Анна Пейчева
Великая княжна. Live
Глава 20. Женихов все меньше
– Ваше высочество, с чем связано ваше решение исключить графа Вяземского из соревнования?
Екатерина привыкла к волнующим прямым включениям из Янтарного кабинета. Ей стали нравиться эти инъекции адреналина. Она уже с нетерпением ждала, когда же наступит воскресенье и можно будет поделиться своими мыслями и чувствами со зрителями.
Ну ладно, ладно. Не со зрителями. Про зрителей, откровенно говоря, она даже не вспоминала. Ей хотелось общаться с Генри. Она любила его неизменную фразу, предваряющую эфир: «Помните, здесь никого нет. Только вы и я».
Екатерина относилась к себе трезво и могла распознать зарождающуюся симпатию к мужчине в самом начале. И как досадно, что этот мужчина не значился в списке ее женихов, утвержденном «Всемогущим».
Еще более досадно, что контракт запрещал ей ходить на свидания с теми, кто в этом списке не фигурировал. Аж до середины ноября – после окончания шоу планировалось выпустить еще несколько программ по горячим следам: как сложилась жизнь участников конкурса, что думают обо всем случившемся их друзья и коллеги, как принцесса строит отношения со своим избранником и тому подобная галиматья, то, что телевизионщики называют «поскрести по сусекам».
Одним словом, лучше всего просто игнорировать ненужные зарождающиеся чувства и надеяться, что они как-нибудь сами пройдут. В конце концов, еще только начало июля.
Кажется, мистер Спенсер задал вопрос… Ах да, про этого шута горохового. Поверить невозможно, что она еще совсем недавно всерьез собиралась за Вяземского замуж. Нет, по такой цене Франция ей не нужна. Лучше уж в нищую коммунистическую Швейцарию, но с достойным спутником. Даже перспектива скорого восхождения на трон теперь казалась Екатерине менее пугающей, чем брак с этим знатным ничтожеством.
Великая княжна в декольтированном бальном платье, выданном ей под расписку стилистами «Всемогущего», выпрямилась в своем кресле. Блеснули в свете прожекторов килограммы стразов, бесстыдно усыпавших лиф толстым слоем.
– Я закрыла глаза на очевидный провал графа в предыдущем раунде. Хотя его поведение иначе как заносчивым не назовешь. Но, кажется, граф настолько привык к своему превосходству и безнаказанности, что совсем потерял связь с реальностью. Он показал не просто неумение общаться с детьми, а полное нежелание налаживать с ними контакт. Возмутительно. Он едва не сорвал нам эфир! К счастью, вы вовремя вмешались, Генри.
Интервьюер махнул рукой:
– Пустяки. Когда-то делал документалку про киндергартен, ну и навострился… Вернемся к вашим женихам. Вероятно, граф был раздавлен исключением из конкурса? На какой ноте вы расстались?
– Ха, раздавлен! Не больше раздавлен, чем человек, выигравший в лотерею. На прощанье граф сделал мне ручкой и сообщил, что немедленно вылетает в Сочи. Насколько я поняла, студия задумала снять фильм под рабочим названием «Пляжные амазонки», что бы это ни означало. Объявлен кастинг, и все побережье сейчас заполнено белокурыми актрисами в хорошей физической форме. Так что нет, «раздавлен» – не то слово. Скорее уж «возбужден».
– Понятно. Граф, как говорится, и жить торопится, и чувствовать спешит. – Генри перелистнул страницу блокнота. – Ваше высочество, а вы не думали об отчислении Семена Столыпина? Получилось, что не он возился с детьми, а они с ним. К тому же во время его раунда прозвучала-таки сакраментальная фраза «хочу к маме».
– Да, прозвучала – от Семена, а не от малыша, так что де-юре условия конкурса не были нарушены. И вы знаете, Генри, в тот момент Столыпин выглядел таким несчастным, таким одиноким, таким… ребенком, что ли. Так жалко его стало! Мы потом за кадром с ним хорошо поговорили. Я дала ему носовой платок, а он робко признался в любви, – великая княжна покраснела, – и попросил прощения за свою слабость. В общем, мы договорились, что я оставляю его в конкурсе и для поднятия морального духа разрешаю его мамочке пожить в соседней комнате.
– Весьма необычно. – Генри рассмеялся одними глазами. Сегодня он был в футболке цвета весенней травы, любимый цвет Екатерины. На нем приятно отдыхал взор. – Что скажете насчет остальных женихов?
– О, Иван с Алексеем, как всегда, на высоте. Каждый на своем Эвересте. Они оба прекрасно справились с заданием. Любому ребенку повезет заполучить такого папеньку. Я бы сказала, что методы воспитания Ивана ближе к методам моего отца. Но и подход Алексея мне пришелся по душе.
– Что ждет зрителей шоу дальше?
– Да, теперь мне действительно трудно будет выбрать между оставшимися претендентами. Мы больше времени станем проводить вместе, чтобы получше узнать друг друга – поиграем в городки, поговорим о любимых книгах и фильмах. Для меня, как для дочери Василисы Прекрасной, очень важно, чтобы мой избранник разбирался в киноискусстве…
Ангел Головастиков подхватил эфир в студии, и Екатерина поднялась из кресла, царапая оголенные руки о стразы и чувствуя себя в этом платье безвкусно разряженной новогодней елкой.
– Вы знаете, ваше высочество, так пить хочется, – смущенно потер нос Генри, вставая вслед за великой княжной. – Простите, не найдется ли у вас стаканчика березового сока? Я бы хотел его попробовать.
Глава 21. Гимнический кризис
Наступило шестнадцатое июля – День Высочайшей Стрижки.
Император обязан был всегда выглядеть свежо и аккуратно. Публичное лицо! Более того, главное лицо России! Оно просто не могло быть помятым или, скажем, небритым. Журналисты пристально следили за малейшими изменениями во внешности монарха. Лишняя морщинка на благородном челе сразу выходила в топ новостей, а внезапно появившиеся мешки под глазами могли и вовсе обрушить отечественные биржи.
А потому хочешь не хочешь (император не хотел), а шестнадцатого числа каждого месяца Николай Константинович брал разумную ерихонку – очередное творение ВАЗЗовских кудесников – и водружал ее себе на голову. Разумная ерихонка по форме очень походила на древнерусский шлем – с остроконечной верхушкой, широкими наушниками и резной пластиной, прикрывающей затылок; вот только сделана она была из легкого карбона, а изнутри была оснащена множеством мелких ножниц и плоских расчесок. В остроконечной верхушке прятались микросхемы.
Николай Константинович вытер тряпкой измазанные машинным маслом руки и, нарочно шаркая ногами, направился в дальний угол гаража, где в летние месяцы хранил ненавистную парикмахерскую шапку. Чувствуя себя до крайности глупо и думая о том, что сказал бы сейчас Александр Невский, чья прославленная ерихонка красовалась на среднем гербе Российской империи, монарх надел шлемовидный гаджет и нажал центральную кнопку, активируя программу, заложенную в памяти устройства.
Волосы у него тут же встали дыбом. Точнее, их приподняли десятки мини-расчесок, а десятки пар мини-ножниц принялись подрезать отросшие царские локоны. Монарх, повелевающий чуть ли не половиной мира, был сейчас беззащитен, как овечка, которую бреют, крепко схватив за ноги.
Совсем другие – приятные ощущения – дарили когда-то ловкие руки обходительного императорского цирюльника. Но сокращение финансирования сильно ударило по маленьким бытовым привычкам царской семьи. Ежемесячное блаженство в парикмахерском кресле пришлось заменить холодной, обезличенной процедурой.
Экзекуция закончилась через четыре минуты. Император с отвращением вытряхнул клочья отрезанных волос из специального отделения разумной ерихонки и сунул шлем поглубже в шкаф.
Теперь можно вернуться к «Фодиатору».
Не успел Николай Константинович вновь взяться за крылья – нужно было поработать над скоростью их складывания, – как в дверь гаража постучали.
– Спасите! Помогите! – запищали за дверью.
Император бросился открывать.
Однако за порогом вместо ожидаемых плачущих детей Николай Константинович обнаружил довольного Алексея. Потенциальный зять выглядел лучше некуда – блеск в глазах, бурый загар от постоянных конных прогулок. На страдальца вроде не похож.
Однако Алексей вновь тоненько заголосил:
– Ваше величество, спасите от бесславной гибели во цвете лет!
– Что случилось? – заранее улыбаясь, спросил император. – Опять лошадь взбрыкнула?
– Скорее я сам взбрыкнул, – сказал Алексей нормальным голосом. – Не могу больше рассуждать о любимых книгах! У меня их всего две – «Руководство по ремонту системы отопления разумной избы» и «Как взломать самые популярные игры в перстне-разумнике». А великая княжна требует прямо-таки филологического анализа всякой заплесневелой классики, – и парень начал легонько биться светлой головой о дверной косяк. – Я едва сумел незаметно сбежать с собрания этого литературного кружка. Даже телевизионщиков обманул – выбрался из окна в туалете. Они небось до сих пор дежурят там под дверью уборной, думают, что у меня живот прихватило. Дозвольте спрятаться в вашей келье, Николай Константинович! Тем более у меня родилась пара идей по поводу подвески «Фодиатора».
– По поводу подвески? – иронично воздел брови император. – Опасную игру ты затеял, мальчик! В чем в чем, а уж в подвеске-то я разбираюсь, клянусь шестеренкой!
– И все же не отступлюсь, – кивнул парень.
– Заинтриговал, Алеша. Ладно, заходи, подискутируем, – сделал приглашающий жест рукой Николай Константинович.
Двое механиков-любителей забрались под «Фодиатор» и стали ковыряться в проводках и трубочках. После короткого, но бурного спора на полу император согласился испытать одну из придумок Алексея.
– Хорошо, – сказал Николай Константинович, выползая из-под машины. – Даю тебе карт-бланш, действуй. Смонтируешь – поглядим.
– Не пожалеете, Николай Константинович, – запыхтел Алексей. – Еще захотите мою разумную подвеску для летающих «русско-балтов» на поток поставить. Машины будут как в пуховую перинку опускаться.
Император чуть слышно застонал. Алексей задел чувствительную струну. Наладить конвейерное производство крылатых автомобилей было заветной мечтой Николая Константиновича. Современные подвески при всей своей надежности могли справиться в лучшем случае с бездорожьем, но не были рассчитаны на грузное приземление машины с большой высоты. Может, паренек и правда набрел на что-то гениальное?
Следовало дождаться окончания эксперимента. Пока же император, усевшись на крутящуюся табуретку, поинтересовался, обращаясь к торчащим из-под «Фодиатора» ножищам в темно-синих ботинках:
– Чем тебе классическая литература-то не угодила?
– Вялая она какая-то, – донесся из-под днища машины голос Алексея. – Взять, например, Зощенко. Нет, я понимаю – дворянин, сын столичного художника. Но почему все его рассказы – только из жизни бомонда?
– Писатель описывает то, что видит вокруг себя. – Император пожал плечами, облаченными в серый комбинезон из плотной хлопковой ткани. – Зощенко всю жизнь вращался в свете; все его друзья – аристократы. Мой дедушка, Алексей Николаевич, его очень любил и часто приглашал к обеду.
– Любил? Странно. Зощенко же всех аристократов высмеивал! Довольно жестко, кстати. Если бы он с нашим общим приятелем Вяземским познакомился – разобрал бы графа по косточкам, это точно. А император в его рассказах в каком свете выставлен? До крайности нелепый персонаж. Карикатура. Разве ваш дедушка не обижался?
– О, Алексей Николаевич поощрял свободомыслие. Это же часть философии буддиста – терпимость к людям.
– Я бы на его месте обиделся. В общем, для Зощенко словно не существует обычных людей, понимаете? Хочется почитать что-нибудь из жизни рабочих, что ли… Проклятье, длины провода не хватает… Ладно, прилажу вот этот, зелененький…
Внезапно уютный тет-а-тет создателей «Фодиатора» был грубо нарушен. В незапертую дверь влетело нечто яркое, маленькое и опасное, как шаровая молния, – а именно, премьер-министр в коротком платье цвета «королевская фуксия».
– Ваше величество, мы же договаривались! – безапелляционно заявила молния в ответ на робкий вопрос императора: «Мелисса Карловна, а что это вы тут делаете?» – Согласование гимна, помните?
Ничего подобного Николай Константинович не помнил. С другой стороны, без бдительного Столыпина расписание его величества пришло в полный беспорядок и безнадежно вырвалось из-под контроля.
– Еле отыскала вас, ваше величество! Пришлось использовать свое сердце в качестве компаса, – и, обольстительно улыбнувшись, Мелисса пристроилась на краешке низкого автомобильного кресла, стоявшего рядом с «Фодиатором» и ожидавшего своей очереди на установку.
Николай Константинович отвел взгляд. Пурпурно-розовое платье на фоне красной кожаной обивки вызывало нервную дрожь. Хотелось скрипеть зубами и яростно чесаться. Соблазнительные коленки премьер-министра также выводили императора из состояния равновесия.
– Да, так что там с гимном? – тряхнув головой, спросил монарх, краем глаза следя за тем, как темно-синие ботинки Алексея медленно прячутся под «Фодиатором». В принципе, Николай Константинович не возражал против присутствия Алексея при конфиденциальных переговорах. Тема не самая важная, а если парень собирается жениться на будущей императрице, пусть привыкает к госделам.
– Мы, то есть власти Империи, сейчас оказались в центре того, что журналисты называют «Гимнический кризис», «Армагимнон» или даже, простите, «Гимнец» – последнее, разумеется, принадлежит бульварным перьям. – Мелисса принялась расшнуровывать пластиковую папку в цветочек, принесенную с собой. – У меня тут есть пара цитат из газетных статей… Как вам, например, такие заголовки: «Гимн империи не соответствует ее духу», «Символ государственного единства разъединил государство» и «Устаревший и оскорбительный: когда изменят гимн страны?» Содержание статей, как вы понимаете, соответствующее.
– Всего шесть строчек в этом гимне, а сколько про него понаписали, – с неудовольствием прокомментировал Николай Константинович.
– Да уж, подстатили нам господа Жуковский со Львовым, – согласилась премьер-министр. – Но еще больше – дирекция аналитических программ «Всемогущего». Знаете такого деятеля, Жмыхова?
– Соломона Жмыхова? Обозревателя?
– Да, по субботам выходит с этой ядовитой программой «Тем не менее». В общем, мне тут рассказали, что Жмыхов обзавидовался популярности шоу «Великая княжна точка лайв» и долго выдумывал, как бы приподнять и свой рейтинг тоже. Вот и надумал про гимн. Создал на пустом месте информационный повод. Якобы какие-то общественные организации возмутились содержанием гимна Российской империи. Да организаций с такими названиями ни в одном реестре нет, я проверяла. А дальше понеслось. Лето, мертвый сезон, говорить не о чем. Остальная пресса вслед за Жмыховым радостно вцепилась в мифический «гимнический» скандальчик.
– И что конкретно их не устраивает? – вздохнул Николай Константинович.
– Все. От первого до последнего слова. Вот это начало – «Боже, Царя храни». Среди граждан империи много мусульман. Они требуют заменить «Боже» на «Аллаха». Евреи, в свою очередь, предлагают Яхве, славянисты сватают Перуна… Целая армия атеистов вообще настаивает на исключении из гимна любой ссылки на высшие силы.
– И как они себе это представляют, интересно? «Царь, сам себя храни?» – предположил государь.
– Не совсем. – Мелисса перебрала рисовые листы. – Мы провели опрос, и люди склоняются к варианту вроде «Царь, храни свой народ».
– Да, приоритеты меняются, и с этим нельзя не считаться, – задумчиво промолвил Николай Константинович. – Что еще?
– Далее идут три строчки: «Сильный, державный, Царствуй на славу нам; Царствуй на страх врагам». К этой части претензий не так много. В основном причитания филологов касательно тавтологии – сразу два слова «царствуй» в одном предложении. Но на эту чепуху, ваше величество, я думаю, и внимания обращать не стоит…
– Красиво звучит. И чем они недовольны? – подивился государь.
– А вот после этого – самая спорная фраза. – Мелисса сделала паузу. – «Царь православный!»
Император машинально начал протирать чистые руки грязной масляной тряпкой.
– Позвольте, Мелисса Карловна, угадать: среди предложений наверняка есть слова «правоверный», «лютеранский», «протестантский», «бахаистический», не знаю, «перунический»…
– Да, вы правы, ваше величество. Некоторые выступают за экзотическое словосочетание «царь мультирелигиозный», хотя оно даже в ритм не попадает.
– То-то, я смотрю, Доброжир активизировался: так и рвется ко мне на прием, так и рвется, – догадался Николай Константинович.
– Еще бы он не рвался, – сделала большие глаза Мелисса. – Он уже и подписи верующих вовсю собирает, и новые молебны «За сохранение гимна» во всех храмах ввел. Патриарх просто в отчаянии.
– Уныние – смертный грех, – назидательно сказал монарх. – Должен знать, раз патриарх. Ладно, что будем делать, Мелисса Карловна? Нужно как-то выходить из этого надуманного кризиса.
– Есть уже кой-какие наработки, ваше величество. – Премьер углубилась в бумаги из папки. Когда она наклонила голову, одна прядь из темного каре соскользнула на нежную щеку. То есть Николай Константинович предположил, что кожа у Мелиссы должна быть на ощупь нежная и бархатистая, как персик. – Мы с господином министром культуры обратились к наиболее известным современным поэтам с просьбой поработать над текстом гимна. Вы не поверите, что получилось… На мой взгляд, так слишком оригинально. Кто-то предлагает на протяжении всего гимна повторять одну-единственную фразу «Я люблю Родину», кто-то про дым отечества не к месту вспомнил, некоторые творцы сочинили некое подобие торжественных частушек. Вот, посудите сами…
Премьер-министр достала несколько листков. Один из них случайно – случайно ли? – вылетел из папки и, покружившись в воздухе, мягко спланировал на пол. «Ой», – сказала Мелисса, встала с кресла и соблазнительно изогнулась, наклонившись за листком-шалунишкой. Николай Константинович откашлялся, старясь смотреть в другую сторону.
– Эй! – вдруг гневно крикнула Мелисса. Император вздрогнул. – Это кто там под машиной прячется? Ваше величество, поглядите, у нас тут шпион! А ну вылезай! Охрана!
– Все нормально, господа, идите обратно! – Николай Константинович выпроводил ворвавшихся с шашками наголо казаков. – Мелисса Карловна, это же Алексей, жених Кати́, не узнали?
«Шпион», чье смущенное лицо напоминало сейчас свежесрезанный пласт кирпичной глины, выбрался из-под «Фодиатора».
– Здравствуйте, госпожа премьер-министр.
– Здрасьте, мой милый. – Мелисса раздраженно смерила богатыря взглядом. – Значит, вы тут все это время подслушиванием занимались?
– Вообще-то я тут все это время подвеской занимался, – дерзко отозвался Алексей.
– Ваше величество, и вы знали, что он тут? – обратилась Мелисса к государю, с трудом сдерживая эмоции – это было видно по ее сузившимся глазам.
– Знал, Мелисса Карловна. Парень мне помогает с машиной. А может, вскоре будет помогать и с имперскими заботами. Так, Алеша? – И он подмигнул конкурсанту.
– Истинно так, Николай Константинович, – подмигнул в ответ Алексей.
Судя по тому, как гневно Мелисса закусила нижнюю губу – кажется, сквозь ярко-розовую помаду даже кровь проступила, – премьер-министру эта серия дружеских сигналов совсем не понравилась.
– Что ж, тогда, может, это вундеркинд знает, как нам разрубить гордиев узел одним махом?
– Не проблема, госпожа премьер-министр! Нужно вообще отказаться от текста.
– В каком смысле?
– Насколько я понял из вашей с его величеством беседы…
– Это когда вы прятались под машиной? – язвительно уточнила Мелисса.
– Это когда я работал под машиной. В общем, насколько я понял, компромисс тут невозможен. Каждое слово под микроскопом рассматривается. Мнения у людей полярные. У нас так же было в отделе, когда мы выбирали между компотоваром и морсоваром…
– Господи, какой еще морсовар?
– Да такой, «Клюква развесистая», новая модель от ВАЗЗа. Вы же видели эту рекламу по телику! Такой мини-самоварчик в виде красной клюквины. Засыпаешь туда ягоды, сахар; воду он сам из водопровода берет. Потом открываешь краник, и оттуда льется морс. А компотовар – он в виде абрикоса, из сухофруктов делает напиток. Называется «Жердель-3000».
Мелисса выглядела совершенно обескураженной.
– Алексей, друг вы мой любезный, о чем вы говорите? При чем здесь все эти жердели и морсы? Ваше величество!
– Подождите, Мелисса Карловна, дайте парню высказаться. Я понимаю, к чему он ведет.
– Спасибо, Николай Константинович. Так вот, мы с ребятами никак не могли договориться. Половина за «Клюкву», половина за «Жердель». Деньги собраны, а потратить их не можем. Перессорились все смертельно! В конце концов решили вообще ничего не покупать, а прогулять собранные деньги в трактире. Напились все, и отнюдь не морса с компотом, зато помирились. С гимном предлагаю поступить так же.
– Перестать его обсуждать и пойти в трактир напиться? – Мелисса была преисполнена сарказма.
– Нет, оставить от гимна одну музыку, вообще без слов. – Алексей рубанул воздух ладонью. – Тогда и спорить будет не о чем.
– Да где это видано-то? Гимн без слов!
– В Испании видано. У них только мелодия играет, но никто ничего не поет. Мне принц Мануэль рассказал, еще до отчисления, – с готовностью сообщил Алексей.
– А правда, Мелисса Карловна, – вступил в разговор император. – Мой помощник сегодня в ударе. Мне нравятся его идеи. И по поводу подвески, и по поводу гимна. Любопытно. По-моему, парень подает надежды. Может, и конкурс он выиграет?
– Может, и выиграет, – спокойно сказала Мелисса. – Если не срежется в следующем раунде. А в следующем раунде ему придется иметь дело со мной.
