Анна Лебедева
Белая ворона
Птица попыталась от нее бежать, она, смертельно напуганная, каркала и хлопала крыльями. Инна медленно приближалась к бедняге, ласково бормоча успокаивающие слова. Ворона забилась под забор, но женщине удалось ее схватить.
Кира пыталась клюнуть человека в глаза, кричала и мотала головой. Но женщина держала ее крепко. Потом… Кира плохо помнила, что с ней происходило. Очнулась она в странном месте, огороженном деревянной оградой. Боль в плече затихла. Кира оглянулась и увидела плошку с водой, а рядом – миску с чем-то очень вкусным. Она попила и поела. А потом ворона увидела напротив себя, за решеткой, несколько пар огромных, блестящих глаз.
Сережа и Валя с интересом разглядывали удивительную ворону.
– Мама, а правда, хорошо, что от Сени клетка осталась?
Инна устало улыбнулась. Доставила эта красотка ей хлопот: ветеринар вправил птице выбитое крыло, но отпускать ее на волю не советовал.
– Альбиносы в природе не выживают, к сожалению, – говорил он, осматривая Киру.
Во дворе остался большой вольер после журавля Сени, которого Инна выхаживала два года назад. Сеню она подобрала в поле, всего израненного. Пришлось мастерить специальный вольер для крупной птицы. Сеню удалось вылечить, а осенью он, измучив соседей тоскливыми криками, был выпущен на волю и улетел. Клетку Инна разбирать не стала – мало ли что. Вот случай и представился…
Кира вскоре привыкла к своим «тюремщикам». Кормили сытно, подолгу разговаривали, пытались погладить пальцами ворону по голове. А потом женщина открыла клетку. Кира осторожно вышла из нее, постояла на пороге, забавно наклонив голову. Убедившись, что ей ничего не угрожает, два раза каркнула и улетела.
Сережа и Валя плакали, не желая расставаться со своей любимицей. Каково же было их удивление, когда вечером они обнаружили ворону, сидевшую на подоконнике и что-то бормотавшую на своем птичьем языке.
Так и повелось: утром Кира улетала на волю, а вечером всегда возвращалась. Всю зиму она прожила в доме с семьей. Инна замучилась прятать от хитрой питомицы ложки, вилки и новогоднюю мишуру – все блестящее Кира утаскивала в вольер. Там она могла часами сидеть и передвигать клювом украденные безделушки. Долгими зимними вечерами Сережа сидел напротив вороны и учил ее говорить, где-то вычитав о феноменальном уме этих птиц. Он раз по сто проговаривал Кире ее имя, пока мать, раздраженная болтовней сына, не гнала его в кровать.
