Антон Кун
Заклятие роз
Глава 5
Анна Юрьевна Бронько вышла за ворота первой городской больницы, куда её привезли на скорой, и где тщательно обследовали не только на предмет отравления, но и на предмет незамеченных травм и отпустили с вердиктом: «Здорова» и устной рекомендацией взять отпуск и уехать хотя бы на недельку из города. Лечащий доктор, выслушав сожалеющую о своей загубленной в следственных органах жизни пациентку и глядя на тёмные круги под её большими красивыми глазами, так и сказал: «Возьмите отпуск и уезжайте из города, чтобы вас не могли вызвать из-за какого-нибудь не законченного или нового очень важного дела! Всех преступников вы всё равно не поймаете, а если не отдохнёте, то больше вообще никого не поймаете».
В больнице Анна Юрьевна пролежала неделю. Доктор сказал, что по-хорошему её надо бы тут подержать подольше. И не столько ради того, чтобы найти причину её состояния, сколько для того, чтобы Анна Юрьевна хоть немного отоспалась. Но всё обследование, которое могли сделать в рамках больницы, сделали, все предписанные процедуры провели. Дольше удерживать в стационаре поводов не нашлось.
Но и за эту неделю Анна Юрьевна была благодарна доктору. Хотя, почти всё время, когда не забывалась тревожным сном, проплакала. Но это происходило хотя бы в больнице, а не на работе на глазах у всего личного состава.
Работа… Это была боль Анны Юрьевны. Обычно она никому не рассказывала о своей работе. В том, что касается следствий – это само собой – тайна следствия и всё такое. Но и о внутренней жизни в органах тоже помалкивала. И когда её расспрашивали родственники или подруги, то внимательно смотрела в глаза, словно проводила допрос свидетеля. Что поделаешь, профдеформация. Неизвестно, что должно было произойти, чтобы Анна Юрьевна начала рассказывать, что, например, на прошлой неделе дежурства по графику выпали так, что она пришла на работу в понедельник утром, а ушла домой в пятницу вечером. Скажете: «Не бывает»? Ещё как бывает!
В органах, призванных следить за исполнением закона, нередко нарушается закон о труде.
Не со зла. А потому что из-за всевозможных оптимизаций оперативных сотрудников стало меньше, а количество правонарушений осталось то же, если не возросло. Плюс ещё сотрудники уходили то на больничный, то в отпуск, то на повышение квалификации… Вот и получалось, что Анна Юрьевна сильно перерабатывала.
Муж не выдержал такой жизни и ушёл. Детей с таким графиком не родилось. Кошку или собаку заводить не имело смысла. Вот так Анна Юрьева Бронько в свои тридцать пять осталась одна.
Когда она отправилась на вызов по поводу проникновения в квартиру, дело казалось ей абсолютно рядовым. Сколько подобных случаев бывает в Барнауле! Да и в других городах… Едва прибыла на место, стало понятно, что скорее всего, пострадавшая заберёт заявление, как только помирится со своим бойфрендом.
Но Анна Юрьевна была профессионалом, и поэтому начала следствие по форме, как полагается: опрос пострадавшей, опрос свидетельницы, осмотр места происшествия… И даже когда хозяйка квартиры вдруг упала в обморок, ничего из ряда вон выходящего не отметила. Пострадавшая – женщина молодая, переволновалась, вполне могла быть беременной и… дело житейское. А вот когда и свидетельница – подруга хозяйки квартиры почувствовала себя плохо, а следом и саму Анну Юрьевну замутило, вот тут она испугалась, но уже ничего не смогла поделать.
Перед её глазами встала вся её жизнь во всей своей неприглядности. Когда она училась, мечтала о престижной профессии… мечтала сделать карьеру юриста. Гордо считала, что будет олицетворять собой закон и порядок. Будет с достоинством нести звание работника полиции.
Когда поступила в университет на юридический факультет, счастью её не было предела. Казалось, вытащила счастливый билет, пропуск в рай. Ещё бы! Такой конкурс! И родственники, и друзья в один голос твердили: «Здорово! Юрист – без работы не останешься!»
Без работы Анна Юрьевна не осталась. Работы было не просто много, а очень много!
Да, в жизни всё оказалось иначе. В свои тридцать пять Анна Юрьевна поняла, что где-то она очень сильно ошиблась.
Да ещё и эти сны… После случая с исчезновением девушек, Анне Юрьевне стали сниться сны. В них был красивый мужчина, элегантный и стильный, с усами «хэндлбарами» – напоминающими велосипедный руль – густыми, с длинными, закручивающимися вверх кончиками. Мужчина приходил с прекрасной алой бархатной розой и приглашал Анну Юрьевну на танец.
В тот момент, когда он дарил Анне Юрьевне розу, её форменная одежда превращалась в шикарное бальное платье, расшитое шёлком и жемчугом, удобные чёрные полусапожки становились изящными туфельками, подчёркивающими хрупкость и женственность Анны Юрьевны. Вместо папок с протоколами допросов появлялся пленяющий утончённой прелестью веер, а на руках – белоснежные кружевные перчатки до локтей. Волосы сами укладывались в красивую замысловатую причёску.
Анна Юрьевна лёгким, полным природной грации движением головы отвечала на приглашение и раскрывала веер в лёгком флирте.
Начинала звучать чарующая музыка. Мужчина предлагал Анне Юрьевне руку. Она с трепетом отдавала ему своё сердце.
А потом они танцевали, танцевали, танцевали…
А вокруг проступали картины из повседневной жизни Анны Юрьевны. Вот она с мамой и папой идёт на выпускной, вот ей вручают аттестат и золотую медаль и она, счастливая, спешит к родителям и пробегает мимо своего одноклассника Вовки Седова. Он влюблён в Анну Юрьевну… Аннушку. Но она не замечает его, её ждёт большое будущее!
Вот они с родителями несут документы в университет, вот она сдаёт вступительные экзамены – с ней вместе сдаёт экзамены и Вовка. Глупый! Куда он сунулся со своими тройками по истории? Естественно, не прошёл по конкурсу… Но ей-то какое дело до неудачника?
Вот она в стройотряде. Они едут на слёт стройотрядов и снова судьба сталкивает их с Вовкой. Он поступил в Политехнический и стал командиром стройотряда. Он играет на гитаре и вокруг него много девушек и парней. Он, оказывается, душа компании! Он дарит Аннушке песню со сцены…
Но у Анны Юрьевны уже есть Владимир. Сын богатых родителей. Он не поехал в стройотряд. Он считает стройотряд занятием для плебеев. Он всегда чисто выбрит, одет с иголочки. Он умён и будет известным адвокатом.
Он предлагает Анне Юрьевне заключить брачный контракт.
Вот свадьба. Небольшая – чего зря деньги тратить? Первая брачная ночь. Презерватив – дети пока не нужны, нужно закончить университет, устроить свою жизнь, потом уж как-нибудь…
Вот в разгаре диплом и недовольство Владимира тем, что Анна Юрьевна не погладила ему рубашку – ты женщина! Должна… Остальное – блажь!
Первые слёзы и первое примирение.
Вот робкий разговор о детях и насмешливое: «Не терпится стать курицей?»
Вот встреча выпускников и завистливое подружек: «Анька! Какой у тебя муж красавчик! Повезло же тебе!» И торопливое в ответ: «Да-да, конечно…» И галантный Владимир, одаривающий подружек Анны Юрьевны комплиментами… и Вовка Седов, всё время разговаривающий с приятелем в стороне от всех…
А потом дома скандал.
Потом ещё один.
У Владимира срочные дела… допоздна. И снова… И опять…
А у Анны Юрьевны две ночные смены подряд – сразу трое следователей выпали из графика: одна на больничный, а двое на учёбу.
Снова скандал и… развод.
И боль. Постоянная, нескончаемая боль.
Чем дольше звучит музыка, чем дольше Анна Юрьевна танцует с незнакомцем, тем сильнее боль.
Просыпалась Анна Юрьевна от слёз и от сожаления о своей загубленной жизни. А потом целый день неприкаянно ходила по больничному коридору или лежала, отвернувшись к стене и не реагируя на расспросы товарок по палате, медсестёр и врачей.
Когда врач выписывал её, то очень рекомендовал обратиться к хорошему частному психологу или в клинику неврозов. Он опасался, что Анна Юрьевна сведёт счёты с жизнью и очень сожалел, что не может задержать её в больнице – тут хотя бы под присмотром…
На следующий день после выписки Анна Юрьевна вышла на работу и её сразу же пригласили в прокуратуру – дать показания по поводу дела об исчезновении двух девушек. И она пошла.
В кабинете сидел чисто выбритый, жилистый мужчина лет сорока, в гражданской одежде и перебирал бумаги. Когда Анна Юрьевна вошла, он движением головы указал на стул рядом с его столом.
Анна Юрьевна, почему-то робея, присела и сложила руки на коленях. Она осматривала кабинет, но как-то отстранённо, словно это был не настоящий мир, а нарисованный в комиксах или на иллюстрации к скучной книге. А настоящий был там, где она танцевала с незнакомцем, где он дарил ей алую бархатную розу с тонким чудесным ароматом.
Наконец, мужчина оторвался от своих бумаг.
– Следователь прокуратуры Петров, – представился он и добавил: – Как вы себя чувствуете, Анна Юрьевна? – голос его был на удивление приятный, мягкий баритон.
Анна Юрьевна вздохнула и кивнула:
– Спасибо, уже лучше.
– Извините, что вызвал вас сюда. По-хорошему нужно было бы встретиться с вами раньше, но ваш лечащий врач категорически запретил все встречи. Сказал, что мы и так загнали вас, как загоняют лошадей.
В голосе следователя прокуратуры неожиданно прозвучало сочувствие, и Анна Юрьевна с удивлением посмотрела на него.
Не дождавшись ответа, следователь продолжил:
– Вы непосредственно общались с девушками перед их исчезновением, расскажите, что там произошло?
Анна Юрьевна молчала. Она снова окунулась в розовый аромат, витавший тогда в квартире, и снова услышала чарующую музыку из своих снов. И если учесть, что сейчас она не спала, это испугало её.
Следователь, снова не дождавшись ответа, пояснил:
– Понимаете, я расспросил ваших напарников, но они были в коридоре и ничего толком не видели, да и к вашему разговору с пострадавшей и свидетельницей не прислушивались. Анна Юрьевна, что там произошло?
Анна Юрьевна пожала плечами и взглянула на своего собеседника, как на картинку из сна – на одну из длинной череды картинок, отражающих её прошлое. Она не знала, о чём сейчас говорить. У неё время от времени бывали мысли или даже фантазии по поводу того, что произошло. Но это были фантазии, а не факты. Следователь поднимет её на смех. У неё в голове всё ещё звучали слова Владимира, когда она попросила его проявить хоть немного романтики: «Баба, со своими бабскими глупостями!»
Поэтому Анна Юрьевна собралась с силами и прочистив охрипшее вдруг горло сказала чужим, казённым голосом:
– Да ничего особенного не случилось. Я допрашивала хозяйку квартиры и её подругу и попросила посмотреть, не пропало ли чего. Девушки прошли в комнату и сначала одна, а потом другая упали в обморок. Мне тоже стало нехорошо, остальное я почти не помню.
Следователь покачал головой. Он примерно такого ответа и ждал, но всё равно был несколько разочарован – он надеялся, что разговор с Анной Юрьевной приподнимет завесу над тайной. Но этого не случилось. Можно было отпускать свидетельницу – Анна Юрьевна уже готова была подняться и уйти.
И тут случилось странное: следователь вдруг отодвинул все бумаги в сторону и тепло улыбнувшись, спросил:
– Хотите чаю?
– Что? – не поняла Анна Юрьевна.
– Чаю… У меня есть хороший чай. Превосходный букет…
Анна Юрьевна неуверенно пожала плечами и вдруг кивнула.
– Вот и хорошо! – засуетился следователь прокуратуры Петров.
Он встал, проверил в электрическом чайнике воду, добавил из кулера и включил нагрев. Достал из стола небольшой заварочный керамический чайничек и жестяную коробочку, в которой хранилась заварка. И два керамических бокала – ширпотребовские, лишённые всяческого изящества и индивидуальности.
– Кружки только такие, – извинился следователь.
– Ничего страшного, – улыбнулась Анна Юрьевна.
Электрочайник зашумел, забурлил и отключился. Следователь плеснул кипятка в заварочный чайничек, прикрыл крышечкой и покачал.
– Пусть прогреется. Тогда заварка лучше отдаст все свои ароматы.
Анна Юрьевна улыбнулась.
Достав третью кружку, следователь вылил воду в неё, а в заварочный чайник насыпал заварки, залил её кипятком и плотно закрыл крышкой.
– Пусть постоит две минутки… Вы не торопитесь?
Анна Юрьевна не торопилась. Её, конечно, ждали дела – незаконченные до больницы и новые, накопившиеся за время лечения, но впервые в жизни они ушли на второй, или даже на третий план. Анна Юрьевна вдруг увидела перед собой не следователя, а мужчину. Это так поразило её, что неожиданно для себя она спросила:
– Как вас зовут?
Рука следователя прокуратуры Петрова, уже поднявшая заварочный чайник, дрогнула и чайник снова оказался на столе. Мужчина неуверенно поскрёб на щеке то место, где должна быть щетина, пожал плечами, развёл руки и сказал:
– Пётр Ильич я, м-м-м… просто Пётр.
Анна Юрьевна улыбнулась ему тепло и сказала:
– Я тогда просто Анна.
Ей было непривычно и приятно видеть не служителя правопорядка, а живого человека. Как будто такое простое действо, как знакомство, называние имени, обладало магическими свойствами – превращало винтик в машине правосудия в человека, обычного человека со своими слабостями и пристрастиями.
Мужчина смотрел на Анну Юрьевну открыто и беззащитно, и она увидела вдруг сеточку морщинок около глаз, глубокие складки на лбу и от носа к губам… Губы… чувственные, рельефные… Нос – уверенный такой нос! А глаза тёплые, умные… Волосы коротко острижены, на лбу небольшие залысины. Уши расположены высоко – чуть выше линии бровей. Брови густые, слегка округлые, без изломов, волоски не длинные. А ещё – широкая грудь и сильная шея. И руки… руки настоящего мужчины.
Пётр Ильич снова взял чайничек и начал разливать чай. По кабинету поплыл чудесный аромат – немного томного юга, немного яркого солнца, чуть-чуть морского бриза и… сказки Шахеризады.
В эти ароматы вплелась чарующая музыка, звучащая в душе Анны Юрьевны, смешала их, приправила тонким флёром запаха роз и лёгким призрачным покрывалом укутала Анну Юрьевну.
Пётр Ильич пододвинул Анне Юрьевне бокал с чаем и сказал, извиняясь:
– Печенюшек бы или конфет, но свежих не купил, а деревянные даже предлагать не буду.
– Я не голодна, – успокоила мужчину Анна Юрьевна и добавила, вдохнув аромат: – А чай действительно великолепен!
– Это моя слабость! – признался Пётр Ильич. – Кто-то пьёт, кто-то курит, кто-то по горам лазит, а я вот чай люблю.
Словно чайной ложечкой размешали чай, и чаинки полетели по кругу, так эти слова всколыхнули воспоминания. За одну из чаинок Анна Юрьевна зацепилась взглядом. Нахмурилась, поставила бокал на стол и сказала серьёзным тоном:
– Знаете, я вспомнила… Похоже, хозяйка квартиры… ну… которая исчезла с подругой… – Пётр Ильич кивнул, показывая, что понимает, о ком идёт речь и слушает внимательно. – Похоже, хозяйка тоже любительница чая. У неё на полочке целая коллекция. А ещё, по-моему, она увлекается керамикой… Сама делает… вазочки там, статуэтки, украшения… Мне так показалось. Не знаю, поможет вам это или нет…
– Я тоже не знаю, – вздохнул Пётр Ильич. – Но мне думается, в этом деле важна каждая мелочь. Кто знает, какая из них выстрелит? И вполне возможно вот такие детали и детальки помогут воссоздать картину происшествия.
Анна Юрьевна была полностью согласна с Петром Ильичом. И хотя она больше не вела это дело, а проходила теперь по нему как свидетельница, оставаться равнодушной к судьбе двух девушек она не могла. Тем более, что теперь вёл дело такой замечательный, такой человечный следователь!
– Если я ещё что вспомню… – протянула Анна Юрьевна.
– Я буду очень рад. – закончил фразу Пётр Ильич.
Глава 6
Когда закончились занятия у Февроньи Статс, Марта с Полиной вышли в коридор и остановились. Они не знали, куда идти дальше и впервые со дня знакомства не глядели друг на дружку. Девушки стояли молча в коридоре. Мимо спешили студенты и студентки, но на подруг никто не обращал внимания.
Наконец из неприметного коридорчика вынырнула раздражённая Анжелика и подскочила к Марте с Полиной. Казалось, она готова была сейчас придушить сразу обеих девушек. Но вместо этого, Анжелика соединила кончики пальцев, прикрыла глаза, вдохнула, выдохнула и спросила уже легко:
– В чём проблема? Не помните, куда идти дальше? Пойдёмте, я провожу вас. – Слова прозвучали скороговоркой.
Ещё не договорив, Анжелика быстро пошла по коридору.
Марта удивлённо посмотрела на старосту и поспешила за ней и за Полиной, которая сразу же догнала Анжелику.
Полина почти бежала рядом с Анжеликой и несколько раз открывала рот, чтобы спросить, что это за интересный лаборант работает у Февроньи Статс, но всякий раз натыкалась на холодный и несколько раздражённый взгляд Анжелики, и вопрос оставался незаданным.
Из коридора вышли на широкую лестницу, по которой спускалась толпа студенток. Но Анжелика не сбавила шага. Она пошла наперерез толпе, словно крейсер, рассекая волну девушек в чёрных длинных платьях. Марте и Полине ничего не оставалось, как идти сразу вслед за старостой, иначе они рисковали сильно отстать в толпе.
Наконец препятствие было преодолено. Анжелика остановилась около двери, украшенной резьбой – цветочным узором. Посмотрела на подруг и сказала:
– Сейчас у вас травоведение. Преподаёт профессор Агафья Тихоновна Бабушкина. – и уже разворачиваясь, чтобы идти, добавила через плечо: – Не ведитесь на её милоту, она настоящая ведьма. И вообще, – Анжелика смерила взглядом подруг, – не ведитесь на провокации преподавателей…
В следующий миг Анжелика затерялась среди студентов.
Девушки постояли ещё немного, потом посмотрели друг на дружку. В их взглядах были растерянность, извинения и неуют.
Первой ладонь протянула Полина.
– Мир? – спросила она.
– Да мы, вроде, не ссорились… – ответила Марта, но руку подруге пожала.
– Не ссорились, – подтвердила Полина. – Только я себя чувствую так, как будто мы насмерть переругались.
Марта вздохнула и призналась:
– Я почему-то тоже себя так чувствую.
– Нам нужно держаться вместе, – сказала Полина.
– Ну да, тебе без меня не выбраться отсюда, – подтвердила Марта.
Полина грустно улыбнулась и склонила голову.
Дверь, кабинета, у которого Анжелика оставила подруг, открылась и выглянула сухонькая старушка – приятная, с солнечными морщинками в уголках глаз и около губ. Её волосы были не просто седыми, они были белыми, и собраны на затылке в шишку. На голове у Агафьи Тихоновны красовался хлопчатобумажный платочек в мелкий горошек, он был повязан под подбородком. Вязаная кофта с карманами и длинная ситцевая юбка с цветочным рисунком.
– Что же вы не заходите? – спросила Агафья Тихоновна, сразу же определив, кто именно из многоликой толпы студенток пришёл к ней на занятия. Голос её был по-домашнему мягкий, успокаивающий.
Марта отметила, что больше никто в коридоре не отреагировал на слова профессора.
– А что, больше никого не будет? – спросила она, заранее догадываясь о том, что преподаватель ответит.
– Сегодня у вас индивидуальное занятие. Сегодня мы с вами познакомимся, – мило улыбаясь, ответила преподаватель травоведения. – Проходите, пожалуйста.
И Агафья Тихоновна распахнула пошире двери, пропуская девушек.
Едва Марта и Полина шагнули в кабинет, как очутились на летней лесной поляне. Пригревало солнышко, дул лёгкий ветерок, пели птицы, жужжали насекомые, цвели и пахли травы. Посреди поляны стояли ученические столы, перед ними – учительский стол и доска, в лотке внизу лежал мел, рядом на крючке висела губка.
– Ух ты! – не сдержала восхищения Полина. – Занятие на открытом воздухе!
– А если вдруг дождь? – любуясь природной красотой, спросила Марта.
– Тут дожди идут только тогда, когда им позволено идти, – ответила Агафья Тихоновна. – Проходите, девушки, садитесь!
Подруги сели и приготовились слушать.
Агафья Тихоновна начала с того же, с чего и Февронья Статс – с вопроса о магии. Только у неё вопрос звучал чуть иначе – с учётом специфики её предмета:
– Что вы знаете о магических травах?
Подруги задумались. Потом Полина несмело предположила:
– А когда на ромашке гадают, это магия?
– В общем, да, – Агафья Тихоновна улыбнулась.
– А цветок папоротника? – продолжила приободрённая Полина.
– Папоротник не цветёт! – отрезала Марта и усмехнулась. – Это древнейшее растение. У него ещё даже листьев нет. То, что мы принимаем за лист, это плосковетки или вайи с листовыми побегами. Папоротник ещё даже не успел эволюционно разделить плосковетки на стебель и лист. Растения цветут, чтобы были семена, а папоротник размножается спорами и вегетативно. Он не цветёт!
Полина сникла, а Агафья Тихоновна улыбнулась ещё шире.
– Что ж, вижу, занятия у нас будут проходить интересно, – прокомментировала она слова Марты. – Вы обе правы, девушки. Папоротник не цветёт. Но цветок папоротника – магическое растение.
– Как так? – удивилась Марта. – Если его не существует, как он может быть?
– Вы даже не представляете, что может быть! – успокаивающе сказала Агафья Тихоновна. – Но мы к папоротнику вернёмся позже, а сейчас…
Она не успела закончить фразу, как хрустнула ветка и из леса на лужайку вышел златорогий олень. Он, нисколько не пугаясь ни девушек, ни преподавателя, подошёл к доске и принялся щипать траву около ножки, словно в другом месте травы не было вовсе или именно тут была самая вкусная.
Агафья Тихоновна подошла к оленю и ласково похлопала его по крупу.
– Заграй, ну что ты мешаешь нам заниматься? Что-то случилось? А, Заграй? – спросила она у животного.
Олень громко вздохнул и повернул рогатую голову к девушкам. Поизучав их некоторое время, он снова повернулся к Агафье Тихоновне и снова вздохнул, на это раз со стоном.
Девушки сидели, боясь пошевелиться и расширенными глазами рассматривали рогатого красавца.
– Думаешь, это одна из них? – спросила Агафья Тихоновна у оленя.
Он согласно качнул головой, потом вытянул шею и горестно закричал.
– …Или обе? – продолжила расспрашивать оленя профессор травоведения.
Олень возмущённо встряхнулся.
– Значит, одна… – Агафья Тихоновна задумчиво посмотрела на подруг. – Которая?
Марта с Полиной сидели потрясённые. Пожалуй, олень удивил их гораздо сильнее всего остального, что они до сих пор увидели в университете магии.
Девушки вроде и слышали о чём разговаривает с оленем их преподаватель, но слова оставались где-то далеко. Весь первый план занимал олень. Красивейшее гордое животное с шикарными ветвистыми рогами, каждый рог имел по семь веточек. Гладкая шкура, под которой угадывались мощные мышцы… Небольшой короткий хвостик, тонкие стройные ноги, хорошо очерченные копыта… И глаза… Умные, внимательные глаза…
В какой-то момент подруги очнулись от того, что установилась тишина. И Агафья Тихоновна, и олень смотрели на девушек и словно чего-то ждали.
Марта с Полиной переглянулись и снова уставились на рогатого гостя.
Внезапно Полина почувствовала непреодолимое желание встать и подойти к оленю. Она несмело поднялась.
Он опять вытянул шею, потряс головой и закричал. На это раз победно и призывно.
И откуда-то из леса ему ответили!
Полина неуверенно шагнула к рогатому красавцу.
Но тут Агафья Тихоновна, с не соответствующей возрасту прытью, быстро обежала и оленя, и преподавательский стол и встала на пути Полины.
– Ты что, с ума сошёл? – напустилась она на оленя. – Она же первый день в университете! Она же ничего ещё не умеет!
Олень в ответ закричал, и в его голосе прозвучали обида и возмущение.
– Да! Я всё понимаю! Но она ещё ничего не знает! Она просто погибнет ни за что! Не пущу пока!
Олень наклонил голову и выставил рога в направлении Агафьи Тихоновны.
– Да как ты не поймёшь, глупое ты животное!..
Олень возмущённо фыркнул и решительно двинулся в сторону профессора травоведения.
– Правда, что ли?! – насмешливо спросила она и скрестила на груди руки. – Ну давай! Чего медлишь-то?
Сухонькая старушка стояла на пути двухсоткилограммового рогатого исполина, готового смести её со своего пути одним движением ветвистых золотых рогов. Несколько минут они смотрели друг на друга. Потом олень отвёл взгляд.
Казалось, он был очень расстроен. Марта с Полиной смотрели на то, как он опустил голову, неуклюже развернулся, словно бы случайно задел крупом доску, отчего та покачнулась и едва не упала, и пошёл к лесу. Прежде чем скрыться среди деревьев, олень остановился, оглянулся, снова посмотрел на Полину, вытянул шею и закричал. И такие боль и тоска были в этом крике, что подруги схватились за руки и прижались друг к дружке.
Ветки сомкнулись за оленем, но девушки готовы были поклясться, что в последний момент видели среди веток ещё нескольких оленей, которые окружили своего вожака, словно бы о чём-то спрашивая его, а потом все ушли в лес.
На поляне повисла тишина. Полина растеряно смотрела на подругу, словно умоляла её объяснить, что этому оленю от неё нужно. А Марта, казалось, сгорбилась ещё сильнее.
Первой нарушила тишину Агафья Тихоновна. Она подошла к доске, взяла кусочек мела и постучала им по гладкой поверхности.
– Девушки, садитесь, наше занятие ещё не окончено.
Марта и Полина опустились на свои места, но едва присели, как с визгом вскочили на стулья, а потом и на столы – между ученических столов мелькая тёмно-коричневой почти чёрной зигзагообразной полосой вдоль спины и пробуя языком воздух, ползла гадюка обыкновенная. Только очень большая.
Змея проползла под столом и, свернувшись кольцами, остановилась около Агафьи Тихоновны. Подняла голову и уставилась на профессора травологии.
Подруги перестали визжать и вытянули шеи, чтобы увидеть, что там, за преподавательским столом происходит. Они очень боялись, что змея нападёт на их преподавателя, а потом и на них.
– Шуша, и ты туда же? Ну что мне с вами делать? – спросила у змеи Агафья Тихоновна.
Змея зашипела, задвигала длинным телом, сплетая его в кольца и оставаясь при этом на месте.
– И которая из них?.. – спросила у змеи старушка.
Змея повернула голову к девушкам, потрогала воздух языком и едва заметно качнула головой в сторону Марты.
Марта побледнела и сжалась в комочек, на глазах у неё выступили слёзы отчаяния. Ей показалось, что сейчас её отдадут на съедение змее. Полина готова была кинуться к подруге, чтобы успокоить её и защитить, и даже спустилась на стул, но, глянув на змею, снова поднялась на стол и сочувственно посмотрела на подругу.
– А ты в курсе, что она первый день тут? – с усмешкой говорила между тем Агафья Тихоновна змее.
Змея легла, продолжая ползти на месте и всем своим видом показывая, что никуда она не уйдёт, без того, что ей нужно.
Агафья Тихоновна бесстрашно склонилась к змее.
Девушки затаив дыхание смотрели в пространство между тумбами преподавательского стола. И прислушивались, со страхом и трепетом ловя каждое слово.
Агафья Тихоновна между тем говорила змее негромко:
– Я понимаю вас, Шуша, я сама устала. Но девочка ещё не готова! Ты же мудрая, ты же понимаешь! Если она сейчас выйдет на битву, то проиграет!
Но судя по всему, змея была с профессором не согласна.
– Ладно, Шуша, я обещаю тебе подготовить её, как можно быстрее.
Змея подняла голову, потрогала языком воздух и уставилась в глаза профессора.
– Я тебя когда-нибудь подводила? – спросила Агафья Тихоновна.
Змея пошипела ещё немного, и… поползла обратно.
Между столов девушек остановилась, подняла голову так высоко, что она оказалась на уровне столешницы. Положила голову на столешницу Мартиного стола и посмотрела немигающим взглядом на Марту. Потрогала языком воздух. Потом опустилась на землю и быстро уползла.
Марта и Полина не спешили спускаться со столов. Они внимательно оглядывали траву со всех сторон.
Агафья Тихоновна вздохнула и сказала подругам:
– Она уползла. Садитесь, девушки. Мы, наконец-то должны поговорить о ваших…
Прервала Агафью Тихоновну белая лебёдушка. Она с шумом опустилась на стол и захлопала крыльями и защёлкала клювом.
– Лелевеля? И ты тут? – Агафья Тихоновна была не просто удивлена, она была потрясена. – Но их же только две!
Лебёдушка дёрнула длинной шеей и расправила широкие крылья.
– Ладно верю, верю! – воскликнула Агафья Тихоновна. – Но как такое может быть?
Лебёдушка захлопала крыльями.
– Значит, есть и третья! Тогда всё понятно! Тогда, возможно, у нас есть шанс…
Лебёдушка подошла к краю стола и, напрашиваясь на ласку, ткнулась головой в руку Агафьи Тихоновны.
Профессор травологии погладила птицу и задумчиво сказала:
– Это надо хорошенько обдумать…Интересно, кто третья, и почему она не в университете магии?
Агафья Тихоновна задумалась, машинально поглаживая лебёдушку, которая подставляла под ласку голову и длинную шею. Девушки тоже вытягивали шеи, пытаясь разглядеть невидимое. Наконец, Агафья Тихоновна встряхнулась и сказала лебёдушке:
– Ладно, Лелевеля, лети пока, я всё поняла.
Лебедь оттолкнулась от стола и взлетела.
Агафья Тихоновна проводила её задумчивым взглядом и попросила девушек:
– Расскажите, пожалуйста, как вы узнали про наш университет и как попали сюда? Сюда ведь просто так с улицы не войдёшь! И кто наложил на вас заклятие, изменившее ваш внешний вид?
– Наверное, Серафимович, мы точно не знаем, – задумчиво сказала Марта и повела плечами, как бы проверяя – на месте ли горб.
– Анжелика, староста курса… – Агафья Тихоновна кивнула, что понимает о ком речь, – сказала, что это Серафимович, – подтвердила Полина.
Агафья Тихоновна понимающе кивнула.
– А вы можете это заклятие снять? – спросила Марта, слезая со стола и присаживаясь на стул.
Агафья Тихоновна, соглашаясь со своими мыслями, покачала головой и внимательно посмотрела на Марту, потом на Полину, которая тоже слезла со стола.
– Могу, – сказала она задумчиво. – Но пока мы этого делать не будем. Нужно во всём хорошенько разобраться. Нужно понять, кто третья. Расскажите, как вы сюда попали?
– Третья? – переспросила Марта. – В смысле?
– С вами должна была попасть сюда ещё одна девушка или молодая женщина. Но у нас в университете уже давно не было новеньких. Вы единственные за полгода.
Марта с Полиной переглянулись.
– Но у нас больше нет подруг, мы дружим вдвоём, – сказала Полина.
И Марта согласно кивнула.
– Хорошо, я поняла. Расскажите, как вы сюда попали, – в третий раз попросила профессор травологии. – Только пожалуйста, со всеми деталями.
Подруги переглянулись и Марта начала рассказывать о клубе, концерте, подсевшем к ним мужчине в чёрном пальто, с белым шарфом и с усами «хэндлбарами», о том, что он обращался к ней одной, а на Полину внимания не обращал.
Агафья Тихоновна удивлённо приподняла бровь, но потом пробормотала под нос:
– Странно… С Шушей-то понятно… А Заграй не мог ошибиться! Он вообще первым почувствовал! Ладно, с этим позже разберёмся. Что дальше было?
Марта продолжила рассказ, о том, как незнакомец позвал её отправиться с ним в университет магии, а она решила, что он предлагает сниматься в порнофильме. Ведь это же просто чушь! Университет магии!