Антон Александрович Волошин
Миротворцы

Полная версия

Глава 1
День независимости

Чувствовал ли он себя одиноким тогда – в черноте наступающей лунной ночи, когда верхушки холмов на горизонте еще горели яркими пятнами, а в небе уже зажглись звезды? В том-то и дело, что нет. За его спиной была команда международной лунной станции, 32 человека – квинтэссенция профессионализма, самое острие наконечника копья прогресса, пронзающего космическое пространство. Привычными движениями он отключил зарядный кабель от вездехода и вытолкнул машину наружу. Владимир Юйту Малов как всегда в деле. Ему 24 года и это уже вторая его экспедиция на Луну. Правда, первый раз был студенческой стажировкой, когда он еще мало что умел, но ведь прошел отбор среди миллионов других студентов, жаждущих свершений. Свое прозвище «Юйту», нефритовый заяц, по имени исторического китайского лунохода, он получил еще в университете за невысокий рост и проворность. А сейчас, в ходе своей уже завершающейся второй миссии, он был полноправным участником экспедиции, впрочем, по-прежнему одним из самых молодых. Он отвечал за всю электроэнергетику поселения, а это ни много ни мало атомная электростанция, поля солнечных батарей, линии электропередач, трансформаторы и тому подобное. Конечно, каждый лунный поселенец имел широчайшую квалификацию, и Владимир в любой момент мог поднять вопрос об оказании ему помощи с привлечением любого необходимого количества специалистов из состава экспедиции. Но организация работы всецело возлагалась на него и, когда все работало штатно, то есть практически всегда, он справлялся сам. Он вскарабкался на вездеход, мало отличавшийся от тех, которыми пользовались астронавты еще в ХХ веке, и отправился по привычному маршруту к своей атомной электростанции, располагавшейся в одном из окрестных кратеров. Путь пролегал через всё уже порядком разросшееся поселение: мимо обсерватории с несколькими телескопами разных диапазонов волн, электромагнитной пушки и лазерных установок для запуска и разгона малых космических аппаратов с фотонными парусами, модулей для биологических экспериментов и прочего. Везде была необходима электроэнергия, и Владимир был важным членом команды. Все было как всегда. Так почему возник вопрос об одиночестве? А ведь он возник. Тоска по дому? Пять месяцев его экспедиции позади, еще месяц и его сменят. Дело не в этом… Во время стажировки был восторг. Каждый день, каждый час он наслаждался моментом, а сейчас было тревожно. Да, прошло три года, но постареть за это время он бы не успел. Что это, шестое чувство, интуиция или просто подсознательный анализ неуловимых на первый взгляд фактов? Уже не первый месяц Владимир чувствовал неладное и искал неуловимые факты повсюду. Но их как будто бы не было. Он разговаривал с реактором, часами всматривался в показания телеметрии, обобщал, перепроверял… Нет, все в пределах нормы. В чем подвох? Он всматривался в звезды, но они сияли все так же безучастно. Хотелось бы взглянуть на Землю, но лунное поселение было построено на обратной стороне Луны. Фактов хватало только на тревогу, на ее объяснение их было категорически недостаточно. Спустившись по пологому склону кратера, он припарковался около электростанции. Как и многие другие сооружения на Луне, электростанция была заглублена в грунт. Спустившись, Владимир провел плановый регламент, проверил показания приборов и запросил связь с Землей. У дежурного инженера на Земле тоже не возникло никаких нареканий. Реактор уже практически выработал запас топлива, через месяц, когда грузовик с Земли доставит новый, его полагалось целиком захоронить в кимберлитовой трубке в нескольких километрах от поселения. Один запасной реактор имелся в наличии, но замену полагалось произвести после доставки второго. Владимир заменит реактор, передаст полностью работоспособную станцию своему преемнику и отправится домой. Он поймал себя на мысли, что ждет этого момента с нетерпением. Странно, за 11 месяцев, суммарно проведенных на Луне, с ним такого еще никогда не случалось.

«Что, нефритовый заяц, и у тебя есть предел прочности?», – спросил он сам себя и невесело усмехнулся. В действительности его эмоциональное состояние было куда хуже, чем то, которого можно было ожидать как результат неясных подсознательных предчувствий. Перед выходом со станции Владимир подумал, а что если сегодня тот самый день. Сегодня третье июля, вечерком можно поздравить Сталина с наступающим Днем независимости США, и настроение соответствующее, и до отлета месяц, может потом и не сложится. Женей Сталиным с легкой руки русских поселенцев называли молодого американского геолога Юджина Стила. Только дословный перевод фамилии, никакой политики, никаких параллелей в чертах характера. Просто шутка, которая прижилась и никого не задевала.

Владимир извлек из хитросплетений трубопроводов станции пластиковую емкость с прозрачной жидкостью объемом около литра. Это был продукт перегонки всяческих десертов из столовой в самодельном аппарате прямо здесь на станции. Он делал это ради забавы, не хотелось быть слишком хорошим парнем, да и на всякий случай, учитывая строжайший сухой закон, действовавший в поселении. Употреблять этот напиток пока никому не приходилось, не было ни повода, ни настроения, но был страх вылететь из лунной программы с такой характеристикой, с которой останется только вкручивать лампочки в подъездах. К счастью о таком его творчестве никто не знал. Но ареометр показывал 55 градусов, аромат был соответствующий и звезды, кажется, сошлись. Сталина он считал своим другом, а друзей полагается угощать выпивкой. Несмотря на то, что они просто сошлись по возрасту, поселенцев в возрасте до тридцати можно было пересчитать по пальцам одной руки, Владимир был уверен, что Юджин не выдаст его руководству. Закинув емкость в контейнер для запчастей, приободренный порцией адреналина в связи со своей затеей, он покинул станцию. Несмотря на царившую вокруг леденящую тьму, нагретая солнцем лунная поверхность еще излучала в инфракрасном диапазоне, и он это чувствовал. Подошвами, глазами или всем телом – непонятно, возможно это был еще один феномен восприятия сродни его тревоге, но тепло Луны во тьме ободряло. Включив фары, он направил свой транспорт к выезду из кратера.

В соседней воронке кипела работа. Здесь возводился крупный радиотелескоп, зеркалом которого должна была стать сама внутренняя поверхность кратера, устланная металлической сетью. Лучи мощных прожекторов пронизывали безвоздушную тьму, позволяя строителям комфортно работать, не применяя индивидуальные фонари.

«Слишком мощные прожекторы», – возникла уже привычная мысль. Слишком мощные прожекторы, слишком мощные лазеры, слишком мощное оборудование в производственных модулях и лабораториях. Это было вполне очевидным фактором, заставлявшим его беспокоиться. Он не раз заявлял руководству о необходимости повышения электрических мощностей, и в целом этот вопрос решался, но очень вяло. Потребление росло быстрее. Строительство второго энергоблока электростанции постоянно откладывалось. Сложности были налицо. В безвоздушной и безводной среде станцию крайне трудно было охлаждать, к тому же ежегодная доставка свежих реакторов с Земли влетала в копеечку. Наращивались солнечные мощности, но на текущий момент их едва хватало для питания одних только систем жизнеобеспечения, а в течение двухнедельной лунной ночи можно было полагаться исключительно на атомную энергию. Имелись резервные аккумуляторы, но это был вариант на крайний случай. Одновременное питание всех научных и производственных сооружений было невозможно, составлялись графики. Впрочем, и персонала экспедиции не хватало для параллельной работы на всех имеющихся инструментах.

Обратный путь от электростанции к административно-жилому комплексу занял обычные пятнадцать минут. После успешно завершенной работы было по-прежнему приятно ехать среди подсвеченных экспонатов этого музея научно-технических успехов человечества и чувствовать себя причастным к его созданию. Откуда же эта противная колючая тревога? Может быть, сердце пошаливает? Возможно, но на приборах во время осмотров все чисто. Нужно будет поговорить с медиками по душам. А если спишут? Что ж, две экспедиции – уже подвиг. И на это он уже согласен? Пару лет назад это было немыслимо. Что-то действительно не так…

Загнав машину в ангар и подключив ее к зарядному устройству, Владимир, все еще в скафандре, долго проходил обработку, чтобы избавиться от абразивной лунной пыли. Затем – шлюзование и еще одна обработка уже без скафандра, только после этого вернувшийся с поверхности сотрудник допускался в «чистую зону». Экипажи «Аполлонов» не могли себе такого позволить, впрочем, они и не работали на Луне по полгода. Владимир заглянул ненадолго на свое рабочее место в административном секторе комплекса, проверил параметры всех систем по телеметрии, кое-что подкорректировал и ответил на пару-тройку вопросов в рабочем чате. Если ему не подкинули «общественную нагрузку» – дополнительную работу, не входящую в его прямые обязанности, то можно будет идти отдыхать. Нет, новых задач не поступило, и Владимир отправился к себе. По пути он наведался в столовую, чтобы захватить сок и чего-нибудь на закуску. Обычно поселенцы питались непосредственно в столовой, которая использовалась и как помещение для брифингов, но можно было забирать еду «домой».

Он жил с Юджином в тесной комнатушке, основную часть которой занимали две массивные капсулы для сна. Эти устройства были подключены к централизованной системе жизнеобеспечения, что позволяло, находясь внутри, пережить разгерметизацию жилых помещений. Эти неполные два кубометра являлись для каждого поселенца единственным личным пространством, в котором многие остро нуждались. К счастью для Владимира, у него была электростанция, куда редко кто-то заглядывал кроме него. Помимо капсул в комнате имелся стол и шкафчики для личных вещей, все по земным меркам, неполноценных размеров. Для сидения использовались мягкие крышки спальных капсул. Несколько скрашивал обстановку большой мультимедийный экран, висевший на стене.

Полулежа на капсуле с джойстиком в руках, Юджин играл во что-то незамысловатое. Ростом он был выше среднего, крепкого телосложения, темноволосый и решительный, капитан университетской команды по американскому футболу.

– Привет, Женя, с наступающим! – сказал Владимир, раскладывая припасы на столе.

– Володя, привет! – Юджин говорил «Володя» с более сильным американским акцентом, чем мог бы, это стало их веселой традицией, – День независимости завтра, предлагаешь уже начать праздновать?

– Ты ведь все равно не уснешь до полуночи, – Владимир протянул Юджину свою емкость, – предлагаю отпраздновать по-настоящему.

Юджин отвинтил крышку и недоверчиво принюхался. Его улыбка скрылась под тенью настороженности, но уже через миг снова стала абсолютно искренней. Владимир ни на секунду в нем не сомневался.

– Это что водка? Лунный заяц решил с треском вернуться в сибирские леса? Где ты это достал?

– Это лучше водки, 55 градусов, – ответил Владимир, доставая стаканы, – сам сделал на станции еще пару месяцев назад, а сегодня почувствовал, что пора попробовать. Знаешь бывает такое… Хулиганить не будем, все обойдется. Ты со мной?

– Дай русскому атомную электростанцию, и он сделает там водку, – Юджин рассмеялся, – Это могло стать хорошей шуткой, если бы не было правдой! Я с тобой! Хочется иметь воспоминания, не связанные с наукой и работой, на случай, если мы с тобой встретимся седыми пенсионерами.

Они выпили по порции и спрятали улики. Владимир взял второй джойстик и присоединился к игре. Юджин причмокивал губами.

– Недурно, – сказал он, – а я думал, ты не пьешь.

– А я и не пью, – усмехнулся Владимир, – но я ведь был студентом, жил, как это вы называете, в кампусе. Вечеринки, все такое. А в последнее время как-то противно на душе. Как прошел твой день?

– Таскал камни. Так что на тебя нашло, с чего это ты решил, что «пора»? По дому тоскуешь?

– Сложно сказать, – Владимир вздохнул, не отрываясь от экрана, – тревога какая-то… Давай еще по одной.

– Давай, – Юджин придвинулся к столу, – тревогу нагнетает наш красный гигант, это очевидно. Я хотя и прилетел позже тебя, но успел заметить изменения. В начале срока моей миссии он работал аккуратнее, тоньше, а сейчас – как молоток.

Красным гигантом поселенцы называли руководителя экспедиции Георгия Денисенко. Он был одним из основателей лунного поселения, ветераном проекта. Его лицо было красным из-за густой сети капилляров, заметных сквозь тонкую кожу. Поговаривают, что это было следствием нескольких разгерметизаций, пережитых им на этапе строительства лунной базы, и многих-многих часов, проведенных в скафандре при пониженном давлении. А возможно, это было всего лишь особенностью его физиологии. Но уже то, что человека слишком крупного, не соответствующего массогабаритным требованиям, предъявляемым к космонавтам, семь раз поднимали из гравитационного колодца Земли, говорило о том, что он здесь необходим. Это внушало уважение.

– Сдает старик, шутка ли семь лунных миссий, из них шесть в качестве руководителя экспедиции, – Владимир задумался, он ведь уже в конце второй своей миссии был готов забросить все это к чертям. Неужели раньше людей действительно лепили из какого-то более прочного теста, – у каждого свои пределы выносливости.

– Заканчивай депрессию, все с тобой нормально, – сказал Юджин, не отрываясь от игры, – еще перелетаешь старину Джорджа, он ведь начал в 27, а у тебя к 25 годам будет уже две экспедиции. Съездишь в Сочи, или куда вы там ездите, отдохнешь и будешь как новенький.

Владимир с Юджином успели выпить еще по одной, когда в дверь постучали. Они насторожились, но не особо, начальство наведывалось в жилые помещения персонала только в исключительных случаях.

– Войдите, – крикнул Юджин, возможно уже чересчур уверенным в себе голосом.

– Привет, мальчики, как насчет партии в покер? – Врач Екатерина Филиппова и космический инженер Мишель О’Брайен вошли в комнату и по-хозяйски расположились на капсулах. Владимир и Юджин переглянулись, пытаюсь таким образом договориться, как быть дальше.

– Привет! – с улыбкой ответил Юджин, – конечно, мы всегда рады!

Русая голубоглазая Катрин, как все ее здесь называли, так же разительно отличалась от смуглой брюнетки Мишель, как юркий Юйту отличался от здоровяка Сталина, это и была компания, в которой они частенько коротали часы отдыха. Им было интересно и весело вместе, впрочем, выбора особо не было: все остальные поселенцы были постарше.

Учуяв знакомые молекулы в воздухе, Катрин сразу же повела остреньким носиком:

– Так-так, кажется, здесь кто-то что-то дезинфицировал!

– Так и есть, – рассмеялся Юджин, – нефритовому зайцу понадобилась дезинфекция души. Хорошо, что теперь она будет проходить под контролем медика.

– И во избежание дальнейшей психологической несовместимости, вам придется к нам присоединиться, – сказал Владимир, протягивая свою емкость, – вот, шампанского, к сожалению, нет.

Аккуратно, взмахом ладони, направив аромат себе в нос, Катрин вынесла свой вердикт:

– Вы рехнулись!

Мишель тут же оценила ситуацию со своей точки зрения:

– Такого еще не случалось, но придется организовывать специальный рейс космического корабля, чтобы убрать с Луны двух алкоголиков. Это миллиардные убытки и позор на всю оставшуюся жизнь!

– Да бросьте, расслабьтесь, – все еще улыбаясь, отозвался Юджин, – вы же не пойдете нас закладывать. И потом, наши корабли как минимум четырехместные, не гонять же его полупустым!

Теперь переглянулись девушки.

Они остались, напряжение спало. Компания развлекалась как в старые студенческие времена. Разлитая в воздухе, та самая тревога, на которую жаловался Владимир, подсказывала, что уже можно. Можно веселиться, играть в покер, рассказывать смешные истории и даже по возможности немного танцевать. После полуночи емкость опустела, Мишель и Сталина поздравили с днем независимости США, это же так весело! Все забылось, годы учебы, годы напряженной работы, чтобы стать лучшими, стать избранными. Космический холод, космический вакуум, регламенты, организация, руководство, все отошло на второй план. Они снова чувствовали себя восемнадцатилетними, такими открытыми и уязвимыми, но такими смелыми, готовыми встретить все что угодно с гордо поднятой головой. И не было во вселенной никого роднее этих людей, способных разделить эти чувства. Юджин уступил свое место Екатерине и ушел с Мишель ночевать в комнату девушек. Это тоже строжайше запрещалось регламентом. Было тревожно, теперь все это чувствовали, страшно, но так хорошо!

Юджин и Катрин вернулись по своим местам за полчаса до общего подъема. Их вечеринка не была замечена руководством, но осталось ощущение, что Рубикон пройден, и мир уже никогда не будет таким, как прежде. Поздоровавшись, Владимир и Юджин молча занялись своими обычными приготовлениями к очередному рабочему дню. Они вышли на новый уровень взаимопонимания, теперь многое было ясно и без слов.

Сигнал срочного общего сбора безжалостно вернул их к реальности.

– Что-то произошло, – сказал Владимир, резко вскочив, – что-то серьезное, но не экстренное.

В экстренных ситуациях каждый член экспедиции получал персональные инструкции по внутренней связи и реагировал немедленно. Если у них есть время на совещание, значит обстановка не критична. Раньше такой сигнал Владимир слышал лишь однажды, тогда пришлось практически всем составом экспедиции на руках вытаскивать застрявший грузовик из кратера. Хотелось надеяться, что и в этот раз все будет так же просто. Он вдруг снова почувствовал себя старым добрым нефритовым зайцем, вчерашней меланхолии как не бывало. «Пойдем», – бросил он Юджину твердым голосом более опытного космонавта. «Так-то лучше», – подумал Юджин, хлопнув дверью.

Денисенко стоял посреди столовой, широко расставив ноги. Даже в таком положении его седеющая макушка почти касалась низкого потолка. Руководитель экспедиции коротко приветствовал и пристально оглядывал каждого прибывающего сотрудника. Что-то в его облике подсказывало, что сегодня ночью он не спал ни минуты. Владимир и Юджин, как и Мишель с Екатериной, пришли и расположились одними из первых, ведь они проснулись на полчаса раньше обычного. Не их ли ночные увеселения стали причиной этого сбора? Денисенко вполне мог устроить им разнос при всем персонале, если бы что-то узнал. Впрочем, нет. На его лице скорее читалась серьезная озабоченность, чем гнев. В течение десяти минут в столовой собрались все поселенцы, за исключением нескольких, несших дежурство на различных постах.

– Коллеги, – начал Денисенко, как только вошел последний сотрудник из тех, кому полагалось присутствовать, – прошу вас сосредоточиться. То что у нас есть время на разговоры, совсем не означает, что ситуация не является критической. Нас ждут неприятности куда серьезнее застрявшего грузовика.

В зале повисла зловещая тишина. Их руководитель не мог применить такие выражения как «критическая ситуация» и «серьезные неприятности» для красного словца, они значили именно то, что значили. Он продолжил:

– На данный момент мы располагаем только фактами, в причинах и следствиях еще предстоит разобраться. Факты таковы: сегодня ночью была потеряна связь со всеми лунными спутниками, в том числе с орбитальной станцией, на которой работают люди. Все наши попытки восстановить связь оказались безуспешными. Спутники отслеживаются радиолокационными станциями, но никак не реагируют на наши сигналы. Ни телеметрии, ни ретрансляции, ни связи, ничего. По невыясненным пока причинам, внезапно и одновременно, они стали космическим мусором. А учитывая наше географическое, а точнее селенографическое положение, наше поселение теперь полностью лишено какой бы то ни было связи с Землей. Как вам такой день независимости? Ирония судьбы в действии… Теперь наш ход. Я составил краткий список первоочередных мероприятий, которые следует проводить, пока ситуация не разрешится. Первое, что необходимо сделать – спасти людей, которые остались без связи и без долговременных средств обеспечения жизнедеятельности в отрыве от поселения. Я говорю о группе, которая ведет добычу водяного льда в пятидесяти километрах к северу и, конечно, об экипаже орбитальной станции. С первыми проблем быть не должно, потеряв связь, они наверняка примут решение о самостоятельном возвращении на базу. Дорога укатана, даже с отказавшими средствами навигации, они вернутся без труда. Тем не менее, мы должны направить спасательную партию им навстречу. Юджин, горные разработки – ваша сфера, предлагаю ехать вам вместе с Екатериной Филипповой. Возьмите грузовик, три запасных скафандра, медикаменты, кислород и выезжайте немедленно. По пути подумайте, как нам быть с добычей воды в дальнейшем, с учетом необходимости обеспечения бесперебойной связи, как в месте добычи, так и по маршруту перевозок.

Юджин и Катрин отправились выполнять полученное задание, а Денисенко продолжил.

– В случае же с орбитальной станцией, как бы ни было трудно это признать, мы практически бессильны. Мы даже не можем узнать, жив ли экипаж. Но, не убедившись в обратном, будем исходить из того, что с ними все в порядке. Средств для полета к станции на данный момент в нашем распоряжении нет. К станции пристыкован корабль, на котором они могут, как сесть на Луну, так и вернуться на Землю. Не имея ни связи, ни понимания обстановки, что-либо им рекомендовать мы не можем. Единственное, что в наших силах – попытаться дать им сигнал, о том, что Луна готова их принять. Есть идея применить лазеры, используемые для разгона фотопарусников: снизив мощность и частоту импульсов, облучать их в видимом диапазоне волн. Даже если детекторы лазерного излучения не в строю, останется шанс, что они просто увидят импульсы в иллюминатор. Это возможно?

Акено Тиба, японский инженер, отвечающий за лазеры, ответил, что попадание в станцию возможно, но для ведения ее лучом по орбите не хватит угловой скорости. Можно соорудить простое устройство, чтобы сделать пучок шире, и давать несколько коротких вспышек на каждом пролете, но передача каких-либо сообщений исключена.

– Хорошо, – Денисенко кивнул, – это лучше, чем ничего, давайте реализуем эту идею. А теперь перейдем к более длительной перспективе. Не нужно тешить себя надеждами, что уже завтра все наладится. Связь пропадала и раньше, но таких обширных отказов еще не было. Вспышка на Солнце, метеоритный рой или другие случайности не могли отключить все и сразу. Думаю, проблемы возникли на самой Земле. И если они не в состоянии установить с нами связь, то невольно возникают сомнения в возможности поддержания регулярного транспортного сообщения между Землей и Луной. Чем раньше мы смиримся с этой мыслью и организуем переход на автономное функционирование лунной базы, тем больше у нас шансов дожить до ближайшего грузовика с Земли, прибытие которого, по-видимому, откладывается на неопределенный срок. А о своевременном возвращении к родным березкам, кленам и сакурам, даже при самом благополучном исходе, не может быть и речи.

Он обвел аудиторию взглядом и не прочел ни тени волнения на лицах собравшихся профессионалов. Именно на это он и рассчитывал.

– Мы прекращаем строительство телескопа и всех других объектов, не относящихся к системам жизнеобеспечения, все научные эксперименты, требующие энерго- и трудозатрат приостанавливаются, биологов прошу подумать, какие помещения и оборудование необходимы для организации выращивания плодовых растений внутри административно-жилого комплекса. Эта мера втройне полезна: и овощи, и кислород, и положительный психологический эффект от живой зелени в помещениях – все это в символических количествах, но те не менее. Заранее прошу понимания у тех, кому придется потесниться. Всем без исключения на своих местах необходимо принимать меры для снижения энергопотребления. Запасы ядерного топлива небезграничны, солнечная генерация не покрывает всех нужд поселения, а электроэнергия необходима для производства кислорода. Также необходимо беречь ресурс скафандров, любые выходы на поверхность, не связанные с обеспечением жизнедеятельности базы, запрещаются. Прошу каждого принять участие в выработке дополнительных мер по продлению автономности поселения. По нашим прикидкам, принимаемые меры позволят нам функционировать автономно как минимум в течение года, не испытывая недостатка ни в кислороде, ни в воде, ни в пище.

На секунду задумавшись, Денисенко обратился к Малову:

– Владимир Александрович, Вы согласны с такими оценками автономности по электроэнергии?

– В целом согласен, – Владимир уже все просчитал, – действующего реактора хватит на ближайший месяц, запасного – еще на год. Заметно повысить срок их службы не удастся. Реактор сконструирован так, чтобы его обслуживал инженер-электрик, а не физик-ядерщик. Автоматика не позволит эксплуатировать реактор с отклонениями от номинальных параметров, а после выработки ресурса – отключит его и сделает запуск невозможным. Добраться до систем управления реактором и повлиять на их работу в лунных условиях мы не сможем. Так что 13 месяцев у нас есть и это весьма надежный расчет. После этого срока, если с Земли не будет доставлен новый реактор, в нашем распоряжении останется только солнечная генерация, мощности которой недостаточны. Учитывая, что во время двухнедельного лунного дня придется заряжать резервные батареи и запасать кислород на ночь, мы будем вынуждены постоянно жить практически в полной темноте и ограничивать двигательную активность, чтобы поменьше дышать. Но даже в таком режиме концентрация кислорода в воздухе, по-видимому, будет медленно, но неуклонно падать и снизится до критической уже через несколько лунных циклов.

– Полтора года – максимум, – подытожил Денисенко, – что ж, срок немалый. Будем надеться, что землянам за это время удастся решить возникшие проблемы, да и мы сами поработаем, чтобы при необходимости продержаться дольше. Итак, коллеги, займемся переводом поселения на режим автономного функционирования, формулируйте ваши вопросы и предложения, следите за изменениями регламента. Спасибо!

Денисенко решительным шагом покинул столовую, которая наполнилась нарастающим гулом голосов. Начался завтрак, обсуждение проблем и выработка решений. Закаленные годами изнурительных тренировок и космических экспедиций поселенцы по-прежнему были в своей стихии. Владимир завтракал с Мишель.

– Если через неделю все наладится, переход в автономный режим и обратно приведет к астрономическим суммам убытков, – сказала она.

– Боюсь, этот мужик знает, что он делает, – ответил Владимир, торопливо расправляясь со своим бифштексом, – скоро перейдем на консервы. Что же там такое стряслось?

– Сквозь Луну не посмотришь, – Мишель уже допивала кофе, – нужно снять парней с орбиты, может они что-то знают.

– Если Земля не отозвала их.

Мишель усмехнулась.

– Как? Флажным семафором? Земля для них как минимум в тысячу раз дальше, чем поверхность Луны. Там есть атмосфера и гравитация выше. Если утрачена связь, то и средства управления полетом не могут быть полностью исправны. В таких условиях посадка на Луну еще представляется реальной, а возвращение на Землю – верный способ навсегда остаться на какой-нибудь высокой орбите с регулярным пролетом радиационных поясов или сгореть в чертям в атмосфере. Ты как-то странно на меня смотришь.

Владимир действительно смотрел на Мишель, широко раскрыв глаза. На самом деле он ловил за хвост внезапно возникшую идею.

– Что? – спросила Мишель.

– Постой, американский сарказм стимулировал русскую смекалку. Шутки шутками, а «флажный семафор» навел меня на мысль. Что если использовать простой осветительный прожектор для подачи сигналов кодом Морзе. В безвоздушной среде и полной темноте свет прожектора будет отлично виден с высоты двести километров. Лазер – это хорошо, но ведь мы не хотим прожечь в станции дыру, нам всего лишь нужно подать сигнал.

– Скажу тебе по секрету, что в университете меня учили стрелять из лазера по спутникам, а подавать им сигналы прожектором – нет. Попадание лазером я могу гарантировать, а прожектор – это пальцем в небо. Впрочем, согласна, не заметить его будет трудно. Если на то пошло, через оптику, которая есть на станции, лунное поселение можно рассмотреть в деталях. Так что если толковый водитель следами грузовика напишет на ровной освещенной площадке в пределах поселения слово «come», и если на станции остались люди, способные читать, то они это прочтут.

Владимир улыбнулся.

– Не завтрак, а мозговой штурм, мне это нравится, – он поставил пустую чашку на стол, – вариант с лазером утвержден и тебе все равно придется над ним работать, а я предложу Денисенко прожектор и грузовик. В нашем случае, чем больше попыток, тем больше шансов.

Пожелав друг другу удачи, они принялись за дело.

Тем временем Юджин осторожно вел электрический грузовик, направляясь на север к месту добычи водяного льда. Сидевшая рядом Екатерина молчала, вглядываясь во тьму лунной ночи. Что она чувствовала сейчас? Юджин время от времени поглядывал на нее краем глаза, но заговорить не решался, не желая нарушать эту удивительную, такую новую и неоднозначную тишину. С одной стороны все было знакомо, он ездил этим маршрутом десятки раз, днем и ночью, один и с попутчиками. Но это было раньше, когда все было ясно: планы на день, неделю, месяц, дата окончания его миссии, потом отпуск на Гавайях, аспирантура, приобретение собственного дома, свадьба дети, большая лохматая собака, стрижка лужайки, семейные торжества и все остальные очевидные вещи, о которых, быть может, он еще и не думал. Теперь все это растворилось в кромешной пустой темноте, не рассеивавшей света фар. Был только гул моторов, ощущавшийся не ушами, а поясницей, ночная подсветка приборов в кабине, красивая девушка, с которой у них была общая тайна, да серая пыльная дорога, теряющаяся среди безжизненного инопланетного ландшафта. Наверное, что-то подобное чувствовали покорители Запада в своих фургонах, прокладывая путь сквозь бесконечную враждебную прерию. Полное отсутствие детерминизма и переживаний о том, что что-то может пойти не так. Больше нет никакого «так». Это новая, совсем неожиданная степень свободы: не эйфория и надежда на будущее, а торжество настоящего и твердый равнодушный взгляд в черную бездну.