Анна Кей
Когда луна окрасится в алый
Глава 2. Ворон, призрак и демон
Кровь была повсюду.
Она яркими брызгами горела на снегу, ударила в нос запахами соли и железа, утраченной жизни и смерти.
Генко напряглась и заозиралась. Обычная прогулка по лесу – обход владений, которые она оберегала, – отчего-то вдруг превратилась в созерцание жуткой и неприятной картины.
Кровь была человеческой, в этом Генко была уверена так же крепко, как и в том, что за спиной у нее девять хвостов. Вблизи Сиракавы не водилось ни одного хищного зверя: никто не смел ступать на территорию, которую кицунэ признала своей. А местные духи были столь покладистыми, что скорее погибли бы сами, чем кому-нибудь навредили. Поэтому вид и запах человеческой крови – густой, насыщенный, тяжестью оседающий во рту – особенно настораживал.
Тела или хотя бы его крупных частей нигде не было. Только изредка попадались раскиданные по опушке внутренности да несколько пальцев. Часть печени, кусок легкого, кишки… Сердца не нашлось, как и мозга. Лишь кровь, кровь и кровь.
Генко поморщилась. Она слишком давно не видела насильственной смерти, особенно от рук ёкая, и в своем предположении не сомневалась. Однажды она стала причиной гибели жителей Сиракавы, но с тех пор никого и ни разу в этих местах не тронул ни один ёкай. То, что люди убивали друг друга, было совершенно иным делом.
Нависшая над горным лесом тишина казалась удушающей. Генко, не скрывая своей сути, позволила лисьим ушам стать торчком, но услышала только треск раскачивающихся от ветра деревьев. Впервые за долгое время она подумала, что лес может быть не просто домом, а по-настоящему пугающим и опасным местом.
Девять хвостов веером легли на окровавленный снег, когда Генко присела и коснулась пальцами остатков печени. Пальцы тут же свело от холода, а голову заполонили картинки жизни погибшего. Мужчина не был стар, но уже утратил молодую прыть. Да и сломанная когда-то нога – следствие падения с лошади – не помогала ему проворно передвигаться по заваленному снегом лесу.
Он пришел за дровами. Запасы, собранные на зиму, истончались из-за затянувшихся холодов, и оставшихся хватило бы не больше чем на пять вечеров. Генко знала, что порой деревенские приходили в лес за валежником, вот только они всегда благополучно возвращались домой.
Отвлекаться на собственные мысли и рассуждения было плохой затеей, следовало быстрее разобраться с возникшей проблемой, так что Генко вновь сосредоточилась на последних отрывках жизни мужчины.
После смерти жены он жил один в небольшом домике, оба сына уехали покорять столицу, а потому много дров ему и не требовалось. Парнишка, за которым он присматривал, тоже вырос и заботился о себе сам, – и Генко не смогла удержаться от ухмылки, – тот самый, что ворвался к ней недавно, угрожая мечом. Дышать стало сложнее, а снег из ослепительно-белого наряда невесты превратился в почерневшее, как от золы, траурное одеяние.
Генко резко отдернула руку от печени, будто обожглась. Она знала эти ощущения, но так давно не испытывала их, что сначала даже не поверила, что именно чувствует. Липкий страх, давящее чувство отчаяния и удушающий смрад крови и пота.
В последний раз она сталкивалась с они[20] во время службы у Инари. Коварные и подлые, почти все они любили издеваться над людьми, изводили настолько, что те умоляли убить их, только бы прекратить страдания. Поговаривали, что некоторые они вдохновлялись ханьскими пытками, которые подсмотрели в империи Цинь[21], а потому заставляли своих жертв мучиться особенно долго.
Будучи генералом Инари, Генко несколько раз сталкивалась с они, по приказу богини уничтожая особо свирепых демонов, самых сильных и жестоких, настолько беспощадных, что те угрожали даже младшим ками. В каждой такой битве Генко теряла сотни своих яко – рядовых лисиц и десятки ёрикама – более сильных и талантливых лис. Каждая их смерть камнем оседала в душе Генко и давала возможность выплеснуть гнев и жажду мести на следующего они. Вот только это приводило к тому, что лисы вновь погибали.
Замкнутый круг, из которого Генко не знала, как выбраться.
Они, напавший на человека, вряд ли был так же силен и жесток, как те, с кем прежде билась Генко, но и она больше не имела благодати Инари, а значительную часть своих сил тратила на то, чтобы поддерживать эти земли плодородными и отгонять мелкую нечисть, дабы та не пакостила особенно сильно.
Звук хлопающих крыльев заставил Генко подняться с земли и вскинуть голову, чтобы поприветствовать гостя. Карасу-тэнгу, верный посланник ками, предпочитавший не называть свое настоящее имя, выглядел взволнованным и встревоженным, так что даже маска на лице не могла этого скрыть. Он осмотрел окровавленный снег, но не издал и звука, пока не приземлился рядом с Генко и не сложил за спиной свои крылья. Казалось, что перья трепыхались на ветру, но Генко видела, как мелко дрожат его плечи – не от страха, но от напряжения, проскользнувшего в ки ёкая. Вероятно, он хотел провести приятный вечер в компании старой приятельницы и знатно напиться, тем более что в прошлую встречу ему был обещан новый сорт саке, но обстоятельства сложились иначе.
– Что случилось? – тут же задал он вопрос, глядя себе под ноги, чтобы случайно не наступить на следы побоища, и снял маску.
– Они, – ответила Генко, вслушиваясь в шепот ветра. – Понятия не имею, как он забрел в эти края и как посмел напасть на человека, когда земля под моей защитой, но мне это не нравится.
– Они становятся все более дерзкими, – нахмурился Карасу-тэнгу.
– О чем ты?
– В последнее время они стали нападать куда чаще, чем раньше. А люди все чаще стали обращаться к оммёдзи и домашним ками. Но что те могут сделать? Мико и каннуси[22] тоже начали действовать, хотя раньше только сидели в храмах: обряды очищения, создание большего количества талисманов и амулетов…
– Пару дней назад ко мне приходила Бьякко, – сказала Генко, а Карасу-тэнгу заинтересованно выгнул бровь, пряча ладони в рукава кимоно, и совсем по-птичьи склонил голову к плечу. – Она тоже говорила про оммёдзи, просила быть осторожнее. Они набрали такую популярность?
– Да, Бьякко-сан[23] права, люди действительно стали больше почитать оммёдзи. Но, пожалуй, тому причина Такаги Йосинори.
– Кто?
– Молодой и весьма талантливый мастер оммёдо. Говорят, он невероятно силен, а известность получил благодаря тому, что спас императора. Всегда в гуще событий. – Карасу-тэнгу встряхнулся, взъерошив перья, и добавил чуть погодя: – Возможно, рост числа оммёдзи не так плох, как кажется.
– Возможно, – неопределенно ответила Генко, глубоко вздохнув. В нос врезался горьковатый запах хризантем, она резко обернулась.
Карасу-тэнгу непонимающе посмотрел на кицунэ, но, проследив за ее взглядом, тихо охнул.
Среди деревьев, почти сливаясь с белой дымкой тумана, что покрывал землю, стояла фигура. Пожалуй, не совсем стояла – виднелась лишь верхняя половина тела мужчины, а вот ноги отсутствовали, и бедра его сливались с молочным маревом. Белое кимоно усиливало эффект слияния, и темные с проседью растрепанные волосы казались чернильным пятном на светлом фоне.
– Юрэй? Я думал, что их здесь не бывает, – пробормотал Карасу-тэнгу.
– Это погибший. Тот, чья кровь повсюду, – ответила Генко и почтительно поклонилась призраку.
Юрэй неуклюже поклонился в ответ. Он выглядел несчастным и одиноким на фоне голых деревьев. Руки безвольно висели, напоминая ветви плакучей ивы, отчего печальный образ призрака вызывал еще больше жалости.
– Чего ты хочешь? – Карасу-тэнгу говорил негромко, но в тишине леса его голос прокатился раскатом грома.
В ответ прилетело неразборчивое мычание, ворон нахмурился и перевел взгляд на Генко, отчаянно нуждаясь в расшифровке сказанного.
– Он просит мести, – холодно ответила Генко, пряча ладони в рукавах кимоно.
Взгляд темных глаз Карасу-тэнгу стал тяжелым, мрачным и пугающим, и он усмехнулся – зло и предвкушающе.
– Значит ли это, что вскоре мы можем услышать о возвращении легендарного генерала Инари-сама?
– На моих землях буйствует они. Сам как думаешь?
Юрэй еще раз почтительно поклонился и растворился в тумане, оставив старых товарищей наедине. Генко еще какое-то время смотрела туда, где был призрак, а после втянула носом воздух, пытаясь унюхать демона. Тэнгу взмыл в воздух, оглушительно хлопнув крыльями, намереваясь осмотреть лес с высоты, пока кицунэ искала следы понизу.
Сначала ожидаемо был густой запах крови – все такой же тяжелый и удушающий, путающий мысли и вызывающий желание тряхнуть головой, только бы избавиться от наваждения. От него Генко отмахнулась, умело задвигая назад, на границы сознания, и стараясь вычленить запах убийцы. Следом шел запах пота, мускуса и страха – так пах мужчина – Ясуо, услужливо подсказали воспоминания погибшего – в последние мгновения жизни. И лишь в последнюю очередь кицунэ ощутила их: едва заметный запах разлагающегося тела, смрад гноящихся язв с примесью сладости цветов. Запах они.
По всей вероятности, демон был молодым – не старше пары сотен лет, ничто по сравнению с самой Генко. Однако наглости ему было не занимать. Или же глупости – тут еще предстояло понять, чего же больше. Кицунэ мысленно зацепилась за запах они, заставляя себя сосредоточиться на нем. И стоило только за него ухватиться, как Генко тут же опустилась на четвереньки, еще глубже втягивая воздух в легкие.
След вел выше в горы, где снег не сходил до самого сацуки[24] и питал местную реку. Генко знала бога той реки – они были старыми приятелями, – и меньше всего ей хотелось, чтобы на подвластной ему земле, в реке, откуда он черпал свои силы, осел они.
Громко свистнув, призывая всех имеющихся поблизости лис, Генко распушила хвосты и устремилась в погоню, ведомая зловонием демона. Карасу-тэнгу крикнул что-то сверху, но слова потерялись в свисте ветра в ушах и лае приближающихся помощников. Генко слышала всех лис. Слышала, как ступают по снегу их лапы, как тяжело они дышат и как перелаиваются между собой, подгоняемые азартом и предвкушением битвы.
Уже очень давно Генко не испытывала подобного: смесь легкой паники и желания поскорее вцепиться демону в глотку, чтобы рвать, терзать, ломать…
Генко тряхнула головой. Не стоило сосредоточиваться на том, что еще не произошло. Да и где гарантии, что они найдут наглеца? Судя по тому, что они талантливо подавлял свои запах и ки, скрываться он тоже мог довольно умело, и только то, что Генко была опытной охотницей с исключительным обонянием, давало надежду на успех.
Лисы приближались к ней с завидной скоростью, разгоряченные бегом и в целом готовые к битве. Стоило им поравняться со своим генералом, как Генко ускорилась, ведя их за собой, поднимаясь все выше и выше, пока деревья не начали редеть, открывая рукотворно созданную прогалину, в центре которой, на массивном камне, сидела ее добыча.
Они был молод: рога еще не достигли длины в десяток сун, а небольшие клыки едва торчали из пасти. Но массивное темно-синее тело покрывали шрамы и ожоги – знаки множества битв. Перед Генко сидел бывалый воин, а потому не стоило недооценивать противника. Генко окинула внимательным взглядом демона, с легкой досадой отмечая, что одно только предплечье они было толщиной с ее бедро. Демоны славились могучим телосложением, но этот парень превосходил многих виденных ею прежде. И при этом он еще даже не обрел полной мощи.
– А ты быстро меня нашла. Я не оставил ни капли крови по пути сюда, да и энергию сдерживал, – говорил он неторопливо, голос был низким и хриплым, словно ему прежде не раз перебивали горло и поэтому голосовые связки работали с трудом. Лениво, как кот, они поднял руку и облизал пальцы, покрытые засохшей кровью и остатками внутренностей. Из окровавленной пасти, растянутой в жалком подобии улыбки, вырывались пар и смрадное дыхание, которое Генко чувствовала даже со своего места.
– Ты воняешь мертвечиной. – Она выровнялась, отряхнула колени и вскинула голову, презрительно сморщив нос. Даже сидя, они был выше нее, но кицунэ выглядела куда более статной и властной.
Лицо они изменилось: напускное дружелюбие и удивление растворились без следа, явив его истинный облик. Брови нахмурились, улыбка обратилась диким оскалом, а заостренные уши дернулись, словно что-то услышали. Мышцы на руках взбугрились, вздулись вены на запястьях, и в воздухе разлилась ки – кровожадная, удушающая и дурно пахнущая.
– Мне говорили, что все лисы без исключения неженки и зазнайки, но я не верил. Зря, очень зря. Так что, лисичка, ты станешь моим следующим обедом. Старика оставлю ворону. Или твой друг такое не ест? – Взглядом они безошибочно нашел в вышине Карасу-тэнгу, достал из-за камня и бросил в сторону Генко мешок. Окровавленное дно и запахи пота, мускуса и страха дали четкое представление о том, что именно в нем хранилось.
Карасу-тэнгу приземлился между мешком и Генко, не то прикрывая подругу, не то желая убедиться, что там действительно находились останки старика. Лицо его было бесстрастно, но Генко чувствовала в запахе ворона ярость. Да, вороны питались падалью, но на поле битвы, а не в качестве подачки от они. И тем более не Карасу-тэнгу – посланник ками.
– Забери тело и доставь туда, где мужчина погиб. Если вернешься раньше – не вмешивайся, это мой бой, – не отводя взгляд от застывшего демона, произнесла Генко. Хвосты ее подметали землю, выдавая напряжение, но голос не дрогнул.
– Справишься?
– И не таких усмиряла.
Они расхохотался. Звук был похож на грохот камнепада – громкий и такой же резкий, вызывающий желание закрыть уши и сбежать подальше.
– Милая лисичка, это мы еще посмотрим. – Демон усмехнулся, демонстрируя полный рот острых зубов.
Карасу-тэнгу бросил последний взгляд на они, крепко ухватил мешок когтистыми пальцами и взлетел, устремляясь к месту своего назначения. Генко же выглядела скучающей. Лисы за ее спиной беспрестанно наматывали круги, хищными взглядами осматривая они, и лаяли. Они казались не испуганными, а взволнованными, ожидающими хорошей битвы.
– Ну что, лисичка, сразимся? Говорят, мясо вашего вида вкусное. Я попробую, ладно?
Они поднялся, не дождавшись ответа, стал выше почти в два раза и демонстративно размял кулаки, хрустнув суставами пальцев. Дубина-тэцубо, прежде привязанная к спине, металлическая, массивная, шипастая, в половину роста самого демона, потемневшая от крови жертв, которых успела погубить, и источающая миазмы проклятия, легко легла в руку они. Он лениво покрутил ее, словно примеряясь, удобно ли ее держать в ладони, а после криво усмехнулся, явно удовлетворенный результатом.
Это было не совсем нормально. Не только то, что столь молодой они так легко и незаметно прокрался на земли Генко, но и то, насколько он оказался уверен в себе. Каждый демон был умен и хитер; не просто так люди слагали легенды о том, как они их обманывали. Кого же смог одурачить этот они, что проник в защищенные чарами горы Генко и обошел ее лисиц? Но больше ее настораживала его сила, почти осязаемая.
Генко неотрывно следила за движениями противника, проигрывая в голове предстоящее сражение. Шаг его был тяжелым, они проваливался в снег, это мешало ему двигаться свободно, так что увернуться получится легко. Горло – слабое место, но вот добраться до него будет проблематично – длинные руки с тэцубо в придачу станут преградой. Высокий рост может как помочь демону, так и сыграть с ним злую шутку; здесь все будет зависеть от умений Генко. Молодой, но с большим количеством шрамов, возможно, недостаточно ловкий, чтобы без последствий уклоняться от атак…
Грохот шагов прервал поток мыслей Генко, и она тут же скользнула вниз, припадая грудью к земле и уклоняясь от пролетевшей над головой палицы. Они действительно оказался быстрым. Не теряя времени, он моментально перестроился и поднял ногу в попытке раздавить кицунэ, но во вторую ногу, опорную, тут же вцепились лисы, позволяя Генко откатиться в сторону и избежать удара.
Демон тяжело навалился на занесенную ногу и мощным движением тряхнул второй. Лисы с пронзительным визгом разлетелись в стороны. Они падали в снег и ударялись о деревья, но их место тут же занимали другие лисицы. Демон взмахнул тэцубо, сметая со своего пути помощников Генко, пока сама кицунэ поднималась на ноги и обдумывала следующий шаг.
Кицунэ-би – маленькие шарики лисьего огня – заплясали на ладонях Генко, становясь все больше и больше, пока не выросли до размеров головы они. Она тут же запустила сначала одним шаром, потом вторым. Одежда демона вспыхнула, и Генко бросилась в атаку. Лисы, не дожидаясь приказа, кинулись демону под ноги в надежде повалить того на землю, но были отброшены назад новым ударом дубины.
По лесу прокатился еще один раскат смеха они.
Стянув с себя остатки пылающей накидки, демон небрежно бросил ее на землю, оставшись только в набедренной повязке из тигриной шкуры. Широкую грудь покрывало еще больше шрамов. Они отчего-то стал казаться еще выше и шире, будто одежда умаляла его размеры.
– Лисичка, такой мелочью меня не пронять! – Они хохотнул, поигрывая тэцубо, и как бы между делом ударил ею нескольких подвернувшихся под руку лисиц. Жалобно тявкнув, они рухнули в снег, окрасив его в багровый цвет и замолчав навеки. Остальные лисы предупреждающе зарычали, но демон не обратил на них никакого внимания, полностью сконцентрировавшись на Генко.
Кицунэ рыкнула, не сдержавшись, впервые показав свою ненависть и ярость, но это вызвало новый приступ смеха у демона.
– Лисичка, видишь эти шрамы? – ткнув себе в правую половину груди, где виднелись хаотичные следы когтей, спросил они. – Я лично нанес себе каждый из них когтем ёкая, который служил ками и которого я убил. Еще ни один из вашей братии не ушел от меня живым. Вот эти принадлежали тэнгу. – Он показал на переплетение шести рубцов. – А эти – кицунэ. Вот эти – тануки, а здесь – бакэнэко[25].
Называя каждого нового ёкая, они прикасался к разным созвездиям шрамов. Отметин от когтей тануки оказалось больше всего, кицунэ и бакэнэко – по паре, но в сумме шрамов было не менее двадцати.
Как минимум двадцать убитых ёкаев в столь юном для демона возрасте, и такое количество – не предел, Генко знала об этом. И в тот же миг…
Лес вспыхнул.
Деревья загорелись в одно мгновение, синим пламенем полыхая вокруг Генко. Хвосты ее высоко поднялись, и над каждым горел кицунэ-би, освещая мрачным ореолом лису и удлиняя тени ее помощников. Воздух замерцал, в нем разлился аромат жасмина с переплетением удушающей ки – теперь уже принадлежащей Генко.
Они недоуменно нахмурился, глядя на кольцо пылающих деревьев. Высокомерная и жестокая ухмылка исчезла с его лица, оставив место замешательству. Казалось, что он впервые чувствовал растерянность.
Генко рванула к демону молниеносно, выпуская когти и метя в район живота. Не ожидавший этого демон не успел увернуться, за что и поплатился – теперь в его боку виднелись четыре рваные раны, из которых стекала густая, как смола, темная кровь. Они взревел, резко оборачиваясь за Генко, но та увильнула, на ходу вспарывая икру на правой ноге. Боль, усиленная лисьем пламенем, была столь ошеломляющей, что они тут же припал на одну ногу. Лисы волной кинулись на демона. Он отбивался, снося лисиц десятками, но выжившие вставали и нападали снова, а место павших тут же занимали другие, будто не было им конца.
Генко вновь напала. Выверенным движением она рубанула когтями по запястью демона, разрывая сухожилия, чтобы они не мог больше орудовать тэцубо. Дубина вместе с кистью рухнула на землю под рев демона и лай лисиц. Они с трудом извернулся, вторым кулаком отбросив от себя сразу нескольких лисиц, и тут же попытался прикрепить кисть к телу. Вот только обожженная лисьим пламенем культя отказывалась приращивать к себе руку, и они, разъяренный, как бык, устремился на Генко.
Кицунэ увернулась, грациозно уйдя в сторону, и вцепилась когтями в другой – целый – бок они. Кровь залила кимоно, окрасив его в черный, но Генко лишь отряхнула руку и пригнулась, готовая в последний раз атаковать.
Они зарычал. За его спиной упали сожженные деревья, искры от которых попали на полуобнаженное тело демона, но он даже не заметил этого. Маленькие черные глазки пылали такой неконтролируемой яростью и ненавистью, что Генко просто не смогла устоять – ухмыльнувшись, она злорадно спросила:
– Как думаешь, сможешь от меня уйти?
Взяв разбег, Генко подпрыгнула и приземлилась точно на они, повалив того на землю. Впившись когтями одной руки ему в плечо, кицунэ занесла вторую, чтобы ударить его в шею и покончить с демоном, но атака кулаком в голову свалила ее в снег, оглушив на мгновение. Следующего удара не последовало. Лисы вновь напали на они, облепив его с ног до головы. Демон рычал и выкрикивал проклятия, обещая смерть всем, кто его ранил.
Генко тряхнула головой, отгоняя наваждение, но та продолжала гудеть, не давая возможности сосредоточиться. Впрочем, полная концентрация сейчас и не требовалась. Лисы, даже умирая, все равно продолжали сдерживать демона, давили его, мешая сдвинуться. Генко встала на колени, тяжело дыша. Размяв пальцы, она позволила огню охватить руку и вновь нависла над они. Впервые с момента их встречи в его глазах плескались неуверенность и страх.
– Будь благодарен, я дарую тебе быструю смерть.
– Ненав…
Голос его оборвался. Из перебитого горла с булькающим звуком медленно стекала кровь, когда демон безуспешно пытался вдохнуть. Обожженная пламенем плоть ёкая не могла срастись, и в глазах они все отчетливее отражался ужас и осознание надвигающейся смерти. Тело еще пыталось трепыхаться, но постепенно стихли даже самые мелкие движения, и лисицы отступили, принимаясь зализывать раны и заботиться о пострадавших.
Генко нахмурилась, наблюдая, как последняя искра жизни покинула они. Молодой, но сильный, погубивший так много ёкаев. Дурное предзнаменование, она не сомневалась в этом. Да и его слова…
– Ты не пострадала? – Карасу-тэнгу тихо спустился на землю, осматривая убитого, задержал взгляд на следах когтей на его груди.
– Ничего серьезного, – отмахнулась Генко. Быть божественной помощницей, даже в изгнании, значило иметь потрясающие способности к исцелению. Голова больше не кружилась, но все еще отдавала легкой тупой болью, которая тоже вскоре уйдет.
– В чем тогда дело? Ты выглядишь напряженной.
– Слышал, что он сказал? «Мне говорили, но я не верил». Они одиночки. Крайне редко собираются группами, но даже так зачастую начинают между собой драки, пока не останется только один. Кто и почему мог ему говорить о кицунэ? Зачем ему это знать? – Генко недовольно поморщилась и нахмурилась.
– Ты думаешь, что-то грядет?
– Слишком много плохих знамений: война людей, из-за которой ками недовольны, меньшие урожаи на прежде плодородных землях Сиракавы, появление они в моих землях, куда ёкаи не забредают просто так. Еще парочка – и я буду убеждена, что близится что-то очень плохое.
– Но ками молчат и не говорят о дурных знаках, пусть и недовольны людьми. – Карасу-тэнгу настороженно взъерошил перья. В божественном чертоге спокойно и пока никаких тревожных слухов, но если действительно случится что-то из ряда вон выходящее… Всем им следовало надеяться, что это можно будет предотвратить заранее.
– Увы, ками не так часто бывают на земле, чтобы знать всё.
Карасу-тэнгу промолчал, отведя взгляд и тяжело вздохнув. Генко его понимала: позиция независимого наблюдателя, которую он занимал испокон веков, порой слишком утомляла.
Журчание и свежесть воды отвлекли тэнгу и Генко от размышлений. Взволнованный, высокий голос взвился над синим пламенем деревьев, заставив Генко виновато прикусить губу:
– Что тут произошло?!
– Здравствуй, Озему-кун[26]. Прости, но я тут немного… сражалась.
Божество реки перевело ошарашенный взгляд с горящих деревьев на убитых и раненых лис, осмотрело мертвого они и, наконец, остановилось на Генко и Карасу-тэнгу.
– «Немного»? – Голос Озему стал еще выше, а вслед за вопросом на пылающий лес обрушилась волна воды, заглушая пламя.
Облитые с ног до головы Генко и тэнгу тяжело вздохнули, когда лисы принялись возмущенно лаять. Озему недовольно и раздраженно смотрел на виновницу происходящего и ждал пояснений.
– Что ж, это будет неприятный разговор… Только дай сначала позаботиться о моих лисах.