Антон Грановский
Ведьма придет за тобой
3
Прогрессировал пациент быстро. На второй день после пробуждения доктор Чурсин заметил, что глаза Андрея Темченко следят за ним. Доктор прошелся перед кроватью влево-вправо и убедился, что не ошибся. Он склонился над ними и громко и отчетливо спросил:
– Андрей, вы слышите меня?
Пациент едва заметно кивнул. Потом закрыл глаза и на дальнейшие вопросы не реагировал.
На третий день Темченко ответил на тот же вопрос доктора не только кивком – он смог произнести слово «да». Четвертый, пятый и шестой дни стали для Темченко временем настоящего возрождения – он научился складывать слова в фразы. К началу второй недели он ожил настолько, что доктор попытался втянуть его в диалог.
– Вы помните, как вас зовут?
– Андрей, – прошелестел в ответ пациент.
Доктор кивнул:
– Верно. А фамилия? Вы помните свою фамилию?
– Темченко.
На лице Чурсина появилась радостная улыбка – больной назвал свою фамилию, ни на секунду не задумавшись. Это был хороший признак.
– Вы помните, что с вами случилось?
Несколько секунд сосредоточенного молчания, а затем ответ:
– Нет. А что?
– Вы были без сознания.
– Да. Мне сказали. Как долго?
– Очень долго.
Темченко посмотрел доктору в глаза и уточнил:
– Сколько?
– Несколько… лет, – ответил Чурсин, слегка запнувшись.
Темченко закрыл глаза. Доктор подозвал Лизу и усадил ее рядом с кроватью. Когда веки Андрея снова приоткрылись, Чурсин сказал:
– Это ваша медсестра – Лиза. Последние полтора года она за вами ухаживала.
Темченко посмотрел на смущенную девушку, кивнул и закрыл глаза.
Еще через два дня между проснувшимся пациентом и доктором состоялся полноценный диалог.
– Только помните: долго говорить вам нельзя, – предупредил Чурсин, осмотрев Темченко и проверив его показатели. – Это может вызвать отек гортани.
– Долго не буду, – пообещал тот окрепшим голосом. – Я хочу знать, как это случилось? Как я попал сюда?
– Вас сбила машина, – ответил доктор.
Андрей облизнул сухие губы и спросил:
– Где это произошло?
– На Минском шоссе. Около леса.
На лице Темченко появилось удивление. Он разомкнул губы и пробормотал:
– Что я там делал?
– Точно я не знаю, – ответил доктор Чурсин. – Думаю, у вас заглохла машина. Вы ловили попутку, час был поздний, вокруг – лес… Ну, и угодили под колеса.
Некоторое время Темченко молчал, напрягая память, потом сказал:
– Я ничего не помню.
– Вы полторы недели как вышли из комы. Вполне вероятно, что память к вам вернется, но это произойдет не сразу.
– Ладно… Где мои родственники? Они пришли?
Чурсин и Лиза переглянулись.
– Вы их помните? – спросил доктор.
Темченко качнул головой:
– Нет.
– Ваша мать умерла при родах. А отец скончался от пневмонии вскоре после того, как вы впали в кому. Насколько я знаю, вас воспитывала бабушка.
– Где она?
– Ее тоже нет в живых. Уже шесть лет.
– Шесть? – Пациент пристально посмотрел на врача и прищурился. – Вы же сказали…
Чурсин смутился, поняв, что проговорился. Он снял очки и стал протирать платком стекла.
– Сколько я уже здесь, доктор? – спросил Темченко. – Только говорите правду.
– Восемнадцать лет.
Пациент закрыл глаза. Сердцебиение его участилось. Доктор дал знак Лизе, та кивнула и протянула руку к капельнице. Через пару минут, когда ритм сердца вернулся в норму, Чурсин осторожно спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Значит, мне сейчас сорок лет? – спросил пациент вместо ответа.
– Да.
– Боже…
Лиза тревожно посмотрела на врача. Тот сдвинул брови и поправил очки.
– Ко мне вообще кто-нибудь приходит? – спросил Темченко после паузы.
– Нет, но…
Чурсин запнулся, не зная, что сказать.
– Вам нужно отдыхать, – произнес он. – А мы пока постараемся найти кого-нибудь из ваших знакомых и друзей.
Доктор поднялся со стула.
– Постойте, – окликнул его пациент. – Принесите мне… газеты и журналы.
– Не думаю, что это хорошая идея.
Темченко усмехнулся.
– Не хотите, чтобы я волновался? Но я буду волноваться, если вы не принесете мне прессу.
– Хорошо, – нехотя сказал Чурсин. – Лиза об этом позаботится.
4
И она позаботилась. Подобрала все, что нужно – «Итоги», «Эксперт», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Мир новостей» и еще целую кипу разных изданий.
– Это газеты и журналы, которые вы просили, – сказала она, кладя внушительную стопку на тумбочку возле кровати. – Сейчас охранник принесет вам телевизор. Вам еще что-нибудь нужно?
Темченко не ответил. Глаза его были закрыты. Судя по всему, он уснул.
Лиза на цыпочках вышла из палаты. В коридоре она встретила доктора Чурсина.
– Лиза, идите домой и хорошенько выспитесь, – строго сказал он.
– Но…
– И никаких «но». Вам необходимо отдохнуть.
Лиза смущенно пожала плечами.
– Я могу поспать здесь.
– Не можете. Я вам это запрещаю. – Чурсин улыбнулся и добавил отеческим тоном: – Милая, пробуждение Андрея Темченко взволновало не только вас. Я понимаю, что вы привязались к этому пациенту за эти полтора года, но привязанность эта – односторонняя. Ему абсолютно все равно, кто за ним будет ухаживать – вы или другая медсестра.
– Я понимаю, – сказала Лиза. – Но это нужно мне.
Несколько секунд доктор смотрел на худое лицо девушки сквозь мерцающие стекла очков. Потом вздохнул и сказал:
– Жаль, что таких самоотверженных медсестер, как вы, мало на свете. Впрочем, через пару-тройку лет вы подрастеряете свой боевой задор и станете такой же равнодушной, как все остальные.
– Но ведь пока я такой не стала, – с робкой улыбкой проговорила Лиза.
– Да, – согласился Чурсин. – Пока не стали. Оставайтесь на ночь, раз вам так хочется. Я распоряжусь, чтобы вам оплатили это дежурство.
Вскоре Лиза вернулась в палату и села на стул рядом с кроватью. Андрей Темченко дышал спокойно и ровно, хотя на лице его застыло странное выражение, в нем можно было прочесть и страдание, и испуг.
А потом он начал что-то бормотать во сне. Лиза прислушалась.
– Я приду за тобой… – прошептали его губы. – Я приду за тобой…
Темченко открыл глаза и уставился в темный потолок. Облизнул кончиком языка сухие губы. Скосил глаза на Лизу и сипло проговорил:
– Мне снился кошмар.
– Да, я поняла. – Она утешающе улыбнулась. – Вы стонали во сне.
Андрей снова перевел взгляд на потолок. Он долго рассматривал бесчисленные отверстия в звукопоглощающем покрытии вверху. Потом сказал с легкой усмешкой:
– Наверное, через эти дыры они и улетают.
– Кто? – не поняла Лиза.
– Души. – Он посмотрел на нее блестящими глазами. – Души умерших!
Темченко засмеялся, но тут же закашлялся. Лиза промокнула ему салфеткой губы.
– Вы побудете здесь? – спросил он, справившись наконец с кашлем.
– Да. А вам лучше еще поспать. Время ночное, и вы…
Договорить она не успела. Что-то мягко постучало в оконное стекло.
Лиза и Андрей вздрогнули и повернули головы в сторону окна. Стук повторился.
– Вы это слышали? – хриплым испуганным шепотом спросил Андрей. – Стук в окно!
– Да.
Лиза поднялась со стула и подошла к подоконнику. Вгляделась в ночную улицу, тускло освещенную одиноким фонарем. Сначала она ничего не увидела. Хотела отвернуться, но тут по стеклу снова застучали – тук-тук-тук.
Лиза вздрогнула, сердце ее учащенно забилось.
– Кто там? – спросила она.
Фонарь замерцал, и в его неверном свете Лиза увидела несколько больших белых бабочек, бьющихся о стекло.
– Боже, – облегченно выдохнула она. – Всего лишь мотыльки.
– Что там? – испуганно спросил Темченко.
Она повернулась к нему и с улыбкой ответила:
– Ночные мотыльки. Наверное, чувствуют приближение грозы.
Она услышала, как он вздохнул.
– Восемнадцать лет назад… Господи, неужели прошло восемнадцать лет?
Лиза вернулась к кровати и села на стул. Андрей посмотрел на нее и проговорил:
– Я был не один. Там, в лесу. Кто-то был со мной! И это… Это очень важно.
Лиза улыбнулась и хотела сказать что-нибудь утешающее, но в эту секунду ей показалось, будто кто-то заглянул в окно палаты. Она быстро обернулась. В окне никого не было. Да и не могло быть – в такой-то поздний час.
– Что случилось? – встревоженно спросил Андрей и даже приподнял голову с подушки. – Вы что-то увидели?
– Нет, – ответила она. И повторила чуть увереннее: – Нет. Наверное, опять мотыльки. – Лиза через силу улыбнулась и постаралась сменить тему разговора. – Скоро вы станете настоящей звездой, – сказала она.
– Звездой? – не понял Темченко.
– Журналисты любят истории, подобные вашей. Ведь это такая редкость! И радость!
– Радость… – глухо повторил он. И усмехнулся. – Я не уверен, что рад. У меня много вопросов и ни одного ответа. Я не помню, как оказался в том лесу. На той дороге. Но я знаю, что это было очень важно.
– Вы вспомните, – ободряюще сказала Лиза. – Вы обязательно все вспомните. Доктор в этом не сомневается, а значит, и вам не стоит.
Андрей Темченко вздохнул и оглядел палату.
– Судя по всему, это дорогая клиника. Кто оплачивает мое лечение? – спросил он.
– Не знаю, но…
– Но?
– У вашей бабушки был какой-то большой бизнес. Думаю, что после ее смерти все деньги стали вашими. Сегодня утром к вам просился один мужчина… не то адвокат, не то управляющий. Но доктор Чурсин его не пустил. Сказал, что вам рано заниматься делами.
Уголки губ Андрея дернулись.
– Значит, я богат? – спросил он с иронией.
– Наверное.
Взгляд Темченко упал на стопку журналов и газет.
– Совсем забыл… Лиза, я хотел вас кое о чем попросить.
– О чем?
– Сверху лежит журнал. Уголок одной страницы загнут. Откройте его, пожалуйста.
Лиза взяла журнал и раскрыла.
– Видите статью про убийц-маньяков?
– Да.
– Посмотрите на имя журналиста. Оно внизу, сразу после статьи. Видите?
Она нашла подпись и прочитала вслух:
– Глеб Корсак.
– Да. – Андрей сглотнул слюну. – Мне знакомо это имя. Не помню откуда, но я его знаю.
– Вы начинаете вспоминать прошлое? – обрадовалась Лиза. – Отличная новость! Я скажу об этом Евгению Борисовичу.
Темченко приподнял руку и сделал останавливающий жест. Лиза замолчала.
– Вы… можете позвонить в редакцию и узнать?
– Что именно? – не поняла она.
– Как связаться с этим… Глебом Корсаком. Быть может, он что-то знает обо мне?
– Не уверена, что в редакции захотят со мной говорить, – с сомнением произнесла она. И поспешно добавила: – Но я попробую.
– Хорошо, – выдохнул Андрей. – Спасибо.
Разговор вымотал его, и он снова утомленно закрыл глаза. Лиза немного посидела рядом, а когда поняла, что дышит он ровно и спокойно, потихоньку поднялась со стула и бесшумно вышла из палаты.
– Глеб Корсак… – прошептал во сне Темченко. – Колдовство существует, Глеб… Колдовство существует.
Глава 2
Раздвоение
1
В комнате было жарко, хотя работал кондиционер. Игроки играли сосредоточенно, почти не пили алкогольных напитков и не разговаривали на посторонние темы, стараясь в любой ситуации сохранять «покер-фэйс». Время от времени раздавались короткие отрывистые реплики:
– Колирую… Олл-ин… Чек… Ставлю двести… Карманная пара… Стрит…
Бадри Гурамов, двадцатипятилетний чернявый детина, одетый в дорогой костюм, с ненавистью посмотрел на человека, который сидел за игральным столом прямо напротив него. Гурамов хотел что-то сказать, но сдержался. Кавказская горячность вступила в противоречие с необходимостью сохранять «покер-фэйс», и на этот раз проиграла.
Человека, сидевшего напротив Бадри, звали Глеб Корсак. Это был худощавый мужчина лет тридцати пяти на вид, темноволосый, красивый, с насмешливыми карими глазами и жесткой линией рта. Одет он был дорого, но небрежно, как одеваются успешные художники или писатели.
Глеб Корсак внимательно наблюдал за Бадриком, который делал ставку за ставкой и неизменно проигрывал. Нервный блеск в глазах, подергивание рта, манера облизывать губы – все это были приметы, по которым Глеб почти безошибочно мог угадать, какая комбинация пришла Гурамову.
После очередного проигрыша парень прохрипел какое-то ругательство на грузинском. Глеб, никак на это не отреагировав, сгреб к себе выигранные фишки.
– Ничего, будет и на моей улице праздник, – пробурчал Бадри, пытаясь сохранить невозмутимое лицо, хотя в душе у него бушевал адский огонь.
Корсак равнодушно пожал плечами. Бадрик подозвал официанта и коротко приказал:
– Две порции молта!
Официант кивнул и вскоре принес ему стакан «Хазельберна»[1] на белой салфетке. Бадрик залпом выпил его. Швырнул стакан официанту и посмотрел на Глеба.
– Вам опять повезло, Корсак! – сказал он. – Но когда-нибудь полоса везения закончится.
– Когда-нибудь все заканчивается, – невозмутимо изрек Глеб.
И едва заметно усмехнулся. Корсак понял, что противник готов его убить. И убил бы – будь у него под рукой оружие. Однако он и на этот раз смог взять себя в руки.
Парень явно плохо кончит, подумал Глеб. Но не сегодня. Сегодня Бадрику Гурамову должно повезти. Пожалуй, ему повезет прямо сейчас.
Игра продолжилась. После объявления Глебом очередной ставки противники один за другим сбросили карты, и только Бадри остался в игре.
– Ставлю все, что есть, – просто сказал Глеб.
– Поддерживаю! – прорычал парень.
– Бадри Шалвович, не надо, – тихо сказал ему приятель, который давно скинул свои карты.
– Отстань, – рявкнул на него Гурамов. – Кто не рискует, тот не пьет шампанское, правда ведь, господин Корсак?
– Из тех, кто рискует, тоже мало кто получает шампанское, – ответил Глеб.
Он исподволь глянул на парня. Язык у того прошелся по губам, пальцы легонько пристукнули по столешнице, обитой зеленым сукном. Глеб понял, что Бадрик блефует.
На руках у Корсака были два туза и две семерки.
– Вскрываемся, – сказал он.
Бадрик судорожно перевернул карты.
– Пара на королях! – выпалил он и выжидательно посмотрел Глебу в глаза.
– Пара на семерках, – сказал тот, выкладывая свои карты.
Пасмурное лицо Бадрика просияло. Похоже, он не верил своему везению.
– А говорили, что никогда не проигрываете! – не скрывая своего торжества, воскликнул Бадри.
– Иногда и самые сильные игроки проигрывают, – невозмутимо отозвался Глеб.
Он встал из-за стола.
– Спасибо за игру, господа.
– Вы проиграли! – воскликнул Гурамов, чуть не смеясь от счастья. – Знаменитый везунчик Глеб Корсак проиграл! И проиграл мне – Бадрику Гурамову! Так кто из нас настоящий везунчик?
Вопрос явно был риторический, и Корсак не счел нужным на него отвечать.
Попрощавшись с игроками, он накинул плащ и вышел на улицу.
2
Погода не радовала уже четвертый день. Дул ветер, в лужах поблескивали фонари. Глеб подошел к припаркованному у обочины «Лексусу». Стекло опустилось, и он увидел знакомое лицо.
Пожилой мужчина достал из внутреннего кармана пальто конверт и протянул его Глебу.
– Эта сумма перекрывает ваш проигрыш в два раза, – сказал он с легким кавказским акцентом. – Можете пересчитать.
– Нет смысла, – ответил Глеб и убрал конверт в карман.
– Спасибо, что согласились помочь, Глеб Олегович.
– Пожалуйста. – Корсак посмотрел на жесткое, испещренное глубокими морщинами лицо бывшего вора в законе, а ныне депутата Госдумы. – Шалва Георгиевич, можно спросить – зачем вам это понадобилось?
– Бадрик все равно будет играть, – ответил депутат не без горечи. – Но сегодня у моего мальчика день рождения. Ему исполнилось двадцать пять лет.
– Значит, это подарок?
– Да. Я хочу, чтобы он был счастлив – по-настоящему счастлив. Хотя бы сегодня.
– Странный способ сделать человека счастливым, – сказал Глеб. – К тому же до утра еще далеко. Ваш сын может спустить все, что «выиграл».
– Я прослежу, чтобы он этого не сделал.
Корсак собрался распрощаться, но депутат Гурамов снова заговорил:
– Глеб Олегович, я слышал, что в последнее время вы себя неважно чувствуете. Говорят, после недавней травмы головы вас мучают сильные боли.
– Кто вам сказал? – поинтересовался Глеб.
– Неважно. Просто я хотел по-дружески вам предложить: если нужны европейские врачи или клиники…
– Спасибо, со мной все в порядке.
Несколько секунд депутат испытующе смотрел на журналиста, затем улыбнулся и вежливо произнес:
– Да, конечно. Разумеется. Всего вам доброго, Глеб Олегович! И берегите себя!
– Вы тоже.
Тонированное стекло «Лексуса» скрыло лицо депутата. Машина мягко тронулась и, быстро набирая скорость, покатила прочь от клуба.
Глеб повернулся и зашагал к своей «бэхе». В салоне он включил «Радио Джаз» и закурил электронную сигарету.
– Зря ты с ним связался, дружище, – сказал человек, сидящий рядом.
Глеб хмуро на него покосился. Он готов был поклясться, что еще несколько секунд назад никого на соседнем сиденье не было.
– И вообще все это дело дурно попахивает, – продолжил человек, расположившийся рядом. – Помнишь, ты когда-то писал статью про чемпиона мира по боксу, которому предложили «лечь под противника». В той статье ты назвал его «проституткой». Тебе не кажется, что ты поступил точно так же?
– Нет, не кажется. Это не одно и то же.
Человек хмыкнул.
– Слухи о твоей «болезни» распространяются слишком быстро. Скоро вся Москва будет знать, что ты сумасшедший. И что тогда?
– Лягу в клинику, а когда выйду, напишу «Палату номер шесть» или «Записки из мертвого дома».
– Все шутишь? – Собеседник саркастически хмыкнул. – Не надоело? Послушай, дружище…
– Помолчи, – велел Глеб. – Тебя не существует. Ты – моя галлюцинация.
– Да ну? – Двойник криво ухмыльнулся. – А машина, в которой ты сидишь? А город, по которому ты ездишь? Откуда ты знаешь, что все это существует в реальности и не исчезает, когда ты засыпаешь?
– Дешевый солипсизм.
– И все же я здесь. И ты со мною разговариваешь.
– Ты прав. Но сейчас я положу этому конец.
Глеб достал из внутреннего кармана пиджака флакон с таблетками. Двойник посмотрел, как он вытряхивает пилюлю на ладонь, и сказал:
– Это ни к чему не приведет.
– Это приведет к тому, что ты исчезнешь.
– Да, но не навсегда. Лишь на время.
– Меня это устраивает. В жизни ничего не бывает «навсегда».
Глеб забросил таблетку в рот и, сделав усилие, проглотил ее. Закрыл глаза и пару минут посидел молча и неподвижно. Затем открыл глаза и посмотрел на соседнее сиденье. Там никого не было.
Глеб облегченно перевел дух. Затем достал телефон и набрал номер своего психиатра. Тот отозвался после двух гудков.
– Доктор Макарский слушает.
– Виктор, это опять произошло.
– Глеб? – Психиатр выдержал паузу. – Ты видел своего двойника?
– Да. И на этот раз не только видел, но и говорил с ним. – Корсак набрал в легкие воздуха, мысленно досчитал до трех, успокаивая сердцебиение, затем выдохнул: – Скажи мне честно, Витя, я сумасшедший?
– Нет, Глеб, ты не сумасшедший. Это все – последствия стресса.
– А разве не из-за стрессов люди сходят с ума? Я разговариваю со своим двойником. Любой нормальный психиатр сказал бы, что я свихнулся.
– Я нормальный психиатр, и я говорю тебе, что это пройдет.
– Ты мой друг и ты меня щадишь. Я глотаю таблетки уже неделю, а прогресса нет.
– Я говорил тебе: одних таблеток мало. Ложись в клинику, Глеб! Пойми, ты нуждаешься в отдыхе! Твой мозг нуждается в отдыхе!
– Мне нужен еще один стресс.
– Что?
– Клин клином вышибают.
– Глеб, больных людей не лечат стрессами.
– Теперь лечат. Это новая методика.
– Чья?
– Моя. И Ницше. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».
– Твой Ницше был изрядной скотиной, – заявил Макарский.
– Да, но умной скотиной. И я доверяю ему больше, чем тебе.
– Глеб, не сходи с ума!
– Поздно, Витя. Уже сошел.
Корсак отключил телефон. Посидел немного молча, потом тихо окликнул:
– Эй! Ты еще здесь?
Никто не ответил. Он вздохнул и удовлетворенно сказал:
– Вот и хорошо. Надо чего-нибудь пожевать.
Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.
Полтора часа спустя Корсак сидел в глубоком кресле перед пылающим вирт-камином. На журнальном столике – бутылка водки, бутылка тоника, чашка со льдом и блюдце с ветчиной и бужениной. В руке – стакан с холодным коктейлем.
За окнами все еще царила тьма, хотя через пару часов должно было рассвести. Сиамский кот Самурай, умолотив несколько кусков ветчины, сидел на подлокотнике кресла в величественной позе сфинкса. Кот был доволен и сыт, Глеб – тоже, хотя на душе у него было мрачновато.
Телевизора в доме он не держал, и его это вполне устраивало. Обычно он предпочитал тишину самому изысканному шуму, но сейчас не отказал себе в удовольствии послушать перед сном хорошую музыку. Выбор пал на «Tutu», предпоследний студийный альбом Майлза Дэвиса.
Слушая холодновато-меланхоличные звуки трубы Дэвиса и потягивая водку с тоником, Глеб размышлял о том, что жизнь при всей ее паршивости иногда бывает вполне сносной штукой. Даже сейчас, когда, снова оставшись один, он привыкает к статусу старого холостяка. Привыкает… и не может привыкнуть.
Допив коктейль, Корсак решил смешать себе еще один, но, едва он потянулся к бутылке, как телефон на журнальном столике отчаянно завибрировал, привлекая его внимание.
Глеб не без досады отставил бокал и взял мобильник.
– Слушаю, – буркнул он в трубку.
– Журналист Глеб Корсак?
– Да.
– Ваш номер мне дали в редакции журнала. Меня зовут Евгений Борисович Чурсин. Я врач.
– У меня уже есть врач, – сказал на это Глеб. – Всего доброго!
Он прервал связь и бросил телефон на столик. Снова потянулся за бутылкой, однако звонивший не собирался сдаваться без боя. Телефон завибрировал с еще большим энтузиазмом. Самурай открыл глаза и с упреком мяукнул.
– Ладно тебе вякать, – сказал ему Глеб. – Сейчас отвечу.
Он вздохнул и взял трубку.
– Да.
– Это опять доктор Чурсин. Простите, я не успел объясниться. Вы знакомы с Андреем Темченко?
– Нет.
– Странно.
– Почему?
– Он назвал вашу фамилию.
– Ее многие знают.
Собеседник, сбитый с толку, несколько секунд молчал. Потом решил зайти с другого бока.
– Простите, я снова не с того начал. Андрей Темченко – мой пациент. Он провел в коме много лет, а сегодня утром пришел в себя.
– А такое бывает? – небрежно осведомился Корсак.
– Редко, но бывает.
– Ладно. А я-то тут при чем?
– У моего пациента амнезия. До сегодняшней ночи он не помнил ничего, кроме своей фамилии. А сегодня он вспомнил вашу.
Глеб посмотрел на бутылку с водкой и досадливо поморщился. Было очевидно, что доктор Чурсин ждет от него каких-то разъяснений, но он не собирался никому ничего разъяснять.
– Прошу прощения, но я… – начал было он, однако доктор его перебил:
– Глеб Олегович, вы можете приехать?
Корсак слегка опешил.
– Когда? – растерянно спросил он.
– Когда сможете. Но чем быстрее, тем лучше.
Глеб задумался.
– Хорошо. Я буду у вас ровно в полдень. Называйте адрес.
Чурсин продиктовал адрес. Глеб сказал, что запомнил, попрощался и положил трубку. После чего сделал музыку погромче и смешал себе новый коктейль.
