Анна Замосковная
Кошмарная практика для кошмарной ведьмы
Глава 10. В которой напоминает о себе мстительность огненных магов
Самое важное, что следует знать о нашем полном опасностей мире: внешность обманчива. За самым прекрасным лицом и нежным взглядом может прятаться чудовище.
Из наставлений для учеников младших классов.
В пронзительно-синих глазах ангела, очёркнутых чёрными-чёрными ресницами, было сострадание. По скулам вились тёмно-синие тонкие узоры татуировки, как клеймо у гомункулов. И чёрные ногти немного не вязались со светлым образом.
– Доброе утро, – поздоровался ангел звучным драматическим баритоном, почти переходившим в бас. – Ты молодец, прекрасно справилась с работой: всех зомби зачистила.
Я растаяла, в груди и животе, почему-то не стянутых корсажем, стало подозрительно трепетно. Ангел вынул ложку, стряхнул с неё коричневые капли и протянул чашку. От чашки пахло шоколадом.
Значит, последователи триединого бога правы, и я попала в то, что они называют раем. Навернулись слёзы умиления. Я протянула руки – от укусов на пальцах остались бледно-розовые лунки – и приняла в ладони тёплую тяжёлую чашку с шоколадом. Сорвавшаяся со щеки слезинка растеклась по его тёмной поверхности.
Ангел возвышался надо мной, концы длинных белых волос прятались за широкими плечами, узкую талию стягивал пояс с вышивкой. Золотое сияние немного раздражало яркостью, и я не могла решить: зажмуриться и насладиться шоколадом или наслаждаться вкусом, любуясь прекрасным созданием.
Решила любоваться: вдруг ангела ненадолго выделили? Шоколад был тёплым, сладким до терпкости. Ангел приподнял бровь:
– А спасибо? – насыщенный тембр его голоса вызывал лёгкий трепет.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Было так сладко, так хорошо… Постояв немного с приподнятой тёмной бровью, ангел представился:
– Меня зовут Сагихар. Допьёшь – приходи на кухню, это в конце коридора за той дверью, – он указал за мою спину. – Покормлю.
Он шагнул в сторону, в лицо мне ударил солнечный свет. Ангел, устремившийся к той самой двери, больше не сиял золотом, его длинные, почти до колен, волосы колыхались при каждом шаге. Огляделась: это комната в доме штатного мага, где я уснула. Диван точно тот. Платье и нижнее бельё кто-то снял, вместо них надели сорочку. Если это посмертие, то какое-то странное.
Наверное, я всё же жива.
Пожалуй, стоит радоваться.
Переведя дыхание, – внутри ещё бродил подозрительный трепет, – я оглядела комнату: пять дверей, два окна, – напротив ближнего к входной двери я и сидела, – лавки вдоль стен, несколько акварелей в синих и зелёных тонах, на одной – летняя приморская резиденция Его Высочества.
И, конечно же, плакаты с инструкциями, без которых не обходится ни одна контора штатных магов: правила обработки тел, чтобы они не превращались в зомби, признаки, по которым можно распознать оборотней, клещей, пауков-кукловодов и прочую мерзость. Симптомы простейших проклятий и способы самостоятельной борьбы с ними, несколько бытовых заклинаний против мелкой нечисти.
Я определённо жива, в отличие от хозяина дома. Перед глазами так и встало: куратор висит в руках грызущего его зомби, – мурашки побежали по коже, и я натянула одеяло на плечи. Вкус гниющей плоти перебил сладкий вкус горячего шоколада. Тряхнув головой, – волосы так и высохли прядями-лохмами, – уставилась на коричневую сласть в чашке. Воспоминание о мерзком вкусе отступало…
Шоколад – не слишком ли дорогое удовольствие для захолустья? Я сделала пару глотков.
И гомункул… прикрыв глаза, вспомнила татуировки «ангела»: узор незнакомый, но положение и общий размер соответствовал канонам именных печатей мастеров. Этот Холенхайм одна сплошная странность. Снова тряхнув головой, я залпом допила горячий шоколад и опустила ноги на прохладный пол.
Доски были натёрты мастикой и на ощупь напоминали паркет. Я укуталась одеялом и отправилась искать кухню.
За добротной дверью между плакатом с предупреждением о клещах и картинками с грибами-обманками оказался коридор шагов на десять. На его стенах было по двери. Неосвещённый, удручающий, он напоминал бесконечные коридоры из кошмаров. Зябко поводя плечами, я крепче сжала на груди края одеяла и, выставив вперёд пустую кружку, достаточно тяжёлую, чтобы ею можно было защищаться от внезапной напасти, пошла вперёд.
Напастей не было, я надавила на дугу медной ручки, и, щёлкнув, дверь открылась в просторную кухню, после сумрака коридора понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету, зато запахи – выпечки, варёных овощей и трав – я вдохнула полной грудью, и они почти опьянили.
Перед выбеленной печью стоял массивный стол и лавки, с потолка свисали пучки трав. Стеллажи вдоль стен скрывали кумачовые шторки, а в большое окно искоса падал солнечный луч. Умывавшаяся в его свете чёрная кошка подняла на меня разноцветные глаза:
– Мяу, – алая тряпочка языка болтнулась между клыков и снова заскользила по сжатой в кулачок лапе.
«Ангел» вышел из-за печи с кастрюлей в руках, теперь на нём был фартук и поварской синий колпак. Да, татуировки точно были гомункульными, и от этого по нервам пробежал холодок разочарования и грусти. На всякий случай уточнила:
– Ты гомункул, да?
Кивнув, Саги – рычащее имя «Сагихар» никак не вязалось с его тонким остроносым лицом – опустил кастрюлю на выступ плиты и вновь исчез за печью.
Тяжко вздохнув, я обошла стол и, поставив чашку, уселась на широкую добротную лавку – отсюда просматривались полки с посудой и закрытая белыми волосами спина. На Саги невозможно было не смотреть: такой стройный, явно сильный. Когда он повернулся, я с трудом перевела взгляд с точёных черт лица на не менее изящные руки с тарелкой, ложкой и поварешкой. Движения Саги были лёгкими, грациозными. Его создавал мастер с золотыми руками и огромным даром.
Гомункулов часто делали прислугой, у нас в институте было пару десятков: не слишком умные, будто высеченные из дерева, они прекрасно выполняли черновую работу, но обычная уборка в комнате – верх их возможностей. А Саги напоминал гомункулов столичных борделей и создаваемых для частного использования аристократами – такие беседу могли поддержать.
Столь изумительных созданий, как Саги, я видела лишь в папиной мастерской: то же щемящее сердце совершенство. Только папино клеймо было замысловатее и пурпурное – цвет придворных мастеров.
Интересно, Саги создан только слугой или у него и сексуальная функция есть?
Он поставил передо мной тарелку, от пряного запаха потекли слюни. Я смотрела в синие-синие глаза, на тонкий острый нос, тонкие губы. Саги отвернулся, и я, моргнув, опустила взгляд на тарелку: мелкие кубики моркови и прямоугольники клёцок, золотистые ломтики лука и жёлтые пятна жира.
«Какие у Саги глаза…»
Интересно, откуда у местного мага деньги на такого дорогого гомункула? Взяв прохладную серебряную ложку, я размешала цветные кусочки.
А если все функции Саги в норме, и куратор приобрёл его скрашивать одинокие ночи? Бывали такие любители.
Положив доску на выступ печи, Саги стал крошить баклажаны.
Удивительно, что никто из практикантов о нём не рассказал: такие шедевры не каждый день встречаются, даже ученикам институтов магии. Особенно ученикам нашего института. Или это недавнее приобретение? Подарок? Или сам маг… нет, если бы куратор мог делать таких гомункулов, он бы озолотился!
Продолжая крутить ложкой в супе, я тихо заметила:
– Эмм… грустно, когда хозяин погибает?
– Хозяин? – полуобернулся Саги, и косой солнечный луч почти дотянулся до прелестного лица.
– Ну… куратор.
– Он не был моим хозяином, я приписан к посту.
У меня отвисла челюсть: такая красота – и просто прислуга штатного мага? Да не может быть!
– Но… – я несколько раз моргнула. – Как? Ты же… такой, – чуть не проболталась, что даже папа таких красавцев не создавал; впрочем, он на женщинах специализировался и мужчин делал дважды на моей памяти.
– Я дипломный проект предыдущего штатного мага, – Саги отвернулся, продолжил с профессиональной быстротой крошить баклажан. – При создании не приняли во внимание влияние места – под домом плиты старого храма – и меня связало с этой точкой пространства: силы быстро расходуются, если выхожу за ворота, город покинуть вовсе не могу. Поэтому меня оставили служить здесь.
Дипломный проект… интересно, за какие провинности сюда сослали практиковаться такой талантище? И почему никто из студентов о Саги не рассказывал? Или я традиционно пропустила всё самое интересное?
И имейся у Саги сексуальная функция, от ведьм-практиканток, пожалуй, отбоя бы не было: выносливые, стерильные гомункулы идеальные любовники. Нет, мне пока такие услуги гомункула противопоказаны, но… Он впечатлял, действительно впечатлял, с таким было бы недурно… Что-то как-то жарко стало, особенно в нижней части туловища.
Сбросив накрошенные баклажаны в кастрюлю, Саги достал из корзины возле печи две золотистые луковицы и, посмотрев на мою тарелку, велел:
– Ешь быстрее, у тебя много дел.
Какие же у него красивые глаза… Смысл сказанного дошёл не сразу, я выронила ложку:
– Каких дел?
– Рабочих. Сегодня нужно нанести визит бургомистру, засвидетельствовать почтение главе торгового союза. И принести извинения графу Эйлару за использование его племянника в качестве ездового животного.
– Эмм… – в принципе, звучало не так страшно.
– А потом, – промокнув руки о полотенце, Саги снял с верхней полки увесистую тетрадь и раскрыл, – ближайшие две недели расписаны буквально по минутам: Гауэйн хотел провести как можно больше практических занятий, поэтому оставлял не слишком опасную нечисть до твоего приезда…
– Но почему? – похолодела я. – Практика здесь – это же всем известная халява, почему в этом году серьёзная программа?
– Гауэйну пришло письмо из вашего института от некоего господина Марли.
Сердце ухнуло в пятки: ох уж этот глава факультета огненных магов!
– Письмо было довольно грубым: он обвинил Гауэйна в некомпетентности и потворстве студенческой лени, обещал написать жалобу в министерство образования, если в этот раз подготовка не будет достойной.
Вот гад: ну подумаешь, шкаф ему нос сломал… в двух местах, да глаз подбил, ведь подлатали так, что на следующий день было уже незаметно.
– Гауэйн рвал и метал, так что программа практики вышла насыщенная: он собирался по всем годам обучения пройтись, не только по последнему. Сегодня по плану уничтожение гнезда клещей и обновление охранных чар на восточных фермах. Если правильно помню карты, одной езды на добрые три часа. Ешь быстрее, надо это сегодня закончить, завтра дел ещё больше.
На сердце стало как-то совсем нехорошо, я поёрзала:
– Эмм… практика без куратора?
– Бургомистр послал запрос, но вряд ли замена прибудет раньше, чем через месяц, так что пока ты у нас штатный специалист.
Я ослышалась, да? Я сглотнула:
– Что?
Ресницы Саги дрогнули, он поднял на меня спокойный взгляд:
– Согласно тарагдскому праву ты, как самый подготовленный специалист, несёшь ответственность за участок до прибытия нового штатного специалиста. Извещение отправлено в университет, если не успеешь вернуться к защите дипломной работы, дадут отсрочку, всё в порядке.
Сердце медленно и неотвратимо уходило в пятки, а ужас стальными кольцами сковывал грудь.
В порядке, да? Да ни разу!
Ну почему я не прошла инициацию, а? У меня два месяца было на решение проблемы по-тихому! Зачем я вообще промолчала – ну, ладно, это я знаю: стыдно было, что не получилось, пожалела, но… если бы знала, если бы только знала, что всё так обернётся – плевать на позор! А теперь… ужас-то какой.
От лица отхлынула кровь, кожа похолодела: а если признаюсь, что не инициированная сюда потащилась и об этом никого не известила – мне крышка. Ну как я могла настолько сглупить?! Чем я думала?
– Послушай, – мой голос дрожал и звучал хрипло, Саги удивлённо вскинул брови, а я облизнула пересохшие губы и пролепетала: – У вас здесь живут маги? Ну хоть какой-нибудь завалящий просто маг?
Сердце тревожно ухало, я вся сжалась, ожидая ответа, как приговора.
Глава 11. Об условном везении
Гомункулы – искусственные существа, их сходство с человеком зависит от силы создателя, его желаний и установок владельца управляющей печати. Но даже самый совершенный гомункул есть бледная тень человека, не обладающая свободой воли и правами.
Из пособия для первоклассников.
Теперь я сосредоточилась на своей магии: после такого интенсивного расхода восстановилась она неплохо, но этого мало для полноценной работы.
Мне позарез нужен маг.
– Есть маги, – в синих глазах Саги мелькнула тень сочувствия. – Но на их помощь не рассчитывай: род Эйлара защищает только свои поселения.
– Да мне не помо… – я закусила губу: «Молчи! Даже перед гомункулом язык распускать не стоит». Переведя дыхание, продолжила: – Мне бы просто магов. Есть в округе?
– Мм, – подняв взгляд к потолку, Саги постукал пальцем по острому подбородку. – Кажется, есть пара человек. Но они, насколько знаю, без лицензии. По крайней мере, никто не заменил Гауэйна, когда он болел.
– А где узнать их адреса? – даже не заметила, как молитвенно сложила руки.
– В ратуше должны быть, – Саги склонил голову набок. – Но на помощь особо не надейся.
– Не буду, – пообещала я, но надежда штука такая: и не хочешь – появляется.
Саги смотрел так, что внутри всё переворачивалось.
Я опустила взгляд. На пальцах блестели нежной кожей тонкие полоски шрамов, и в памяти вспыхнуло: оборотень. Зомби. Тетрадь с жутким «Она идёт». Сломанный жезл штатного мага, место которого досталось мне… А не разумнее ли сбежать? Но… это будет преступлением, снова придётся мотаться по стране, отваливать гору денег – которых нет – за новые документы и заново учиться ради лицензии или на что-то её покупать.
– А зарплату платить будут? – я облокотилась на стол.
– Да, в двойном объёме: за практику и штатную работу. Осталось в контракте расписаться, я всё подготовил, пока ты спала.
– О, благодарю, – я кивнула, но дурное предчувствие холодило внутренности, интуиция твердила: беги!
– …и вещи твои просушил, рабочий костюм отдал в починку.
– О, за это отдельное спасибо, – я улыбнулась этому замечательно сообразительному гомункулу. – И за то, что переодел, больные места помазал: даже не скажешь, что я несколько часов на волке без седла ехала.
Промежность совсем не болела, и внимание я на это обратила только из-за разговора об одежде. Глаза Саги чуть потемнели, он продолжал ровно отчитываться:
– Слуги Эйлара забрали со двора тело. Капитан передал благодарность за отлично выполненную зачистку.
О да, зачистка. Зажмурившись, я потёрла лоб:
– Очень странная ситуация.
– Да. Такого здесь ещё не случалось.
– Но почему зомби было так много?
Я из-под руки взглянула на Саги. Его губы были плотно сомкнуты, взгляд помутнел:
– Кто-то отравил колодец, – он отвернулся. – На ферме недалеко от тракта. Или природные яды попали. Там ещё наёмные работники дом строили. Все умерли, упокоить их было некому. Стражники разбираются, выслали образцы воды в алхимическую лабораторию Вирба, вчера следователь приехал, наверное, и тебя допросит.
Следователь? Меня аж передёрнуло, инстинктивный страх холодом сжал внутренности. Я глубоко вдохнула: «Не по мою душу пришёл, спокойно, обвинять меня не в чем… стоп».
– Вчера? – я смотрела в затылок Саги.
– Ты проспала больше суток.
– О…
Понятно, почему магия так «хорошо» восстановилась.
– Поэтому времени на отдых не осталось, – взмахнул рукой Саги. – Доедай суп, тебе ещё одеться, причесаться надо и до ратуши идти пятнадцать минут.
Кивнув, я почерпнула пёстрый суп и, попробовав, обомлела:
– Мм… ничефо… – заправила ещё ложку, – фкуснее не ела.
Посмотрев, как я торопливо уплетаю суп, Саги отрезал ломоть свежего хлеба с вкраплениями льняных семян, полоску ноздреватого сыра и подал на тарелке:
– Надеюсь, у тебя не всегда такой аппетит.
– А что? – я вскинула голову.
– Гауэйн ел немного, я не буду готовить больше, чем для него.
Гомункул, отказывающийся готовить, сколько прикажут? Похоже, создатель не только с привязкой к местности начудил.
– Немного я ем, не волнуйся, – я склонилась к тарелке, но поглядывала исподлобья: Саги добавлял соль в кастрюлю с баклажанами. – Я о фигуре забочусь.
– Это хорошо. Я тоже забочусь. Надеюсь, мы найдём общий язык.
Я закашлялась. Подойдя, Саги неловко похлопал по спине:
– Ешь. Больше никаких разговоров во время еды.
Мной командует гомункул – ох, ну что за странное место практики я выбрала на свою голову?
Одежду Саги не только высушил, но и выгладил – всё до последних панталон. И кружева накрахмалил. Книги высушил с распёртыми щепками страницами, действительно пострадала только одна – не защищённый магией эротический роман. Все они были в алфавитном порядке расставлены на стеллаже в светлой спальне на втором этаже, где я переоделась у небольшого трюмо в синее, почти в цвет глаз Саги, платье, расчесала спутанные, но чистые волосы гребнем и разметала по плечам на ведьмовской манер.
«Повезло, что Саги такой высококлассный слуга», – оправляя кружево декольте, я ступила на широкую лестницу из морёного дуба. Платье приятно шуршало и из-за этого чувственного шороха казалось дороже, чем есть.
Внизу стоял Саги с корзиной чистого, но не глаженого белья и пристально следил, словно ждал, что я упаду и придётся ловить. Ошеломляющий, просто божественный цвет глаз, какие изящные черты. Никогда не считала треугольную форму лица симпатичной, но Саги при такой прямо красив. А ресницы – надо же быть такими густыми… он точно не накрашен? Спускаясь, я всё больше выпячивала грудь в обрамлении жёстко торчавших кружев.
Ну что за идиотское желание понравиться гомункулу? Все их эмоции задаются волей хозяина, и если найду управляющую печать, он будет обожать меня в любом виде.
Мне оставалась последняя ступень, когда Саги, щуря изумительно синие глаза, оказавшиеся на одном уровне с моими, равнодушно заключил:
– Волосы плохо уложила.
А? Держась за гладкие резные перила, я растерянно смотрела ему в лицо. Гомункул ещё и оценивает критично? С другой стороны, кто знает, что от него требовал бывший владелец. Да и жил штатный маг бобылем, может, ему нужны были замечания о внешности?
– Ты сказал торопиться… – невольно промямлила я.
– Холенхайм маленький город, к новичкам присматриваются особенно тщательно. Не надо разочаровывать людей после столь шикарного появления, – Саги поставил корзину на выступ-скамейку у торца лестницы и мотнул головой. – Пойдём, помогу.
Он и укладку сделает? Сокровище! Улыбнувшись, я поспешила следом, подстраиваясь под быстрый шаг.
Дом штатного мага напоминал фрагмент муравейника: много переходов, балок, дверей и дверок. Теснота скрадывалась белым цветом стен, но подчёркивалась тёмным деревом балок и дверей. Отворив очередную, Саги, гулко стуча каблуками, начал спускаться по терявшейся во тьме лестнице.
– Э? – я осталась на верхней ступени.
Саги обернулся. Его волосы, лицо будто светились в сумраке.
Губы. Мне всегда казались сексуальными только пухлые губы, но тонких, чётко очерченных губ Саги хотелось коснуться, в них была непонятная, завораживающая прелесть.
Переступив с ноги на ногу, я уточнила:
– Зачем в подвал?
– Вещи покойной жены Гауэйна хранятся в подвале, выберешь себе гребни. Свои ты потеряла или просто волосы не убирала? – и взгляд такой… осуждающе надменный.
– Потеряла, – солгала я, и щёки потеплели от прихлынувшей крови.
Признаваться в нехватке денег на приличные заколки совершенно не хотелось. Волосы у меня и так хороши, я их редко собирала и в таких случаях использовала скромные шпильки. Вдруг в подвале есть стоящие вещи? Мне не помешает выглядеть солидно на встрече с бургомистром и прочими. Ещё инициация эта… Кровь отхлынула от лица.
– Смотреть будешь? – Саги через плечо указал на дверь. – Я не могу весь день с тобой возиться, решай быстрее.
Да, вежливости ему создатель и владелец не доложили.
– Где твоя управляющая печать? – я грозно смотрела в его потемневшие глаза, будто обведённые чёрным.
Нехорошая улыбка исказила тонкие губы:
– Найди сама, хозяюшка.
Хмурясь, я упёрла кулаки в бока:
– Ты должен подчиняться людям, владельцу.
– Мой владелец мёртв, я никому не подчиняюсь.
– Выгоню, – насупилась я: не хватало ещё позволять мной командовать какому-то гомункулу, пусть даже головокружительно красивому.
– Ну попробуй, – усмехнулся он и с хищной улыбкой пошёл на меня.
Его глаза опасно блестели, правый полыхнул алым…
Глава 12. В которой появляется наследство
Временами мне кажется, собачья у нас жизнь. С одной стороны, мы вроде как защищаем своё место, а с другой – принадлежим ему, как сторожевые псы.
Записки штатного мага.
Отшатнувшись, я врезалась в стену. Саги звонко рассмеялся, прикладывая изящную ладонь к животу.
– Идиот, напугал ведь! – топнула я и направилась прочь.
Но шагов через десять сообразила: а чего это я? И, резко развернувшись на каблуках, возвратилась к лестнице в подвал: Саги ждал, криво ухмыляясь уголком губ.
– Знаешь, сколько зомби я в одиночку положила? – я снова упёрла кулаки в бока.
– Знаю: отчёт видел, – он сложил руки на груди.
– Тогда должен понимать, что я с тобой могу сотворить, – к щекам снова прилила кровь: в общем-то, положила я не одна, а с помощью оборотня, и везение помогло больше, чем навыки, да и ситуация нелепее некуда: зачем я пререкаюсь с гомункулом?
А нравится. Внезапно это оказалось приятно: просто спорить, не боясь привлечь излишнее внимание, выдать себя.
– А ты должна понимать, что ты не моя хозяйка, и я тоже могу что-нибудь с тобой сотворить, – он снова сощурился. – Повезло, что Гауэйн не приказал убивать глупцов, завалившихся в дом без спросу, иначе лежать бы тебе в могиле.
Эм… в чём-то он был прав: гомункулы такие приказы легко исполняли. Опустив взгляд, я поковыряла носиком ботинка тончайшую, с волос, щель между половицами – глупая детская привычка, но я до сих пор её не переборола. Кашлянув, заговорила примирительно:
– Может, скажешь, где твоя печать?
– Маленькая ты ещё, неопытная и слишком вспыльчивая, чтобы я доверил тебе управление, – леденящим тоном ответил Саги, но добавил мягче, хоть и с тенью раздражения: – Заколки мадам посмотришь? Или так, растрёпой, к благородным людям пойдёшь?
Зубы стиснулись до скрипа: и тут намёки на низкое происхождение. Или я надумываю? Саги всем видом демонстрировал недовольство задержкой.
– Посмотрю, – я понурилась. Ничего не поделать: документы у меня низкородной девушки, воспринимают меня так, и вести себя надо соответствующе, чтобы лишних вопросов не возникало. Вдохнув и выдохнув, я подняла голову и постаралась изобразить радость простолюдинки, получивший шанс примерить украшения настоящей дамы. – Конечно, с удовольствием.
Саги глянул так, словно спектаклю не поверил, но развернулся и снова пошёл вниз. Шаги его гулко отдавались в коридорчике, замок щёлкнул, и дверь отворилась с протяжным скрипом.
– Гауэйн не заходил сюда несколько лет, – будто оправдывался скрытый кромешной тьмой Саги. – Но вещи защищены магией, может из платьев что подойдёт, хотя… с твоей грудью, даже не знаю, если только швея переделает.
Внизу затеплился жёлтый огонёк и разросся, очертив прямоугольник проёма, узорчатые плитки пола. Подвал, судя по всему, был хорошо отделан. Вздохнув, я ступила на лестницу…
Подвал в бежевых тонах оказался большим, стены из огромных блоков – видимо тех, что повлияли на привязку Саги к месту, – кое-где были прикрыты добротными стеллажами и зачехлёнными то ли картинами, то ли зеркалами. В воздухе – ни капли затхлости давно закрытого помещения. Посередине плиточного пола на локоть выступал тёмный постамент с почти стёршимся рельефным узором, на подъёме – столешница.
– Осталось от древнего храма, – подтвердил мою догадку Саги и поставил на столешницу масляную лампу.
Жёлтый свет подрагивал на стенах и полках, сундуках, старой кровати с балдахином, на груде цепей… с кандалами. Сглотнув, я шагнула назад, но на гору кандалов в углу Саги даже не взглянул, он тянул со среднего правого стеллажа коробку, обклеенную светлой обёрточной бумагой.
Поставив коробку рядом с лампой, Саги снял крышку с аккуратной подписью «украшения» и махнул рукой:
– Выбирай.
Скользнув взглядом по сторонам – подвал выглядел уютно, оберегающие от пыли и разрушения заклинания создавали приятную ауру, только постамент посередине был какой-то… мрачный, что ли? Не знаю, но он мне не нравился. Саги спокойно стоял рядом и, кажется, ничего особенного не ощущал:
– Только не говори, что передумала, – он полуобернулся, жёлтый свет красиво очертил его профиль.
– А… ничего, что мы без спроса?
– У Гауэйна не было родственников, все вещи уходят в собственность этого отделения, – он отступил в сторону, снова складывая руки на широкой груди. – Давай, наслаждайся цацками, деточка.
Проклятье! Ну как он, гомункул несчастный, существо низшего порядка, умудрялся говорить и смотреть так, что я чувствовала себя, как среди обнищавших институтских аристократиков, которым в радость поиздеваться над простолюдинами с магическим даром? По спине поползли мурашки, волосы вставали дыбом.
– Пока я не составил опись, можешь взять пару вещиц навсегда: я, так и быть, закрою на это глаза, – шире улыбнулся Саги.
К щекам прихлынула горячая кровь, от гнева сжались кулаки. Подачка от гомункула! Что может быть унизительнее?
А с другой стороны… вдруг там что ценное, красивое? Если бы кто только знал, как я любила украшения, я часами могла перебирать мамины драгоценности, а теперь и колечко приличное – несбыточная мечта ближайшие несколько лет работы, если, конечно, не стану содержанкой.
А этот искуситель насмешливо поглядывал, обращённая к лампе щека казалось золотой, как и волосы, впитавшие жёлтый свет. Снова этот ангельский ореол, делавший его каким-то нереальным…
– Шутишь? – глухо спросила я, а саму тянуло взглянуть на груду кандалов, спросить, зачем они здесь.
– Нет, – он легко качнул головой. – Думаю, ты достойна награды за ночное приключение. Не знаю, как отнёсся бы к этому Гауэйн, но он всё равно не может возразить. И человек, помешавший ему обратиться в зомби, по моему разумению должен получить от него благодарность, если не словесную, то материальную.
О! Я моргнула, пытаясь избавиться от очарования его исключительно соблазнительной внешности, спросила решительнее:
– А деньгами?
Теперь моргнул он, лицо ощутимо помрачнело:
– Ещё торговаться будешь? Я и так делаю одолжение, а это не входит в мои обязанности.
Как-то не заладилось наше общение. Кому бы сказала – не поверили бы.
Опасаясь остаться без украшения, я выдавила:
– Извини.
Саги приподнял красивую бровь. Шумно вдохнув, я повторила… мягче:
– Извини.
– Выбирай, – он изящно взмахнул в сторону коробки. – Только поспеши, надо ещё волосы уложить. Понимаю, ведьмам можно и с распущенными ходить, но авторитет лучше зарабатывать сразу: ты единственный представитель магической власти на территории и защищать твои интересы больше некому.
Как-то не думала я об этой стороне назначения, и тревога, видимо, отразилась на лице, потому что Саги вдруг смягчился:
– Выше нос, Мияна, ты очень эффектно начала, если правильно себя поведёшь, сможешь сделать карьеру. Если не имеешь ничего против оборотней, то знай: двое сыновей и три племянника графа Эйлара ещё не сосватаны. Да и сам он вдовец.
– Ты меня сватаешь? – брови решительно поползли на лоб.
– Разумеется, а то вдруг ты решишь остаться: место-то свободно, а работа не слишком сложная.
Открыв рот и закрыв, я несколько раз моргнула, наконец, обрела дар речи:
– Ты… пытаешься от меня избавиться?
Саги вздохнул:
– Без обид, но с женщинами слишком много хлопот: все эти платья-подъюбники, рюшечки-финтифлюшечки, шляпки, всюду длинные волосы…
– Будто у тебя волосы не выпадают, – я махнула на его голову. – Весь дом, наверное, засыпал своей волоснёй.
Мрачнея, сдвигая брови, Саги грозно продолжил:
– …капризы всякие, отсутствие здравого смысла и логики, лезущие в окна любовники…
– Мои будут в дверь заходить.
– Э нет, я не собираюсь слушать ночные дифирамбы.
– Да я… – внутри всё пылало от возмущения, но слов не было. – Да ты…
– Мужчина бы уже десять минут как шёл к бургомистру, может даже уже начал бы дела решать.
Задохнувшись, я не могла выдохнуть застрявший в груди воздух, просто бессильно сжимала кулаки.
Одно дело терпеть оскорбления от мужчины, какого-нибудь аристократа, мага с опытом – от тех, от кого простолюдинам положено терпеть почти всё, но от пустышки, от куклы, магией созданной! Закрыв глаза, я досчитала до десяти и смогла выдохнуть: да, он просто зарвавшаяся кукла и не стоит переживаний. Открыв глаза, я бросила на него равнодушный – я на это надеялась – взгляд и направилась к коробке.
Внутри лежали бархатные мешочки: чёрные, синие, бордовые. Саги не отступил, он слегка опирался на столешницу и источал соблазнительный запах дрожжевого теста. Запах удивительно не подходящий мужчине, но почему-то очень привлекательный именно исходя от мужчины.
«Он никто, – я запустила руки в коробку, поглаживала бархат, прятавший под собой жёсткость украшений. – Просто слуга, не более».
Раздражение на Саги убивало трепетное отношение к наследию давно умершей женщины, и я бралась за вещи равнодушно, словно за новые в магазине. В первом же мешочке – чёрном – оказалась нитка жемчуга с красивым золотым вензелем застёжки. Но жемчуг я не любила, хотя в желтоватом свете он казался каким-то особенным.
В следующем мешочке был комплект: золотые колье, заколка и браслет с опалами – изделия пусть не слишком талантливого, но мастера. Вещь чересчур дорогая для моего положения. Но с прикосновением к этим огненным опалам в рамках колючих лепестков сомнения в правомерности присвоения украшений исчезли.
Я вываливала сокровища на столешницу: кольца, серьги, заколки и гребни, браслеты, геммы, фабулы, броши. Дух захватывало от их драгоценного блеска, сердце переполняла радость, пальцы дрожали: всё это здесь, в моих руках, я могу снова и снова приходить и перебирать их, надевать. Тут были даже диадемы, одна – с розами в россыпи опалов, другая напоминала узоры мороза из бриллиантов.
Сердце бешено стучало, я опустила морозную диадему на голову и, заглядывая в синие-синие глаза, прошептала:
– Мне идёт?
– Надеюсь, ты не собираешься надевать это на встречу с бургомистром, – заломил бровь Саги, но было что-то в выражении его лица, что заставляло подозревать: ему понравилось.
– Ну конечно нет! – я с сожалением сняла диадему и положила на ворох мешочков. – На такую встречу если и надевать, то что-нибудь скромное. Вот это, например.
Я вынула из полотна сверкающих вещей черепаховый гребень в оплётке серебряных узоров.
– Хороший выбор, думаю, длины волос хватит его удержать, – кивнул Саги.
