Антон Маргамов
Москва 2050
Как нас только не пытались осчастливить, упорядочить, подстричь под одну гребенку, а счастье, по-моему – это когда живешь по собственной воле, а не так вот, с этим вот извечным дважды два – четыре и этой вот гадостью – потряс стаканом Линк, обессиленно облокотившись на барную стойку.
Грюм ухмыльнулся еще шире и пожал широченными плечами:
– Не нравится, не пей.
– Да ты не обижайся, не обижайся – Линк привстал со своего места и примирительно протянул в направлении Грюма ладонь, с зажатыми в ней остатками выпивки.
За тебя, братец Грюм, за тебя… и твою бормортуху! …А все-таки, из какого дерьма ты ее делаешь, а? – и Линк, расхохотавшись, с отвращением скривился и опрокинул в себя остатки пресловутой жидкости.
– Норма вышла – не жужууу, а встаю и ухожжжу-у – бормотал подхихикивая сам себе под нос Линк.
Пошатываясь, он уже было поднялся и кинув на стол положенное за выпитое количество кредиток направился в сторону двери.
Но тут взгляд его зацепился за мутное окно, в котором открывался кусок ночного неба, изъеденного бледными до какой-то почти болезненной белизны звездами.
Некоторое время Линк сосредоточенно вглядывался в кусок ночного неба, а потом круто развернулся на 180*, и опять обратился к Грюму.
– Грюм, только взгляни на это. Разве такое небо и такие звезды смогли бы сегодня прельстить того древнего…как то бишь его…философа? Нет, говорю тебе, Грюм, не может этого быть. Таким небом и такими звездами тот философ бы непременно побрезговал, он бы их не смог пережевать, подавился бы ими и выплюнул. Такими звездами и таким небом даже старушку Мини не прельстишь. Правда, Мини?
Пьяный взгляд Линка отыскал в полумраке заведения местную шлюху.
– Ага, – заржала Мини, хрипло давясь дымом очередной сигареты.– Звездами любоваться? Ишь чего удумал? На травке нынче сыро, и посему я предпочитаю смотреть на какой-нибудь потолок. Звезды эти оставь себе и своим древним, а ко мне без кредиток не суйся, я цену себе знаю. У меня философия земная и всем понятная. Вынул кредитки, вставил в Мини – вот и вся моя философия, единственно для меня верная! Только так, а не иначе выглядит любовь!
Последнюю фразу Мини пропела, жеманно выпячивая, некогда красивые, но теперь изуродованные цинизмом толстые, плотоядные губы, ярко подведенные красной губной помадой.
Теперь смеялась не только Мини, но и еще несколько харь, из завсегдатаев. Кулаки у Линка уже чесались, но разглядеть, кто смеется в такой темноте было почти невозможно.
– Ничего ты про любовь не понимаешь, Мини, – вздохнул Линк, снова переведя взгляд на Грюма. Ни-че-го-шень-ки! Хотя вроде бы должна. Любовь, она не нуждается ни в каких ценниках (на Линка , вдруг, накатила икота) – ик, она не продается и не предается, ик, не покупается, ик, и долго-ик-терпит…не помню как там еще..ик, эх – раздосадованно набрав в себя побольше воздуха и задержав дыхание, чтобы прекратить мучавшую его икоту, Линк размахнулся и попытался ударить кулаком по столу, но вместо этого, оступился и грузно ухнул вниз всем своим отяжелевшим от выпитого телом.