Анна Владиславовна Николаева
Спустя три жизни
Анна Николаева
Спустя три жизни…
2024 год
Нижний Новгород
Введение .
Порой для того, чтобы научиться жить душой, нужно потерять многое, или почти всё, как произошло в моей ситуации, которой я хочу поделиться с вами. В первую очередь я – мама ангела. Или мама, сын которой, рождаясь на этот свет, выбрал для себя слишком
короткий путь.
Так получилось, что я общаюсь с более семьюдесятью мамами, дети которых стали ангелочками. Кто-то пишет мне с просьбой о помощи, с кем-то мы вместе переживаем эту ситуацию, в которой мы оказались на равных, от кого-то я черпаю силы и опыт. Но так или иначе, со стороны я вижу разную боль и разные пути выхода из скорби, стресса и того ужаса, в который ты, не по своей воле, была погружена.
Мой единственный сын- это третья, и самая страшная, потеря.
Первым из этой жизни ушел в 2018 году мой любимый человек, с которым мы казалось, были одним целым. По мыслям, по жизненным принципам, по идеям и творчеству. Санька, так звали, самого светлого и доброго человека, не дожил до нашей с ним свадьбы 17 дней. В тот момент, когда казалось нам, что всё только начинается.
Второй моей потерей, стал мой папа. Сказать, что я была «папина дочка» – это наверное, не сказать ничего. Спустя год и 11 месяцев, после Саньки, я проводила тело, но не душу папы, в иной мир.
Сказать, что мой папа, для моего сына, был больше чем, просто дедушка – это значит обмануть вас всех. У них была большая и теплая любовь друг к другу. И спустя 7 месяцев, после папы, я проводила своего единственного сына, но не его душу, в другой мир. В мир, где есть жизнь. В мир, откуда они помогают мне. В мир, откуда они посылают знаки, главное их разглядеть. В другой мир, в который я верю.
В этой книге я хочу описать путь жизни, и мой опыт возвращения к ней. Как это -заново учиться дышать, заново учиться улыбаться и заново учиться жить.
Эта идея родилась, после творческого вечера, который мы, с близким мне человеком, тоже мамой ангела, решили организовать на тему «Жизнь, смерть и жизнь после». Мы не ожидали такой заинтересованности аудитории, а так же, лично я, не ожидала такого количества вопросов, которые задавали, потому-что они были важны для каждого, кто собрался на этой беседе. Как правило, в обыденной жизни не принято говорить о смерти, не принято это обсуждать, а вопросов у каждого из нас оказывается очень много.
Эта книга, не является учебным пособием по выживанию или чем-то подобным. Каждый выживает, в таких ситуациях по своему, но по-максимуму я попыталась описать все ситуации, через которые проходила я и которые спустя время, я понимаю и осознаю, являются Божьим промыслом. Я глубоко в сердце, надеюсь, что эта книга поможет кому-то в самой сложной жизненной ситуации, ведь из любой ситуации есть выход.
Часть 1.
Глава 1.
Начало конца
Санька.
Кого любишь,
люби не ради какой-либо потребности,
и да не будет у тебя притворства
(прп. Ефрем Сирин, 31, 627).
Задолго до.
– Ань, расскажи мне, кто такой Санька, благодаря которому ты стала другой? – спросила меня, моя подруга, пока мы ехали в машине.
– Я обязательно тебе расскажу, – задорно смеялась я.
А ведь и вправду, с появлением этого человека, я посмотрела на мир совсем другими глазами. Сколько же в нём было доброты и любви к жизни. За четыре года я научилась не злиться на окружающих и на обстоятельства, которые заставляли выходить из себя. Я оставила все обиды, где-то далеко, за чертой, обиду на всех и на всё. Я научилась утром, выходя на работу, слышать пение птиц и улыбаться солнцу, я научилась любить, любить всё, что меня окружает, я научилась снова быть слабой, быть женщиной.
Это был такой человек, с которым я могла молчать.
Из дневника памяти.
16 апреля 2017 год. Пасха.
Сын уже ждал нас на улице, на площадке. Собрав все деньги, доделав ручные подарки, мы втроём уже мчались в магазин за множеством маленьких куличей.
-Мама, куда нам столько куличиков? – смеялся Рома. -Сынок, я еще переживаю, что их нам не хватит на всех.
Светлая пасха, день радости и тепла. Сквозь небольшие тучки, выглядывало уже тёплое весеннее солнышко. И мы объезжали всех родственников, друзей, родителей друзей, соседей и дарили символические подарки и маленькие куличики. Мы боялись, что нам не хватит целого дня, чтобы объехать всех. Но мы успевали, и уже поздно вечером возвращались домой, без денег, уставшие, но наполненные счастьем, радостью и теплом.
Дорогая, тебе не нужно больше быть сильной! – каждый день твердил мне Санька.
А тем временем мы покупали всякие мелочи к нашей свадьбе, планировали меню и размышляли, – подтяжки какого цвета лучше подойдут к образу на свадьбу для Саньки?
-Дорогая, лемончелло я на свадьбу заказал, сегодня буду поздно, мы репетируем свадебный концерт, – улыбнулся Санька и выскочил из дома.
Из дневника памяти.
8 июля 2018 год.
– Всё, конец котёнку? – крепко, держа за руку, и лёжа на больничной койке, спросил меня Санька.
-Нет конечно, ты же не можешь взять и оставить нас одних.
-Нет, не могу… – ответил он.
Из дневника памяти.
11 июля 2018 год. 9 часов утра.
Мой сын- Рома эти дни был у своего отца (с ним у нас теплые и дружеские отношения, на протяжении всего времени). Нет ни обид, ни злобы и никаких других негативных чувств, и я отправилась по обычному в эти дни, маршруту. Сначала в Собор Преображения Господня, что недалеко был от нас, за святой водой и подать записки “Врачу Душ и Телес“ о Саньке, и бежала к нему в больницу.
Уже идя по коридору я услышала пение, сомнения не было – пел Санька.
На удивление, палата была совсем пустая, все разбрелись кто на процедуры, кто на уколы.
Он крепко, как мог, сжимал мою руку:
– Дорогая, я так сильно тебя люблю. Прости меня за всё. И скажи всем, я их всех очень люблю, пусть и они меня за всё простят, а теперь я очень сильно хочу спать.
Санька, ты только дыши,– кричала я.
И он уснул. Спокойно. Без шума, крика и прочей, как когда-то я слышала, агонии. Навсегда.
Так и держа меня за руку.
День первый.
Так начался первый этап новой жизни. Или жизни, когда ты впервые должен отпустить того, кого любишь, навсегда. Не по своей воле. Не просто расстаться, поругавшись. Не просто уехать, в обиде. А просто отпустить, в тот самый момент, когда казалось – это и есть счастье, это именно тот человек. Просто отпустить, потому что видимо так, было преднаписано свыше.
В первые минуты понимания, когда меня попросили выйти из палаты, казались сном. Я долго лежала на полу и просто кричала, что есть силы. Сейчас сложно понять эту реакцию. Но наверное, только этим я пыталась себе дать понять, что это не сон, и я по-настоящему слышу себя.
Я не знаю сколько времени длился этот кошмар, но следующий момент в памяти – это ты сидишь, так же, на полу коридора, облокотившись о стену и смотришь, как мимо тебя провозят каталку с твоим любимым телом, под белой простынёй.
Я отпущу многие подробности первого дня (я их описывала в первом своем этюде). Не знаю, сколько бы я так сидела на кафельном полу этой больницы, если бы безразличная медсестра не сказала мне, – вы можете зайти в палату и собрать вещи.
Только сейчас, спустя шесть лет, я понимаю, что даже это, казалось бы ожесточенное занятие, немного отрезвило и привело в чувство. Я не знаю, сколько бы я, в неадекватном состоянии, так лежала или сидела на полу больничного коридора, если бы не эти вещи, которые не помещались в сумки. И ни у кого не оказалось пакетов. Их не было. Этим самым приходилось, изо всех сил, брать свой разум в кулак и думать, как и во что всё запаковать и покинуть ту злосчастную больницу.
Потом всё как в тумане. В машине я позвонила первым, кому руки набрали номера телефонов и я не знаю кричала ли, или говорила шёпотом. В памяти остается лишь немногое, как замутнение рассудка .
Следующим кадром в памяти всплывает, что я уже лежу на кровати у родственников, они поили меня кофе, пытались говорить со мной, но я просто лежала. Я пыталась заснуть, в надежде, что это всё страшный сон и он завершиться, после того, как я открою глаза. Но сон не шёл. Вместо него раздался телефонный звонок.
Тут небольшим предисловием напишу, что я работала в прекрасной организации, лет 8 уже наверное как – это словно был второй наш дом с сыном, он буквально вырос там, летом, и после школы, и вместо больничного тоже был там . Владелец компании, улыбаясь, так и называл его – «сын полка».
Вернёмся, к телефонному звонку. Звонил наш конкурент, немного забегая вперед, я скажу с уверенностью вам, что случайностей в жизни нет, и если бы, на тот момент, как казалось, не ужасающая, плюсом ко всему, ситуация, не было бы всего последующего и того, что есть у меня сейчас.
– Привет, Ань, мне сказали, что ты больше не работаешь там?
За этот ненормальный день, второй раз мне пришлось собирать свои мозги и мысли в кучу. Минуты шока. Что ещё должно было случиться именно в этот день? Мне потребовалась минута, чтобы найтись и ответить:
– Привет, я не знаю, я слышу это сейчас от тебя впервые, может и не работаю. Я не могу тебе ответить сейчас на этот вопрос, я сама не знаю буквально ничего, а плюсом ко всему, четыре часа назад умер мой муж,– тут минута молчания настала на том конце провода.
– Аня, прими мои глубокие соболезнования, но если это случится так, что касается твоей работы, я с радостью возьму тебя к себе, собственно я и звоню тебе по этому поводу.
Я положила телефон рядом с собой. В голове творился полный хаос. Просто какая-то разруха. Казалось, что рушиться под ногами, квадратными метрами земля, или таким образом, именно 11 июля 2018 года решила обрушиться и перевернуться вся моя жизнь.
Как бы не хотели меня в этот день родственники отпускать домой, моим твердым желанием было оказаться в нашей квартире. Одной, где на своём месте еще стоит Санькина кружка, и по своим местам, так творчески, раскиданы его вещи.
Я ложилась спать, а мне писали и звонили люди, которых я знала и те, которых я не знала (именно из этой категории сейчас есть люди, которые стали мне ближе, чем я сама себе).
Не знаю с какими мыслями я уснула, но проснулась с ужасно тяжёлой головой. И я понимала одно, что мне необходимо просто собраться и идти в храм, в тот самый храм, в который я каждый день, на протяжении последних 9 дней, перед больницей заходила и писала записки «Врачу душ и телес», по часам, как на работу.
День второй.
Я достала черное, длинное платье и отправилась туда, где узнали меня служащие храма, по моему виду, всё поняв, и написали, всё что нужно, выразив соболезнования и свои сочувствия. Я села в уголок. И очень долго сидела там. Я плакала, слушала невероятной красоты песнопение, снова плакала, кто-то поил меня валерианой. На какие-то мгновения, мне казалось, что я закрываю глаза и кто-то обнимает меня своими крыльями и поднимает вверх. Чем больше я погружалась в церковное песнопение, тем выше я поднималась в невесомость. Без мыслей, без чувств, без эмоций.
Из дневника памяти.
Анечка, ты правда не покажешь мне свадебное платье? – как мальчишка, смеялся Санька.
Конечно нет – это плохая примета, – твердила я каждый день.
Я вышла из храма, в голове была невероятная мысль, что в день похорон, я безумно хочу одеть это платье, которое я так и не показала тебе. С такими мыслями, я не произвольно зашла в цветочный магазин.
Мысли и действия путались, если их можно было вообще назвать адекватными.
-Мне большой свадебный букет, – наконец-то вымолвила я. – Большой и красивый, украшенный белыми бусинами, похожими на огромный жемчуг.
Милая и улыбчивая продавщица уточнила, какое количество роз потребуется для букета и в какой день он необходим, и сама ли я его буду забирать?
– Вот на все деньги, что у меня есть, только количество цветов должно быть чётным, а заберу я завтра сама, сутра.
В это мгновение я прочитала в лице продавщицы сожаление к себе, её удивление ко всей происходящей ситуации, но я уже, подобно тени, выходила из цветочного магазина. Я долго бродила, по каким-то улочкам, в абсолютном неведении происходящего и мне лишь казалось, что земли нет, под ногами .
Все мечты, о домике у моря, все планы, все мысли, все желания и по-моему весь земной шар переворачивался с ног на голову, а ты где-то в середине этого шара, как в аквариуме рыба, у которой выкачали всю воду. Не хватает ни воздуха, ни сил, ни действий. Одно желание в голове, что я хочу пойти на прощальную церемонию в свадебном платье. Ведь он там будет, в свадебной рубашке и, непременно, такой же красивый.
Сейчас я уже не помню, кто отговорил меня от этой идеи, но спустя шесть лет, я сожалею, что не сделала этого. И не важно, чтобы подумали обо мне окружающие или близкие. Посчитали бы это аморальным или шутовым. Подумали, что я сошла сума или насмехаюсь. Жалею, что не выполнила ни своего, ни его желания.
Так как идею с платьем мою осуществить мне не дали, в прощальном зале я стояла в черном длинном платье, но с белым свадебным букетом, который я буду с теплом в душе вспоминать всегда. Дальнейшую церемонию я вспоминаю очень смутно, после которой мои близкие родственники увезли меня с сыном к себе в другой город. Где по дороге и сообщили мы маленькому Роме, обо всей произошедшей ситуации.
В голове висел только один вопрос. Почему? И за что мне всё это?
Через несколько дней мы с ним вернулись домой. Состояние навряд ли можно было назвать разумным. Но понимание того, что я осталась одна, с ребенком, без работы, фактически без жилья, потому, что в ближайшее время, пусть даже в течении полугода, мне нужно будет съезжать с квартиры, а на носу первое сентября и мне как-то нужно собрать сына в школу.
Сейчас, спустя годы, я четко понимаю, что в нашу жизнь люди приходят именно в определённый момент, в тот момент, когда начинается их роль в нашей судьбе. Они приходят не случайно. Благодаря, этим печальным событиям, я стала общаться с двумя женщинами, на тот момент они пережили страшные трагедии, похоронив единственных сыновей. То есть, Господь мне послал людей, которые понимают меня, которые уже более опытны в переживании таких моментов, которые могли осознавать и понимали, что делать со мной в той или иной ситуации, но на тот момент я ещё не знала, насколько понадобится мне их прямая поддержка,ведь я пройду их же путь жизни. Сейчас, спустя шесть лет, они в прямом смысле стали частью меня, частью моей семьи, без которых мне было ни в тот момент, ни в этот, не справиться.
Шли дни, в голове был, одним словом бардак. Нужно было собирать сына в школу, решать что-то с работой и решать что-то с жильем. Денег не было просто ни на что. Но и руки не поднимались, чтобы начать что-то делать.
Организм требовал восстановления, переосмысления, перезагрузки или просто чтобы кто- то взял «флешку» твоей жизни и переформатировал её. Но это всего лишь небольшая доля чёрного юмора.
Шли дни. Сейчас я даже не могу вспомнить, что я делала в эти мгновения. Я без конца, при первой возможности мчалась на кладбище. Я плакала, рассказывала о том, что с нами происходит ежедневно, я брала в термосе чай и пила с ним его там, на лавочке и таскала ему его любимые пироги с соленым огурцом.
Из дневника памяти.
28 июля 2018 год.
Наступил день. День, к которому мы готовились. День, который должен был быть, одним из самых счастливых дней в нашей жизни. Утром, открыв шкаф и проведя руками по белому подолу платья, которому так и не суждено было одеться, я отправилась к Саньке. Нет, на удивление настроение было не на много, но лучше обычного. Я смеялась с ним. Рассказывала, какое должно было быть платье. Рассказывала, как нам с сыном приходится перестраивать планы. И это уже теперь не дом у моря в Крыму, куда так хотел уехать Санька, не собственный пруд и даже не просто те прежние вечера, когда каждый рассказывал, что произошло за день.
В этот день, мне показалось, что уже совсем неуместны гвоздики, которые совсем завяли от жаркого июльского солнца. Рассказав о той каше, а иначе это было назвать никак нельзя, я стала убирать цветы. Почему я решила написать про эти цветы? Это сыграло ещё одну роль в дальнейшем, что происходило со мной…
Кто-то, спустя несколько дней, стал говорить мне, что ни в коем случае нельзя было убирать со свежей могилы ничего до 40 дней. Эти суеверия (об этом позже), я думаю которые касались не только меня, хотя бы раз в жизни, изводили меня все последующие дни. Я ложилась спать с мыслями, что я сделала что-то не то. Что-то страшное и непоправимое, тем самым вводя себя в состоянии непроизвольной депрессии.
Спустя 20 дней, после всех трагических событий, мы поехали в Городецкий Феодоровский мужской монастырь, где умер сам Александр Невский. Именно по-этому и было принято решение поехать туда. Я помню своё состояние. Состояние, когда ты не понимаешь что с тобой происходит каждый день. Состояние, когда ты, в прямом смысле слова, просто начинаешь терять себя, окружающий мир, разум и просто начинаешь существовать. В голове только вертелось, что, убрав эти злосчастные гвоздики, я совершила что-то непоправимое в своей жизни. Горькие слёзы катились по щекам. Мгновеньями от них начинаешь задыхаться. Горький, огромный ком подкатывал к горлу и давил на легкие, солнечные сплетения, воздуха просто не хватало. Я стала выходить на улицу, когда навстречу мне входил высокий, преклонных лет монах.
– Можно я задам Вам вопрос? – захлебываясь в своих слезах, остановила я его.
Его добрая улыбка, непроизвольно заставила меня успокоиться. Тут то, я ему поведала о случившемся и о тех гвоздиках, которые терзали мне, последние несколько дней, душу.
Он пояснил мне, что это всё мои глупости. Что из года в год, люди сами вносят суеверные мгновения меняя, и добавляя в какие-то уже «сложившиеся ритуалы». Что душе человека, уже совершенно всё равно, убрали эти гвоздики до сорока дней или уже после.
Только спустя год я поняла, что добрый и, по своему могучий монах тот, и был сам настоятель этого монастыря – Епископ Городецкий и Ветлужский Августин. Он не мог отпустить меня в том состоянии, в котором я была на тот момент. Он проводил меня к иеромонаху Варнаве (Тихонову), который на протяжении очень долгого времени беседовал со мной, разъясняя о жизни и умерших родственниках. А так же провел полную исповедь, долгую, начиная с отрочества моего – эту исповедь и считаю я своей первой, настоящей и вразумительной. В конце нашей с ним беседы он мне сказал одно, я конечно на это отреагировала про себя с небольшой ухмылкой, я твердо знала, что моя безграничная и такая чистая любовь единственная и о каком будущем быть и не может речи.
– Ты же не пойдешь в монашки. – Улыбался по доброму отец Варнава. – Но запомни, когда появиться человек, не начинай строить с ним отношений, пока он не построит их с твоим сыном. Я пропустила, на тот момент это сквозь пальцы (позже я вернусь к этому), я твердила одно, что это мой конец. И свое сердце я прячу в укромный уголок и никакого человека появиться в моей жизни не может.
Но и на этом не закончилось необыкновенные мгновения этого дня.
Снова, выходя из храма, совсем внезапно остановил меня маленький, совсем седой старичок, который на выходе продавал иконы, книги, и прочую церковную утварь. Он протянул мне книжечку- акафист Пресвятой Богородицы, в честь ее иконы «Умиление» . – Я вижу, тебе сейчас это нужно,– сказал он.
Уже на Горьковском водохранилище, куда я часто люблю приезжать, где объединены три стихии, где всегда ветер, я смотрела высоко в небо, щурясь от солнца и впервые, за последние 20 дней, улыбалась. Ощущение было такое, словно мне елием смазали все раны, которые от соленых слез, причиняли нестерпимую боль.
Каждый день, я читала акафист, данный мне в Городецком монастыре, вдумываясь в слова. Я не знала, в тот момент как это работает, но мне это помогало. В любой момент, когда хотелось зарыться в одеяло и заливаться слезами вновь и вновь, я вставала и читала, читала, читала. Это придавало какую-то силу. Силу, которую тебе посылают сверху. Эта сила, и помощь свыше сопровождала меня всюду. Я её ощущала, я знала, что она есть, в голове крутился Санькин ответ : «Нет, я не могу вас бросить», и я чувствовала, что это действительно так.
Из дневника памяти.
24 августа 2018 год.
Сегодня Саньке бы исполнилось 29 лет. Всего. Он так любил праздники. Делал их из ничего. И этот день должен был быть счастливым и самым веселым.
В этот день друзья сыграли последний концерт в честь этого, по настоящему доброго, верного, принципиального друга и товарища.
Я нашла в себе силы, прийти на этот концерт, где были спеты Санькины песни, но уже другими вокалистами. Казалось сердце просто остановилось и было где-то в этот момент с ним, между небом и землей. Я была уверенна, что он в этот вечер с нами и ему нравиться то, что для него приготовили.
Вырученные деньги с этого концерта, были отданы мне. Неожиданно. Но они пошли на еще одно воплощение идеи. На кованную лавочку в память о Саньке, которая и сейчас стоит в парке в центре Сормово.
За все время, что мы были вместе,он боготворил меня. Это были совершенно другие отношения. Отношения двух душ. Творческих душ. Самое грубое, как он мог меня назвать – это было «Анечка». По сегодняшний день, все его друзья, весь круг, с той стороны, называют меня только так. И если не отобразился номер телефона, но смс начиналось со слова «Анечка», я знала что это кто-то с той стороны. И я понимала, что он не хотел уходить и оставлять меня и он помогал, я чувствовала его силу.
Все-таки, понимая, что надо действовать, надо жить, ради своего единственного сына, который всю мою жизнь был центром вселенной, поставив на себе огромный (казалось бы на тот момент крест), я стала брать постепенно себя в руки.
Я понимала, что придет день, как бы его не оттягивать, нужно будет съезжать с этой квартиры. Да и жили мы очень далеко от школы. Санька ни как не хотел переезжать и менять свой любимый район. Но я твердо знала, что мне нужна собственная квартира. Пусть маленькая. Микроскопическая. Но квартира моего сына. Его. То, что я ему оставлю после себя. Я твердо решила, что не будет никаких съемных квартир. Совершенно в бессознательном и мутном состоянии была куплена, в ипотеку, казалось бы каким то чудом, двухкомнатная квартира, почти напротив школы. Все просмотры, сделки и прочие формальные моменты, словно делались без меня. Как будто кто-то за меня решал все мои вопросы. Я не знаю как я её брала, и из чего исходила, но на руках была совсем маленькая сумма, а квартира полностью убитая. И не пригодная для жилья.
Мы с братом по выходным, а я и после работы, взялись за «новое жилье». Я научилась штукатурить, что-то месить, заниматься невесть чем, но главной целью и двигателем было поскорее переехать в свой новый дом. В дом моего сына. Потому-что всё, что я делала, делала только для него. Сейчас я понимаю, что не бывает просто так совсем ничего. И если бы я в тот момент, не окунулась в этот весь «кошмар ремонта», к примеру, квартира была худо-бедно с ремонтом и всё было гораздо проще, я все глубже и глубже зарывалась в своё пространство, в своё горе, в свою боль. Это, как снежный ком, уволакивало бы меня в глубокую депрессию. Я вновь и вновь вспоминаю всё это – и понимаю, что в любом действие, есть свой Божий промысел.
В школу собрать сына мне помогли Санькины друзья. Сейчас, по истечении всего этого времени, они стали и мои уже верные друзья, которых я люблю и ценю. Собрав в школу сына, я отправилась работать, к тому самому конкуренту, который звонил мне 11 июля 2018 года.
