«Палата №6» + лекция – Антон Чехов

Начать рецензию хочу по всем правилам, сославшись на классиков марксизма-ленинизма, так вот, молодой (22 года) Владимир Ильич, прочитав повесть, почувствовал себя запертым в палате №6, и, якобы изрек при этом «Вся Россия – палата №6». Эта фраза стала своеобразным клише, в контексте которого рассказ преподавался в школьной программе. Вторым клише стала фраза, произнесенная Рагиным:

Болезнь моя только в том, что за двадцать лет я нашел во всем городе только одного умного человека, да и тот сумасшедший!Её можно встретить в подавляющем большинстве рецензий на повесть, многие делают еще один незаметный шаг, объявляя Ивана Громова – единственным нормальным в городе человеком. Ну, и многие, когда Рагин сам попадает в палату, делают вывод: Рагин пострадал, потому, что осмелился мыслить иначе.Представляю ухмылку Чехова, если бы он прочитал такие резюме о своей повести. Автор, рассказывая о вещи, над которой работал, писал Суворину:

В повести много рассуждений и отсутствует элемент любви. Есть фабула, завязка и развязка. Направление либеральное.А это уже из письма к Авиловой:

Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию.Чувствуете иронию? Какое же тут легкомыслие, одно из самых сильных произведений автора, какой же здесь либерализм, о нем можно говорить только при поверхностном прочтении. Так почему же Чехов был так загадочно ироничен, не потому ли, что повесть, как впрочем, и все остальные, в первую очередь предлагалась вниманию русского образованного слоя? Чехову было интересно, узнает ли он себя, ведь русская интеллигенция и есть главный герой произведения, о ней он очень конкретно писал:

Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, лживую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр.Два главных качества русской интеллигенции представлены двумя главными героями произведения. Причем, эти качества настолько постоянны, что они присутствовали и 130 лет назад, присутствуют и сегодня в полный рост. Иван Громов символизирует параноидальность нашей интеллигенции, а Андрей Ефимович – её никчемность и бездеятельность. Причем, подчеркиваю, за почти полтора века практически ничего не изменилось, и сегодня большинство нашей интеллигенции также девственно беспомощно и так же параноидально, то записываясь в верные холуи власти, то, наоборот, вставая под знамена оголтелого либерализма.Конфликт любой власти с интеллигенцией заложен изначально, а поскольку представители интеллигенции, склонны к повышенной рефлексии и не отличаются особой крепостью духа, то параноидальная реакция становится частью нормы. Поэтому и кажется Иван Громов некоторым читателям «единственным умным и нормальным». Где же он нормальный, если он параноик, если он живет в измененной реальности? Где же он умный, если в поступках своих руководствуется не своим хваленым умом, а навязчивыми идеями? Представьте, что такой «умный и нормальный» получил бы реальную власть, он бы не в психушку прятал своих «преследователей», он бы их в концлагерях сжигал.Рагин же носитель другой исконной черты отечественной интеллигенции, взращенной еще дворянством – обломовщины. Он абсолютно пассивен, он делает всё, чтобы устраниться от реальной жизни. Можно, конечно, сослаться на то, что в юности он подчинился отцовской воле, и выбрал не тот жизненный путь, который хотел. Но с его характером, точнее с полным его отсутствием и безволием, он бы в любой социальной роли оставался бы пассивным и бездеятельным.Он не желает ничего делать и даже видеть, ему проще устраниться, забиться в угол и предаваться ничего не стоящим «размышлениям». Он любым образом избегает каких-либо обязательств, и социальных, и личных. Он оказался несостоятелен как профессионал – врачебная деятельность откровенно заброшена, как гражданин – сам не ворует, но закрывает глаза на чужое воровство, этакий соучастник-бессребреник, как семьянин – ни жены, ни детей. Но у него есть «ум» – главная его гордость, вот его «оригинальная мысль»:

на этом свете всё незначительно и неинтересно, кроме высших духовных проявлений человеческого ума.Отсюда рождается его «глубокое» мировоззрение о том, что нет смысла что-то делать и что-то менять, если всё смертно и обречено, единственное достойное занятие, это до бесконечности вести пустопорожние разговоры об этом. Вот мне попадались озарения, что, дескать Андрей Ефимыч такой самодеятельный буддист. Это не так, не надо принимать форму за содержание, содержание же «философии» Рагина – обычное оправдание своей никчемности.Так что говорить о каком-то особенном «мышлении» Рагина, не таком, как у других, совершенно не приходится. И его попадание в дурку было, конечно же, спровоцировано прохиндеем Евгением Федорычем, но не совсем без оснований. Рагин на протяжении всего рассказа демонстрирует серьезный невроз, который выражается в его стремлении к компульсивным действиям – действиям ради них самих. Таково его чтение, совершенно бессистемное и неорганизованное, чтение ради чтения, с водочкой и огурчиком через каждые полчаса, таковы его «беседы» с Громовым – разговоры ради разговоров, и Иван Дмитрич, страдающий другим расстройством, указывает на это своему жаждущему «умственной пищи» собеседнику, таково наклеивание ярлычков на книги, которые он уже никогда не будет читать, после отстранения от службы.Так что не прав был Владимир Ильич, Россия – это не палата №6, Россия – это описанный в рассказе уездный городок со всеми своими проблемами застоя, воровства, беспринципности и прочими прелестями, а палата №6 – это гадюшник её духовных вождей – параноиков и пустословов, потому Ильич и почувствовал себя в палате, что сам был частью этого гадюшника.

Мне очень нравится Чехов за его трагикомичность, за его произведения с тенью грустной улыбки. «Палата №6» – на удивление серьёзная повесть, смешного тут мало, а атмосфера запущенности и безнадёжности Богом забытого уездного городка сильно напоминает Достоевского. Знаменитая русская тоска, столь часто встречающаяся в классике, на текущем читательском этапе меня не привлекает, но гений Чехова скрасил и это.

Фон повести – это унылое месиво, состоящее из описаний городка, где зимняя слякоть сменяется весенней грязью; та, в свою очередь, летней пылью и крестьянским смрадом, а там и до осени недалеко: говорить о состоянии городка, утопающего в осенних ливнях и жидкой грязи, даже не приходится. И так до бесконечности. В этом чудном городке существует не менее чудная больница с отделением для душевнобольных людей, в народе именуемом палатой №6. В ней и около неё обитают главные герои повести и разворачиваются основные события.

Чехов не скупится на гадкие эпитеты, описывая больницу, а его сравнение больничного строя с тюремным наталкивают на мысли о том, что идеи, изложенные в «Надзирать и наказывать», существовали ещё задолго до рождения Фуко. Больница у Чехова – это скрытый, но вполне функционирующий институт наказаний, с системой заключений и надзирателями. Образ тюрьмы, как подспудного отражения описываемой больницы, нередко всплывает в повести: автор уже в первых строках произведения сравнивает унылый вид заведения с тюрьмой, пациент Громов теряет рассудок на почве боязни оказаться за решёткой (и в итоге оказывается за ней – только в палате №6), главврачу Андрею Ефимычу тюрьма мерещится из больничного окна.

Можно предположить, что свою идею пенитенциарной системы, расцветающей пышным цветом в больнице, Чехов распространяет и на устройство безымянного провинциального городка, и на всю страну в целом. Тоскливо и вполне узнаваемо выглядит несколько карикатурная, но от этого не менее явная дихотомия между, так сказать, приспособленцами и сопротивляющимися. Приспособленцы всякого рода (такие, как Хоботов, Михаил Аверьяныч) в целом наслаждаются жизнью и вполне сознательно закрывают глаза на всякую несправедливость, а в некоторых случаях не против и пойти на подлость. К жестокости они не склонны, но для этого существует рабочая сила (сторож Никита), которая без лишней рефлексии будет служить кому потребуется, не брезгуя и силовыми методами. Сопротивляющиеся – лишь отдельные личности, в социальном смысле совершенно инертные. На их глазах может совершаться любое безумие, последствия которого они прекрасно осознают, но повлиять не могут: боятся либо убеждают себя в бессмысленности сопротивления (у Андрея Ефимыча, скажем, такая позиция доходит до философского обоснования и до крайности). Представлено в повести и молчаливое большинство (Дарьюшка), которое вроде чего-то и понимает, но помалкивает.

И вот на сцене такого отдельно взятого социума разворачивается вполне предсказуемая трагедия, заканчивающаяся бессмысленным бунтом, отчаянием и продолжением накатанного сценария, правда, уже с переменой действующих лиц. Самое абсурдное и любопытное здесь – это расстановка сил. Кажется, что если хотя бы один персонаж рискнёт на кардинальные перемены (откажется подчиняться или хотя бы прислушается), то и сценарий можно будет разрушить. Ожидаемо, что этого не происходит. Остаётся лишь думать, что же хотел сказать Чехов больше ста лет назад?

Классический Антон Павлович: ничего лишнего, нравственные мучения, безнадежность русской жизни и русский же абсурд. После этой небольшой повести хочется напиться так, чтобы ничего не чувствовать. Депрессивность ненормальная (за что многие и ругают нашу замечательную прозу). Неизменность нашего бытия неприятно поражает: вот, кажется, больше ста лет минуло, а в благословенной нашей стране толком-то ничего не поменялось! Забавно, что название «Палата №6» стало нарицательным: так у нас (спасибо, Лайвлиб, за справочку) называют нечто ненормальное. Но, честно сказать, сама шестая палата у Чехова как раз и не оставляет тягостного впечатления. Пациенты палаты более-менее адекватны, назвать их буйными язык не повернется. Это скорее отверженные обществом – по разным причинам – люди, мирные, ставшие жертвами своих слабостей или чужой глупейшей «заботы». Угнетает, напротив, внешний мир: то, в каких условиях содержат больных, как спустя рукава следят за больницей; как последнее отнимают у несчастных с мыслью: «Ну мне-то нужнее, я же здоровый!»; с какой агрессией воспринимают нестандартное, непривычное, как пытаются обвинить это непривычное в помешательстве и убрать, загнать подальше, чтоб не нужно было и об этом беспокоиться. И, конечно, тут страшно безразличие. По сути, Андрея Ефимыча признали помешенным лишь из-за его человеческого отношения к больному. Чтобы раньше кто-то из врачей рассмотрел в больном человека, заметил в нем ум, признал его право на собственное суждение – да разве же бывает так? Нет, простой человеческий интерес Андрея Ефимыча нужно истолковывать, как начало тяжелой болезни. А значит, нужно его срочно-срочно лечить! В случае главного героя даже толком не пытались разобраться, не интересовались, что у него в душе творится.Сам Андрей Ефимыч тоже начал с разговоров об отвлеченности мук, о том, что не нужно вдаваться в человеческие переживания, что все эти жизненные метания – суета сует. Все равно же все умрем, не так ли? Так что беспокоиться, сидишь ты в уютном кабинете или в неухоженной больничной палате? Эти его размышления – не от душевной черствости, а от неопытности в боли, от неумения поставить себя на место того, кто мучается. Потом-то он понимает, что нельзя заставить боль уйти силою мысли. Одно дело – статистика, другое дело – столкнуться с проблемой лично. Посадивших в шестую палату Андрея Ефимыча людей так же плохими не назовешь. Они всего лишь «отвлеченны». У них все еще статистика. Не их, а чужая история. Профессиональное «выгорание», совершенное безразличие к реальному человеку при интересе к «симптомам болезни». С одной стороны, Чехов явно выступает против любого обезличивания, особенно в ситуациях, в которых решается жизнь человека. С другой стороны, «Палата №6» – история об узости мышления, любви человека клеймить все непривычное. И о том, что интеллигентам и интеллектуалам в России плохо живется, с такими качествами велика вероятность попасть в лечебницу или в тюрьму. Не зря же много лет спустя о Чехове с большой увлеченностью заговорят наши политзаключенные и назовут его «совестью» своего времени.