Анна Лебедева
Жертвы тирании
Тетя Маня заплакала. Светлана Игоревна и Клавдия бросились Маню обнимать:
– Ну что ты, Машенька! Успокойся. Плохо было, да прошло, дурманом поросло! Живешь одна, как королевна!
– Да какой там живу! Маюсь. Филя хоть и шебутной был, а веселый, добрый. Всем помогал! Твоего мужа, Клавдейка, помнишь, из проруби вытащил? На себе три километра пер. А для Светланы Игоревны деток какую елочку пушистую однажды из лесу принес – загляденье! Это когда Петрович в больнице лежал с переломом, помнишь? Радости у ребят было сколько!
Подружки дружно согласились с тетей Маней. И Филя совсем не был тираном и этим… абьюзером, господи прости. Вечно Тонька всех с ума сведет своими идеями. Да и какой из Кольки абьюзер. Хороший, спокойный мужик. А вот Антонине лишний раз не мешало бы и помолчать! Из-за нее, паразитки, чуть своих мужей не лишились. Как же, разводиться! Да что им, делать больше нечего?
Если бы Антонина слышала разговор соседок, то, конечно, страшно бы возмутилась и осыпала «девчонок» нелицеприятными терминами, самый приличный из которых – беспомощная жертва, жалеющая своего тирана.
Но она в этот момент была крайне занята.
Антонина старалась не шуметь, открывая дверь. Вражина должен быть уже дома – строить ей какие-нибудь пакости. Сердце болело за Рыжика: абьюзеры всегда используют несчастных, беззащитных заложников, чтобы подавлять волю жертвы. Но Рыжик, упитанный, здоровый, вредный котяра, встречал хозяйку в прихожей, противно мяукая.
– Ой ты мой, сыночка, соскучился? Не кормленый, не поеный? Да мой родной! – Тоня, причитая, двинулась в кухню, чтобы наполнить миску Рыжика свежей печенкой.
Между тем она оглядывалась по сторонам. Коли-гада дома не было. Смылся, предатель. Ну и пусть. Антонина, женщина независимая и эмансипированная, обойдется без него. Она заварила себе чайку, попутно хлопнув крышкой кастрюли, где отдыхала солянка. Так и есть – этот аспид даже не догадался поставить в холодильник суп. Ладно, ладно, пусть шляется. Может вообще домой не приходить, обормот!
