Анна Владимирова
Последнее желание повелителя
– Мама, привет, – как всегда серьезно обратилась она ко мне. – Ты устала.
– Немного, – слабо улыбнулась, глядя на короткие торчащие темные волосы. Мальва не любила расчесываться до драки. И даже коротко стриженные, ее упрямые кучеряшки путались будто специально. – Я скучаю по тебе.
– И я. Ты скоро приедешь? – И этот ее серьезный взгляд, постоянно напоминавший ее отца. Наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Иногда мне казалось, что я заслужила эту пляску на углях… Но потом вспоминала, что имею право на свободу, и никто у меня это право не отберет.
– Пока не знаю, – постаралась растянуть губы натуральней. – Но мне повезло. Помнишь, я говорила, что для меня важно, чтобы у меня все получилось в этой поездке?
– Да, – кивнула она.
– Возможно, у меня все получилось. – Угу, нажить себе ворох неприятностей. – А когда вернусь, останусь с тобой…
– Навсегда?
– Я больше всего этого хочу. – Горло сдавило спазмом, но я продолжала ей улыбаться, понимая, что ничего не могу скрыть. Да и она у меня слишком проницательная, чтобы вестись на мою ложь. Но так, наверное, все родители устроены – беречь ребенка от всего, что может расстроить. – Как в школе дела?
– Нормально…
– Она не общается с училкой по истории, – отозвался брат рядом. – Меня в школу вызывали.
– Она мне сказала, что шейх Шахбут правил только до середины века, но он же жил двести пятьдесят лет…
– Малявочка, – покачала я головой, улыбаясь, – ну никто же не знает, что он был оборотнем и правящим… Мы же не говорим людям, помнишь?
Мальва насупила курносый нос:
– Но это же неправда.
С правдой у Малявочки были взрослые отношения – она принципиально говорила только правду, от чего у нас были нелегкие отношения с внешним миром.
– Это безопасная неправда, понимаешь, – стиснула я экран мобильного. – Если бы учитель по истории с тобой согласилась, и люди бы о нас узнали, началась бы жуть жуткая!
– На нас бы охотились? – задрожал тревогой голосок дочки.
– Скорее всего, – осторожно кивнула я. – Боялись бы точно. А так – мы живем спокойно, где хотим. Здорово же!
На самом деле, здорового было немного. Да, мы были свободны, но по сути – оборотни являлись самой ущемленной расой из трех, помимо людей. Такие, как этот мой заказчик, жили на востоке и считали себя чуть ли не высшей расой. Надменные, жестокие, они лишь делали вид, что живут со всеми в мире, но долгое время не упускали возможности уязвить самых слабых – таких, как я. Только после того противостояния десять лет назад что-то поменялось – и оборотные вздохнули по-настоящему свободно. Только стоило это дорогого. А мне с Сальвой – всего. Была еще третья раса – почти люди, но их называли ведами. Тоже не подарок. Одно время с ними было также сложно, но появился один среди них, который, наконец, остановил междоусобицы. Говорят, что он же прекратил и самоуправство этих повелителей востока. И, вот уже десять лет, было тихо и спокойно. Но мне от этого было ни холодно ни жарко.
Мальва насупилась и шмыгнула носом:
– Сальва говорил.
– Ну вот видишь… Слушайся Сальву, хорошо? Он у нас умный очень.
– Я тебе рисунок нарисовала, – спохватилась дочка и унеслась куда-то, Сашка едва успел перехватить мобильный.
– Ну что там у тебя?
Я сглотнула и покосилась на накрытый стол. Бутылка воды нашлась по центру, и я, нервно ее откупорив, припала к горлышку. Вкусная! С водой у меня сложились особые отношения – я всегда таскала с собой бутылочку, не в силах искоренить страх умереть от жажды.
Сашка ждал. Он был в курсе всего. Мне иногда казалось – у нас общая с ним жизнь, как ствол авокадо, сплетенный когда-то из двух так, что не разорвать. Да и порознь не жить – мы навсегда приняли такую форму, что друг без друга сломаемся. Он жил и работал в Питере, растил Мальву, а я моталась «по работе» по всему миру.
– Тяжело, Саш, – вытерла я губы. – Но небезнадежно. Мы – единственные, проект которых имеет шанс на то, что его примут.
– Как все сложно, – покачал головой он. Видела – переместился к печке, на которой у него там что-то шкварчало.
– Большие деньги…
– Мама! Мама, вот! – раздался голосок рядом, и экран снова перешел в руки дочки, а через некоторое время я увидела красочный рисунок, от которого у меня защипало в носу. Малявочка нарисовала пустыню, четко изобразив песчаную бурю, а посреди небольшого клочка травы бурого цвета сидела семья черноухих пустынных кошек.
– Ты где такое видела? – улыбнулась я.
– Я не видела, я знаю просто, – протараторила дочка и принялась мне рассказывать про каждого в семействе, а я слушала и улыбалась. Мальва совсем не помнит отца и Владикавказ, чему я была несказанно рада. Хотела бы и я забыть. Мне столько всего хочется забыть, что жизни не останется совсем.
– Мать, ты там только не реви, – усмехнулся рядом Сашка. – Да и нам ужинать пора, да, Малек?
– Мам, ты завтра позвонишь? – засуетилась дочка, как и каждый раз, что приходилось прощаться.
И я не выдержала – раскисла, шмыгая носом все сочнее:
– Конечно, малыш! Я же так скучаю!
– Ну вот! Зато пустыня не будет сухой, – ворчал Сашка.
Пустыня точно у меня сухой сегодня не будет. Кое-как распрощавшись с семьей, я надавала себе мысленно по щекам – ну как тут сдаться, когда остался последний рывок к свободе?
Я решительно содрала с себя одежду и шагнула в ванную. Вместе с водой тело обняло тоской, но я позволила ей просто быть. Воевать с чувством одиночества было бесполезно – Санесетти говорил, я всегда буду одна, всегда в дороге, чужая для всех. Иногда мне казалось, что воспоминания о прошлом, как отрубленная рука – чувствуешь, а увидеть не можешь. Может, съездить в места, где родилась? Может, это как трюк с зеркалом? И меня также отпустит и перестанет пульсировать тупой болью? По крайней мере, стоит попробовать. Похоронить старую жизнь, чтобы начать новую. Я стиснула ладони между коленок, раскачиваясь в воде туда-сюда. Дар был мне ненавистен. Мне не нужна была эта месть. Я бы жила обычной жизнью, смотрела бы сны, как Мальва, и все было бы по-другому…
– Если я не вернусь, Сальва… Ты же присмотришь за ней, да? – прошептала, обнимая колени. – Присмотришь, я знаю.
Я глубоко вдохнула и опустилась на дно ванной, ныряя с головой.
Глава 2
Я не мог пошевелиться. Стоял за гранью, пялясь на свою охотницу, и, только когда она нырнула в воду с головой, медленно моргнул. Женька, значит. А вот это имя ей шло – такое жалящее, но в то же время ребяческое. Какой ублюдок сделал из этой девчонки охотницу? У этих ведов там совсем сердца нет? И это они еще нас обвиняют в жестокости? Она же ребенок совсем. А письмена проклятий выжигают мне глаза даже сейчас, скрытые гранитом ванной. Они уже жрут ее тело, но молодость и желание жить, а может, и рвение изменить судьбу тормозят процесс. Но она все равно проиграет. Ей осталось года три…
А потом она просто не сможет встать одним утром…
Не знаю, зачем я позволил этой фантазии захватить мысли, но ясно видел, как она корчится от боли, как крики пугают ее дочь, и брат оттаскивает ребенка от постели… Он ей даже скорую не успеет вызвать. А я смотрел… и понимал, что не испытываю облегчения или радости возмездия. И даже равнодушия нет, потому что эта Женька – такая же жертва чужих игр. Как и… Майрин.
Я тяжело сглотнул, смаргивая видение, и перевел взгляд на ванную… Только тут нервы дернуло так, что в ушах зазвенело – сколько она уже под водой?
Не думая, я в один вдох рванулся из-за грани, не обращая внимание на возмущенное моей дерзостью пространство, впившееся в кожу миллионами ледяных игл, и бросился к девчонке. Она что, с ума сошла, решив утопиться? Ворвавшись внутрь, я навис над ванной и, запустив руку в воду, рванул идиотку за шею на воздух. Только благодарности в ее меню и не водилось – она даже вынырнуть еще не успела, а уже сжала пальцы на моем горле. Так мы и замерли в шелесте стекающей на пол воды, прожигая друг друга взглядами. Я держал за шею ее, она меня, захлебываясь воздухом и страхом. На какой-то момент захотелось заставить ее сдаться, а вены прожгло огнем злости – да кто она такая, чтобы так кидаться на меня?! Чертова смертница!
Но злость схлынула также быстро, вытесняясь чем-то более пугающим. Я смотрел в ее большие испуганные глаза, сжимая зубы, и осознавал, что все мои предшественники плохо кончили. Наверняка, также смотрели в глаза своей убийце… а потом получали ножом в сердце.
– Какого Нергала ты творишь?! – прохрипел я в наступившей тишине.
– Я?! – на вдохе возмутилась она.
И только тут мы оба сошлись взглядами на ее голой груди, ходящей ходуном. Она разжала свои пальцы первой, и я выпустил ее, оборачиваясь в поиске полотенца.
– Что вы тут делаете?! – повысила она голос.
Я невозмутимо подал ей полотенце и вышел за прозрачную перегородку, которая никак не отгораживала от праведного гнева моей охотницы. Когда она, кстати, стала «моей»?
– Ты утопиться решила? – обернулся, оказываясь снова глаза в глаза с Дженной. У меня даже дыхание сперло от изящества, с которым она беззвучно материализовалась на расстоянии вытянутой руки.
– Я что, номера перепутала? – нахмурилась она яростно. – Вы как тут оказались?! И зачем?!
– Пришел настаивать на ужине, а ты тут топишься, – процедил зло.
– Да это мое дело! – повела она рукой в неопределенном направлении. – Вы почему ходите тут?..
– Я сказал, почему! Шелест воды услышал, и тишина… И вообще, имею право контролировать всех, кого сюда пустил, тебе ясно?!
– Не доверяете мне? – сложила она руки поверх плотно обмотанного полотенца, утягивая мой взгляд гораздо ниже ее глаз.
Я вернул глаза на ее лицо:
– Напугала, – понизил голос. – Я оказался здесь случайно. Сожалею, что неверно понял твою… что? Медитацию? Или силу воли воспитывала?
– Меня так родители учили, – вскинула она подбородок. – В песчаную бурю навык задержки дыхания важен, а порыв ветра может длиться долго. Это вам не нужно дышать. Мы так не умеем.
Будто черту провела между нами палкой на песке. Она – из одного мира, я – из другого. Мне не нужно дышать, как и пить, а она уязвима.
– Тебе сейчас не нужно это уметь. Ты больше не в пустыне.
Ее взгляд дрогнул.
– Можно попросить вас покинуть мой номер? – посторонилась, открывая мне проход к двери.
– Через полчаса будь готова. – И я шагнул мимо нее. – Идешь со мной ужинать.
Я не мог заставить себя оставить ее в покое сегодня. Хотелось гнуть. Нергал ее знает, почему. Не только ответа не дождался, но и слушать ее разгоняющееся дыхание тоже не было желания. Пусть берет себя в руки. Я знал – она это умеет.
Только потянувшись рукой к шее, я с удивлением уставился на кровавые разводы на подушечках пальцев.
* * *
Руку даю на отсечение, что он не через двери вошел. А если так, то у меня действительно серьезные проблемы – этот Повелитель из настолько высокой касты, что… кто вообще чем думал, присылая мне на него заказ?! Я бы не смогла его выполнить! Ходящих сквозь пространства я еще ни разу не видела и не хотела видеть! Там столько силы, что даже смотреть больно. Вот откуда этот не просто черный, а по-настоящему темный взгляд, а также отсутствие необходимости в телохранителях. Это не самоуверенность – это просто констатация факта. Этот тип действительно не нуждается в защите. А вот я – да. Потому что ни говорить теперь ничего в одиночестве не могу, ни быть уверенной в этом одиночестве. Он меня с ума хочет свести? Так вот черта с два я ему это позволю!
Я зло растирала волосы полотенцем, крупно дрожа.
С другой стороны, он так испугался, что я утоплюсь… А я и правда… Черт, у меня всегда было плохо с этим упражнением. Я чаще падала в обморок, чем сдавалась. Поэтому и тренировалась в воде – контроля больше. А сейчас помнила только, что мне было хорошо… а потом вдруг стало темно. А потом – он. Мне показалось, что мы выпали в параллельную реальность – я, он, его взгляд, мои когти у него на шее… Когти. Я сморщилась и прикрыла глаза ладонью – когти! Я же его поцарапала! Черт! Оно же не заживет, если не…
– Да что же сегодня за день?! – захныкала я, опускаясь на колени.
Да и пусть ходит с моими метками! Так ему и надо – не будет больше шпионить за нервными одинокими оборотницами!
Дыхание все никак не хотело выравниваться, его взгляд будто впечатался в душу и тлел там, заполняя солнечное сплетение приторным дымом… предвкушения. Откуда только оно? Я ему что, интересна? Или он знает, кто я, и опасается? И опять – глупость, потому что для ходящих в пространстве стереть меня в порошок ничего не стоит. Да даже просто мог сильнее сдавить пальцы на горле…
Одно я понимала четко – мне не нравится быть беспомощной в его руках. Я не хочу, чтобы у него всегда была возможность застать меня врасплох. Но… кто меня спросит?
На автопилоте зачесала влажные волосы назад, влезла в белый брючный костюм и кое как придала лицу приличный вид. Хоть тут мне повезло – немного туши, и можно быть уверенной, что фейс-контроль пропустит на самую требовательную вечеринку.
Ровно через полчаса секунда в секунду за мной пришел уже привычный проводник. Но на этот раз мы поехали не наверх, а вниз. Только не на землю, как я надеялась, даже не подозревая, что за день истосковалась по твердой почве под ногами. Лифт открылся где-то в центре здания на этаже, от которого дух захватывало не меньше, чем там, где мы сегодня встречались с Повелителем. Только пространства здесь было, по ощущением, на целую вселенную. Наполненный искусным светом, напоминающим звездное небо, он переносил будто в ту параллель, по которой так свободно мог гулять мой заказчик. Ноги хоть и касались твердого пола, казалось, висели в воздухе, от чего голова немного кружилась. Панорамные окна, открывавшие вид на сверкающий Абу-Даби, казались иллюминаторами космического корабля. Нигде прежде не видела я такого размаха амбициозной архитектуры. Сама того не контролируя, я осматривалась и мысленно прикидывала, какой был бы проект по системам безопасности для этого места, где бы размещались камеры… и снова напоролась на уже привычное препятствие.
Повелитель был одет во все черное, так подходящее его взгляду.
– Можете расслабиться, Дженна, – и скользнул по мне своим темным вниманием без всякого стеснения. – Никакой работы. Сегодняшний ужин – мое извинение за случившееся.
Лучше бы мы о работе поговорили.
– Я же обещала быть в рабочем доступе для вас круглосуточно, – отозвалась официально. – Поэтому, если у вас есть, что сказать вдогонку к той информации….
– Замолчи. – Его приказ прозвучал так неожиданно и так… обескураживающе, что я захлопнула рот и вздернула брови. А взгляд сам скользнул на расслабленный ворот его рубашки. Мои царапины кровоточили. Я нервно сглотнула:
– Простите. – И шагнула следом, стоило ему повести рукой в приглашающем жесте.
– Сегодня извиняюсь я, – жестко констатировал он.
– Боюсь, когда придется извиняться мне, будет поздно, – пробормотала, морщась. Вот же дипломатический конфуз. – У вас останутся шрамы.
Он усмехнулся:
– Это меньшее, что ты могла оставить мне на память, насколько я знаю.
Его шаги остались такими же уверенными, а вот я сбилась:
– Простите?
– Ну, учитывая, насколько бесцеремонно я себя повел, повезло, что ты мне вообще горло не перегрызла. – И эта его многозначительная усмешка вместо многоточия.
Чертов мужчина! Бежать мне от тебя или нет?! Я так и смотрела на него весь путь до прозрачной лестницы, ведущей, по всей видимости, к ресторану. И ни души вокруг. Мягкая пульсация восточной мелодии обволакивала и утаскивала в нутро иллюзии, в которой мы можем вот так просто провести вечер вместе. Интересно, а продолжение вечера он тоже себе видел классическим? Или оставит дистанцию. Хотя, после того, что произошло в ванной, о какой дистанции могла идти речь?
– Расскажи о себе, – попросил он, отодвигая мне стул у прозрачного столика. Будто кусок льда, он не разделял нас, когда мы сели напротив друг друга. Я почувствовала себя так, будто сижу у него на коленях.
– Вас интересует мое прошлое, связанное с теми событиями? – Деловые отношения между нами рушились с каждым ударом барабана в мелодии, так напоминавшего стук сердца. И я поддалась его уговорам. – Вы что, чувствуете вину?
Его напряженный взгляд исподлобья послужил лучшим ответом.
– Зачем? – не отказала себе в упрямстве и жестокости. – Хотите узнать, что несмотря ни на что, моя жизнь сложилась волшебно?
– Она сложилась дерьмово, – спокойно констатировал он. – Ты разве что капли крови не роняешь, расплачиваясь за чужое благодеяние.
– Эти капли чужие, – усмехнулась я, почти уверенная, что он знает ВСЕ. – Вы же знаете.
Он долго на меня смотрел, будто что-то позабыл в особенно темных закоулках моей души.
– Знаю. Но ты здесь на самом деле работаешь представителем компании твоего босса. И это вызывает любопытство. Я не верю в совпадения.
– Значит, я жива только из-за вашего любопытства и чувства вины.
Это была та самая точка, расставившая все по своим местам. Он выбрал меня не из-за проекта. Он задержал убийцу, которая по их законам должна быть предана казни. В горле стал горький ком, но отчаяние быстро сменилось жаждой жизни. Я ведь умела выживать… Поэтому одна единственная деталь удержала меня в равновесии и не дала качнуться к приборам, которые нам принесли. Он меня спас сегодня. Не дал утонуть. Да, чувство вины, но, видимо, слишком большое, чтобы отправить меня на суд сразу. Поэтому дальше нужно было решаться на стратегию – врать или стать настоящей. Проблема была в том, что настоящей он меня уже видел – легко отличит от подделки, которой я становилась на заданиях.
– Я не принимаю решений, и это – не мое дело, – вдруг серьезно заявил он, глядя мне в глаза. – Я не твоя цель, ты – мой нанятый по контракту специалист.
– И не выдадите? – усмехнулась, совсем забывая про субординацию.
– Ты сказала, что хочешь изменить жизнь. – Во взгляде Повелителя загорелся темный огонь. – Я так понимаю – это моя гарантия того, что выложишься на полную на моем проекте. Остальное меня не интересует.
В наступившей вдруг тишине я слышала удары собственного сердца. Или это все, что осталось от музыки?
– Я все равно уже не могу выбирать, – прошептала я.
– Не я загнал тебя в это стечение обстоятельств.
Хотел сказать, что я сама?
– Хорошо. Могу идти?
– Нет. Мы не поужинали.
– Не хочу. Отпустите меня… Я вас прощаю, что ворвались ко мне в ванную и спасли.
– А я спас?
– Вполне возможно… не помню… Но раз вы говорите…
Он покачал головой:
– Тогда запишу на твой счет. Иди.
Что именно, не стала выяснять. Поднялась и едва ли не бегом бросилась с этажа.
* * *
Ее шаги стихли вместе со стуком сердца и барабана в музыке, а я так и сидел, вслушиваясь во все, что осталось – шелест ее одежды, шорох дыхания, запах духов и отголоски слов… Я хотел знать о ней все. Где она была после того, как я развязал войну, кто сделал из нее охотницу и убийцу, от кого у нее ребенок и кто этот парень, с которым она разговаривала.
Я даже ходить не мог – отдался грани с легкостью и вышел в кабинете. Подхватив мобильный, набрал брата.
– Аршад, ты знаешь, который сейчас час?.. – донеслось усталое с того конца.
– Ко мне кошка приблудилась, – взглянул я на город. – А ты слишком засиделся в человеке…
– Попробуй как-нибудь, – проворчал Азул, – может, понравится…
Слышал, поднялся со вздохом. А я привычно представил, как он сейчас поправит на плечах Майрин покрывало, как оставит ей часть своего тепла, и в груди застыло пламя, скручиваясь жгучим льдом. Пустота… Я чувствовал пустоту при одной мысли о той, которую потерял…
– Так что за кошка?
Я моргнул, отгоняя видение. Губы непроизвольно искривила улыбка, стоило подумать о Дженне.
– Бездомная… и несчастная… А еще смертельно опасная…
Послышался смешок:
– Наверное, хорошенькая.
– Есть что-то в ней… А еще – я причина всех ее бед. Она была в пустыне с родителями, когда я развязал войну.
Азул замолчал на некоторое время, а я слушал тишину, повисшую между нами. Зачем я вообще ему звонил изначально? Узнать про Дженну. А теперь будто разрешения прошу на то, чтобы вообще с ней рядом находиться. Или… отпущения грехов.
– Чувство вины – плохое основание для начала, – тихо произнес он. Слышал – закурил. С чего бы?
– У тебя что-то случилось?
– Ты. Я вдруг захотел тебя увидеть с этой кошкой…
– Я не хочу, чтобы мое чувство вины и слабость использовали, Азул, – попытался вырулить разговор в рациональное русло.
– Давно ты западал на кошек? – не дал мне шанса брат. – Или вообще западал на кого-то…
– Совсем недавно. Помнишь Дашу?
– Брось. Тогда ничего не было, кроме того, что тебе идеально надавили на все слабости разом. Что о себе говорит кошка?
– Ее приютили какие-то твари… прости, веды, – не сдержал я желчи. – И сделали из нее охотницу на джиннов. Она умирает.
– Занятно… охотников готовят у нас только на Кавказе. Но мы закрыли все храмы. Я проверял лично.
– Как давно?
– Лет пять назад.
– Она у них с пятнадцати. Кто отдал ее им, Азул?
– Я не знаю, да и уже неважно. Она пришла тебя убить?
– Нет, надеется вырваться. Дал ей работу, которая, как она думает, позволит жизнь изменить. Только не знает, что уже поздно.
– Ну она в этом не виновата…
– Во всем виноват только я.
– Я тебе дам один совет, которому ты обязан последовать. – Он затянулся, прежде чем продолжить. – Не исправляй ошибки. Ей это не нужно. И тебе – тоже. Ничем хорошим не кончится.
– Я вроде бы не просил консультацию семейного психолога, – усмехнулся. Но Азул видел меня насквозь. Я просил его дать мне разрешение взять эту кошку себе. И по сути хотел не просто взять, но и оставить. – Она не простит мне, когда узнает правду.
– Вот и посмотришь. Достойный тебя вызов. Не находишь?
– Меня женщины не прощают, – усмехнулся.
– Могу научить, как выпросить прощения…
– Иди ты…
– Моя вина в произошедшем между нами гораздо больше, Аршад. И я виноват в том, что случилось с твоей кошкой не меньше. Но каждой кошке хочется тепла и заботы…
– Этой вряд ли. Она одичалая до мозга костей…
– Потерпи царапины, – усмехнулся он. – Тебе же хочется…
Я усмехнулся:
– Сброшу тебе информацию – помоги найти о ней все. Это твоя территория.
– Хорошо.
– Спокойной ночи, Азул.
– И тебе.
Я попытался привычно представить, как он вернется в постель к Майрин… но мысли потянуло в другую сторону – к одинокой кошке, царапины которой уже готов был не то, что терпеть… но и заработать новые.
* * *
Я вернулась в номер на трясущихся ногах, но не могла заставить себя сесть и просто подумать. Меня трясло все сильней. Это там, глаза в глаза еще могло показаться, что у меня хоть что-то под контролем, но здесь, на его территории, зная, что Аршад в любой момент может оказаться рядом, я почувствовала себя с петлей на шее и клинком у вены.
Где мой дар, который спасал жизнь? Я же чувствовала, когда надо бить и куда. А они, мои жертвы, просто замирали, не в силах противостоять. Но этот… Я с ним не справлюсь! Я даже рядом находиться не могу!
Я содрала с себя пиджак, штаны, залезла в постель и вжалась в спинку кровати. Хоть какая-то иллюзия контроля, пусть и убийственная. Я ничего больше не решаю. И не верю ни одному его слову. Кто он такой, чтобы нарушать законы своего народа? А они гласят – смерть. Санесетти учил их законам. Я знала джиннов лучше их самих…
Но теперь казалось, что не знала вообще.
Идиотка.
Как я вообще могла подумать, что смогу получить свободу на земле, пески которой хранили кровавые следы моих родителей?
Вся жизнь пролетала перед глазами. Пустыня, война… Владикавказ, обучение в храме. Побег… Мальва.
Тут мои глаза расширились от ужаса. Если они найдут Мальву…
– Нет…. нет-нет-нет, – зашептала лихорадочно я, сползая затылком по холодному изголовью. Надо было брать себя в руки. Я – небезоружна. Да, я не ехала сюда на заказ, но при мне всегда была моя животная ловкость и чутье. Я услышу, если он приблизиться. Тогда в ванной я была под водой, но теперь услышу, если Аршад придет.
Не знаю, сколько просидела, прислушиваясь, в темноте. За окном безмятежно поблескивал огнями Абу-Даби, здание хранило могильное безмолвие, будто и не было тут клуба где-то на нижнем ярусе, а я все пыталась собраться. Завтра Аршаду нужно предоставить правленный проект… если он ему еще нужен. Хотя, теперь все это казалось только предлогом. Но я не могла позволить себя настолько вывести из равновесия.
Спустив ноги на пол, я только сделала шаг в сторону ноутбука на тумбе, как в двери раздался тихий стук. Сердце подскочило к горлу, но тут же замерло на удар, выстужая кровь. Я медленно вздохнула, убеждаясь, что стучит оно ровно и размеренно, и тихо направилась к двери. Только никаких карательных отрядов там не обнаружилось. На меня снова смотрел помощник Аршада, а перед ним стояла тележка с ужином. Сообразил он быстро, молниеносно отворачиваясь от меня.
– Простите, – выдохнула я, смущенно, метнувшись за халатом на спинке стула. – Простите, пожалуйста! Мне почудилось… думала, что показалось…
– Все в порядке, – сдавленно отозвался тот.
– Я уже одета. Простите, – судорожно вязала узел на халате я.
Когда мужчина обернулся, наши взгляды встретились.
– Этого не повторится, – глухо пообещала я, опуская глаза.
– Не переживайте, я понимаю, что вы очень устали…
– Да, почти спала…
– Надеюсь, вы отужинаете, – толкнул он в номер тележку. – Господин Аль-Арем переживает, что вы не ели весь день.
– Да, благодарю, – посторонилась я.
Он покинул номер, а я сползла по стенке до пола и обняла колени. Некоторое время ушло на то, чтобы успокоить дрожь в теле, но вскоре я уже сосредоточенно обнюхивала еду. Глупо. Аршаду нет никакого смысла меня травить. Да и врать – тоже. Такому ни к чему прятаться за ложью. Захотел бы – давно порешил меня.
Придя к этому выводу, я села ужинать. И уже когда вылизала привычно тарелку, взгляд зацепился за небольшую открытку на горлышке бутылки с вином. «Хорошего вечера», – желало мне ее содержимое. И все бы ничего, только написано было по-русски.
Я работала на норвежскую компанию, говорила без акцента, все документы были сделаны на резидента страны… И он извернулся узнать, что я говорю по-русски. Либо просто подслушал разговор с семьей. Я же сразу после него улеглась в ванную.
Так и не придумав, как к этому относиться, я села за работу. Моя команда знала, что работать придется круглосуточно, и мы углубились в изменение проекта под пожелания Повелителя Дьявола. Разошлись только, когда над городом посветлело небо. Я потянулась, разминая затекшую спину, и направилась в душ. Чувствовала себя такой измотанной, будто не спала трое суток.
За мной пришли ровно в восемь.
– Повелитель приглашает вас на завтрак, мисс Уолф, – удосужился поставить меня в известность помощник Аршада, когда я сделала шаг из номера. Но, вместо возражения, я лишь зевнула.
– Плохо спали, мисс? – осведомился помощник, нажимая кнопку лифта.
– Не спала, – призналась я, вдруг осознавая, что, помимо того, что беззащитна, еще и вымотана нервами и бессонной ночью. – Я соберусь, не переживайте. На моей работе это не скажется, – пообещала я, распрямляя плечи. Но тут же втянула голову, когда мы вышли на незнакомом этаже. Везде ковры, пружинившие под ногами, мягкая мебель, теплый запах пряностей и кофе.
– Личный этаж Повелителя, – доложили мне, провожая в сторону оранжереи, залитой утренним солнцем.
Я прижала к себе планшет, сжимаясь все больше по мере того, как мы приближались к накрытому столику, окруженному диванами, растениями и запахом сдобы. Оранжерея тонула в зелени и цитрусовом аромате. Тут даже птицы были – я слышала их частое вспархивание с веток над головой. Где-то журчала вода, наполняя рот слюной.
– Желаете кофе? – повел рукой.
– Можно воды? – попросила хрипло.
– Хорошо, – учтиво кивнул помощник. – Располагайтесь.
Я медленно опустилась на диван, чувствуя, что дрожу от напряжения.
Тело противно вибрировало от слабости, начинало знобить. Как не вовремя…
– Доброе утро.
Спина натянулась струной, в ушах зазвенело, и я встретилась взглядом с Аршадом. Он выглядел так, будто спалось ему отлично. Если не знать, что спать ему вовсе не обязательно. Одет неофициально, даже слишком – свободные брюки, рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами светло-кремового оттенка подчеркивала потемневшие следы от моих царапин на смуглой коже. Поздно зализывать.
Он замер у соседнего кресла, глядя на меня, и склонил голову:
– Ты плохо себя чувствуешь? – потребовал неожиданно жестко.
– Доброе, – нарочито бодро кивнула я, и, еле оторвавшись взглядом от царапин, опустила его на планшет. – Я подготовила проект…
– За ночь? – дрогнул недовольством его голос.
– Конечно, – растерялась я.
Он опустился в кресло, но будто остался нависать надо мной. Воздуха стало не хватать.
– Ты всегда так самоотверженно работаешь? – усмехнулся он недобро.
– Я обещала вам… – неуверенно начала я, но тут вдруг по спине будто клинком ударили, и я вскрикнула, выгнувшись дугой и раскрыв глаза.
Сначала показалось, что в меня выстрелили или полоснули клинком, подкравшись сзади… только взгляд Аршада напротив, за который неожиданно схватилась, чтобы выдержать, совсем не вязался с происходящим. Рубашка взмокла то ли от крови, то ли от пота, планшет выпал из рук, разбившись вдребезги о пол.
– Дженна, – позвал Повелитель, оказавшись рядом, но тут по спине прошелся новый удар, и я дернулась, падая в его руки. Пальцы судорожно вцепились в его рубашку, а перед глазами потемнело…
* * *
Одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы понять – я ошибся в прогнозах, дав ей лишние три года. Расплата настигла ее стремительно, по какой-то причине прорвавшись через защитные силы девочки. Был ли виной стресс, который мы оба ей устроили, или что-то еще – неважно. Она потеряла сознание у меня в руках, а я завороженно замер на вдох, глядя, как по ее рубашке расползаются кровавые следы.
Но лишь на вдох…
А в следующий миг уже подхватил ее на руки и заорал на весь этаж:
– Сафид!
Помощник материализовался рядом, раскрыв глаза на мою ношу:
– Всех с этажа! Доступ только доверенным! – приказал я и бросился с террасы в спальню.
Под ногами полыхнуло пламя, вокруг стремительно стемнело и коридор заискрился звездами, а в спальне выстудило простыни. Я опустил Дженну на кровать и принялся сдирать с нее вещи. Нет, я мог их просто спалить, не причинив вреда, но мне нужно было это время, чтобы осознать…
Пальцы цеплялись за кожу девушки, а я слушал отголоски прикосновений, силясь опомниться. И не мог. У меня были секунды на размышление. Дженна вздрагивала, и темно-синие простыни темнели под ней еще больше, набухая кровью, а воздух наполнялся запахом паленой кожи. Она мучалась так страшно, что даже мне сложно представить. И каждый вздох давался все тяжелей.
