Анна Кувайкова
Ришик, или Личная собственность медведя
Единственным желанием стало нажраться в хлам.
Оказавшись в квартире, он почти не глядя закинул пальто в шкаф. С громким стуком полетели на пол начищенные туфли, и в сторону освещенной кухни он направлялся, на ходу ослабляя опостылевший галстук. Скинул пиджак на один из стульев, молча выдернул запонки, откинул их на стойку и, закатывая рукава, добрался до шкафчика. Достал бутылку конька, снял пузатый бокал с подставки и плеснул янтарной жидкости, особо не примериваясь к количеству. Затем опустился на стул, выпил залпом, даже не поморщившись. И только потом, закурив, покачивая бокал в руке, глядя на остатки алкоголя, негромко поинтересовался в никуда, выдохнув дым:
– Ну, и зачем ты здесь?
– Не знала, что ты куришь, – послышался недовольный голос с толикой укоризны, и с дивана легко встала чуть полноватая женщина. В преклонном возрасте, но всё такая же ухоженная, шикарная и молодая душой – незабываемая Алёхина Надежда Станиславовна собственной неповторимой персоной.
– А еще я пью, ругаюсь матом, слушаю рок, езжу на мотоцикле и встречаюсь не с твоей горячо любимой Анечкой, а с собственной официанткой, – откровенно усмехнулся Миша, которому терять уже в принципе было нечего. – Не знала?
– Не знала, – хмурым кивком подтвердила его родственница, приближаясь. Обошла стойку, встала рядом… и от всей души отвесила ему подзатыльник!
– Айщ, – откровенно скривился владелец клуба, потирая затылок, пострадавший от удара далеко не легкой ручки, увенчанной золотыми перстнями. – Ба, какого хрена?
– Я бы тебе сказала, – хмыкнула его горячо любимая родственница, снимая идентичный бокал с подставки. Устроившись на соседнем стуле, она выгнула тонко выщипанные брови. – Да не люблю обсценную лексику. Нальешь или мне самой за собой поухаживать?
– Я так понял, не у одного меня есть тайны? – скривился байкер, но алкоголь всё-таки налил. Заодно и себе добавил. А после встал, собираясь достать из холодильника хотя бы лимон, но бодрая старушка его опередила, просто напросто осушив бокал до дна, даже не поморщившись. Миха ошалело моргнул, не веря своим глазам.
Это что за ёп твою мать, прости господи? Куда делась его правильная во всех смыслах бабуля?!
– Что? – фыркнула Надежда Станиславовна, глядя на вытянувшееся лицо внука. – Раз я за счастье своих детей и внуков радею, мне мелкие слабости не дозволены?
– Ба, без обид, но твое «радение» сегодня охрененно испоганило жизнь многим людям, – раз уж пошел откровенный разговор, Миша мелочиться не стал. Его уже давно откровенно задолбали все эти недомолвки. Отпив еще коньяка, он мрачно поинтересовался. – Стоило того твое стремление устроить мою личную жизнь?
– Мишенька, родители всегда желают для своих детей только лучшего, – вздохнув, мирно произнесла женщина, протягивая руку, чтобы погладить его по голове. Директор «Максимуса» просто увернулся, не желая и дальше изображать из себя послушного «ребенка». Видя такую реакцию, Надежда Станиславовна снова вздохнула, наманикюренными пальчиками пододвигая к нему бокал. – Да, признаю, я переборщила. Но я же как лучше хотела! К тому же, я не знала, что ты встречаешься с этой девочкой Ариной… Анечка мне буквально только что сказала, что у вас всё может только начаться!
– Ты уже у рыжей побывать успела? – изумился Алёхин, разливая еще. Коротко хмыкнув, он сделал приличный глоток и, почти не думая, снова закурил. – Быстро ты. Что на сей раз наговорила?
– Ничего, – обиженно поджала губы его родственница. Пододвинув к нему пепельницу заботливым жестом, она произнесла, разглаживая на коленях ткань черного свободного платья. – Я перед ней извинилась. Эта змея Зиночка… В общем, Анечке придется съехать. Но ты не волнуйся, я обязательно найду ей хорошую квартирку и всё оплачу, на улице она не останется!
– Ба, может, хватит? – резче, чем следовало, откликнулся парень, со стуком отставив бокал. – Сколько можно вмешиваться в чужую жизнь? Почему ты не можешь просто оставить нас в покое? Оставить Рыж, меня, в конце концов! И так уже из-за твоего вмешательства…
Он осекся, сумев сдержать себя в последний момент.
Всё-таки, как бы его бабушка не была виновата в случившемся, его вина ничуть не меньше. Тем более, добросердечная старушка ведь действительно о нем и о его типа невесте пыталась заботиться… ну, как умела, конечно.
А потому обижать родственницу сейчас, наговорив лишнего, откровенно не хотелось.
– Я понимаю, что виновата, – снова поджав напомаженные губки, проговорила женщина. – И я обещаю это исправить, чтобы ты там не говорил! Но Мишенька, ответь… Неужели у тебя с этой девочкой всё так серьезно? И раз так, почему вы с Аней притворялись?
– А что мне оставалось делать? – иронично вскинул брови Алёхин. – Если ты кроме нее никого не видела? А до нее ежедневно пыталась втюхать мне внучек и дочерей своих многочисленных подружек? Млять… Рыж мне всегда была другом, сестрой, соседкой, кем угодно, только не невестой! И именно в тот момент, когда появился хоть кто-то кроме нее, кто сумел выноести мой настоящий характер, о котором ты даже не догадываешься… Появляешься именно ты с этим долбанным приемом, и все летит к чертям собачьим!
– Она тебя бросила? – догадавшись, охнула старушка, приложив руку к сердцу. – Из-за меня? Но Мишенька, я же не знала! И я слова не сказала против Анечки и ее подруг!
– Да ну? – настала очередь Михи удивляться. И он даже процитировал, – «Служебный роман – это же моветон! Ариночка, как же вы осмелились на подобное, да еще с тем, кто выше вас по положению?», – скривившись рокер отшвырнул от себя пачку сигарет, которая успешно сбила запонки и те с легким стуком приземлились на кафель по ту сторону барной стойки. – Молодец, ба. Я черт знает сколько времени доказывал, что для меня разница положений ничего не значит, и уговаривал Арину не прятаться ото всех подряд. А теперь я даже не знаю, как ей объяснить это повторно! Более того, я теперь вообще не знаю, где ее искать! Чёрт!..
Нервы стали откровенно сдавать.
Только сейчас парень, наконец, осознал всё произошедшее, и тот факт, что Ришика, его хрупкой девочки теперь в его жизни больше нет, и возможно, уже не будет.
Да, она слишком быстро вошла в его жизнь, но столь же прочно в ней обосновалась. Михе не нужно даже ходить по квартире, он и так знал, сколько вещей напоминает о ее незримом присутствии.
Распечатанный реферат по педагогике на принтере. Учебник и тетрадь на компьютерном столе. Крохотная косметичка и зубная щетка в ванной, второе полотенце там же. Футболка на спинке дивана, в которой она всегда спала, ее смешная шапка с огромным помпоном на полке шкафа, сумка с ее вещами в гардеробной, которую она вечно грозилась забрать, да всё руки как-то не доходили…
Байкер не представлял, что с ним будет, если он в один прекрасный момент всего этого лишиться. Слишком уж он привык ощущать ее рядом. Хрупкую. Нежную. Улыбчивую…
Её.
– Я извинюсь перед ней, – упрямо вскинула подбородок Надежда Станиславовна. – И не потому, что Анечка просила, а потому, что виновата сама. И я тебя обещаю, что верну тебе твою драгоценную Арину!
– Хватит! – не выдержав, треснул Миша по столу. Сцепив зубы, он проговорил, стараясь не повышать голос, хотя в голосе женщины не было ни капли издевки. – Прекрати, пожалуйста, лезть в мою жизнь! Я такой, какой я есть. И, поверь, мне уже плевать, как ты это воспримешь. Да, я не тот примерный студент и мальчик, которым всегда прикидывался, лишь бы ты была рада и спокойна. Да, я байкер, который пьет, курит, ругается матом и не умеет держать себя в руках. Да, я, возможно, не оправдываю всех твоих надежд, но… Я такой, ба. И меня уже не изменишь. И притворяться кем-то другим, даже в угоду тебе, я не буду! С меня хватит.
– Я не буду лгать и говорить, что даже сейчас люблю тебя таким, какой ты есть, – помолчав немного, пожилая женщина поднялась и расправила подол платья, после чего взглянула на своего упрямого внука с не меньшим упрямством. – Я терпеть не могу, когда обманывают меня, и не люблю обманывать сама. Не могу сказать, что если бы ты сознался о второй стороне своей натуре раньше, я отреагировала бы как-то по-другому. Мне… непривычно видеть тебя таким, Мишель. Как оказалось, я тебя совсем не знаю. И всё же я не разочарована, вовсе нет! Как был упрямцем, так и остался… со скидкой на увлечения. Пожалуй, мне понадобится время, чтобы всё осознать и принять.
– И на том спасибо, – криво усмехнулся Михаил, потянувшись за коньком. Ничего другого, собственно, он от своей родственницы не ожидал. Разве только вариант, что данный разговор мог пройти гораздо, гораздо хуже…
Когда за Надеждой Станиславовной закрылась дверь, байкер даже не вздохнул с облегчением. Он просто залпом допил оставшийся в бокале коньяк и, погасив свет, поднялся наверх, в мансарду. И уже там, раздевшись, рухнул в кровать, только сейчас понимая Солнцеву, которая из-за усталости отказалась с ним даже выпить.
Свинцовая усталость легла на плечи вместе с неимоверным грузом, мешая спокойно дышать.
Перевернувшись на спину, Алехин заложил руки за голову, разглядывая на потолке пятно яркого лунного света, проникающего сквозь балконное окно.
В голове билась одна единственная мысль.
Его Ришик. Где она сейчас и всё ли с ней в порядке?
Заснуть в эту ночь владелец элитного и популярного развлекательно заведения смог очень, очень не скоро.
***
– Ты уверена? – Лешка повесил на шею белое полотенце, которым вытирал только что вымытую в душевой голову и, пристроив руки на широко расставленных коленях, выгнул одну бровь. – Затея воистину глупая даже по моему скромному мнению.
– Лёш, мы уже это обсуждали, – вздохнула, не глядя на него, продолжая ходить по палате, пытаясь собрать свои вещи. Получалось ужасно. Мысли путались, вещи из рук выпадывали, я постоянно что-то теряла, забывала, параллельно наталкиваясь на предметы обстановки. Как работать в таком состоянии, я не представлялось совершенно, но… Вздохнув, я присела на край больничной койки, сжимая в руках синее вечернее платье. – Я обещала Эльзе выйти сегодня. Сам знаешь, что во время подобных вечеринок всегда аврал и рабочих рук не хватает. А в связи с выступлением клуб сегодня будет переполнен.
– Я в курсе, – хмыкнул Шут, переплетая пальцы и устраивая на них подбородок. – Даже знаю о вашем небольшом заговоре, благодаря которому наш начальник службы безопасности будет открывать вечер на пару с нашим же ледяным администратором… Вопрос: как вам это удалось?
– Я тут не при чем, – повела плечами, словно пытаясь стряхнуть усталость, и принялась аккуратно сворачивать платье, стараясь не вспоминать, как я в нем выглядела, и что за этим последовало. – Я всего лишь подбросила записку в карман Олега. Остальное всё устроили танцоры. Они так хотят свести их.
– Допустим, – усмехнулся Лешка. И вроде спокойно поинтересовался, но у меня чуть рюкзак не выпал из рук. – А тебя с Михой кто сводить будет?
– Лёш, не надо, – с трудом взяв себя в руки, я принялась заталкивать платье, уже не заботясь о его сохранности и дальнейшем внешнем виде. – Ты знаешь, это временная мера.
О том, что я сама забыла о данном факте, я старалась не вспоминать. Думать о расставании было тяжело, еще сложнее оказалось говорить Мише о нем, даже учитывая не личный разговор, а всего лишь телефонный. И всё равно… Меня выворачивало от собственного вранья, но поделать я ничего не могла. Слова приходилось давить из себя силой и, конечно же, за этим последовал откат, сильно ударивший по нервам…
Заснуть этой ночью я смогла только после укола снотворного.
– Аха, – кивнул друг детства, продолжая наблюдать за моими бестолковыми попытками собраться. – А я еще я знаю, что за кем-то из вас пристально следят. Нет, сделать так, чтобы ты вошла в клуб незамеченной и так же вышла – ноу проблем. А от Лександрыча как предлагаешь тебя прятать? Риш, он так просто сдаваться не намерен.
Отложив в сторону рюкзак, я провела руками по волосам, тщетно пытаясь успокоиться. Получалось плохо, если честно.
Я прекрасно понимала, к чему клонит Шут. Миша, даже если и поверил моим словам, так просто не отступится. Попытается найти меня, поговорить, станет уговаривать, убеждать, и кто знает, что еще придет ему в голову? Я знаю, он не сдастся.
И я понимаю, что с моей стороны ехать в клуб – глупость, но не могу же я бросить работу вот так вот просто? К тому же, сегодня там будет толпа народа и все в костюмах, а моего приезда директор «Максимуса» вряд ли будет ждать после произошедшего. Если, конечно, ни у кого не спросит о моем присутствии…
– Я постараюсь не попасться ему на глаза, – собрав волосы в небрежный пучок, я снова взялась за сборы. – А если не выйдет, повторю все то, что сказала вчера.
– Угу, – важно покивал парень и скептически заметил. – А Ромычу потом снова врача с уколом вызывать? Ришка, да тебя ж накроет, едва Лександрыч тебя к стенке припрет! А он припрет, я тебе гарантирую! Нет, я, конечно еще раз намекну, что тебе время нужно, дабы прийти в себя и всё такое, а я пока попробую тебя переубедить… Да только клянусь последней парой чистых носков – чёрта с два он меня послушает!
– Лёш, я понимаю, что в «Максимусе» мне больше не работать, – слезы удалось сдержать с трудом. Пришлось сжать зубы и продолжить заталкивать в рюкзак вещи, чтобы не разреветься. – Это будет последний день, ладно? Я обещала…
– Ох, Ришка, – поднявшись с кушетки, Шут отобрал у меня всё и крепко обнял, поглаживая по спине. – Мазохистка ты, блин. Ладно, фиг с ним. Постараюсь что-нибудь придумать.
– Спасибо, – тихо шмыгнула, утыкаясь носом в его грудь, обтянутую вечной футболкой с символикой группы «Король и Шут». Обхватив руками за талию, крепко прижалась…
Поддержка Лёшки всегда меня успокаивала, как ничья другая. Если бы он только знал, как мне его вчера не хватало…
Но мирно спящего на кушетке друга я обнаружила только утром.
– Так, лан, не кисни, подруга, – отстранившись, парень щелкнул меня по носу и стащил с шеи полотенце. – Поехали на службу… Да оставь ты это барахло, все равно сюда вернемся! Помнишь, что врач сказал?
– Помню, – кисло улыбнулась, наклоняясь и доставая из-под кровати свои ботиночки. – Еще два дня провести тут на дневном стационаре. Только Лёш, зачем? Я хорошо себя чувствую.
– Тебе ж сказано было, глупая, – фыркнул мой сосед, напяливая на меня куртку. – Твои спину не доконали каблуки чисто по странному везению. По нему же обошлось без истерик… Местные Гиппократы просто перестраховываются. Понаблюдают, чтобы ничего не вылезло, и домой отпустят. Ферштейн?
– Ладно, – пожала плечами без особо энтузиазма и, прихватив шапку, отправилась следом за парнем на выход.
Я как-то сразу забыла спросить, как мы добираться будем, и потому застыла в удивлении, когда Лёшка привел меня на парковку и невозмутимо так щелкнул брелком сигнализации. Незнакомый темно-синий кроссовер мигнул фарами, а Шут, улыбаясь, открыл дверцу.
– Откуда? – моему удивлению не было предела, но в машину я все-таки забралась. Лёша моментально оббежал авто и оказался на водительском месте.
– Кощей одолжил, – пояснил друг, стаскивая с влажных волос капюшон куртки. – Чтобы ты по автобусам не тряслась.
– Неудобно, – тихо вздохнула, пристегивая ремень безопасности. – Рома для меня уже столько сделал…
– А ты что хотела? – фыркнул Лёшка, аккуратно выруливая со стоянки. – Байкеры как одна большая дружная семья. Ты – девушка их друга. Тем более Ромыч в курсе ситуации, а тачек у него и так хватает. Не в стороне же им оставаться, верно?
– Наверное, – неуверенно согласилась, хотя всё равно чувствовала себя неуютно.
Рома действительно для меня многое сделал: и скрыть всё помог, и в больницу устроил, и машину Лёшке одолжил, и плечо свое подставил, чтобы я выплакаться смогла…
А еще именно он мне вчера напомнил, что расставание – крайняя, вынужденная мера. И что рано или поздно всё у нас наладится.
Если честно, не думала, что наш финансист окажется таким… понимающим.
Когда мы подъезжали к клубу, меня слегка трясло, не спорю. И только когда Лёшка созвонился с охраной и выяснил, что почти никого из начальства нет, стало чуть спокойней. Ненамного, но всё же.
В раздевалку я попала аккурат в разгар суеты, когда залы и комнаты были уже подготовлены, как и оформление, а девочки дружно переодевались. Чтобы никто ничего не увидел, мне пришлось незаметно ускользнуть в душевые, благо в суете и гомоне на меня не обратили особого внимания.
Но стоило только появиться, как Катерина восхищенно присвистнула и укоризненно цокнула языком:
– Какой… неприличный кавай получился!
– Я предупреждала, – невольно поджала губы, рассматривая себя в отражении, попутно пытаясь одернуть наряд. Да, костюм был сшит по моим меркам, да, образы всех работников были продуманы заранее и согласованы с администрацией, да, у других официанток встречались юбки и покороче…
Но почему только я выгляжу столь откровенно?!
Алое платье из тонкой мягкой ткани обтягивало, словно вторая кожа. Присборенный на ложбинке лиф и тонкие бретельки не подразумевали надевать под него нижнее белье, и линия декольте, подчеркнутая тонкой черной отделкой по краю, хоть и не казалась вульгарной, все равно смотрелась нескромно и как-то слишком… аппетитно. И это даже на мой чисто женский взгляд! Широкий ремень в готическом стиле с большой пряжкой и клепками в виде металлических пауков обхватывал талию, делая на ней акцент, а слишком короткая и очень пышная юбочка с узкими черными рюшами из органзы по подолу открывала ноги, затянутые в колготки в мелкую сетку. От самого лифа и до конца юбки по бокам шло тонкое черное кружево, разбавляющее алый цвет, а в комплект платью прилагались высокие сапоги-ботфорты… слава богу, на небольшой платформе, без какого-либо каблука.
Из всего костюма меня радовал только плащ. Длиной почти до середины икры, с высоким стоячим воротником и алой подкладкой, он почти полностью скрыл всё это… непотребство!
Говорила же я Эльзе, что это не самый лучший вариант…
– Да ладно! – весело фыркнула Оля, лихо нахлобучивая на голову остроконечную ведьминскую шляпку. – У нас же «Полуночные пляски», как-никак! Тут весь клуб будет заполнен нечистой силой разной степени раскрепощенности и обнаженности, хлеще, чем на Хэллоуин недельной давности. На нас особенного внимания не обратят – все, кто тридцать первого веселье пропустил, сейчас будут отрываться.
Её бы слова, да… ну, понятно, куда и кому конкретно.
– Вот и я думаю, – поддержала ее Катя и поманила меня пальцем, угрожающе пощелкав утюжком для волос. – А ну-ка иди сюда, моя прелесть… красоту наводить будем!
Пришлось согласиться и покорно ждать, пока мои волосы разделят на прямой пробор и распрямят до невозможно гладкого состояния, попутно восхищаясь их новым цветом и переливами. А я только порадовалась принятому в больнице душу, который смыл с головы весь лак, заодно ликвидируя тщательно завитые кудри. Отвечать на вопросы, куда я не столь уж давно прихорашивалась, совершенно не хотелось.
Катерина, конечно, не профессиональный стилист, как Неаполь, но по окончанию всех работ, предназначенных для завершения образа, я была почти готова ее расцеловать. Благодаря ее стараниям меня теперь просто не узнают!
Дымчатый макияж фактически изменил цвет глаз и их форму. Бровям придали какой-то таинственный изгиб, а всё лицо выбелили до «неживого» состояния. Губы же наоборот, сделали алыми, а из их уголка на подбородок стекали капельки крови, до ужаса похожие на настоящие. Последним штрихом стали длинные серьги с красными камнями, и тонкие, как паутинка, ажурные перчатки до локтей, которые скрыли следы от капельниц и уколов, плюс накладные клычки во рту.
Из зеркала, вместо собственного вульгарного отражения вдруг посмотрел притягательный вампир…
– Кава-а-ай, – восхищенно выдала Катерина, отступив на несколько шагов назад, сжав кисти для макияжа в руке и окидывая меня взглядом с ног до головы. – Риш, ты нечто!
Мне даже неудобно стало как-то.
– Это не я, – стараясь улыбаться аккуратно, ответила, попутно проверяя надежность крепления накладных клыков. – Это твоих рук дело!
– Звучит, как обвинение, – переглянувшись, прыснула Оля. И тут же спохватилась. – Ой, блин! Я ж сама накраситься не успею! Риш, будь другом, присмотри за кальянной пока, ладно? Я быстро!
– Хорошо, – согласилась, благодаря госпожу удачу за то, что просьба была озвучена не Катей, которая обслуживала вип-комнату… зарезервированную на сегодняшний вечер для руководства клуба.
На второй этаж пришлось пробираться почти бегом, лавируя среди персонала, танцоров и остальных работников клуба. До бара я добиралась уже аккуратнее, не смотря на царившую и здесь шум и суету, торопливо оглядываясь по сторонам, хотя наушник с приемником уже успела нацепить. О приезде начальства объявлено еще не было, а Эльзу, как я слышала, неугомонная парочка артистов уже утащила готовиться к выступлению.
Всюду сновали ведьмочки, сверкая разноцветными полосатыми чулками, феи в коротких платьишках с полупрозрачными крылышками, зомби в рваной, окровавленной одежде… Они спешно накрывали на столы, поправляли декорации в виде тыкв с горящими свечами, пауков в паутине на стенах коридоров, летучих мышей на дверях и прочее. Сноровисто разносили заказанный алкоголь, быстро сдвигали столы, шутили и смеялись, переговариваясь между собой, ди-джей настраивал аппаратуру, разминались на подиумах девочки-танцовщицы в своих обтягивающих костюмах, изображающих различную нечисть…
До открытия оставалось меньше часа.
Я думала, что хорошо подготовилась. Смогла взять себя в руки, успокоилась, отвлеклась на работу, оказалась втянута в предпраздничный аврал и суету и не особо задумывалась о будущем, которое, как недавно казалось, на какое-то время перестало меня волновать.
Но…
Едва в наушнике раздался голос Шута, кратко и лаконично известившего персонал о появлении начальства, поднос чуть не выпал из моих рук.
– Риш, ты в порядке? – из-за барной стойки выскочил перепуганный Алик. – Что случилось?
– Н-н-ичего, спасибо, – мотнув головой, аккуратно поправила стаканы на подносе и, тряхнув головой, постаралась улыбнуться. – Я пойду, ладно?
– Куда? – спохватился ничего не понимающий бармен. – А заказ?
«Бар, второй этаж, к вам оба директора идут. Приготовились!», – снова послышался голос Лёшки, который сегодня почти во всем заменял Олега. И у меня после его слов, которые вроде бы предназначались для всего персонала, началась почти самая натуральная паника – путь от лестницы до бара составляет меньше минуты, если знать каким коридором идти.
А кто мог лучше знать все короткие ходы местного «лабиринта», чем его архитектор?!
– Алик, ты меня не видел! – отчаянно понимая, что улизнуть не успею, я сделала первое, что пришло в голову. А именно нырнула за барную стойку…
Владелец данного пространства встретил меня опешившим взглядом, но я, состроив умоляющее лицо, еще и ладони сложила в молитвенном жесте. Бармен недоуменно посмотрел… и махнул рукой на это безобразие, возвращаясь к своим обязанностям.
Вовремя. И минуты не прошло, как раздался до боли знакомый голос:
– Арина где?
– Добрый вечер, Михаил Александрович, – спокойно откликнулся Алик, выставляя на стойку бутылки с виски, предназначенные для бильярдной, куда я как раз собиралась идти. – Да тут где-то была… вроде.
– То есть как вроде? – при звуках такого знакомого голоса внутри все сжалось. Особенно при понимании, что таких сердитых ноток я в нем не слышала уже давным-давно… – Ты ее видел или нет?
– Видел, – поспешно сознался бармен, явно сдерживая желание покоситься на меня. – Она где-то тут, Михаил Александрович, в клубе. Но где именно – точно не скажу!
Чтобы не вздохнуть, пришлось закусить нижнюю губу. Алику могло влететь за подобное, я это понимала… Но ведь сейчас он почти не соврал! Я действительно в клубе, а где именно, он не скажет.
По крайней мере, я очень на это надеюсь!
– Алик кофе сделай, – послышался знакомый бас второго директора и, как только бармен отошел к кофемашине, лениво так поинтересовался. – Михась, не рефлексуй, тут Ришка где-то, печенкой чую! Чё не поделили-то? Вы ж никогда не цапались… Из-за приема, что ли?
– Угу, – послышался мрачный ответ, заставивший мое сердце болезненно сжаться.
Как бы мне на самом деле хотелось, что всё это было из-за приема, который, если честно, я помнила смутно… Да, от сказанного той неприятной женщиной и Мишиной бабушкой мне было неудобно, немного стыдно, неловко. Обидно даже.
Но не настолько, как могло быть. Да, скорее всего, в иной ситуации я бы со временем забыла о своем первом и единственном выходе в свет… Только сейчас ситуация представлялась совершенно в ином ключе.
Я помнила слова Шута о том, что за нами следят. И теперь, когда сосед только что известил о «боевой готовности номер один», обычно дающий знать о гостях, которых запустили в зал на первом этаже, предупреждение И.О. начальника службы безопасности лично для меня означало совершенно иное.
Среди посетителей элитного развлекательного заведения вполне мог оказаться кто-то из людей ненавистного мною ректора…
Разговор по ту сторону явно не клеился. Илья Алексеевич пытался расспросить Мишу о подробностях, но тот молчал. А когда Алик выставил на стойку чашку с кофе, директора, судя по удаляющимся шагам, и вовсе предпочли уйти.
Выждав пару минут для верности, я вздохнула, поднимаясь. Отвернувшийся буквально на секунду бармен торопливо замотал головой и руками, но я слишком поздно заметила его предупреждение.
Стоящий в нескольких шагах от меня байкер подавился при моем появлении!
Алик только руками развел, мол, он сделал, всё, что смог.
Качнув головой, показывая, что всё в порядке, я повернулась к собственному директору, стараясь выдавить из себя улыбку. Зря… Про клыки-то я совсем забыла!
Первый раз увидела, как самый грозный рокер клуба второй раз за одну минуту давится кофе.
