Антон Чехов
Ночь перед судом
– Спроси сам! – прошептала Зиночка.
– Доктор, – обратился ко мне Федя, – отчего это у моей жены в груди теснение бывает? Кашель, знаете ли… теснит, точно, знаете ли, запеклось что-то…
– Это длинный разговор, сразу нельзя сказать… – попытался я увернуться.
– Ну, так что ж, что длинный? Время есть… всё одно, не спим… Посмотрите ее, голубчик! Надо вам заметить, лечит ее Шервецов… Человек-то он хороший, но… кто его знает? Не верю я ему! Не верю! Вижу, вам не хочется, но будьте так добры! Вы ее посмотрите, а я тем временем пойду к смотрителю и прикажу самоварчик поставить.
Федя зашаркал туфлями и вышел. Я пошел за ширму. Зиночка сидела на широком диване, окруженная множеством подушек, и поддерживала свой кружевной воротничок.
– Покажите язык! – начал я, садясь около нее и хмуря брови.
Она показала язык и засмеялась. Язык был обыкновенный, красный. Я стал щупать пульс.
– Гм!.. – промычал я, не найдя пульса.
Не помню, какие еще вопросы задавал я, глядя на ее смеющееся личико, помню только, что под конец моей диагностики я был уже таким дураком и идиотом, что мне было решительно не до вопросов.
Наконец, я сидел в компании Феди и Зиночки за самоваром; надо было написать рецепт, и я сочинил его по всем правилам врачебной науки:
Rp. Sic transit 0,05
Gloria mundi 1,0
Aquae destillatae 0,1
Через два часа по столовой ложке.
Г-же Съеловой.
Д-р Зайцев.
Утром, когда я, совсем уже готовый к отъезду, с чемоданом в руке, прощался навеки с моими новыми знакомыми, Федя держал меня за пуговицу и, подавая десятирублевку, убеждал:
– Нет, вы обязаны взять! Я привык платить за всякий честный труд! Вы учились, работали! Ваши знания достались вам потом и кровью! Я понимаю это!
