвеска с небольшой фигуркой некоего четырехрукого существа, запечатленного в танце. Услышав наше появление, гостья повернула голову, и тогда я увидел странный символ, нарисованный у нее на лбу: три горизонтальных белых линии с вкраплением красной точки посередине.
Признаться, я немного оторопел от ее вида и на миг застыл возле входа. Данила, нисколько не смутившись, прошел к стойке и сел рядом с девушкой. Положил фуражку на стол и обратился к ней:
– Давно не виделись, Марина. Как дела у Шивы?
– Привет, Данила, – ответила она, – Да вот как раз говорили с Катей про наши дела.
Я сел рядом с Данилой. Мой товарищ не преминул меня представить. Девушка приветливо мне улыбнулась.
– У Марины свое кафе здесь рядом, – сказал Данила, – Называется «Бургеры от Шивы».
– А, вот почему ты спросил про Шиву, – догадался я, – Шива – это бог какой-то, если ничего не путаю?
– Это самый главный бог, – сказала Марина, – Великий разрушитель, но и великий созидатель, он есть начало и конец. Кто познает себя, тот сам станет Шивой.
Я почувствовал, как теряюсь в этом диалоге. Катенька, следившая за беседой из глубины стойки, решила прийти мне на помощь.
– Марина открыла кафе не чтобы зарабатывать деньги, а чтобы люди прикоснулись к богу через пищу. Я правильно говорю?
– Именно так, – кивнула она, – Я надеюсь, что через пищу они пробудят в себе внутреннего Шиву. Я верю, что Шива един и пребывает во всех живых существах. Однако в большинстве людей он дремлет.
– То есть, Шива – это не какой-то внешний бог, это что-то внутри тебя?
– Если будет проще понять, то Шива есть твой атман, – сказала Марина.
– А что такое атман?
– Если тебе будет так проще, то в западной терминологии это аналог слова «самость» или «индивидуальность», – объяснил вместо девушки Данилы.
– Извините, если я чего-то не понял, – сказал я, – Но как через поедание бургеров можно познать свою самость?
Марина словно ждала этого вопроса. Она слегка пригнулась к стойке, чтобы лучше видеть меня, и чуть наклонилась в мою сторону.
– Мы не используем животные ингредиенты в наших бургерах. Мы не используем еду, вызывающую тамас в теле и ведущую к страстям, как, например, лук и чеснок. Мы не жарим бургеры по этой же причине.
– А, так у вас вегетарианское кафе.
Марина кивнула.
– Большинство ресторанных критиков зовут нас именно так. Хотя в журнале «Отобедай» мы упоминаемся как кухня формата фьюжн, с чем я не согласна. Скорее, я назвала бы нас «осознанная кухня» или «ресторан духовной пищи».
– Про вас писали на «Отобедай»? – удивился я.
Это был самый популярный журнал о ресторанах Петербурге. Он издавался в основном в интернете, хотя выпускали и печатные издания. Попасть туда мечтали многие рестораторы Питера – это была прекрасная реклама. Если, конечно, отзыв критика был хорошим.
– Писали, – сказала Марина.
Она сложила руки расставленными ладонями друг к другу и поднесла их к носу. Какое-то время она шептала что-то, полузакрыв глаза. Я подумал, что она молится каким-то своим способом, но оказалось, что это она так вспоминала. Отняв руки от лица, она поднесла взгляд к потолку и стала цитировать из памяти:
– «Марина плюнула в лицо «Макдональдсу» своими «Бургерами от Шивы». При слове бургеры все думают об огромным жирных котлетах из «Макдака» с соусами вырви-глаз и долгими посиделками в туалете после трапезы. Но после самого большого бургера из «Шивы» голод уходит, но легкость в желудке остается. Это настоящий когнитивный диссонанс и самое сильное открытие этого года».
Закончив цитату, она обвела нас взглядом и скромно улыбнулась, будто такая похвала для нее многое не значила.
– Это, между прочим, Кантемирский написал, – сказал Данила. – Главный редактор журнала.
– А какую оценку он поставил? – спросил я Марину.
– Девять из десяти кажется, – сказала Марина.
– Да он никогда такое не ставит! – воскликнул я.
В терминах художника 9 из 10 от журнала «Отобедай» – это как если бы ты вдруг написал «Ночной дозор» Рембрандта или «Мону Лизу» Да Винчи. Кантемирский очень редко ставил такие оценки. Десятка у него была всего одна за всю историю журнала, и этот отзыв был настоящей легендой. Говорили, что его подкупили.
– Если честно, мне эти оценки особо не важны, – пожала плечами Марина, – Я с помощью журнала хотела разнести весть о своем кафе. Рассказать об идеях и направить людей на путь праведности. А ко мне бросились какие-то акулы бизнеса с одной целью: сожрать и поглотить.
Она повернулась к своему кофе и поднесла чашку к губам. Отпивать не стала, глянула вглубь чашки и стала делать медленные круговые движения рукой, словно хотела создать небольшой водоворот.
– Вот и сегодня ко мне пришли, – сказала она, – На этот раз из Москвы приехали.
– Хотели снова кафе купить, – объяснила Катенька.
Пока мы разговаривали, хозяйка уже сделала нам с Данилой по чашечке кофе и поставила их перед нами. Данила по традиции взял чашку и шумно вдохнул аромат. Повернувшись к Марине, спросил:
– И как прошли переговоры?
– Ты правда хочешь это услышать? Я уже Кате тут на уши села с этим. А еще и вам…
– Может быть, в этот раз они все-таки прониклись твоей идеей.
Марина вяло помотала головой, взгляд у нее был скучающий.
– Слышали про братьев Маракасов? – спросила она.
– Это те, что «Горячую гречку» открыли в Москве? – спросил я. – Да про них уже многие слышали.
– Они сейчас стремительно расширяются со своими фьюжн-ресторанами.
Кухня стиля «фьюжн» набирала популярность в обеих столицах, но в Москве, конечно, было больше ресурсов. С момента основания «Горячая гречка» быстро росла, открывая рестораны с разной кухней: под эгидой «фьюжн» готовить можно было что угодно. Упомянутые Маракасы были хозяевами и постепенно расширялись на Московскую область и близкие Москве города. Ходили слухи, что они активно предлагали свою франшизу многим маленьким ресторанам Санкт-Петербурга.
– Помнишь, когда мы еще на Контейнерной с Гурпритом были? – спросила девушка Данилу.
– Гурприт – это повар из кафе, – объяснил Данила. А Марине сказал, – Конечно, помню. Вашу историю сложно забыть.
– Ох, я бы и не вспоминала, – покачала головой Марина, – Но знаешь, что забавно? Всех, кто тогда прогорел, сейчас скупили Маракасы.
– Правда?
– «Тандыр Тандырович», «Скорый Рамен», «Карри с усами», – начала перечислять она названия кафе, – Причем, братья сами об этом похвастались, когда пришли.
Данила задумался над последней фразой.
– Извините, что перебиваю, – вступил я, – Но что это за история с Контейнерной? Я даже не слышал о такой улице.
– Знаешь «Лофт»? – спросила Марина.
Еще бы. Кто из молодежи Петербурга не знал «Лофт»? Это было бывшее здание пекарни рядом с Московским вокзалом, адаптированное в торговый центр для хипстеров и творческой молодежи. Там гнездились многочисленные магазины-стартапы. Многие из них были однодневками: если бизнес не пошел, магазин сразу закрывался без особых убытков для владельцев. Аренда там была копеечная, насколько я знал.
– Раз знаешь, то вот у них на заднем дворе гнездились раньше контейнеры в ряд. Это и была Контейнерная. Идея была в том, что молодые предприниматели с новыми, незамусоленными идеями снимали бы контейнер, арендодатели получали деньги из воздуха. Никто из нас, конечно, не знал, что идет по тонкому льду, который не проваливается только потому, что государство либо слишком лениво, либо пока не смотрело в нашу сторону. Но там была низкая оплата, а у нас с Гурпритом тогда были лишь 20 тысяч на кредитке, обшарпанный гриль и много энтузиазма. Поначалу все шло очень хорошо, даже слишком. Гурприт готовит божественно, и к нам постоянно шли люди. На кураже от нашего успеха, я совсем не следила за тенденциями на Контейнерной. Кто-то из ребят паковался и уезжал, вскоре остались только мы и японский стрит-фуд. И вот как-то утром я пришла открывать стеклянные двери и обнаружила приклеенный на стекло лист формата А4 с буквами мелким шрифтом.
– Вас выселяли, – догадался я.
– Хуже. Аренду подняли до заоблачных высот, закрыв двери на ключ. Конечно, а таких условиях многие не могли существовать. А я сама себе смертный приговор подписала – точнее, не подписывала с «Лофтом» ничего. Они могли делать что угодно и с нашим контейнером, и с кухней.
Что-то в ее истории показалось мне странным.
– Но разве им не выгодно было держать вас дальше, если вы стабильно платили, а доходы у вас были хорошие? – спросил я.
– Вот именно такова логика хорошего арендатора, – кивнула Марина, – Но в «Лофте» аренду подняли в пять раз и никак не хотели идти на переговоры.
– Да, мне тоже это показалось странным, – вступил Данила, – Как будто они целенаправленно хотели выставить людей на мороз.
– Спасибо, что помог, кстати говоря, – сказала Марина, – Собрал людей, убедил их рассказать об этом в новостях.
– И это помогло? – спросил я.
– Частично, – кивнул Данила, – По крайней мере, Марине удалось сохранить свое имущество. Многие не смогли его забрать – оно ушло как часть «новой» аренды хозяевам «Лофта».
– Неужели им за это ничего не было?! – воскликнул я.
– Так а что ты сделаешь? – ответила Марина, – Я же говорю, что договора мы не подписывали, так что правовой базы не было. Это был закон джунглей, в котором побеждал сильнейший, то есть, они.
– Так ты говоришь, Маракасы купили все эти бывшие на Контейнерной кафе? – спросил Данила.
– Часть из них, что сумела выжить – да. Вот те, что я перечислила. И вот сегодня они приходили за мной. Я пригласила их к себе в кафе и попросила Гурприта приготовить наше фирменное блюдо – Тандаву. Это специальный бургер со шпинатной котлетой и нашим секретным соусом. Я прочитала за столом благословение Шиве и ожидала от них хотя бы почтительного отношения к еде. Вместо этого они спросили знаете что?
Она сжала кулачки, губы ее затряслись.
– Они спросили: «Правда, что ты не ешь мяса?» – выдохнула она, – И я сразу поняла, что разговаривать дальше нет смысла.
– Почему же? – спросил я.
– Потому, что, как ни посмотри, вопрос этот выдает в них неуважение. Если они спрашивали это на полном серьезе, то думали, что я прикидываюсь. Открыла, значит, кафе с духовной пищей, а сама тайком нарушаю свои же предписания. Умножаю страдания в мире через поощрения убийства, да еще погружаю свою душу в пучины тамаса. Получается, они даже не удосужились ничего прочитать о моем кафе. Это первый вариант. Второй – если они просто хотели поглумиться надо мной, что тоже является проявлением неуважения.
Потом они, видимо, поняли свою оплошность и стали говорить мне, как уважают мою идею. Сказали, что приехали именно ко мне, потому что у моего кафе есть духовная миссия и все такое. Но это были пустые слова. Я видела жадность в их глазах. Если бы я согласилась, чтобы нас купили, мою идею выкинули бы в окно. В меню появилось мясо и запрещенные ингредиенты. Поэтому я пожелала им счастливого дня и попросила Гурприта налить им по стакану воды. А потом пришла жаловаться Кате.
Марина закончила рассказ с улыбкой на лице, но за ней, возле уголков глаз, где укрывались глубокие морщины – я полагал, от хронического недостатка сна – читалась огромная усталость. Это была женщина, которая долгие годы боролась за свою идею. И утомление от борьбы сквозило в ее словах и во всем теле. Я отпил кофе и вдруг дверь в кофейню распахнулась.
Внутрь даже не вошел, а вбежал человек весьма необычной наружности. Это был высокий смуглый мужчина с огромной черной бородой, скрывавшей половину лица. Борода была тщательно уложена, и на ней не виднелось ни одной спутанной волосинки. Усы мужчины, стрелами указывающие в разные стороны из-под носа, были так же аккуратно подстрижены и содержались в том же прекрасном виде, что и борода. Над острым, изогнутым как клюв, носом сидели черные глаза. Взгляд казался грозны из-за нависавших над ними огромных вихрей бровей. Одет он был в простую белую рубаху, которая неплотно прилегала к телу. На запястье правой руки был надет стальной браслет без всяких украшений. Но больше всего в его облике привлекал внимание огромный синий тюрбан, опоясывавший голову. Он полностью скрывал его прическу за аккуратно свернутыми слоями ткани.
Только он появился в дверях, я инстинктивно качнулся назад на стуле – до того грозный он имел вид. Обведя нас взглядом, он остановил свой взор на Марине и гласно крикнул с явным акцентом:
– Беда в кафе! Пойдем!
Марина спрыгнула со стула и вслед за мужчиной исчезла из кофейни.
– Кто это был? – спросил я, повернувшись к Даниле.
– Гурприт, ее повар, – ответил он.
– Что там у них могло случиться? – спросила Катя, – Как бы чего не было с теми Маракасами.
– Да, у меня тоже плохое предчувствие, – процедил Данила.
Не выдержав, он закинул фуражку на голову, соскочил со стула и направился к выходу. У двери он задержался и посмотрел на меня.
– Надо бы глянуть, что там к чему. Ты со мной, напарник?
От этих слов у меня аж потеплело на душе. Наконец, Данила сам звал меня пойти с ним что-то расследовать.
– Конечно! – ответил я.
Кафе Марины действительно было очень близко от кофейни. Нужно было выйти с Сенного рынка со стороны Московского проспекта, перейти дорогу и найти скромную неоновую табличку под одним из окон желтого дома – «Shiva Burgers». Данила толкнул дверь, и мы оказались внутри.
Первым впечатлением был запах. В кафе жгли благовония, и весь воздух был пропитан ароматом сандала. Запах хорошо расслаблял, что помогло унять тревогу, с которой мы сюда и пришли. В кафе было полутемно: свет попадал внутрь только из окон, а на улице было пасмурно. Прямо у входа располагался прилавок, собранный из обычных досок ДСП. Тут принимали заказы и тут же, за стойкой, готовили: я увидел позади стол для сборки, раковину, гриль и холодильник. По периметру вся стойка была уставлена горшками с растениями, а над ней проходила труба вытяжки из кухни. Растения здесь любили: горшочки с цветами уходили аккуратными рядами вдоль одной из стен, а на каждом столике стояла вазочка с маленьким букетом. Единого стиля мебели здесь не было: столы и стулья в кафе стояли самой разной формы и размеров, будто их взяли на квартирной распродаже из того, что было у хозяев (позже я узнал, что так и было). У стен располагались массивные диваны с мягкой обивкой, а прямо напротив входа посетителей встречала огромная надпись на белом фоне «Бургеры от Шивы». Над стилизованной надписью виднелось и стилизованное изображение божества – танцующий четырехрукий бог.
Марина и Гурприт стояли у дальней стены рядом с одним из диванов и о чем-то громко разговаривали. Когда мы подошли, открылось нелицеприятное зрелище. Двое мужчин лежали лицами в тарелках, руки их были нелепо распростерты в разные стороны. Разлетевшиеся в стороны куски недоеденных бургеров обрамляли стол и валялись на полу. Стаканы с водой лежали россыпью осколков у их ног. Без слов я понял, что это были те самые братья Маракасы.
– Они дышат? – быстро спросил Данила.
Он бросился к одному из братьев, схватил его за запястье.
– Пульса почти нет, – сказал он. Скомандовал мне, – Иван, вызови скорую!
– Не надо. Я уже позвонил, – раздался вдруг голос позади нас.
Я обернулся. Из полутьмы зала нам навстречу вышли двое. Один был очень высокий молодой человек (мужчиной его было слишком рано называть, но и на парня он уже не тянул) в классическом костюме. Он рассматривал нас через линзу монокля, будто впечатанного в глаз, и вид имел подчеркнуто гордый. Рядом с ним была девушка, являвшая собой полную его противоположность – яркие, выкрашенные в белый, волосы, повсеместный макияж на лице, кольца пирсинга в ушах и носу. На плече она несла большую походную сумку. Девушка стояла, засунув ладони в карманы черных кожаных брюк, и смотрела на нас со скучающим видом.
– Чу, я чую убийство! – воскликнул вдруг молодой человек хорошо поставленным голосом, словно был сейчас актером на сцене.
– А это еще кто? – нахмурилась Марина.
Словно он ждал этот вопрос, молодой человек распростер в стороны руки и почти пропел:
– Ну как же вы меня не узнали? Артур Глазей пред вашими глазами. Ваш дружелюбный сосед-детектив!
Имя показалось мне знакомым. И вдруг я вспомнил: именно на его паблик в социальной сети я набрел, когда искал популярных детективов Петербурга! Сколько там у него было подписчиков, 500 тысяч? Я вдруг почувствовал, что у меня отнимаются ноги от того, что я нахожусь рядом с такой знаменитостью. Но тут же одернул себя и приказал не робеть. Я слишком уж поддавался эмоциям последнее время.
– Никогда не слышала про вас, – покачала головой Марина.
– И я здесь, чтобы исправить это недоразумение! – воскликнул Глазей, – Только боюсь, эта встреча не сулит вам ничего хорошего.
Марина отвернулась от него, внимание ее обратилось к лежавшим на столе телам. Судя по всем, детектив ее вообще никак не впечатлил. Глазея это задело. Лицо его покраснело, и он нахмурился. Детектив прокашлялся и спросил:
– Вы не хотите спросить почему?
– Да мне все равно! – воскликнула Марина, – Вы не видите, здесь людям плохо, а вы со своими шутками!
– Как жаль, что вы не воспринимаете меня серьезно, – процедил Глазей, – А ведь я уже раскрыл это дело и вынес вердикт. Виновные – вы!
– Я?! – воскликнула Марина и мигом обернулась к нему. Глазей самодовольно улыбнулся.
– Точнее, не вы, а ваше кафе. Но давайте по порядку – братья Маракасы были отравлены в вашем кафе. Я был здесь, когда это произошло. И я видел, что случилось. А раз так, то я должен рассказать людям правду.
Внезапно лицо его приняло раздраженное выражение, и он бросил:
– Эй, что это вы там делаете?
Возглас этот был адресован Даниле, который, пока Глазей говорил, положил братьев на диван в два ряда и делал каждому из них поочередно искусственное дыхание. Он хмуро ответил Глазею:
– Спасаю их, что еще!
Я сообразил, что нужно помочь Даниле и бросился к одному из братьев. У меня были когда-то курсы по оказанию первой помощи в школе, но я мало что помнил. Оказавшись у распластавшегося на диване Маракаса, я посмотрел в остекленевшие глаза. Они были раскрыты, зрачки закатились за веки. Рот был распахнут, язык бесформенным слизнем выглядывал из глубины. Но он был жив. Едва-едва, но жив.
– Что с ними, Данила? – спросил я.
– Какой-то яд, поражающий нервную систему, – сказал он, – Похоже на то, что было у Япончика.
Я вздрогнул после этих слов. Меня охватило наваждение: труп в дворницкой толстовского дома с ножом в груди. Я вспомнил, как постепенно тратил над собой контроль Сергей и как трудно ему становилось дышать – все от редкого яда, который хитро впустил в его тело злоумышленник.
– Неужели это опять Суслов? – спросил я в приступе паники.
– Суслов за решеткой, – покачал головой Данила, – Это что-то другое. Сейчас неважно. У них легкие отказали. Надо помогать им дышать, пока не приехала скорая.
Краем уха я слышал, как Марина громко о чем-то спорит с Артуром Глазеем. Иногда возникал громогласный голос Гурприта. Но отвлекаться было нельзя. Когда, казалось, силы были уже на исходе, а легкие уже больше не могли гнать воздух, наконец, в дверь кафе вбежали работники в медицинских халатах. Маракасов положили на носилки «Скорой» и увезли. Я в изнеможении сел на полу рядом с диваном, пытаясь отдышаться. Данила в это время разговаривал с Глазеем.
– Вы были свидетелем отравления? – спросил он.
Глазей высокомерно оглядел Данилу.
– О, вы хотите расспросить меня о том, как эта женщина и ее сообщник все хитро провернули? – спросил Глазей с предвкушением в голосе.
– Так, убирайтесь из моего кафе немедленно! – вскричала Марина. Она была охвачена гневом – яркий контраст со спокойствием и самообладанием, которое она демонстрировала перед нами в кофейне ранее.
– Если я уйду, это все равно ничего не изменит. Видео с доказательствами вашей вины уже записано, Лола позаботилась об этом.
Блондинка взмахнула головой в утвердительном кивке, словно забивала молотом в живое тело кол.
– Что вы записали? А ну дайте! – рванулась к ней Марина, но Глазей тут же загородил путь.
– Я был готов к тому, что преступники захотят скрыть истину, – сказал он.
Марина потеряла самообладание, и вот ее руки со скрюченными в когти пальцами уже тянулись к горлу Глазея. Их движение остановил Данила. Он взял Марину за руку и покачал головой. Девушка пришла в себя. Руки ее безвольно опустились, и она села на стул, который ей услужливо подставил Гурприт. Сам он сел рядом и, взяв ее за руку, стал о чем-то увещевать.
– Мне интересна ваша теория, – сказал Данила в сторону Глазея, – Как же были отравлены братья Маракасы? И вообще, откуда вы знаете жертв?
– О, да кто же их не знает? – воскликнул Глазей, – Когда они вошли, я сразу их узнал.
– А вы уже были здесь, когда они пришли?
– Да, был, – сказал он после странной паузы, – Поглощал фирменный бургер данного заведения.
– Вы пришли сюда именно за этим?
Глазей хмыкнул и резко вознес к потолку скулы. Гордо произнес:
– За кого вы меня держите? Пытаетесь устроить мне допрос? Мне, детективу с известным на всю страну именем?
На всю страну? У этого парня было огромное самомнение. Впрочем, Данилу его слова никак не смутили.
– Я всего лишь хочу восстановить хронологию событий, вот и все, – сказал он.
– Тогда причина моего визита в данное, с позволения сказать, заведение, значения не имеет, правда? Скажем так, иногда мне хочется отведать чего-нибудь постного. Вот и подвернулось это кафе. Но мы разговаривали о несчастных братьях, если не ошибаюсь. Так вот, их невозможно было не узнать. «Горячая гречка» известна на всю Москву, их лица знает каждый, кто мало-мальски следит за новостями.
– Что произошло после того, как они вошли?
– Хозяйка, Марина, села беседовать с ними вот за этим столиком, откуда несчастных только что унесли. Им подали большие бургеры, но беседа началась еще до этого.
– О чем они говорили?
Глазей сделал оскорбленную мину.
– За кого вы меня держите! Хотя я дружелюбный сосед-детектив, но подслушивать чужие разговоры – не мой уровень!
– Но тем не менее, вы следили за ними.
– Само собой. Это все-таки известные люди, и мне хотелось знать, зачем они пришли в столь невыразительное заведение.
Данила снял фуражку и почесал затылок.
– Вы уже несколько раз выразили свое пренебрежение к «Бургерам от Шивы». Так почему вы выбрали это место для обеда?
– Я же сказал – хотелось чего-то постного!
Всем своим видом детектив показывал нежелание распространяться дальше на эту тему.
– Итак, вы будете меня перебивать или все-таки дослушаете? – спросил он.
– Продолжайте, – сказал Данила, цепляя фуражку обратно на голову.
– Я не слышал о чем они говорили, но я видел, что дискуссия стала очень жаркой. Даже слишком! Обе стороны кричали и не стеснялись в выражениях. Наконец, Марина хлопнула ладонью по столу, поднялась со стула и пошла к стойке. Там она сказала что-то повару, после чего вышла, хлопнув дверью. Именно с этого момента я что-то почуял и дал команду Лоле записывать.
Вместо продолжения Глазей выбросил вверх руку и громко щелкнул пальцами.
– Лола, запись! – прогремел он.
Девушка-блондинка достала из кармана огромный телефон и что-то на нем запустила. Надув огромный пузырь жвачки, она повернула к нам экран, а сама с отсутствующим видом глядела куда-то вдаль, в окно на улицу. На экране шло видео, записанное на телефон. Снимавший – скорее всего, это была сама девушка – показывал общим планом пространство перед столиком. Оттуда хорошо просматривался как стол, за которым сидели братья Маракасы, так и стойка, где работал Гурприт. Диван братьев стоял прямо напротив нее. Можно было видеть, как мужчины без всякого энтузиазма ковыряют бургеры и перебрасываются редкими фразами. Гурприт в тот момент налил в стаканы воду. Он вышел из-за стойки, подошел к их столику и выставил два полных бокала.
– А теперь смотрите, – вкрадчиво произнес Глазей и поставил видео на паузу.
Он увеличил картинку и указал пальцем на краешек стола – там, куда опустились бокалы. На руке Гуприта было темное пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось маленьким животным.
– Крыса? – спросил я.
– Нет, это хомяк, – сказал Данила.
– Именно! Это местный хомяк данного заведения, как я узнал позже. Теперь смотрите дальше, только следите за нашим шерстяным другом, – сказал Глазей.
Он включил запись, и было видно, как хомяк ступил на ободок бокала, будто собираясь прыгнуть внутрь, но в решающий момент передумал и прыгнул на стол. После этого он пробежал вдоль стола куда-то в направлении брюк одного из братьев. Маракасы при этом вовсе не заметили появления животного: они были слишком увлечены едой. Бургеры были действительно огромными: Марина не спроста назвала «Тандаву» их фирменным блюдом. Когда хомяк еще бежал по столу, Гурприт хотел его поймать и вытянул руку, но не успел. Махнув ладонью, он развернулся и пошел обратно к стойке. Глазей снова приостановил видео.
– Вот вам и вся разгадка, господа, – с торжествующим видом проговорил он.
– Разгадка чего? – спросил Данила.
– Ну как же! Именно так отравили Маракасов. Хомяк с руки повара пробежался по бокалам, рассыпая отраву внутрь воды.
– Из чего же он ее высыпал?
– Ах, смотрите еще раз! – воскликнул в досаде Глазей, – Смотрите внимательно на его шею!
Он перемотал назад и увеличил самого хомяка, когда тот бежал по столу. И действительно, на шее у него болталось что-то крупное и продолговатое, словно пробирка или маленькая ампула черного цвета.
– Видите? В этом контейнере был яд.
– Едва ли, – покачал головой Данила, – На таком контейнере тогда должна быть крышка, иначе яд внутри будет рассыпаться куда ни попадя. Сомневаюсь, что хомяк открыл контейнер над бокалами, а потом закрыл его, когда бежал по столу. А должно было быть именно так, потому что никаких следов яда на столе не было.
– А в какой, по-вашему, форме был яд? – спросил Глазей, – Если, допустим, это была жидкость?
С этим было не поспорить. Если яд был в форме жидкости, то найти его следы на столе после крушения на него братьев было бы невозможно. Точнее, невозможно было понять, остался яд на столе от хомяка или он попал туда из бокала, разбитого в процессе падения головы.
– Мы забегаем вперед, – сказал Данила, – Пока что я даже не уверен, что яд был в воде. Откуда вы так в этом уверены?
– Откуда? Смотрите же дальше, – с этими словами Глазей продолжил воспроизведение.
Братья так и не смогли прикончить бургеры, отложили огромные искусанные башни в тарелки и потянулись за стаканами воды. Опорожнили залпом все содержимое и откинулись на спинку дивана. Я ждал, что вот сейчас они упадут от яда, но братья, как ни в чем ни бывало, сидели и спокойно разговаривали. Постепенно с ними начало происходить что-то странное. Один из братьев схватился за лицо, другой в упор разглядывал сильно задрожавшую руку. Наконец, один подскочил, но ноги его уже не держали, и именно в этот момент он упал лицом на стол. Второй попытался растормошить брата, но руки его будто не слушали – сметя в сторону тарелку и бокалы, он тоже рухнул на стол. По полу разлетелись осколки тарелок и остатки бургеров. Один из кусочков продолжил катиться и покатился аж в сторону двери. Я пригляделся: это был не кусочек бургера.
– Хомяк! – воскликнул я, указывая пальцем на бегущую точку.
– Именно, – кивнул Глазей.
Теперь мы все глядели на грызуна. Дверь после ухода Марины не была закрыта полностью, в ней оставалась маленькая щелочка – туда и протиснулся хомяк.
– Как вы видите, наш убийца убежал на улицу, – сказал Глазей.
Он остановил видео и хотел было отдать телефон обратно Лоле, но его руку остановил Данила.
– Постойте. Перемотайте назад на пару секунд и увеличьте изображение хомяка.
– Зачем?
– Я кое-что заметил. Хочу понять, не показалось ли мне.
– Как угодно, – сказал Глазей, без всякой, впрочем, охоты.
Он сделал как просил Данила, и тогда всем нам стало очевидно то, о чем говорил мой товарищ. В зубах хомяка что-то было зажато.
– Ну и что? – спросил Глазей, – Это, вероятно, кусочек бургера, оставленного почившими братьями.
– Может быть, – произнес Данила, – Но может быть, и нет.
– Я думаю, это совершенно неважно, – подытожил Глазей и передал телефон своей помощнице. – Что было дальше, вы уже знаете. Гурприт бросился к телам, послушал дыхание, пощупал пульс и убежал звать Марину.
– А вы что делали все это время? – спросил Данила.
– Во-первых, я вызвал скорую. Во-вторых, я искал яд, конечно же! – воскликнул Глазей.
– Но вы же сказали, что он был у хомяка.
– Поначалу я хотел исключить другие возможности. Как я могу называться детективом, если не проведу розыскную работу! – воскликнул он.
– Но, конечно, ничего не обнаружили?
– Именно так – повар не оставил следов. Как вы уже поняли, яд мог находиться только в стаканах с водой, поданных им. То есть, он был либо на шее хомяка, либо прятался где-то в одеждах нашего колоритного персонажа.
И он опасливо поглядел в сторону Гурприта. Тот, хоть и сидел к нам затылком, сразу же оглянулся и посмотрел в нашу сторону из-под казавшихся всегда нахмуренными бровей. Прикрыв ладонью рот, Глазей сказал:
– Если честно, мне кажется, он мог спрятать яд в своем тюрбане. Там, наверно, даже гранатомет можно спрятать, не находите?
– Почему бы нам не спросить? – спросил Данила.
Он встал из-за стола, подошел к Гурприту и что-то ему сказал. Тот встал с места и размотал тюрбан. По сторонам головы упали роскошные черные волосы, а в его руках оказалась длинное синее полотно и две полоски ткани, удерживавших под тюрбаном волосы. Он передал все Даниле.
– Как видите, в тюрбане у него ничего не крылось, – сказал Данила, подходя и показывая ткань.
– Вижу, вижу, – буркнул Глазей.
Данила вернул тюрбан Гурприту, а Глазей тем временем встал из-за стола и направился к выходу. Девушка, как хвостик, поплыла вслед за ним.
– Спасибо за внимание! – уже у дверей провозгласил «дружелюбный» детектив, – Распутывать это дело было величайшим вызовом моему интеллекту.
Он уже взялся за ручку, чтобы выйти на улицу, но тут кафе сотряс громогласный возглас.
– Стоять! – взревел Данила и выстрелил указательным пальцем в сторону Глазея.
Вздрогнул даже я, а Глазей и вовсе подскочил на месте, его монокль выпал из глаза и со стуком упал на деревянный пол.
– Да что вы себе позволяете! – фальцетом пропищал он, – Таким тоном со мной…
