Анна Садовина
Как рождается русский человек
– Просто беседуем, – заговорила Алиса.
– Милая, – посмотрел он на неё, улыбнулся и сказал приторно ласковым тоном, насколько это было возможно выпившему человеку, – Я ведь ничего не говорю, лишь одобряю, хорошая у вас беседа. Я, между прочим, полностью с вами согласен. Нужны такие люди, совсем как вы: молодые, энергичные, душевные. А-то кто же спасёт нас от всего этого?
– Всевышний! – снова выкрикнул, казалось, тот же самый.
– И то верно! – подтвердил красный мужчина. – Кто бы он ни был, нам, хорошим людям, помогут. Когда-нибудь так и сделают.
– А Петьке не помогут, – воскликнула белокурая женщина, – Он плохой от алкоголя становится, а таких пьяниц нигде не сыщешь.
– Что ты говоришь! – повернулся он к ней. – Плохой он, что выдумываешь! Он бедный. Вот те, кто сидят там, наверху, воруют, вот они – настоящие мерзавцы. А ты честного нищего оскорбляешь! Да мне он, бедный пьяница, милее тех чертей!
– Да ты потому что сам пьяница, – вновь произнесла та женщина, но уже еле слышно, и как бы в сторону.
Бармен, наконец, соизволил принести «Пять озер» вместе со стопками из обесцвеченного стекла. Красный мужчина взял три рюмки, налил туда водки и поставил на соседний стол.
– Вот, теперь не стыдно! Вы не стесняйтесь, ребята. Это лично от меня вам сувенир. А вы продолжайте, с молодёжи, студентов всегда всё начиналось.
Повернувшись к своему столику, он выдурил свою стопку и начал разливать всем остальным, кому в стаканы, кому в бокалы.
– Однако он прав, – Алиса и Денис наблюдали за сюжетом соседнего столика, и в этот момент посмотрели на Гордеева, – Многое начинается с нашего возраста. Вы только вспомните про окончание пражской весны, период освободительной борьбы! Разве мы не можем взять на себя роль индикатора общественного мнения? Стать очагом свободомыслия?
– С этим никто и не спорит, – произнесла Алиса, а Гордеев продолжал:
– Мы дадим Отпор! Искру! Свой альянс!
– Что ты имеешь в виду? – задал вопрос Денис слишком уж увлечённому Максу.
– А вот что! Что нам мешает создать собственное объединение? Наподобие студенческого движения?
– Я бы назвал причины, но не хочется тебя расстраивать, – говорил Денис, ничего не понимая.
– Неформальное содружество единомышленников никто не в силах запретить. А что мы можем? Всего лишь выражать своё мнение разрешёнными способами. Можем начать хотя бы с того, что будем проводить беседы о том, кто есть достойные граждане нашей страны во имя родоначальника освободительной мысли!
– Ты предлагаешь попытаться…
– Организовать всё это самим! – Гордеев с довольным видом опустошил до дна свой стакан и выжидающе уставился на своих двоих знакомых.
– Неплохо! – оценил Денис, помолчав некоторое время. – Мы всё же имеем множество преимуществ сейчас для поиска сторонников и распространения информации.
– Хорошая идея, – одобрила и Алиса, пока Денис передвигал стопки к каждому.
Девушка молчаливо отказалась от выпивки, но решила приободрить ребят своим настроем:
– Нас уже трое, какое-никакое объединение намечается.
– За наше новое объединение! – заключил Денис, и маленькие угрюмые стаканчики на пару с Гордеевым были иссушены.
IV.
Красный закат догорал своё и последним лучом глядел в подступающие сумерки, унося с собой теплый день. На смену взошла округлая луна и напустила свой тусклый свет на и без того ярко освящённые фонарями улицы. Раз и два, по порядку зажигались окна в хрущёвках и других многоквартирных домах, куда заходили люди и, в первую очередь, ставили чайник, затем расслаблялись в собственном пригретом месте. Каждый второпях шёл по своей улице среди фонарей и аптек да обратно.
Денис же не спешил после приятно проведённого вечера в приятной компании и с ещё более приятным напитком. Алкоголь тормозил его. Он не торопился, чтобы при вялой, неторопливой походке надышаться липким, но охлаждённым вечерней порой воздухом после жаркого дня и встряхнуть свой разум. По возвращению домой, помнил он, его ожидала из ниоткуда взявшаяся другая компания.
– Уже приехали! – воскликнула его мать, когда Денис заявился на пороге. Она имела в виду дальних родственников, вздумавших навестить их, как и полагается подобного рода связям – второй раз за два года.
Между тем, его мать уже возилась на кухне, гремела кастрюлями и тарелками, попеременно то открывая, то закрывая холодильник, и каждый раз вытаскивала из него что-то новое. Она, ещё совсем не старая, в меру упитанная женщина с черной култышкой на голове, резво управлялась своими мозолистыми руками, добавляя разные ингредиенты в суп. Из гостиной доносились шумные оживлённые разговоры, часто прерываемые смехом. Денис направился к дверям той комнаты, чётко понимая, что так оно и заведено, и уже через секунду услышал громкий возглас, посвящённый ему.
– Посмотрите, кто пришёл! – сказал глава семейства и по совместительству отец Дениса – Маслов Михаил Иванович, отчего все остальные четыре пары глаз уставились на него. – Дениска! Проходи! Мы как раз с Пашей тебя упоминали, – произнёс он имя мужчины, который сидел на диване, раздвинув ноги, и со своей улыбкой, в которой чётко виднелся золотой зуб, довольно смотрел на застывшего у дверей Дениса. Маленькая женщина, жена упомянутого Паши, тоже повернула свою беленькую голову в его сторону и красным от помады ртом восхищённо произнесла:
– До чего же вырос! Каким стал высоким! Настоящим мужчиной! – она отодвинулась для вида на диване, на котором места и так хватало, и побудительно сказала:
– Проходи, присаживайся. Чего же в дверях застрял? Давненько мы тебя не видели.
Довольно молодого вида парень, также находившийся в этой комнате, первым подал руку Денису. Светлая девочка восьми лет ни на секунду не отпускала рукав своей мамы, лишь любопытными глазами оглядывала нового для неё Дениса.
– Прошу к столу! – прозвучал с кухни звонкий голос его матери, нарушивший на минуту наступившую тишину.
Стол был завален всякими угощениями. По случаю приезда гостей хозяйка этого дома, чопорная Лидия Ивановна, вытащила из шкафа дорогой праздничный сервиз. Изысканная посуда, так долго ждавшая своего часа, блестела на столе не то своей белизной, не то небезызвестным золотым узором – кобальтовой сеткой. Лидия Ивановна чрезмерно гордилась этим сервизом, какой с трудом отхватил её свекор в неразборчивые времена и подарил молодожёнам на свадьбу. Она доставала его не для всех, а только для тех избранных, кто его ещё не видел. Теперь в этих тарелках дымились горячие отварные щи, а в фарфоровых чашках был разлит крепкий чай. Посередине стола лежала живая когда-то, но теперь запечённая в духовке курица с приправами и аппетитно пахла. Дополнял картину наспех приготовленный овощной салат и помещённые в блюдце исключительно для красоты – разнообразные конфеты и фрукты. Ну а в середине величаво томилась весёлая бутыль с прозрачной жидкостью, которую Лидия Ивановна разлила всем, кроме светлой Анютки, по стопкам.
– Красивая посуда! – оценила белокурая гостья. – Это же самый, что ни есть антиквариат! В наше время настоящей ценностью был такой сервиз!
– Ну что вы, Нина, какой антиквариат? Этот милый сервиз нам Пётр Сергеевич на нашу с Мишей свадьбу подарил, – она заулыбалась во время этих слов, довольная, что гости оценили её фарфоровую гордость.
Все принялись за вкусное угощение. Даже маленькая Анютка сидела, свесив ноги, и долго дула на большую ложку с горячим супом.
– Как много ты приготовила, Лида, да ещё так вкусно, – начал расхваливать хозяйку гость. – Откормишь нас здесь! Мы ведь не голодные к вам приехали.
– Ничего, ничего, ешьте. Вон, Саше нужно много питаться. Он у нас молодой организм.
Упомянутый Саша сидел в тёмном пиджаке и, видимо, изнывал от жары, но по каким-то причинам его не снимал, лишь упрямо поедал свою порцию щей, улыбнувшись на своё имя.
– Какой взрослый, статный стал! – заговорил отец Дениса, – Кем, говорите, он у вас устроен?
– Журналистом, – отвечала гостья за сына, – Работает в местной газете.
– И как оно?
– Неплохо, – начал говорить сам Саша, – Зарплата средняя, но работа не пыльная, могут быть и перспективы.
– Ну и хорошо! Нам бы Дениску тоже куда-нибудь устроить. Он пока в институте учиться, ну а потом – неизвестность. Что будет дальше? Уверенности пока нет. Надо бы вакансию ему уже присматривать, а то норовит без работы остаться.
– Пускай доучится сначала, потом о работе подумаем, – осадила отца мать, но сама ушла от темы и полезла в сторону, в дебри. – А то, знаете ли, что провернул? Слышали, что происходило ныне в выходные в таком-то районе на площади? Туда пошёл! Совершил какое-то правонарушение, и пришлось нам в этот же день его из-за решётки вытаскивать!
– Да ну?! Как так?! – раздались голоса гостей.
– Я ничего не нарушал, – оправдывался Денис, пока все за столом, даже маленькая Анютка, уставились на него. – Я вёл себя совершенно спокойно и мирно. Скорее это они нарушили мои права. Справедливо ли это, забирать вот так, без основания?!
Гости доели свою порцию щей и стали управляться с аппетитной курочкой с салатом. Анюта сидела молча и непонимающе глядела на всех, обгладывая куриную ножку, жадно хватая каждое слово родителей и неизвестных для неё людей и желая проникнуться и понять шедший разговор.
– Чего же ты говоришь? – начал хозяин квартиры, – Справедливо или не справедливо – это не важно. Зачем же ты пошёл туда?
– Вот вот, – заговорила беленькая Нина, не позволив ответить Денису, – Не понимаю я, зачем они все только собираются. Только спокойствие нарушают.
– Нет уже никакого спокойствия, – резко высказался Денис, – Только беспорядок, какой даже не прикрывается уже никак.
– Да плохо, плохо…Но знаете, что? – Маслов-старший оглядел всех присутствующих. – На самом деле хорошо! А знаете почему? Потому что когда-то было хуже!
– Верно! – подхватил обрадовавшийся гость. – Во времена моего детства туалетной бумаги не было, а во времена молодости – подгузников. Молодёжь такого и не представит! Это не то, что сейчас: и компьютеры, и телефоны, и все удобства есть.
Жена Павла и чета Масловых дружно поддакивали этим вырвавшимся воспоминаниям и задумались о своих прожитых днях.
– Чего тогда только не было, – вновь заговорил хозяин квартиры, додумавшись до чего- то, – Инфляция, дефолт и деноминация. У меня отец учителем был. Двадцать лет он деньги копил, откладывал половину от своей зарплаты прямо в банк, экономил. А что в итоге? Выдали ему после переворотов тридцать тысяч ровно. Разве это деньги, что он зарабатывал да откладывал всю жизнь? Мебель для гостиной в те времена купили на эту сумму, и всё. Обидели его сильно, но разве он мог что-нибудь сделать? Что-то решить? И сейчас ничего решить не можем, зато всё стабильно.
– Какой вывод? – подала свой звонкий голос хозяйка, – В лучшее время живём!
Прозрачная жидкость в маленьких стеклянных рюмках после этих слов поднеслась к губам. Салат в стеклянной посуде с красными цветами передавался из рук в руки и служил закуской. Анюта тоже принялась за огурцы и помидоры с детской радостью удовлетворённости общим расположением духа. Недовольный Денис выпил со всеми, но не из-за согласия с общим мнением. Саша-журналист тоже поднял свой бокал как-то не искренне, с иронией, однако уподобился приподнятому хорошему настроению. После салата всё ещё нахмуренный Денис произнёс:
– Разве разумно сравнение с прошлым в подобном вопросе? Когда-то и крепостничество было, что же теперь? Нужно стремиться к лучшему! – но его никто не воспринял всерьёз. Они, затянутые когда-то петлёй неудачных перемен и трудностей, лишь смеялись над стабильной верёвкой, висящей над их головами, глотали ещё свободный воздух, ели, пили и жадно дышали. Лишь его отец заметил высказывание Дениса и кинул оборванные фразы в его сторону:
– Вот ещё! Что говоришь? Потом поймёшь.
Спокойный Саша тоже ненадолго обратил внимание на вспотевшего Дениса и шепнул ему:
– Правильно говоришь! Не обращай внимания, одно и то же время разные люди по-разному воспринимают, – через секунду он начал отвечать на расспросы Лидии Ивановны по поводу своей работы с улыбкой, запивая чай конфетами.
Через некоторое время разговоры велись под звуки телевизора в хорошо обставленной гостиной. Лидия Ивановна со своей гостьей сидели у окна на креслах, о чём-то перешёптываясь. Время от времени из той стороны слышались возгласы удивления. Анюта сидела в стороне, на стуле, уставившись в экран телевизора. Остальные разместились на диване и слушали, как Маслову-старшему чрезвычайно повезло в последний раз.
– Представьте себе: два дня назад на работе коллега приходит в офис и спрашивает, кто хочет удилище новое купить. Жена, говорит, просит продать, деньги нужны. Принёс и показывает продовольствие своё. Очень уж хорошее и действительно совсем как новое. Я смотрю и спрашиваю, за сколько он продаёт. И вы угадайте, какую цену он запрашивает?! Ни за что не угадаете! Одну тысячу ровно! Ну не дурак ли?! Я, разумеется, сразу же и приобрёл. Это же такая выгодная сделка!
– Но пап, – оборвал его радость Денис, – Ты никогда не ходил на рыбалку.
– Какая разница! Я тебе сейчас покажу этот предмет, и ты поймёшь, что такое удилище за такую цену – это сказка, – он подпёрся локтем о подлокотник дивана, будто и взаправду решил встать и принести это удилище, о котором сейчас так много сказывалось. Но спустя мгновение вновь расслабился и уже пониженным тоном, чтобы все слышали, с довольной ухмылкой произнёс:
– К тому же продать теперь такой предмет можно подороже.
– Верно, верно! – поддержал того гость. – Главное – уметь подать! И спокойно за три тысячи сможешь продать. С руками и ногами оторвут!
– Дело говоришь! – улыбнулся хозяин.
В это время около окна что-то рьяно обсуждали две немолодые женщины. Они расслабленно сидели в креслах, уставшие от своей зрелости.
– Недавно вот знакомая дала номерок. Очень хороший! – нахваливала номер телефона гостья, а Лидия Ивановна, вся во внимании в данный момент, напряжённо её слушала. – Эта женщина за городом живёт, но всё, как и полагается. Погадала она мне, а я ей много вопросов задавала, на этом ограничений нет. Мне повезло ещё, что к ней пошла. В конце сеанса совсем недорого заплатила! Из-за того, что через знакомых её нашла, скидку сделала! – дальше она принялась перечислять вопросы, которые задавала своей гадалке и незамысловатые на них ответы, какие невозможно было слышать, так как их разговор перешёл на этом этапе совсем уж в шёпот. Лишь изумление Лидии Ивановны можно было прочитать на лице через каждые десять секунд.
Хозяин квартиры вместе со своим гостем в этот момент упомянули какого-то общего знакомого, отчего отец Дениса крикнул через всю гостиную своей жене:
– Лида, а что там со Степаном Кавериным недавно произошло?
– Несчастье с ним произошло! – заговорила, отвлекшись от своего мистического разговора, Лидия Ивановна. – Хотя из-за этого больше Маринка его переживает.
– Рассказывай, – дал он своё благословение, а той оно и не нужно было. Она уже начинала свой рассказ:
– Случилось так, что напился он в который раз в стельку да на работу не вышел. На работе его устали терпеть и уволили, когда явился к ним. Маринка, жена его, не выдержала такого исхода событий, дети ведь у них есть, а дохода почти нет. Она посоветовалась с кем-то, да и предложили те положить Степана в клинику на реабилитацию. В наркологический диспенсер! Та так и сделала, а он и не противился, даже не понял, что произошло. Вот только через неделю звонит ей и говорит как-то вяло, непонятно, как будто язык заплетается. А на следующий день явился домой! Сбежал! В домашних тапочках! Еле на ногах стоит, говорит очень медленно, губами почти не шевелит. Говорит, что лекарство ему какое-то давали, от этого голова плохо стала работать. Он, как только почувствовал неладное, сразу сбежал. Пожалела она его, сам не свой, говорит, пришёл. Только через неделю полностью оклемался. А тут с работы его звонят и говорят, что готовы обратно принять. Вот только в карточке медицинской его теперь навсегда появилась запись о нахождении в той клинике, а с ней мало куда берут. В психи его записали! Вот и на работу из-за этого лишь не взяли обратно, в суде ведь он работал. Марина теперь рвёт и мечет, а Степан напился, кажется, снова.
Всё в комнате с увлечением слушали эту историю. Даже Анюта отвлеклась от своего телевизора, впитывая каждое слово говорящих. После конца рассказа гостья запричитала:
– Как же так! Поступили необдуманно! Всякое бывает, – остальные лишь вздохнули на это угрюмо в знак согласия.
Ночь тёмным цветом закрасила окна и только одну луну в окне, казалось, пропустила. В цветном ящике зашумели последние вечерние новости. Все в гостиной начали время от времени зевать и глядеть за окно. Попеременными взглядами было принято решение собираться домой.
– Может, заночуете? Места всем хватит. – говорила Лидия Ивановна, провожая гостей.
– Нет, сейчас по центру быстро доедем! Всех довезу! – выкрикивал гость, натягивая на себя тёмный бушлат.
– Куда ты повезёшь! – накричала на него бойкая Нина. – Саша за руль сядет, он меньше тебя выпил.
– Пусть и он за руль сядет, – согласился тот, не справляясь со шнуровкой на своих ботинках.
Высокий темноволосый Саша разговаривал о чем-то с Денисом, в основном, о пустяках: учебе, работе, семье. В конце разговора он продиктовал свой номер телефона и сказал с воодушевлением:
– Звони в любое время!
Все столпились в прихожей, где были слышны такие фразы:
– Спасибо большое за радушный приём!
– Да что вы! Приезжаете чаще!
– Вы к нам тоже жалуйте! В любое время!
На этом решено было проститься.
В тот же вечер белоснежная церковь всё так же сияла в отливах багряных лучей заходящего солнца. Алиса проходила мимо этого красивого сооружения, откуда уже выходили люди, снимая хлопчатые платки с голов. Один из церковных служащих с густой бородой в длинной чёрной рясе направлялся к своему припаркованному фольксвагену. Нищий попрошайка всё еще сидел в своих темных истертых башмаках у белокаменных стен. Ну и кто из этих двоих лучше познал Бога?
Горячая земля остывала после неумолимой жары прошедшего дня. Свежий ветер подул с северо-запада, освежая и распространяя приятное дуновение прохлады. Он бил прямо в лицо Алисы и тормошил волосы. Охлаждающий воздух улицы как-то резко вернул сознание после полного расслабления, и появилось привычное напряжение. В связи с этим она внимательно просмотрела потемневшие дворы, и только потом прошла к своему подъезду.
– Что же ты так долго? – с укором встретила её мать. – Мы уже стол накрыли, чай остыл.
– Вы решили всё-таки отпраздновать? – спросила она глухо.
– Да, внезапно приехали Боря с тётей Таней и привезли торт. Говорят, что такое событие нельзя не отпраздновать. Отец твой сегодня тоже как-то рано явился, поэтому и успели всё подготовить, только тебя одну ждём.
Они прошли в маленькую, но чистую кухню, где был накрыт скромный стол. Каждому сидевшему отвели по порции утреннего плова, а в середине поставили медовый торт, который заботливо принесли гости. Рядом же стояла бутылка водки, что была наспех куплена в магазине на углу. Отец Алисы уже разливал её каждому в стакан. За столом кроме родителей сидел дядя Боря – крупный мужчина с небольшим шрамом на лбу, а рядом разместилась его простоволосая жена тётя Таня и нарезала ломти хлеба. Мать сегодня была в каком-то приподнятом настроении, как заметила Алиса.
– Алиска наконец-то пришла, – улыбнулся её дядя, – Теперь можно и по-настоящему начинать.
После этих слов были подняты стаканы и тётя Таня, протерев руки полотенцем, начала со сбитым дыханием и перерывами проговаривать своё поздравление:
– Сегодня замечательный летний день! Именно в этот месяц этого же числа двадцать лет назад вы, – она обращалась к родителям Алисы, – Обручились. Прожили вы, Горбуновы, вместе немало, и желаю я вам прожить ещё столько же да не знать горя. С фарфоровой, как говорится, свадьбой!
Гранёные маленковские стаканы чокались над столом. Сидящие поочерёдно зазвенели вилками, поедая разогретый плов. Горбунов-старший, толком и не закусив, принялся разливать себе ещё, но его намерениям помешала супруга:
– Куда тебе! Хватит пока!
Тётя Таня своим тоненьким голосочком принялась докапываться до Горбуновой:
– Надь, а ты слышала, что говорят о Бороднинском? – какая-то новость, связанная с этим человеком, по-видимому, раздирала её, отчего та перестала есть и всё своё внимание сосредоточила на смотревшую на неё Горбунову.
– Что говорят?
– Умер он.
– Как? – задала она первый попавшийся вопрос, искренне увлекаясь, но всё ещё не до конца осознанно участвуя в теме разговора.
– Инсульт его схватил, – порывисто отрезала Татьяна. – Тут другое под вопросом: А как теперь Лёня? Никого же у него нет, ещё и с отклонением небольшим.
– Что с ним? – задавала она вопросы как бы от всех сидящих. От этого каждый, в отличие от тёти Тани, не останавливая приёма пищи, слушал их разговор.
– Как же! Рассказывала ведь я тебе! – она с упрёком посмотрела на свою золовку. – В детстве у него это произошло, когда тому год с лишним исполнилось. Температурил Лёня в то время, в больницу его и положили, а там вкололи антибиотик. В таком-то возрасте! Через некоторое время заметили, что ничего ребёнок не слышит. Оглох. Ошибка врачей, что же тут поделаешь, – дальнейшая судьба этой семьи была известна Наде, но тётя Таня решила продолжать рассказывать историю для других трёх пар глаз, которые теперь увлеченно смотрели на неё. – Отец его заработать решил и поехал на север, а там избили его жестоко. Вернулся он домой и ничего не помнит, никого не узнаёт, даже жену с сыном. Положили его в больницу в пригороде, правда, несколько лет назад он уж скончался. Нина вышла за другого. Со временем потребовалась ей операция, чтобы камни в почках удалить. Использовали лазер и опять ошиблись. Умерла она тогда. Вот и мужа нового её инсульт недавно схватил, про него недавно новость дошла. А с мальчишкой теперь непонятно, что будет. У них ведь ещё дочь есть, чуть старше Лёни.
– Пристроят их куда-нибудь, – жуя, проговорил Дядя Боря.
– Скорее всего, – согласилась Надя.
– Куда они денутся! – добавил Горбунов и вновь потянулся к бутыли, отчего Надежда Дмитриевна вновь отодвинула её от него.
Из-за тонкой соседней стены послышался детский рёв и взрослые крики. Кроме этих звуков и позвякивания посудой не наблюдалось ни одного источника шума, поэтому строптивая тётя Таня захотела взять инициативу в свои руки, но ей помешал её муж:
– Как дела на работе, Надя? Что ты такая радостная?
– На работе как обычно, вот только зарплату наконец-то за два месяца выдали! От того сегодня у нас на фабрике все рады! Я бы и торт сама купила, если бы вы предупредили, что приедете.
– Пустяки, угощайтесь, – улыбнулся он своей широкой улыбкой.
Было принято решение разрезать торт. Дядя Боря торжественно делил десерт на куски, пока Надежда Дмитриевна разливала чай. С улыбкой он отдал самый большой кусок Алисе, приговаривая:
– Вот, чтобы была такой же сладкой, как этот торт! – на что та лишь смущённо улыбнулась.
– Где ты была-то так долго сегодня? – спросила мать.
– С друзьями встретилась.
На ответ было обращено мало внимания, как и вопрос Горбунова задала лишь для приличия. Горячий чай уже стоял на столе у каждого вместе с тарелочкой медового торта. Дядя Боря принялся рассказывать забавный случай, произошедший недавно на работе с клиентом. А таких случаев у таксистов хоть отбавляй. Больше всего хохотала тётя Таня, запивая смех крепким чаем. Во время сладкого угощения она завела неуместную для десерта тему. Разговор пошёл о политике.
– Совсем не поверите! Недавно соседка рассказывала, что на другом конце города произошло событие! Люди собирались, а некоторых оттуда даже забирали! За решётку!
Алиса сидела, опустив глаза в своё блюдце, и ни специально, ни ненароком не подавала знаки интереса в сторону того, о чём говорила замолкнувшая тётя Таня. Только дядя Боря с полуулыбкой посмотрел на неё. Остальными же эта новость не была встречена с восторгом или каким-либо успехом. Лишь Надежда Дмитриевна, дожевав свой кусок, произнесла:
– А нам что за дело? Мне бы зарплату негодяи выдали в следующем месяце вовремя, а то этот, – она показала на мужа, – Много пропивает, в долг везде просит. Надо бы ещё, чтобы Алиса доучилась, хоть какая-то подмога будет, верно, Алис?
– Ага, – буркнула она.
– А слышали ли вы, какие грядут изменения? – вновь заговорила тетя Таня, пытаясь вызвать интерес.
– Про многие такие изменения слышали, что они всё грядут. До сих пор ждём, а они никак не нагрянут, – с пьяной ухмылкой проворчал Горбунов.
– Зарплату учителям и врачам повысить обещали, – гордо, с улыбкой, произнесла она.
– Скажи лучше, что всем. Так ещё радостнее станем.
– Надя, угомони своего, – пожаловалась она золовке.
– Дай договорить человеку, – жена налила маленькую стопочку уже пьяному мужу. «И так не трезвый, что с ним ещё будет?» – думала она. Тот с радостью её опустошил.
– Со временем, может быть, это войдёт в силу, – продолжала тётя Таня. – Главное, что скажу: сейчас для детей всё делают, поэтому рожать надо. Это я к тебе обращаюсь, Алис.
– Зачем рожать-то? – с иронией спросила та.
– Как зачем? Говорю же, сейчас всё для ребятишек делается. Рожать надо! Для себя, для страны…
– А что страна?! – хозяин квартиры, уже изрядно опьянев, хлопнул кулаком по столу. – Страна – казармы под церковным куполом! Я был кем? Начальником! А теперь что? Охранником вздумали меня уволить…
Все, ошеломлённые от внезапного удара и дикого напора говорящего, изумлённо и немного испуганно смотрели на Горбунова, который принялся наливать себе очередную порцию водки. Через секунду до каждого дошёл смысл последних им сказанных слов. Вмиг лицо Надежды Дмитриевны побледнело.
– Как уволили? – произнесла она, почти не шевеля губами, сразу выхватила стакан у мужа из рук, вылив ни в чём не повинную жидкость в ни в чём не повинный цветок. Она побагровела и воскликнула:
– Что же ты такое говоришь, скотина такая?! Когда это тебя уволили?
– Два дня назад, – отмахиваясь от неё, отвечал он, – Изменения до нашей конторы только дошли – под сокращение попал.
– Какое сокращение! Ты не прошлой неделе только один раз на работу выходил, пьяный был.
– Ну, а ты думала, после этого меня не уволят?
Надежда Дмитриевна резво вскочила и метнулась в другую комнату. Было слышно, как она что-то ищет. Горбунов тем временем допил остатки бутылки прямо с горла и не спеша пошёл в свою комнату засыпать и не слышать дальнейшие крики, но не дошёл до спальни и свалился в гостиной на диване. С телефоном в руках его жена вернулась на кухню и впрямь закричала:
– Что же ты раньше мне не сказал! Что мне теперь Никите Ивановичу спустя два дня звонить?
– Негоже так ссорится в петров пост, – осторожно проговорила тётя Таня, качая головой.
– А нам что? – усталая женщина ополоснула горло стаканом воды, – Нам не до Бога, у нас своих проблем хватает.
Она бросилась в комнату к спящему мужу и принялась его будить, упрашивать, чтобы встал и пошёл извиняться да просить перед начальством. Проворная тётя Таня направилась за ней, чтобы ту успокоить. Молча наблюдавший за всем дядя Боря, уже сам изрядно выпивший, остался и завёл разговор с Алисой, также с печальной немотой смотревшей на происходящее.
– Что ты такая грустная сидишь? – начал разговор он, заглядываясь не её лицо. – Говорят, что улыбка красит человека, слышала о таком? Тебе бы улыбаться побольше – ещё краше станешь!
Он попытался встать, подошёл к ней сзади и начал перебирать её волосы, приговаривая:
– Какие они у тебя длинные! Смотри-ка, можно тебе различные причёски делать, косы плести. Вот такие! Длинные, длинные косы тебе заплетём! Хочешь, заплету?
– Ладно, потом, – отвечала Алиса.
– Что потом? Не хочешь? Ну, хочешь? – проговаривал он пьяным голосом.
– Потом.
– Ты же у меня любимая дочка моей сестры. Правильно? Кто? Племянница! Дай, я тебя обниму!
Только спустя один час уставшая Надежда Дмитриевна стояла на кухне и мылила загрязненную посуду, которую Алиса вытирала, выслушивая причитания и ругань своей матери. К этому времени дядя Боря с тётей Таней успели уехать, подняв заснувшего Горбунова с пола, куда его свалила в попытке разбудить жена. Ещё через некоторое время в этой квартире воцарилась тишина от того, что, проживавшие в ней, уже спали в отдельных комнатах, изрядно уставшие от прошедшего дня.
На следующий день телефон зазвенел с самого раннего утра и разбудил недовольного Макса. У того изрядно болела голова, но он сделал усилие и поднял трубку.
Звонила его мать. Она пожелала ему доброго утра, которое Гордеев таковым не считал, и напомнила о том, о чем он уже успел благополучно забыть.
– Конечно, не забыл, – отвечал он, – Да, приду.
Поводом для своевременного пробуждения служило напоминание матери о данном им обещании – навестить их с бабушкой. Именно на этот день выпал её нечастый выходной, в который та захотела увидеть сына. После долгих утренних сборов и оживляющей минеральной воды Гордеев вышел из дома совершенно посвежевший. Мать с бабушкой жили в двадцати минутах езды от его дома. Спустя это недолгое время он уже стоял в небольшой прихожей и принимал объятия от своей радостной матери и бабушки.
– Долго же мы тебя ждали, – произнесла Людмила Васильевна в то время, как стрелки на часах отсчитывали девятый час утра, – Проходи, голодный, наверное.
На столе уже ожидали аппетитные, только что приготовленные блины и необычайно вкусно пахли, распространяя свой аромат на всю квартиру. Рядом стояла керамическая розетка с рисунком гжели, в которой помещалось земляничное домашнее варенье. Несколько разогретых пирожков дымилось рядом на тарелке. Всё это и разлитый по кружкам чай были заботливо расставлены на столе вместе с сахарницей и предусмотренными салфетками.
Макс благосклонно сел за стол и с удовольствием принялся за еду. В животе до этого момента было необычайно пусто, ведь вчера он не поужинал как следует, так как вернулся на квартиру довольно поздно и выпившим, отчего Эдик начал спрашивать, где он успел принять алкоголь.
Для того чтобы не отвечать на вопросы, Гордееву пришлось идти спать голодным. Он, ничего не сказав Эдику, прошёл мимо него и без единого звука лёг на свой до пятнышек известный диван, укрылся и заснул. С завтраком тоже не повезло: после того, как его разбудила мать он успел лишь принять душ и выпить минералки. Теперь же домашняя лакомая еда была очень кстати. Управляясь с блинами, Гордеев отвечал на то и дело возникающие вопросы.
– Как ты поживаешь-то? – спрашивала мама. – Давно тебя не видали, редко заходить стал, случилось что-то?