Антон Грановский
Невидимые силы
Вскинув руки, Настя закрыла ладонями лицо и пробормотала:
– Это все не по правде. Мне все это померещилось. Или… Или я заболела?
В ответ девушка ощутила что-то вроде лучика надежды. Она убрала ладони от лица и потрогала лоб. Лоб был прохладным. Никакого намека на температуру.
– Наверное, это все из-за коктейлей, – пробормотала она. – Я слишком много выпила.
Голос ее прозвучал не слишком уверенно, но даже такое объяснение было лучше, чем ничего.
Рядом взревел мотор. Настя вздрогнула и подняла взгляд. «Лада Приора» снова стояла у обочины.
– Дочка, подожди минутку, – окликнул ее, высунувшись из окна, странный «пенсионер».
– Что? – настороженно спросила Настя.
Мужчина протянул из окна руку и быстро коснулся пальцами лба Насти.
– Забыла! – громко и веско проговорил он. – Погоню, нас с Игорьком, полуэксов из переулка! Никаких странностей. Придешь домой – сразу ложись спать.
Он убрал руку, «Лада» тронулась с места и умчалась прочь. Настя потерла пальцами лоб, ощущая в мозгу странную пустоту. Потом пожала плечами и поплелась к метро. Через несколько секунд картина погони полностью стерлась из ее памяти.
7
Фонари ярко освещали голубоватый лед, по которому вычерчивали круги молчаливые люди на коньках, в спортивных куртках и шапочках. Картавый динамик на столбе надсадно выводил:
Белые розы, белые розы,
Беззащитны шипы.
Что с ними сделали злые морозы,
Лед витрин голубых…
Настя скользила по ледяной глади, а впереди два подростка толкали перед собой широкую фанерную лопату, за которой оставалась полоса чистого льда.
Настя на секунду остановилась, чтобы перевести дух, и вдруг увидела под ногами что-то непонятное. С тревогой в сердце она низко наклонилась и аж вспотела от ужаса. Из-подо льда на нее смотрело женское лицо.
Оно показалось Насте знакомым, но девушка не успела вспомнить, где его видела, потому что лицо начало преображаться. Кожа на щеках женщины сморщилась и посинела, а из приоткрытого рта, превратившегося в пасть, показались четыре острых желтоватых клыка.
Чудовище в женском обличье улыбнулось Насте мерзкой улыбкой и постучало когтями в лед, как в оконное стекло, – тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Настя хотела закричать – и проснулась…
«Это ж надо! – думала она, лежа в темноте и прислушиваясь к тому, как колотится в груди сердце. – Такой ясный сон, цветной. Аня говорила, что цветные сны видят только шизофреники. Наверное, я схожу с ума».
Обозвав себя паникершей и немного успокоившись, Настя снова закрыла глаза и постепенно задремала.
На этот раз ей приснился не менее жуткий сон. Будто внизу, на тротуаре, стоят люди, одетые в черное, и смотрят на ее окно. Сперва они стояли в полном молчании, а затем вдруг открыли рты и хором прокричали:
– Отдай то, что взяла, маленькая стерва! Отдай – или мы вырвем твое сердце!
А потом бросились к дому, прыгнули на стену и стали быстро взбираться наверх, не сводя страшных черных глаз с Настиного окна.
Проснулась Настя в восемь утра, вся мокрая от пота. В висках стучало, как после бурной вечеринки. Девушка лежала в постели, глядя в потолок и стараясь припомнить, сколько коктейлей они вчера выпили с Машкой. Судя по похмелью, много.
В конце концов Настя вспомнила один из дзенских коанов, в котором мудрый учитель отчитывает ученицу за то, что та делит реальность на явь и сон. И во сне предпочитает орудовать не ученическим мечом, а железной кочергой. «Неважно, где ты, и неважно, как выглядит мир вокруг тебя. Меч должен стать твоим якорем в бушующем море и твоей спасительной соломинкой, плавающей на поверхности глубокого омута».
Настя повернула голову и посмотрела на свой ученический бамбуковый меч. Глупо было думать, что простая деревянная палка поможет отбиться от чудовищ, поджидающих ее в царстве кошмаров. Но, как ни странно, вид меча, пусть даже бамбукового, подействовал на Настю успокаивающе.
Она вздохнула и откинула одеяло, надеясь, что холодная вода прояснит мозги и поможет справиться с похмельем.
Приняв душ и одевшись, Настя вышла на кухню. Анна сидела за столом и читала «Московский комсомолец». На столе перед ней стояла тарелка с недоеденным омлетом и чашка черного кофе.
– Как спалось? – поинтересовалась Анна, поднимая взгляд на младшую сестру.
– Нормально, – пробурчала та, взяв чашку Анны и сделав несколько глотков. Кивнула на газету: – Чего пишут?
– Посмотри сама. – Анна повернула газету к сестре. Та увидела плохо пропечатанный портрет какой-то молодой женщины, потом вслух прочла заголовок:
– «Назад в девяностые». И про что там?
Анна снова повернула газету к себе и стала читать:
– «На улицах Москвы снова, как и в 90‑е годы, становится неспокойно. Жена известного бизнесмена, главы холдинга «Литол» Олега Литовцева Наталья Литовцева была найдена сегодня утром мертвой на Большой Никитской улице. По словам следователей, ведущих дело, киллер дважды выстрелил ей в грудь из пистолета.
В настоящий момент следствие рассматривает и другие версии. Генеральный прокурор Москвы уже заявил, что берет это расследование под особый контроль.
Наша газета выражает глубокие соболезнования родственникам и друзьям погибшей».
Пока Анна читала, Настя намазала масло на кусок хлеба, запихнула его в рот и запила остатками кофе.
– Тебе на работе этой гадости не хватает? – спросила с набитым ртом. – Почитай лучше что-нибудь оптимистичное.
– Что, например? – поинтересовалась Анна, отложив газету и потянувшись за сигаретами.
– Да что угодно. Хоть «Космополитен».
Анна усмехнулась и закурила. Выпустила изо рта облачко дыма, посмотрела на Настю странным взглядом и сказала:
– Я звонила по поводу этого дела своим ребятам.
– И что? – небрежно осведомилась Настя.
– Есть свидетели. Они говорят, что видели неподалеку двух девушек. – Помедлив пару секунд, Анна продолжила: – Там неподалеку есть ночной клуб. Очень модный.
– И что? – снова спросила Настя.
Анна стряхнула пепел в бронзовый сапожок и опять взглянула на Настю.
– Минувшей ночью вы с Машкой Клюевой как раз шлялись по клубам… Насть, если ты что-то знаешь, но боишься сказать…
– Я? Боюсь? – Настя усмехнулась. – Я ничего не боюсь.
Анна мягко улыбнулась.
– Знаю, что ты смелая. Я ведь сама занималась твоим воспитанием. Беда в том, что некоторые дуры склонны путать храбрость с глупостью. Я бы очень не хотела, чтобы ты оказалась такой дурой.
– Не волнуйся, я не дура, – заверила ее Настя.
Анна помолчала, задумчиво глядя на сестру, затем непонятно к чему произнесла:
– Патологоанатом извлек пули из тела Литовцевой. И знаешь, что странно?
– Нет, – вяло отозвалась Настя.
«Меня это не волнует», – хотела добавить она, но не стала – не хотелось обижать сестру.
– Пуля самодельная, – сказала Анна. – Со смещенным центром тяжести и крестообразным распилом.
– С каким распилом? – не расслышала Настя.
– С крестообразным, – повторила Анна. – При вхождении в тело жертвы такая пуля раскрывается, как цветок.
Настя отпила кофе.
– Короче, – сказала Анна, – люди олигарха Литовцева ищут тех двух девушек, которые ошивались рядом с местом убийства. Если ты их чисто случайно встретишь, передай им мой номер телефона. Пусть наберут. – Анна вмяла окурок в пепельницу, вздохнула и сказала задумчивым голосом: – Странные дела творятся в Москве.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Настя.
– «Кривая преступности» вжарила вверх. Все как с ума посходили. На прошлой неделе двадцатитрехлетняя мамочка выбросила в окно двух своих младенцев-близнецов. С девятого этажа. А потом шагнула вниз сама.
– В Москве каждый день такое происходит.
– Верно. Но на столе она оставила записку. Знаешь, что там было?
– Что?
– Что конец света уже пришел, и скоро мы все умрем в страшных мучениях. В тот же день семиклассник-отличник взял кухонный нож и зарезал своих родителей, бабушку и двух сестер. А потом пошел к соседям и убил их. На допросе пацан сказал, что все, кого он убил, были чудовищами.
– Весело, – тихо проговорила Настя.
– Не то слово! – Анна усмехнулась. – Просто жесть. Но это еще не все. За минувший год в Москве пропало в два раза больше людей, чем обычно. Говорю тебе, Настен, этот город сходит с ума. Уж не знаю, с чем это связано. То ли магнитные бури, то ли еще что. Иногда мне кажется, что даже в воздухе как будто гарью откуда-то тянет. Я уже несколько дней это чувствую. А ты?
Настя безотчетно втянула ноздрями воздух. На мгновение ей тоже показалось, что откуда-то тянет гарью, но уже в следующую секунду это ощущение исчезло.
– Ань, ты извини, но мне пора идти. Желаю тебе, чтобы «кривая раскрываемости» тоже рванула вверх.
Настя улыбнулась сестре и вышла из кухни.
По пути в спортклуб она несколько раз ловила себя на том, что подозрительно всматривается в лица прохожих, словно ожидая внезапного нападения. В конце концов Настя решила, что во всем виноват неприятный сон. Некоторые кошмары оставляют после себя стойкое послевкусие, и с этим ничего не поделать.
8
По дороге к метро Настя обнаружила в кармане джинсов кулон на белой цепочке. Он был из белого металла (то ли серебро, то ли платина), а камень на нем был багровый, с алыми прожилками. Остановившись посреди улицы, девушка долго разглядывала кулон, стараясь вспомнить, откуда он взялся. Однако память отказывалась работать. Вчерашний вечер вырисовывался смутно.
Держать незнакомую вещицу в руках было почему-то неприятно. Красный камушек показался Насте похожим на налитый кровью глаз. Девушка задумалась. Может, выбросить кулон в урну? Или швырнуть в водосток? Или отдать какому-нибудь бомжу?
Она вздохнула и покачала головой – нет, не пойдет. А вдруг эта вещь и впрямь какая-нибудь проклятая? Или заговоренная? Возьмет ее бомж, повесит на шею, а ночью его сожрут бродячие псы. Или еще чего похуже.
Тогда что же с ним делать, с этим дурацким кулоном?
Едва задав себе этот вопрос, Настя тут же получила ответ. На глаза ей попалась вывеска – «Ломбард». И ломбард был не какой-нибудь, а самый что ни на есть знакомый.
С год назад Насте вдруг стало стыдно, что она до сих пор таскает дешевенький кнопочный мобильник. Денег на новый телефон не было, и тогда она отнесла в этот ломбард все свои более-менее ценные вещи. Часы мамы. Довоенную мельхиоровую ложку из набора, подаренного давно умершей бабке самим Молотовым. Серебряное кольцо с черепом, подаренное ей одним однокурсником-сатанистом. Кольцо было магическое – если положить его в ночь перед экзаменом на раскрытый конспект, на экзамене попадется тот билет, который учил перед сном.
Взглянув на вывеску, Настя хмыкнула и торжественно произнесла:
– Это судьба.
Спустившись по ступенькам вниз, она постучала в железную дверь ломбарда. Прошло не меньше минуты, прежде чем глухой голос из-за двери спросил:
– Кто там?
– Иосиф Самуилович, это я, Настя Лаврова. Вы должны меня помнить, я студентка.
– Я вас помню, – отозвались из-за двери. – Но мы еще не открылись.
– Иосиф Самуилович, я принесла вам вещь для заклада! Хорошую!
Щелкнул замок, и дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял пожилой мужчина в потертом пиджаке, с выпуклыми, испещренными коричневыми жилками глазами.
– Что вы хотите заложить? – осведомился он.
Настя протянула ему кулон:
– Вот. Достался в наследство от бабушки. Сколько вы мне за него дадите?
Иосиф Самуилович скользнул взглядом по кулону, нахмурился и проговорил с пренебрежением:
– Эта вещь немного стоит. По сути, это просто безделушка.
– Эта безделушка сделана из платины, – возразила Настя наудачу. – А потому не может стоить дешево.
Хозяин ломбарда скривился:
– Девушка, у меня нет никакого резона вас обманывать. Эта платина очень низкой пробы, и ни один ломбард в городе не даст вам за нее больше трех тысяч рублей.
Настя сжала ладонь в кулак:
– В таком случае вы не будете возражать, если я попытаюсь выяснить это сама?
Она уже хотела уйти, но Иосиф Самуилович вдруг схватил ее за запястье.
– Я дам вам четыре тысячи, – сипло проговорил он. Затем выдавил улыбку и добавил: – Я и сам когда-то был студентом и прекрасно понимаю ваше положение.
Что-то в блеске глаз старика не понравилось Насте.
– Спасибо, но я передумала его продавать, – сказала она и высвободила руку.
Потом вновь повернулась, чтобы идти, и в этот миг хозяин ломбарда опять заговорил:
– Этот кулон не принадлежал вашей бабушке, верно?
Настя глянула на него через плечо и спросила:
– А вы откуда знаете?
Иосиф Самуилович прищурил черные глаза, несколько секунд помолчал, а затем выдохнул:
– Тридцать. Я дам вам за него тридцать тысяч рублей. Но этот кулон не стоит таких денег.
– Вот как? Тогда почему вы готовы столько дать за него?
Поняв, что допустил ошибку, Иосиф Самуилович нахмурился и проговорил:
– Девушка, тридцать тысяч – хорошая цена. Никто не даст вам и половины этой суммы. Вот увидите – вы все равно ко мне вернетесь.
– Ошибаетесь, – возразила Настя. – В городе много ломбардов, и свет не сошелся на вас клином. Всего хорошего!
Она повернулась и двинулась прочь.
– Сколько же вы за него хотите? – крикнул ей вслед ростовщик.
Она остановилась. В голову пришла озорная идея – что, если назвать какую-нибудь фантастическую цену и посмотреть, как на это отреагирует хозяин ломбарда?
Настя медленно обернулась и назвала цену, которая первой пришла ей в голову:
– Десять тысяч долларов.
Лицо Иосифа Самуиловича вытянулось от изумления.
– Вы с ума сошли?
– Не хотите – не покупайте.
Настя отвернулась и снова двинулась к выходу.
– Подождите! – окликнул ее ростовщик взволнованным голосом. – У меня нет при себе таких денег. Но если вы подождете пять минут, я позвоню одному знакомому, и он принесет мне их.
Настя остановилась. Теперь уже ее собственное лицо вытянулось от изумления. Хозяин ломбарда согласился на десять тысяч долларов! Поверить было трудно. А осмыслить – невозможно.
С трудом взяв себя в руки и сделав безразличное лицо, Настя повернулась к Иосифу Самуиловичу, посмотрела на него, прищурилась и уточнила:
– Пять минут?
– Да. – Иосиф Самуилович улыбнулся и пояснил: – Мой знакомый живет недалеко. И у него всегда есть деньги.
Настя задумчиво наморщила лоб, потом вздохнула и сказала:
– Ладно. Я подожду. Но только пять минут.
– Да, да, пять минут! Проходите и присаживайтесь!
Иосиф Самуилович подхватил ее под руку и сам подвел к креслу.
– Посидите здесь, а я быстро! – любезно проговорил хозяин ломбарда и заспешил к подсобке.
Дверь подсобки открылась, впустив Иосифа Самуиловича, а затем плотно закрылась за его спиной. Настя осталась одна. На душе у нее снова стало нехорошо. Никогда еще Настя не видела ростовщика таким любезным. Что-то тут было не так.
Немного поколебавшись, она бесшумно поднялась с кресла, тихо подошла к двери и прижала к ней ухо.
– Нет, – услышала она приглушенный голос ростовщика. – Нет, я не мог ошибиться, это Кулон Чивера!.. Приезжайте и сами все увидите. Так. Так. Нет, девчонка ни о чем не подозревает. И она одна. Думаю, с ней у вас не будет никаких проблем. Нет, я могу справиться с ней и сам, но вам придется за это доплатить…
Настя отпрянула от двери. Сердце ее учащенно забилось, а во рту появился неприятный железный привкус. Она не боялась ростовщика, к тому же он не сказал ничего сверхъестественного. Однако в интонации Иосифа Самуиловича было нечто такое, что заставило отнестись к его словам очень серьезно. А потому Настя не стала медлить. Она повернулась и на цыпочках двинулась к двери.
Только выйдя из ломбарда и переведя дух, девушка вспомнила, что хотела просто избавиться от кулона. Досадуя на себя, она вздохнула и зашагала к метро, надеясь сделать это после занятий, раз уж не получилось сбыть вещицу сумасшедшему ростовщику прямо сейчас.
9
После тренировки и учебного боя с приехавшим японским сэнсэем (бой, кстати, прошел неплохо, и она показала себя молодцом) Настя направилась в университетскую библиотеку, намереваясь подготовиться к завтрашнему докладу.
С Машей Клюевой она столкнулась возле метро. Та сидела на лавочке с симпатичным, стройным, совсем юным парнем и потягивала из алюминиевой банки энергетический напиток. Настя, не желая мешать им общаться, хотела проскользнуть мимо, однако это не удалось. Завидев ее, Маша воскликнула:
– Настен!
Настя подошла к подруге, они поцеловались. Настя искоса посмотрела на спутника Маши. Он был светловолосый, худенький, на вид – лет семнадцати.
– Ну? – нетерпеливо спросила Маша. – Чем все закончилось? Кулон той тетке вернула?
– Вернула, – соврала Настя, чтобы избежать расспросов.
– А она чего? – живо поинтересовалась Маша.
– Ничего.
– Как это «ничего»? Что – просто взяла и ушла?
– Угу.
– И даже не поблагодарила?
Настя покачала головой:
– Нет.
– Вот скряга! – выругалась Маша. Затем повернулась к парню, который все это время молча и с любопытством поглядывал на Настю. – Да, кстати, Настюх, это мой брат Илюшка. Ты его должна помнить.
И Настя тут же вспомнила. Ну, конечно! Это Илья! Но, боже, как он вырос за те несколько лет, что она его не видела! Маленький белобрысый мальчишка превратился в красивого юношу с озорным, чуть насмешливым лицом.
– Да… Я помню твоего брата, – кивнула Настя.
Илья быстро встал со скамейки, улыбнулся и протянул ей руку.
– Привет, Настя! – сказал он.
Она пожала его ладонь. Маша хихикнула, повернулась к Насте и сказала:
– Насть, Илюшка только что приехал в Москву из Барнаула и прямо-таки жаждет посетить смотровую площадку! Не могла бы ты проводить его туда? Тебе же почти по пути.
Настя нахмурилась.
– Маш, я вообще-то занята, – сказала она. – У меня доклад по спецкурсу, хочу посидеть в библиотеке.
– Что за спецкурс? – спросила Маша.
– «Сверхъестественные существа: мифы и реальность».
Маша презрительно фыркнула:
– Никогда не думала, что ты интересуешься такой бредятиной!
Настя хотела возразить, но Машка жестом остановила ее.
– Ладно, Насть, ладно. Давай-ка отойдем на пару слов. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Настя пожала плечами и отошла с Машей к соседней скамейке.
– Подруга, выручай, – тихо и взволнованно заговорила Машка. – Я дала Илюхе слово, что свожу его на смотровую площадку, а у меня через полчаса «стрелка» на Парке культуры!
– Ну, не знаю… – неуверенно проговорила Настя.
Маша усилила нажим:
– Настечка, выручи, а? Я же столько раз тебя выручала. И снова когда-нибудь выручу. Клянусь потерянной девственностью! Ну? Поможешь?
Настя не смогла припомнить, когда это Маша ее выручала, но, будучи девушкой отзывчивой и ценящей дружбу, вздохнула и сказала:
– Ладно. До смотровой провожу, но до дома твоему брату придется добираться самому.
– Спасибо!
Маша чмокнула подругу в щеку и повернулась к брату.
– Илюха, тебе повезло! – громко сказала она. – Настька согласилась проводить тебя на смотровую площадку! Слушайся ее, как родную маму, и будет тебе счастье!
Илья посмотрел на Настю и улыбнулся.
– Все, ребят, я исчезаю! – Маша опять чмокнула Настю в щеку и взъерошила ладонью волосы Илье. – Развлекайтесь!
Она развернулась и заспешила в метро, оставив Настю и Илью стоять друг напротив друга с растерянными улыбками. Вскоре стеклянная дверь крутанулась и поглотила Машу.
Несколько секунд оба молчали, потом Настя поправила на плече спортивную сумку и рассеянно проговорила:
– Как там дела в Барнауле?
– В Барнауле все отлично, – с улыбкой ответил Илья.
– И надолго ты в Москву?
– Пока на пару дней. Но если понравится, останусь подольше.
– Ясно. Ну что – идем?
– Пошли, – кивнул Илья и протянул руку к Настиной сумке: – Давай понесу.
Настя с благодарностью согласилась. Он взял сумку, насмешливо скривился:
– Ты что, в ней кирпичи носишь?
– Что-то в этом роде, – хихикнула Настя.
Илья закинул сумку на худое плечо, и они двинулись к остановке.
10
– А ты повзрослел, – заметила Настя, искоса разглядывая Илью.
– А ты нет, – откликнулся он, глядя на нее насмешливыми голубыми глазами. – Только красивее стала. Может, возьмем по пиву? Или по коктейлю?
– Алкоголь на территории университета не продают, – сказала Настя.
– Тогда колу.
– Возьми себе, если хочешь. А я лучше минералку.
– Следишь за фигурой? – улыбнулся Илья.
Настя хмыкнула:
– Угу. Пока еще есть за чем следить.
– Ясно.
Они подошли к ларьку. Илья купил две бутылки минералки. Одну вручил Насте, другую взял сам. Попивая минералку, они двинулись к смотровой площадке. С полминуты молчали. Первым молчание нарушил Илья.
– Насть, а ты правда меня помнишь? – с сомнением спросил он.
– Конечно. Когда ты приезжал, Машка повсюду тебя с собой таскала.
– Меня ей вечно навязывали, – посмеиваясь, сказал Илья. Покосился на Настю и добавил: – Представляю, как вы с Машкой меня ненавидели.
– Было дело, – согласилась Настя. – Но иногда это было даже весело.
– Точно, – иронично кивнул Илья. – Я даже знаю, когда. Например, когда я увязался с вами на Святое озеро, увяз в болоте и просидел там целый час. А вы в это время загорали в ста метрах от меня и слушали музыку в наушниках.
– В то время мы были не очень внимательными, – кивнула Настя.
– Не то слово. Особенно если учесть, что весь этот час я орал благим матом.
– А где учишься? – полюбопытствовала Настя.
– В Барнаульском меде, – ответил он. – На первом курсе. Буду врачом, как Машины родители. И как Маша.
– Тоже поедешь в Африку спасать чернокожих детишек?
Илья спокойно посмотрел на Настю и необычно серьезно проговорил:
– Если придется, то поеду. Человек обязан совершить в жизни что-то важное и значительное.
Настя хмыкнула.
– Ты прямо как моя сестра Аня. Она тоже любит поморализаторствовать.
– А ты? – поинтересовался Илья. – Ты не любишь?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Все это слишком сложно. Никто еще не доказал, что в нашем существовании есть какой-то смысл. А раз так, то кто скажет, какой поступок важен и значителен, а какой – нет?
…Они остановились у гранитных перил смотровой площадки и залюбовались расстилающейся внизу, за рекой, Москвой.
– Какая красота! – восторженно выдохнул Илья.
– Да уж, – улыбнулась Настя. – Возле этих перил Герцен и Огарев, будучи студентами, давали клятву бороться за свободу человечества. А мой отец сделал предложение матери.
– Знакомая история, – кивнул Илья. И вдруг, рассеянно улыбнувшись, продекламировал:
…Все любовался бы с Ленинских гор,
Все бы прихлебывал я
В знак уважения теплый кагор
К церкви, крестившей меня.
Здесь родилась моя мама затем,
Чтобы влюбиться в отца,
Чтобы нерусскому слову Эдем
Здесь обрусеть до конца,
Чтобы дитя их могло говорить
(Это дитя – это я),
Чтобы Москвы не могли покорить
Черные наши друзья.
– Красиво, – сказала Настя. – Чьи это стихи?
– Дениса Новикова. Он уже умер.
Они помолчали.
Илья неотрывно смотрел вдаль, на покрытый легкой дымкой огромный красивый город с золотыми маковками церквей.
– Ты часто сюда приходишь? – спросил он.
– Да нет, – ответила Настя. – По крайней мере, реже, чем хотелось бы. – Она взглянула на часы. – Слушай, Илья, ты извини, но мне пора бежать в библиотеку.
Он улыбнулся:
– Понимаю. Сам студент.
– Дорогу к метро помнишь?
– Да. Мы еще увидимся?
– Только если я тебе не надоела, – пошутила Настя.
– Ты мне не надоела, – серьезно проговорил Илья, глядя на Настю спокойно и доброжелательно.
Настя слегка смутилась под его взглядом. Слишком уж не детским он был, этот взгляд.
– Ну, пока!
Она повернулась и быстро зашагала к университетскому зданию.
11
По пути в библиотеку Настя думала о родителях и о том, что с ними случилось.
Авария была очень странной. Начать с того, что Настя находилась в машине вместе с родителями. Она отчетливо видела, как грузовик съехал со встречной полосы и ринулся на их старенькую «Мазду», которую отец купил по случаю у друга и которой страшно гордился как своей первой иномаркой.
Время словно замедлило ход. Грузовик передвигался судорожными рывками, будто с трудом преодолевал его вязкое течение. Но вот стальной бампер грузовика навис над машиной, и Настя отчаянно закричала:
– Папа, он нас раздавит!
Но замедлившееся время коснулось и самой Насти. Слова прозвучали невероятно медленно и тягуче. Отец же, вместо того чтобы крутануть руль вправо и увести машину из-под удара на пустой тротуар, повернул голову и удивленно посмотрел на дочь.
Раздался оглушительный скрежет, и перед глазами у Насти все вспыхнуло. А потом случилось нечто необыкновенное: она почувствовала резкий порыв холодного ветра, и порыв этот подхватил ее, вынес из машины и перенес на тротуар. И тут время двинулось с головокружительной быстротой. Грохот удара, всполох огня, крики людей, вопросы милиционеров и удивленный возглас пожилой докторши:
– Это удивительно! Девочка абсолютно цела!
Потом снова круговерть образов и звуков, а затем чей-то вкрадчивый голос:
– Скажи, ты правда была с родителями в машине?
– Да. Я там была.
Время снова обрело нормальное течение, и Настя увидела, как пожилой доктор отпрянул от нее, качнул головой и, повернувшись к милиционерам, сказал:
– Я, конечно, атеист, но можно сказать, что это настоящее чудо!
А потом началась жизнь без папы и мамы. Поначалу Настю хотела забрать к себе двоюродная тетка, которую она совсем не знала. Но старшая сестра Анна грудью встала на защиту Насти и объявила, что сама сможет о ней позаботиться. Потом был суд, его Настя почти не помнила. Кроме разве что того, как она с яростным криком вырвалась из холодных объятий тетки и прижалась к Анне.
Жили они с сестрой неплохо, но отсутствие мамы и папы чувствовалось всегда и во всем. Привыкнуть к тому, что их нет, было невозможно. Тем более что на стене в гостиной, на самом видном месте, всегда висела свадебная фотография родителей. На ней папа и мама были молоды и счастливы.
И живы.
Однажды, стоя на мостике через речку-овражек, Настя поссорилась со своими подругами, и одна из них в запальчивости крикнула:
– Твои родители давно сгнили в земле! И туда им и дорога!
Глаза Насти заволокло гневом. Она сжала кулаки и бросилась на теперь уже бывших подруг. Бросок был неудачный, девочка перелетела через перила моста и упала в канаву. Потом были три недели в больнице, которые Настя пролежала с загипсованной ногой.
Когда она вернулась домой, то обнаружила, что свадебная фотография родителей со стены исчезла. В тот вечер между Настей и Анной произошел серьезный разговор. Анна утверждала, что память о родителях не столько помогает, сколько мешает Насте жить. Настя же кричала в ответ, что это ее собственная жизнь и она сама способна определить, что ей мешает, а что нет.
– Ты всегда ревновала их ко мне! – выпалила Настя. – Потому что они любили меня больше, чем тебя!
Некоторое время Анна ошарашенно смотрела на сестру, не в силах произнести ни слова, а потом скривилась и коротко бросила:
– Дура.
После этого вынула фотографию родителей из ящика стола. Настя взяла фотографию, вставила в рамку и снова повесила на стену. Однако через пару дней сама сняла и убрала обратно в ящик.
Жизнь потекла своим чередом. Сестры никогда не упоминали об инциденте с фотографией, но их отношения изменились. Настя, прежде откровенная в разговорах с Анной, приобрела привычку таиться, а когда та спрашивала что-нибудь, в ответ ершилась и нередко отвечала дерзостью.
12
Посидев в библиотеке полтора часа и мужественно просмотрев семь из девяти рекомендованных книг, Настя решила сделать перерыв, отправиться в кафе и выпить пару чашек кофе. Последствия «веселого» вечера и плохой ночи сказывались до сих пор. В висках чувствовалась тяжесть, а на душе скребли кошки.
В скверике перед кафе Настя заметила, что за ней кто-то идет. Но ни испугаться, ни даже насторожиться не успела, потому что негромкий сипловатый голос тут же окликнул ее:
– Девушка, одну минутку!
Настя обернулась. Невысокий коренастый человек, одетый в серый плащ и кепку, медленно приблизился. Холодные, стального оттенка глаза, ямочка на подбородке. Почему-то Насте подумалось, что незнакомец должен держать в руке пакет с продуктами, из которого торчит батон. Однако никакого пакета у мужчины в руках не оказалось. Была только старенькая дешевая трость с крючковатым, посеребренным, но уже изрядно облезшим набалдашником.
Остановившись перед Настей, незнакомец оглядел ее цепким холодным взглядом, который совершенно не подходил к его облику «инженера на пенсии». Затем сипло спросил:
– Ты Настя Лаврова?
– Да. А вы…
– Давай присядем, – незнакомец направился к ближайшей скамейке.
Настя, чуть помедлив, двинулась за ним. Усевшись на скамейку, мужчина пристроил трость между ног и посмотрел на Настю.
– Надо поговорить, – сказал он.
– Поговорить? – девушка внимательнее вгляделась в лицо незнакомца, стараясь припомнить, где она могла его видеть. – А вы, собственно, кто?
– Меня зовут Владимир Иванович.
– А фамилия?
– Жгут.
Мужчина снял кепку, достал из кармана платок и промокнул лысую голову. Затем снова нахлобучил кепку на лысину, посмотрел на солнце и сказал:
– Жарковато сегодня, а?
– Да, – рассеянно отозвалась Настя.
– Гораздо жарче, чем обещал прогноз.
– Да, наверное.
Владимир Иванович вздохнул:
– И давление выше нормы. В такую погоду хорошего клева не жди. Это как пить дать.
Настя не знала, что на это ответить. Жгут снова посмотрел на нее и вдруг спросил:
– Как у тебя со здоровьем, милая?
– До сегодняшнего дня не жаловалась. Послушайте, я не знаю, кто вы такой, но если вы немедленно не…
– Погоди-ка…
Он вдруг быстро поднял правую руку, прижал пальцы ко лбу Насти и громко и веско произнес:
– Вспомнила!
Затем убрал руку и с любопытством посмотрел в побелевшее лицо Насти.
– Вы… Вы тот самый! – с изумлением и ужасом выпалила она.
– Да, – кивнул Жгут. – Я тот самый.
Настя перевела дух.
– Значит, все это мне не приснилось, – дрогнувшим голосом пробормотала она.
Жгут молча кивнул.
– Почему я все забыла? Вы что, стерли мне память?
– Самую малость, – ответил Жгут.
Настя пристально посмотрела на «пенсионера» и вдруг спросила:
– Вы экстрасенс?
– Скорей, наоборот, – непонятно ответил он.
– Что значит «наоборот»?
«Пенсионер» снова взглянул на небо и задумчиво произнес:
– Клева в ближайшие дни точно не будет.
– Что вы мне голову морочите? – воскликнула Настя. – Как вы меня нашли?
«Пенсионер» сдвинул кепку на затылок:
– Как нашел? Ты же сама сказала, что учишься в универе, на историческом. Я зашел в секретариат, представился твоим дядей из Кулунды…
– У меня нет дяди в Кулунде, – возразила Настя.
– Знаю, – иронично произнес Жгут. – Но в секретариате этого не знали. Я был убедителен, и мне поверили. Остальное – дело техники.
– Кто были те люди, которые напали на меня вчера вечером? Откуда они взялись?
– Не уверен, что тебе нужно это знать… – начал Жгут, но Настя его перебила.
– Если вы не заметили, я уже знаю слишком много, – с вызовом сказала она. – Я видела, как жена олигарха Литовцева бежала за машиной. Видела, как вы в нее выстрелили.
