Анна Пумалайнен
Много воздуха, или Не роман
Сидя напротив Мартина на скамейке парка, она делала набросок, онтерпеливо не шевелился. Закончив с рисунком, Стася, наконец, взглянула на спутника спокойно, без отстранённой цепкости художника.
Бывает же нежность… Такая нежность к человеку, что кажется всё отдала бы за его счастье, чтобы сбылись его мечты. Хочется подпрыгнуть, дотянуться до самого неба и схватить с этой верхней полки всё, что ему так нужно… Стася увлекалась психологией и хорошо знала, как опасно зависеть от чужого счастья. Но какое же это сладкое чувство – подарить мечту! Осчастливить… Но, стоп. «Мало ты намучилась из-за этого? Да и чего он хочет от жизни, разве ты знаешь? Ну откуда тебе знать?!»
Глава 6
Мартин и Стэйс подошли к деревянному дому. Он снимал жильё на зиму у знакомых, попутно присматривая за ватагой уличных котов, приваженных хозяевами, и приходивших на крыльцо как в столовую. В прихожей Мартин принял её пальто и повесил на вешалку, вообще для «дикого» музыканта-одиночки, он был, пожалуй, даже очень галантным. Внутри оказалось уютно: большие окна пропускали много света, стены отделанные светлым деревом, придавали тепла всей обстановке. Прихожая переходила в одно просторное помещение первого этажа. Межкомнатных стен не было, наспех устроенная гостем студия, мирно соседствовала с кухонным углом. Был и второй этаж, на котором, как вскоре любопытно разведала Стася, размещалась пара спален. И, хотя, всё здесь было не по-дизайнерски просто, Стася приятно удивилась: если бы она выбирала дом, этот подошёл бы. Она прошла в комнату, хозяин следовал за ней, и когда гостья повернулась, остановившись у стола, они оказались лицом к лицу. Он обнял её, и женщина снова замерла в его объятиях. «Господи, а дальше-то что делать?!» – пронеслось в голове Стэйс, но пока она думала об этом, момент прошёл, и настал другой, в котором между ними снова стоял воздух. Много воздуха.
Стэйс была взрослой, в её жизни было немало мужчин, и она не назвала бы себя недотрогой, но сейчас всё было по-другому. Подумала: «Может быть, это и вовсе не любовь, а что-то другое?… Ну что ещё другое, что ты придумываешь?! Ладно, проехали». Мысли спорили, как соседки на коммунальной кухне: «Вечно ты придумываешь себе то, чего нет на самом деле, и ныряешь в это рыбкой, а потом что? Вспомни!» – «Ой, не надо, всё я помню, молчи».
Вроде бы занимаясь своим делом, хозяин ни на минуту не оставлял её без внимания, в нужный момент спрашивая куда она хочет сесть, что она хочет пить…
У солнечного окна стоял непонятный предмет, напоминавший квадратный пуф в чехле, то ли сиденье, то ли что-то музыкальное… «Это кахон, можешь сесть». Март принялся варить кофе. Она сидела и смотрела на него, не стремясь нарушить паузу. Когда разговор замолкал вот так, она начинала чувствовать сильное, почти удушливое желание подойти и обнять его, но и в этот раз будто приросла к сиденью.
Они выпили кофе, и Мартин предложил поработать, ох и не любит же он терять время! Стася послушно согласилась, да и чем ещё, действительно, заниматься?
– Не могу представить, как пишется музыка. Как это у тебя получается? – её вопрос был искренним, – с текстами мне понятно: приходит мысль, или история и просится, что бы её рассказали, я одеваю её в слова, как будто шью платье. Я ведь немного шью, ты знаешь, со школы… ой, не буду отвлекаться. Но музыка! Как можно её придумать?!
– Хочешь посмотреть? – его слова звучали спокойно, чуть лениво, но ей показалось, что он приглашает её увидеть чудо.
– Конечно!
Мартин прошёл мимо гостьи в угол комнаты и взял электрогитару с чёрно-белой декой. Бормотнув попутно себе под нос: «Подержи… Назначаешься на должность Музы…». Она приняла тяжёлую гитару, взяв её за гриф, и на мгновение вспомнила, как в школе держала тяжёлый АКС. Из далёкого детства прилетел голос военрука: «Автомат Калашникова разобрать-собрать!». Стэйс отогнала кавалерийский образ Иванваныча и перехватила гитару обеими руками, уперев декой в колено, чтобы не уронить.
Март ещё немного пошуршал среди своего беспорядка, как фокусник доставая отовсюду кабели и другие непонятные предметы. Казалось, он мало реагировал на Стасю, сосредоточившись на своём деле, и вот, наконец, закончив, обратился к ней:
– Дай мне какое-нибудь стихотворение. Любое.
– Сейчас, – она не помнила свои стихи наизусть, а когда её спрашивали – забывала даже те, которые помнила. Полезла в телефон. Может быть это? Одно из немногих, за которые ей было почти совсем не стыдно и, чтобы от смущения не передумать, начала читать сразу:
Смотрю в окно, мне не уснуть,
На леса тёмные вершины.
Полночный месяц-лесоруб
Висит над ёлками большими.
Смотреть в окно и видеть сны –
Моя обычная забота
Как сосны ровные стройны,
И по дороге едет кто-то…
Он слушал. Когда Стася закончила, она ждала и боялась реакции, но её не последовало. Он не сказал «ты молодец», или «ну, круто». Действительно, к чему лишние слова? Они оба знали что хорошо, а что не очень. Мартин будто задумался на минуту, потом, очнувшись, переспросил: «Как там в начале?». Она повторила первые пару строк, и он тут же напел, подыгрывая себе на гитаре. Неяркая, но необычная мелодия по пятам шла за словами, аукаясь, перекликаясь с ними. Особенно понравилось, что тональность была под стать настроению стиха, тихая почти интимная. Постепенно, из парастрочий и струек мелодии сложилась песня, Март спел её полностью.
…И если бы кто-то заглянул в окно комнаты с улицы, где давно стемнело, то увидел двоих, смотрящих не друг на друга, но, как говорится, «в одну сторону».
Глава 7
– Ты говорил, что есть печка, давай затопим, люблю огонь.
– Да, сейчас, давно хотел тебе её показать. Она у меня вместо телевизора.
Мартин ловко разжёг огонь в небольшой печке, встроенной в межкомнатный выступ, чугунная рамка печного окошка показывала удивительный «канал» живого огня. Они устроились напротив, кинув на пол пару небольших подушек, в удобной тесноте прижавшись плечом к плечу. Было тихо, огонь, как положено, потрескивал, молчание длилось…
«Вот сейчас взрослая женщина сделала бы что-то, и история пошла бы по новому пути, как вагон после переведённой стрелки…» – понимала Стэйс. Но наверно именно это пугало и останавливало: пусть уж этот поезд идёт, как идёт. И пресекая многовариантность, она спросила:
– Март, хочешь, я прочитаю тебе свой рассказ? Он не длинный…
– Отличная идея. Давай.
Женщина слушала свой голос, который вдруг показался напряжённым и вовсе не красивым, как утверждали её знакомые, да и сюжет уже не казался таким оригинальным. Дочитав почти с трудом, она замолчала, стыдясь своей затеи. Мартин, который всю дорогу просидел тихо, не шевелясь, улыбнулся своей загадочной улыбкой, но снова не сказал ни слова. Нравится ему или не нравится – понять было невозможно! Зато её плечо так приятно упиралось в его плечо…
«О, Боже! А электричка-то когда?! – опомнилась Стася, и быстро открыла сайт с расписанием, – не может быть! Была же ещё одна… Отменили? Вот это сюрприз…». Ей стало немного смешно, это выглядело бы как неуклюжее, слоновье кокетство: «Ой, а я опоздала! Ну, кто бы мог подумать?!». Да кто угодно подумал бы, что ты затеяла всё это специально! Тоже мне, женщина-вамп! Но так же неожиданно как смятенье, пришёл покой: «Да пусть думает, что хочет. Оправдываться я точно не буду». Спальных мест в доме полно. Хозяин не похож на буйного маньяка. А дальше… как пойдёт.
– Ты знаешь, я опоздала на электричку, – беспечно сообщила Стэйс.
– Тут полно мест, ты же видишь, оставайся, – в том же духе отозвался Март.
Они посидели ещё немного, послушали несколько песен и клипов, к которым он, так или иначе, приложил руку. В большинстве снимались красивые, молодые девчонки и парни, с хорошими голосами и стильные до такой степени, что казались обитателями другой планеты, даже не соседствующей с планетой Стаси. Но ей всё нравилось! Кто ревнует к инопланетянам?
«Я бы легла спать, немного устала» – наконец сказала она. Он проводил её наверх, что бы показать спальню, заботливо расстелил постель и ушёл в соседнюю комнату.
Томление… вопросы без ответа, чёрное небо и звёзды в окне. Не то что бы так трудно решиться, нет. Но и пути назад, к тому, что есть сейчас – уже не будет! Никогда больше не будет этого воздуха между ними, воздуха, в котором притяжение и отталкивание, и стихи, и песни… Но вот и мерное дыхание хозяина за стенкой. «Спокойной ночи, Мартин, за то, что ты не храпишь, я люблю тебя ещё больше… Люблю?» – устав от вопросов, Стэйс уснула, а утром не вспомнила ни одного сна «на новом месте», к своему сожалению.
Новый день пробрался в комнату солнечными лучами. Женщина поднялась с кровати, оделась и тихо вышла из комнаты на лестницу. Мартин заметил её через раскрытую дверь своей комнаты и спросил с улыбкой:
– Не спится?
– Вставайте, сударь, вам на работу пора. А я, кстати, отлично выспалась.
Она обернулась на звук его уютного сонного голоса и рассмотрела лицо, с блаженной улыбкой торчащее из-под одеяла. Подумала: «Ангел… Ну а кто не ангел десять минут после сна? Нет, пять. Все люди похожи на ангелов пять минут после сна». По-прежнему не позволяя естественному ходу своих мыслей, подтолкнуть её к его спальне, женщина поспешила вниз по лестнице: была бы туфелька – могла бы потерять.
Стася поставила чайник на огонь и повернулась на звук шагов, когда Мартин спускался вниз. Ни на секунду не колеблясь, он сходу крепко обнял её. Волна нежности качнула комнату. Подними лицо к его лицу и вас будет уже не остановить… Что-то неслышно застонало у неё внутри: «Прошу… Прошу тебя…». Но ещё момент и объятья разомкнулись. Стася опустила глаза, коснувшись рукой края стола, чтобы остановить полёт комнаты. Она отошла и села на стул.
– Почему это так трудно? – посмотрев на неё в упор, спросил Март.
– Что трудно?
– Быть честными, не притворяться.
И даже сейчас Стэйс не была уверена, что поняла, о чём он спрашивает. При чём здесь притворство? «Простите, сударь, но в нашем тупичке, дамы не приглашают кавалеров». Вслух же она начала говорить что-то мало относящееся к вопросу. Не смотря на то, что ситуация была идиотской, а неудовлетворённость томящей, не смотря на догадку, что каждый из них разговаривает сам с собой, и всё хорошее им только показалось – они блажено улыбались друг другу за деревянным столом, с чашками, полными солнечных зайцев, в руках.
– Когда тебе надо выходить? – Спросила Стейс.
– Да мне тут десять минут идти всего….
Одеваясь у дверей на закрытой веранде, она вдруг увидела на подоконнике одинокую стекляшку от люстры, похоже оставленную хозяевами в надежде повесить когда-нибудь обратно. Грани сияли на солнце, Стася повертела гладкий и сияющий, как галька большой страз и, не устояв, сунула его себе в карман. «Может быть, мне просто хочется забрать себе звезду…»
Утро было ласковым и тёплым. Они снова шли и болтали о всяких интересных вещах, как ни в чём не бывало.
– Я допилю немного нашу вчерашнюю песню и пришлю тебе, – сказал Март на прощанье.
«Точно, мы же ещё песню вчера писали, а не только вели себя как маленькие…» – подумала Стэйс. И они расстались, каждый опять нырнул в свою жизнь.
Глава 8
Стася приехала домой переполненная такой сладкой тяжестью, что хотелось только лечь на кровать и лежать, глядя в окно на высокое весеннее небо. «На что это похоже? – думала она, – а, кажется, у кого-то была похожая проблема. Как там пела Мария Магдалена в Jesus Christ Superstar? «And I don't know what to do, how to love him…». Ну уж, подруга, не поминай всуе! А если серьёзно, как? Как его любить?»
Через час, вспомнив о неприготовленном обеде, женщина принялась за дела, начала отвечать на звонки, а когда сын вернулся из колледжа – остатки морока, наконец, рассеялись. Вернулась прежняя, деловая и собранная Стэйс. Бесцеремонно вытесняя нежность и неопределённость прошедшего дня, женщину обступила повседневность.
