Анна Шеол
Мёртвый узел

2
Обратный отсчет

К обеду следующего дня пришла Элен.

Вещей с собой у нее почти не было, только пара любимых книг.

Да и какие тебе вещи, когда ты и сам как вещь.

Сделку по продаже они заключили в Виктории. Всего в часе езды отсюда, от вольного города. В той самой Виктории, от воспоминаний о которой меня пробирала дрожь.

Пока Ланкмиллер продолжал какие-то остаточные разговоры с продажной мамашкой в своем кабинете, Райт проскользнула по-тихому ко мне в спальню. Выглядела она вполне по-человечески, даже немного лучше, чем вчера. Но глаза были все еще потерянные.

– Привет, – она притворила за собой дверь и сразу же прижалась к ней спиной, будто хотела сбежать.

Наверное, с моей стороны невежливо было встретить этот дружественный шаг абсолютным молчанием, но, кроме соболезнований, на ум ничего не приходило, а их я решила оставить при себе.

– Прости, вчера мне показалось, ты не слишком рада тому, что я теперь здесь… – Элен вздохнула виновато и грустно, усаживаясь рядышком на кровать.

– Я просто по жизни не слишком рада. Не принимай это на свой счет.

– Хорошо, – она сложила руки на колени, как примерная ученица. – Послушай, а ты… вы вместе… Какой он в постели?

В первую секунду после того, как я выслушала эту длинную неловкую подводку, меня пробрало на смех, потому что, кажется, свое пребывание в гареме я тоже начала именно с этого вопроса. Но Элен знает, какой он. Она провела с ним ночь, на ней нет синяков. Он целовал ее нежно, брал бережно. Она прекрасно знает, какой он, и у нее нет особенно причин спрашивать, кроме как…

Мне стало не по себе от этих ее вымученных попыток наладить связь и казаться милой. Беседовать с тем, на кого она в обычной жизни и не посмотрела бы. Потому что ему было бы это приятно. Удобно.

– Послушай, послушай, тебе не надо изображать, что ты… – горло перехватило спазмом, – мы не будем подружками, у нас едва ли найдется хотя бы парочка общих тем, но я не против того, что ты здесь. Я не в восторге от всего, что имеет хоть какое-то отношение к Ланкмиллеру, но я не буду пытаться тебя убить. Говорю это, потому что меня пытались. – Я вскинула вверх руку, потому что в какой-то момент меня действительно захватили эмоции, выбили из колеи. Опрометчиво.

Я тотчас заметила растерянный застывший взгляд, прикованный к бинтам на моем запястье.

– Это… – ей не хватило воздуха, чтобы закончить. Или храбрости.

Это то, о чем ты подумала, Элен Райт.

– Да, это уже я сама. Буквально вчера развлекалась.

Я убила в ней что-то живое сейчас. Ее нежное вымученное желание подружиться. И теперь она сидит у меня на кровати, и мне не нужно поднимать глаза, чтобы видеть, что слова застряли у нее в горле. Чтобы знать, что она так и не сможет подобрать нужных, что повисшая тишина затянется, и когда она станет невыносимой, Элен поднимется и уйдет. Молча. И мы больше никогда не заговорим об этом.

Может, мы даже вообще больше не заговорим.

Но Кэри своим появлением разрушил эту выстроившуюся цепочку. Он возник в дверях с чертовски довольной рожей, и Райт вскочила ему навстречу. Еще бы – он уже дважды спас ее за сегодня.

– Элен, милая, как ты смотришь на то, чтобы отпраздновать? – ее обняли за талию, ближе притискивая к себе.

Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть от одного только звука его голоса. Мрачно глянула на эту идиллию исподлобья в тайной надежде, что празднования все-таки будут проходить не здесь, но Ланкмиллер поймал мой взгляд, истолковав его как-то по-своему.

– Что? Хочешь присоединиться? – вскинул игриво брови и подмигнул.

– Какой же ты мерзкий тип, – меня, наверное, ощутимо перекосило в тот момент, потому что рожа его приобрела еще более довольный вид. Сразу ясно стало: он примерно такой реакции ожидал.

Но это было больше чем-то вроде дежурной колкости, Ланкмиллера на деле куда больше интересовала Элен. Он утянул ее за собой за дверь, в хозяйскую спальню, и я облегченно выдохнула. Мне все еще постоянно хотелось спать. Хотя надежды на сон показали всю свою тщетность уже в первые минут пять.

Как выяснилось, отсюда было превосходно слышно все, что происходит в соседней комнате, будто разделяла нас не стена, а жалкая фанерная ширма. Или у меня слух обострился на нервной почве, или в летней резиденции Ланкмиллера и впрямь большие беды со звукоизоляцией, но я различала все. До шелеста одежды, до самого тихого вздоха. Я не собиралась подслушивать за ними, но маленькая угловая спаленка на втором этаже в считаные секунды превратилась в тюрьму и не оставляла выбора. Я не хотела думать об этом, участвовать в их уединении даже так, косвенно, и все-таки я как будто присутствовала рядом. Подушка, прижатая к лицу, не помогала, мысли все равно лезли в голову. Воспаленные образы, заставляющие стискивать наволочку так сильно, что вскоре перестаешь чувствовать пальцы. Какого черта это так больно, будто на меня опрокинули кипяток?

Гребаный Ланкмиллер страшно бесит меня, с ним невыносимо даже просто находиться в одной комнате. Почему мысли о его поцелуях, звуки его голоса из-за закрытой двери жгут словно каленым железом, травят во мне все живое, не оставляя сил?

Заснуть удалось лишь тогда, когда пыл любовных страстей за стенкой поутих, уступая место тишине.

Когда осторожное, едва ощутимое касание разбудило меня, на город уже сползла тягучая медленная тьма, не принося с собой ночной свежести. Я бездумно уставилась сначала на занавеску, еще хранившую в себе душный полуденный зной, потом на Элен. Ее пальцы на моем плече чуть сжались, видимо, взгляд вышел не из приятных.

– Он просил передать, что ждет тебя в столовой, внизу, – тихо сообщила она. – Спустишься?

– Куда я денусь, – пробормотала сонно, перекатываясь на бок, вспоминая, как управляться с одеревеневшими конечностями, которые словно перестали ощущаться моими.

Какого черта я ему понадобилась, зачем будить? С нарушенной после сна координацией, собирая все углы и дверные ручки, едва не скатившись кубарем вниз по лестнице, я все-таки явилась к нему в столовую. Ланкмиллер был там один, у правого локтя стояла уже знакомая мне аптечка. Он сразу заметил мое появление, не дал освоиться, подышать.

Кивком указал на место напротив себя. Я отодвинула стул, села.

– Ну и видок, – прохладно резюмировал Кэри, окинув коротким и острым взглядом.

Ему немного времени понадобилось, чтобы вынести свой вердикт. Секунды две. Отпечаток подушки на щеке не оценил. Жаль. Мне кажется, он красивый.

– Я спала, – вялое неохотное оправдание, прозвучавшее, как укор.

– Угу. Давай сюда свои ручки.

Я протянула их почти сразу же, даже не осведомившись зачем. В ланкмиллерских пальцах блеснули ножницы. Он поддел лезвием бинты, плотно прилегающие к запястью, разрезал. Это не сильно-то помогло, они за два дня свалялись, потеряли свой белоснежный идеальный вид, стали какими-то потрепанными. Хуже того, они очевидно прилипли к порезам, поэтому не спешили соскальзывать. Кэри смерил меня предупреждающим взглядом, прежде чем потянуть за край, но я все равно зашипела.

– Ну все-все, – не меняя выражение лица, мучитель подул на открывшиеся раны, так, будто от этого действительно должно было стать легче. Прямо как в детстве.

Я замерла от неожиданности, сбитая с толку, но потом проследила за его взглядом, и воздух осел на горле ледяной коркой. Он смотрел на мои порезы. Рубцеваться они еще не начали, но даже так, невооруженным глазом видно было, что шрамы останутся. Ланкмиллер, очевидно, планировал всю эту историю обработать и перевязать, но удивительно, что он вообще обо мне вспомнил, с такими-то страстями на личном фронте.

– Я могла бы сделать это и сама, – начала свои хмурые бурчания, пытаясь высвободить запястья, но он не выпустил.

– Ты уже сделала с собой кое-что сама, – сжал мои ладони в своих, глядя мне в лицо, очень прямо. – Давай остановимся на этом.

«Почему ты просто не дал мне закончить?» – именно этот вопрос я хотела задать ему, но не смогла, он лишь застрял у меня в горле вместе с воздухом, своим ядом отравляя меня саму. Ланкмиллер уже проходил через это когда-то, и я заставила его вспомнить.

– Мы скоро возвращаемся домой, в Шель. Но рядом со мной в ближайшее время будет неспокойно, – он выдержал паузу, отворачиваясь к окну. Снаружи было темно и тихо, словно все пространство заволокло чернильным войлоком. Только точки далеких фонарей, и все, – поэтому я принял решение тебя отослать, – Ланкмиллер закончил фразу и замолчал, наблюдая за реакцией.

Я выплюнула из себя глухое и безучастное, чтобы долго не мучить его:

– М-м, ясно…

– У Феликса не лучшие условия для содержания дам, – запах перекиси разлился в воздухе, вата зашипела от прикосновения к открытой ране.

Я едва не прыснула на этом моменте, подметив про себя, как ловко и деликатно Ланкмиллер замаскировал чертов гейский гарем. «Не лучшие условия для содержания дам», надо же.

– Но зато готова Алисия.

Чудно. Я отстраненно подумала, что наигрался он довольно быстро. Но мне это только на руку. Не видеть каждый день его рожу.

Я проблемная, ему жутко рядом со мной. К тому же сейчас, когда у них с Элен другие невзгоды, ему не до моих срывов. Решил спихнуть на сестру.

– Чтобы, когда это снова произойдет, тебя не было рядом? – Я все-таки сказала ему нечто настолько мерзкое. Не поднимая взгляда от своих рук. Но все, что он собирался донести до меня по этому поводу, я почувствовала и так. Даже воздух в комнате переменился, кровь отхлынула от лица.

– Ты не поступишь так с ней.

По его интонации очень сложно было разобрать, чем это было: вопросом, просьбой или угрозой. Но я все же склонялась к последнему.

– Наверное, ты прав. Ты причиняешь боль всему, к чему прикасаешься. Но делать сестру жертвой твоей безответственности не хотелось бы.

– Все вы, малолетки, такие пафосные? – фыркнул Кэри.

Мне стало смешно от того, что он обозвал меня малолеткой, сразу захотелось выдать ответную колкость про его грядущий тридцатник, но по тому, как он смотрит мне за спину, я поняла, что мы больше не одни в столовой.

– Я… помешала? – ее растерянный тихий голос напомнил о том, как неловко быть здесь, существовать в этом пространстве, которое внезапно схлопнулось до таких размеров, чтобы вмещать только двоих.

– Нет, что ты. Элен, солнце, сделаешь мне чай?

– Конечно.

Она как раз насыпала заварку в чайник в тот момент, когда снаружи отчетливо послышался шелест шин.

– У нас что, гости? – Райт усмехнулась себе под нос, но шутка прозвучала зловеще.

За время обитания здесь я уже привыкла к тому, что элитный спальный район – исключительно пешеходная зона. Самой недавно пришлось топать в ночи несколько кварталов, чтобы вытащить кое-кого надравшегося из клуба. Поэтому теперь, когда мы явственно слышали звук, который не должны были, это означало только одно – что-то пошло не так.

– На пол!

Даже то, что Кэри сообразил быстрее всех, все равно его не спасло. Осколки разбитого стекла брызнули на паркет, заливая столовую мелкой и острой пеной. Оглушительный звон отдался эхом где-то в затылке, и с этого момента дополнительные указания были уже излишни, я опомнилась, только когда обнаружила себя под столом, ниже уровня подоконника. Когда звон стекла резко стих в дребезжащем воздухе, на какую-то секунду подумалось, что я оглохла.

Кто-то стрелял по окнам, и он попал, куда целился. Я поняла это, только когда наткнулась взглядом на Кэри. Мучитель сдавленно выругался сквозь зубы, зажимая пальцами плечо. По белоснежной ткани его рубашки стремительно расползалось темное пятно крови.

Ланкмиллер даже не заскулил, с губ и стона не сорвалось, только дышать стал глубже и тяжелее. Элен что-то прошептала бескровными губами. Кажется, его имя.

В тот момент мы все замерли, точно ожидая чего-то непоправимо страшного, и тогда в столовой наконец появился Генрих.

– Вам нужно спуститься в убежище, – непоколебимым тоном заявил начальник охраны, ногой отпихивая придверный коврик и дергая за кольцо в полу. Крышка откинулась под его напором, открывая проход в погреб, или подвал. – Оставайтесь там, мы обо всем позаботимся.

Да, но кто позаботиться об этом? Я с большим сомнением окинула взглядом рукав ланкмиллерской рубашки, который стремительно тяжелел и темнел от крови. Мучителю бы в больницу сейчас, а не по подвалам шариться, иначе этот погреб рискует стать ему моргом. Судя по тому, что Кэри препираться не стал, он доверял своему начальнику охраны безоговорочно. Когда я спускалась вслед за ним, оступилась в темноте всего за несколько ступенек от пола, на него же и упала, тихо чертыхнувшись. Уже и так палец умудрилась поранить в этих осколках. Теперь еще и коленка. Полный набор.

Лестница вела в маленькое помещение, сумрачное и пыльное, похожее на заброшенную гостиную с диваном и парой кресел. Нужно было нечеловечески презирать книги, чтобы хранить их в таком месте, потому что теперь каждая из них отсырела. Целая, мать его, библиотека коту под хвост.

– У твоих ухажеров, Лени, – досадливо протянул мучитель, падая на диван, – весьма любопытные способы приветствия.

Он пытался геройствовать, казаться невозмутимым, хотя его голос тона на два понизился от боли. Что-то он задел своими словами, потому что Элен за две жалкие секунды из бледной и перепуганной девочки превратилась в сущего демона, способного задать основательную трепку самому Ланкмиллеру.

– Кэри, ты знал, что так будет?! – Райт сгребла в охапку его рубашку, склоняясь ближе к лицу. – Когда ты ввязывался во все это, ты предполагал, что… Что все придет к этому?! Что это подвергнет тебя опасности?

Голос дрожащий, прерывающийся от возмущения и тревоги, наводил неподдельный ужас. Кажется, мучитель наконец получил в свой гарем того, кто вполне способен заставить ходить по струнке его самого. Мне пришлось вмешаться на том моменте, потому что я всерьез испугалась за уже и так пострадавшее ланкмиллерское здоровье.

– Элен! Элен, ты бы… не тормошила его так, а то…

Видимо, чужой голос слегка привел ее в чувство, потому что запал она свой растеряла, выпустила из пальцев ткань рубашки и, отползая на подлокотник, пробормотала тихое беспомощное:

– Прости.

– Я знал. Расслабься, солнце. Если бы они действительно хотели отправить меня на тот свет, я бы уже давно был трупом.

И эту фразу позволяет себе тот человек, который пару минут назад пытался обозвать меня пафосной малолеткой?

– Кстати о трупах. – Я подобралась к нему, уже отодрав бинт с одного из своих запястий. – Поменяемся местами теперь? Давай сюда свою ручку, – не смогла удержаться от мстительных ноток, проступивших в голосе.

Кэри вопросительно приподнял бровь.

– Уверена, что это не убьет меня быстрее?

– Ой, издевайся над кем-нибудь другим, пожалуйста, – зло огрызнулась я, на секунду оборачиваясь в его сторону. – Значит, помощь не нужна тебе? Ну тогда истекай кровью. Только, пожалуйста, молча.

Еще пару злющих эпитетов мне помешал подобрать тот факт, что Генрих в своем боевом режиме обретался где-то наверху, совсем недалеко от нас. Благо Ланкмиллер наконец заткнулся и позволил себе помочь.

Я перетянула рукав, тяжелый от крови, чуть выше места ранения, чтобы остановить ее. Не знаю, медик из меня так себе, если и поможет, то только чуть-чуть. И ненадолго. Ланкмиллер до смерти пугал и меня саму своей серой рожей. Он прекратил препираться со мной, только потому что у него не осталось сил. Воздух вокруг него был заполнен густым металлическим запахом, который сворачивался комом в горле – не продохнуть.

Закончив, я отковыляла в угол, подальше от мучителя, чтобы не смотреть на него, не видеть, как на подлокотнике спиной к нему, сгорбившись, сидит Элен. Но в наступившей тишине все равно отчетливо слышался прерывистый тяжелый звук его дыхания, как бы намекая, что пространство замкнутое и нам друг от друга не сбежать.

Н-да, Ланкмиллер ту еще компанию собрал у себя на смертном одре: девочка из эскорта, девочка из борделя – одни блудницы. В такой компании и помирать как-то не по-людски. И ты не знаешь, что тебе считать, чтобы занять растревоженный разум: минуты или эти хриплые вздохи. И то, и то казалось невыносимым. Почти вечность прошла, прежде чем этой пытке положили конец.

Крышка люка скрипнула под лапищей начальника охраны, пропуская внутрь медиков. Помещение мгновенно наполнилось холодным острым запахом дезинфекции. Мне показалось, что внутри, как кусочек льда, плавится, истлевает что-то, что едва не задушило меня своей тяжестью всего секунду назад.

3
На исходную точку

Оставшиеся указания Ланкмиллер раздавал уже из машины «Скорой помощи».

– Генрих, отвезешь ее к Алисии, да, прямо сейчас. Нет, тебе не будет разумнее остаться со мной, речь идет о моей сестре, так что это на тебе. Отправишь со мной Оливера, и кто-то должен остаться в доме с Лени.

– Ясно, – сухо отозвался начальник охраны, хотя видно было, что его подмывает возразить, что здесь его присутствие нужнее.

Свет фар расплывался в лужах золотистой ряской, подрагивая. Стоя чуть поодаль, глубже во тьме, я наблюдала за ним пустыми ничего не выражающими глазами.

– Кику, – льдистый и жесткий голос хозяина вогнал под кожу пару заноз, так что я поежилась невольно от его звука. – Алисию слушаться, как меня, она будет передавать тебе мои приказы. Если поступит хоть одна жалоба, отправишься на свое старое место в гарем. Выдай ей телефон для связи, – последняя фраза относилась, очевидно, к Генриху. – Удостоверься, что нет слежки. Если будет, примешь меры.

Дальше я почти не слушала его, не подошла, чтобы попрощаться, даже головы не подняла.

Мне не хотелось почему-то на него смотреть. Хотелось упасть в черный омут салона, на пассажирское сиденье, и ехать в темноте долго, провожая взглядом цепочки придорожных фонарей, дрожащих в сумраке.

Меня возвращали в Шель, домой, если можно так выразиться. Если на земле было место, которое я могла назвать домом.

Генрих оказался попутчиком не из разговорчивых. Ну еще бы. Из меня бы тоже сейчас собеседник не вышел. Думала, что смогу хотя бы поспать в дороге, но это новое паршивое чувство незащищенности не позволило сомкнуть глаз. Если сползти по сиденью вниз, станет видно месяц. То, как он плывет по небу между деревьями и иногда паутинка из облаков сползает, обнажая его края. Тьма вокруг него казалась бездонной и бесконечной, будто утро не должно было наступить после этой ночи. Я снова оказалась в мире, где ты не контролируешь ничего, и даже привычная перепалка с мучителем на светлой кухне может закончиться тем, что тебя везет по пустому шоссе мрачный начальник охраны, выжимая под сто километров в час.

Мы очень быстро оказались на месте благодаря этой его скоростной езде.

– Приехали, – по-солдатски коротко объявил Генрих, останавливаясь напротив дома.

В темноте вряд ли можно было рассмотреть его как следует. Едва машина затормозила, на крыльце вспыхнул свет, розовый, земляничный, а секундой позже по ступенькам во двор сбежала Алисия.

Она выглядела иначе, чем тогда на приеме в банкетном зале, в тоненьком летнем платье, босиком почему-то, она казалась очень уязвимой сейчас.

– Кику, давно не виделись, – налетела на меня, обнимая за плечи, и так же быстро отскочила в сторону. – Как ты? Как он? С ним все в порядке?

Я уже набрала в грудь воздуха, но, осознав, что вопросов слишком много, и вряд ли я в своем состоянии потяну их все, выдохнула беспомощно. Выбрала самый важный.

– С ним все в порядке. По крайней мере, когда мы расставались, командовал он довольно бодро.

– Я говорила с ним по телефону недавно, но знаю, что он мог соврать мне. Поэтому спрашиваю. Прости. Я сделаю тебе чай. – Как-то слишком много всего и сразу, я не успевала за Алисией и ее быстрой сменой тем. Времени сориентироваться мне не дали, ланкмиллерская сестренка заметила что-то за моим плечом, вытянулась. – Там Генрих?

– Да, он…

«Привез меня», – хотела добавить я, но в этом было очень мало смысла, потому что, едва расслышав мое вялое подтверждение, Алисия бросилась к начальнику охраны и повисла у него на шее, кончилось это неожиданно горячее приветствие поцелуем, чем очень сбило с толку меня.

Так они, что… они… Вот даже как. Я отвернулась, как только в голову пришла мысль, что пялиться некрасиво.

Из всех чаепитий в моей жизни это было самое неловкое. Казалось, они давно не виделись, и теперь сидели, буравя друг друга взглядами в абсолютном молчании, и тишина стояла такая, что слышно было даже дыхание. Очевидно, Генрих не хотел говорить о произошедшем, чтобы еще больше ее не расстроить. Лис не могла говорить ни о чем другом. Непринужденной атмосферы не вышло, тут не знаешь, плакать или смеяться от этих напряженных гляделок, полных отчаяния. Дождавшись, пока содержимое моей чашки хоть немного остынет, я опрокинула его в себя, не ощущая вкуса. Алисия от резкого движения встрепенулась.

– Я постелила тебе наверху, в гостевой спальне. Если нужно будет что-то, ты обращайся.

С величайшим облегчением я приняла этот дар Вселенной, эту возможность исчезнуть из-за стола. Неживым голосом, звучащим жутко от попыток вложить в него эмоции, я поблагодарила ланкмиллерскую сестренку и поднялась наверх, в указанную мне спальню. Запах свежего белья – это все, что я могла сказать о ней, потому что свалилась ничком на кровать сразу, как переступила порог. Нервное напряжение дало о себе знать, отключая во мне все системы, и даже не дотянувшись до выключателя, я провалилась в сон.

Утро щекотало нос солнечными лучами. Я проснулась в этом бассейне света и долгое время не могла понять, где нахожусь. Комната была непохожа на строгую спальню гарема, впрочем, винтажностью домика в Анжи здесь тоже не пахло. От пола до потолка спальню наполняла куча очаровательных мелочей вроде плюшевого кролика на тумбочке у окна и пузатой вазы с подсолнухами, матовой от тонкого слоя пыли. У кровати валялась сумка с вещами, собранная вчера наспех. Не помню, чтобы брала ее с собой, значит, кто-то принес, пока я спала. А еще этот кто-то открыл окно, и теперь оттуда тянуло свежестью. Если вдохнуть по-настоящему глубоко, то кроме скошенной травы, различишь едва уловимый аромат корицы и имбиря. Так пахла Алисия. И ее запах исходил от моей подушки.

Я резко села, тяжело выдыхая воздух. Жуткие замашки этих Ланкмиллеров не перестанут пугать меня до чертиков. Хотя в остальном здесь было довольно мило. Атмосфера не такая давящая, как рядом с Кэри. Прежде чем спуститься вниз, я воспользовалась ванной в соседней комнате, привела себя в порядок, переоделась в чистую одежду.

Алисия была внизу, сидела на широком белом диване, завернувшись в плед. Что-то печатала на ноутбуке.

– Доброе утро! – вскинула голову на звук шагов по лестнице. – Завтракать будешь? Там есть кое-что на столе.

От нее исходило большое обнимающее тепло, рыжие кудри светились на солнце, и сложно было поверить, что утро вроде этого, простое и тихое, наступит после такой длинной и страшной ночи. Я рассеянно кивнула ей и уставилась в указанном направлении. На столе стояла тарелка с парой бутербродов и фруктами.

Я долго пялилась на них сонными глазами, соображая, голодная ли.

– Поешь, – подбодрила Алисия, пересаживаясь ко мне за стол, заставляя поежиться, потому что в тот момент очень напомнила своего брата.

– Ты… приходила ко мне в спальню? – Я все-таки схватила бутерброд с тарелки, чтобы не делать это взаимодействие совсем уж неловким. Должно быть в нем хоть что-то простое и человеческое.

– Проверить, как ты. Надеюсь, не разбудила, – она смутилась от моего вопроса. Значит, все поняла. Некоторое время мы молча сидели друг напротив друга, слышно было только, как доходил поставленный к завтраку чайник. Потом Алисия снова набрала в грудь воздуха. – Какие планы на день?

Почему-то все ее попытки начать разговор казались какими-то вымученными и несчастными, прямо как у Элен.

– Какие у наложницы могут быть планы на день? – отозвалась я с унылым вздохом.

Она не хотела, но вопрос в целом прозвучал, как издевка, вызвал мимолетную усмешку, сделал все еще более неловким, чем было до.

– Знаешь, тебе необязательно все время торчать дома. – Она вдруг подалась вперед, и солнечный луч соскользнул ей на лоб от резкого движения, запутался в волосах. Я от неожиданности отпрянула, и стул подо мной скрипнул, чуть было не опрокинувшись. Поэтому смысл ее слов дошел до меня секундой позже, когда я с облегчением поняла, что все еще держу равновесие.

– Правда? В смысле… Я правда могу выйти куда-нибудь… по своим делам?

– Я думаю, жизнь в четырех стенах никому не пойдет на пользу, – мне ответили широкой улыбкой. – Но ты должна вернуться до темноты. И еще не забывай про браслет. Если вдруг попытаешься снять, разбить или окажешься, где не нужно, об этом сразу узнает Генрих.

Я слабо усмехнулась в кулак, от мысли, что Генрих в этой семье все равно что чудовище из фильма ужасов. Его имя произносят с трепетом. И он, конечно, далеко сейчас, но часть ланкмиллерской охраны в любом случае осталась в городе, так что стоит принять в расчет это предупреждение. Тихо поблагодарив за завтрак, я выскользнула из-за стола, решив воспользоваться возможностью сразу же, не откладывая, не ожидая, пока Алисия передумает.

Милый садик, зелень в котором словно вскипала, поднималась в воздух дымом, густым запахом начала лета, земли и пряных цветов. Укрытая плющом стена восточного флигеля, калитка. Я стояла минут пять кряду, оказавшись за ней, соображая, укладывая в голове тот факт, что я одна, что, пока солнце не утонуло в почерневшем море, я впервые за долгое время могу идти туда, куда бы мне хотелось. Не по чьему-то приказу.

Хотя, наверное, я слишком бурно радуюсь для того, кому и пойти-то некуда. Разве что только пробежаться разок до «Шоколада», проведать знакомых с кухни. Услышать звук собственного имени, оставленный в прошлой жизни.

Район, в котором жила Алисия, был совершенно незнаком мне, но, когда долго живешь в прибрежном городе, учишься ориентироваться по ветру. В это время года он почти всегда дует со стороны залива. Выйдешь к морю – быстро найдешь все остальное.

Затхлый запах застоявшейся в заливе воды ударил в лицо, едва я ступила на брусчатку набережной. Облезлые, черно-белые от мазута чайки кружились над морем, периодически касаясь его поверхности, почти не поднимая брызг. Я отмерила глазами расстояние до пристани: около часа пешком. Потом вверх по прямой, и дальше не ошибешься. «Шоколад» в той части города был центром притяжения, и все дороги вели туда. Не то чтобы мне просто далась эта длительная прогулка, но бледная стена с проплешинами грибка под самой крышей из-за дождей, стайка бродячих кошек, которых тут подкармливали объедками, все это вдруг показалось таким знакомым, вернуло меня в реальность, напомнило, что живу. Сидя на полу в ланкмиллерской ванной, я почти потеряла это ощущение. Мир без цвета и запаха – в таком непросто существовать.

С кухни раздавались звонкие крики Зои, пытавшейся отладить как всегда расшатанный механизм работы. Секунду спустя она выскочила в зал, поправляя передник и высматривая новых посетителей. Но вместо этого взгляд ее наткнулся на меня и замер.

– А ты чего бездельничаешь? И почему без формы?

Она бы, наверное, без заминки перешла к чему-то более крепкому из ругательств, если бы я не прервала ее, слегка вскинув брови.

– Зои?

– Ох, Розмари! – она сильно хлопнула себя по лбу. – Прости, это все старые привычки. Чертовски неожиданно тебя здесь видеть. А где?..

– Его нет со мной, – я знала наперед, про кого она спросит. Не было нужды выслушивать до конца. – Его даже в городе сейчас нет. Только я.

Зои нахмурилась на секунду, прикидывая что-то в уме, потом энергично кивнула мне.

– Пойдем за столик, поговорим.

Мы разместились в глубине зала, ближе ко входу в бордель. Там, где ты не попадаешься на глаза ни посетителям, ни начальству.

– Чувство такое, что целую вечность тебя не видела. Ну и как ты здесь, рассказывай. Как жизнь в гареме?

Я покосилась на свои забинтованные запястья и тут же спрятала их под стол.

– Весело. – Я знала, что она хочет услышать в ответ. Рассказчик из меня так себе, но надо было как-то выкручиваться. Если управляющая не получает, чего хочет, с ней невозможно становится разговаривать. Это очень быстро начинает походить на допрос.

– Почему одна?

– Меня отослали, – мягко улыбнулась я, смотря в стол точно перед собой. До последнего не знала, что почувствую, когда наконец скажу это. Не знала даже, моя ли это улыбка. – У Ланкмиллера новая большая любовь и вместе с ней, кажется, большие проблемы. Он взял к себе девочку из эскорта, за которой уже таскался какой-то ненормальный из «Змеиного зуба». Его не особо устроил такой расклад, так что вчера ночью ланкмиллерский дом в Анжи обстреляли, ему самому попали в плечо, так что чуть не сдох. Там сейчас не до меня, поэтому…

Знай Кэри, как я беззастенчиво вывалила первому встречному детали его личной жизни, при этом так ловко умолчав о своей, он бы наверняка воплотил в жизнь одну из тех многочисленных угроз. Возможно, она бы даже включала в себя Генриха.

Зои уже открыла рот, приготовившись основательно высказаться, как к нашему столику подскочила худенькая официантка, видимо, из новеньких.

– Пятый столик жалуется, просит менеджера.

Судя по голосу, пятый столик уже изрядно ее довел.

– Скажи, что сейчас подойду! – Зои закатила глаза, жестом отсылая девочку обратно, и неожиданно переменилась в лице. – Слушай, Роуз, раз такое дело… А ты бы вернулась? Вернулась к нам? Я могу поговорить с Чейсом насчет тебя. Честно, рук не хватает, мне толковые работники нужны.

– Вряд ли он захочет связываться со мной после того раза, как его отмудохали ланкмиллерские охранники. – Мое и без того слабенькое человеколюбие не распространялось на Чейса, поэтому в голосе невольно просквозила усмешка.

– Роуз, ты его знаешь, – управляющая отмахнулась от этого довольно энергично. – Его привлекает все, что пахнет выгодой. Согласишься на минимальную ставку, и он будет счастлив взять тебя. Не тратиться ни на еду, ни на содержание. Ты сейчас буквально работник его мечты, и ради этого он забудет о своих синяках с великим удовольствием.

Я уже втянула воздух, чтобы ненавязчиво уточнить, каковы, собственно, мои плюсы в этой ультравыгодной сделке, но заткнулась, не сказав ничего. Вспомнила.

В «Шоколаде» обреталась разная публика, в том числе и те, кто вполне мог справить поддельные документы, многих я хорошо знала, вопрос был только в цене. Для официантки ценник был неподъемный, но я откладывала понемногу, пока еще работала здесь.

Из-за гребаного Ланкмиллера все это накрылось медным тазом, но… Я ведь сама сказала очень обнадеживающую вещь пару секунд назад: ему не до меня сейчас. Вполне можно и вернуться к этим планам. Только надо будет что-то решить с браслетом.