Анна и Сергей Литвиновы
Проигравший получает все
ТАТЬЯНА
Из офиса Павла она вышла в совершеннейшем раздрае.
На вопросы Синичкина отвечала словно во сне. Двигалась и говорила, собрав в кулак всю свою волю. Даже две чашки кофе не помогли.
Павел произвел на нее благоприятное впечатление. Но чем конкретно понравился он ей? Она была в таком состоянии, что не смогла бы сформулировать. Пожалуй, больше всего понравились его внимательные глаза. Мягкий тон. Его спокойная манера разговора контрастировала с широкими плечами Павла и огромными его кулаками. Таня сразу безотчетно почувствовала, что такому человеку можно доверять. Больше того: ему, казалось, можно вверить свою судьбу.
Выйдя из здания, где помещался офис Павла, Таня принялась беспомощно озираться. В этом районе Москвы она бывала не раз. Все казалось ей смутно знакомым. Но сейчас Таня не могла сообразить, где она находится, как ей выбраться отсюда. И где ее дом.
Она встряхнула головой, сделала над собой усилие и вдруг поняла, что отсюда – всего минут семь езды до дома ее матери. И ей вдруг отчаянно захотелось – так же, как в раннем детстве, когда обида или детское горе переполняли ее, – прибежать к матери, уткнуться в нее и выслушать бессвязные, ласковые слова сочувствия.
Татьяна отогнала слезы, сдерживаясь из последних сил, и подняла руку, подзывая такси. Остановилась машина, Таня села и назвала адрес мамы. Откинулась на заднее сиденье и закрыла глаза. И едва ли не тут же провалилась в сон.
Прошедшую ночь Таня не спала. Разве можно уснуть в камере, где на восемь нар – тридцать заключенных женщин! Где стоит невыносимая жара – наверное, все шестьдесят градусов. Дышать нечем. Кашель, стоны… А эта вонь! От параши, от женщин, от белья, сушащегося на веревке под потолком… «Дура я дура, – думала Таня. – Я третьего дня квартирами нашими брезговала. Все о вилле своей вспоминала. Сейчас бы растянуться – хоть на жестком диване, хоть на полу. Остаться одной, завернуться в чистое белье, провалиться в блаженный сон…»
Весь вчерашний день ее допрашивали. В основном следователь – полная, потеющая тетка в очках. Ее глаза под сильными стеклами-лупами были словно щелочки. Едва Таню ввели в ее кабинет, она уже смотрела на нее с неприязнью. Метод допроса был: по двадцать раз повторять, в разных формулировках, одни и те же вопросы. Под конец Таня уже не соображала, что говорит. Отвечала, как автомат. Видать, следовательша того и добивалась: чтобы Таня потеряла контроль над собой и что-то выболтала. Слава богу, хоть не били. А Таня с ужасом ждала этого…
Когда сегодня рано утром ее освободили под залог и подписку о невыезде, краски летнего московского утра, мягкий ветерок, солнце и свобода ошеломили ее. Она не верила своему счастью: дышать всей грудью. Идти куда хочется. Каким милым казался ей обыкновенный солнечный свет!
Она не знала, какие титанические усилия предпринимали мама и отчим, бывший кагэбэшник, чтобы сначала найти ее, а потом добиться освобождения. Сколько хлопотали они, чтобы собрать необходимую сумму для залога. Она даже не представляла себе, кому только не звонил Валера, в каких только кабинетах не побывала ее пробивная мамми! То, что ее выпустили, было настоящим чудом. Чудом, которое сотворили ее родители.
Первой же мыслью Тани после того, как она почти бегом вылетела из здания тюрьмы и сразу же оказалась на яркой, веселой московской улице, где ничто не напоминало о неволе, было: бежать! Бежать! Тут же нестись в Шереметьево и лететь из страны куда глаза глядят. Если она еще раз окажется в тюрьме, то… Нет, в самом деле – лучше смерть. Если ее снова придут арестовывать… Она не вынесет этого. Лучше самой выпрыгнуть с балкона.
Бежать, бежать! Но она остановила себя: с нее же взяли подписку о невыезде. А это значит, что все пограничники занесли ее в черный лист и из страны не выпустят. Ей нельзя даже выезжать из Москвы. Она, с ее умом, деньгами, красотой и талантом, стала заложником этой долбаной, преступной, жаркой столицы!
Чуть не плача, она позвонила тогда из автомата отчиму. Как всегда, его спокойный голос оказал на нее благотворное действие. Валера успокоил ее. Рассудительно сказал, что произошло недоразумение. Оно обязательно скоро разъяснится. (В его голосе сквозила непоколебимая уверенность.)
А чтобы власти разобрались быстрее, им надо помочь. И для этого, сказал отчим, ей следует обратиться к частному детективу. Он порекомендовал одного: безусловно честного, как сказал Валерий Петрович, и очень дельного – Павла Синичкина. «Езжай к нему прямо сейчас», – посоветовал отчим.
Таня, держась из последних сил, поехала к детективу – только забежала домой принять душ (ах, какими сладкими, какими нежными были эти водяные струи!).
И вот сейчас, после встречи с Павлом, держась из последних сил, она подъезжала к маминому дому, мечтая только об одном: как свернется калачиком под чистыми простынями, а мама будет сидеть на диване рядом с ней и тихо гладить ее по волосам.
Расплатившись с таксистом, она вошла в подъезд (у нее были ключи от маминого дома). Машинально достала из почтового ящика свежую газету. Так же машинально, словно робот, в лифте развернула ее. Один из заголовков внизу страницы, там, где печатались самые «жареные» сообщения, будто ударил ей в глаза:
МИЛЛИОНЕРША ИЗ ФРАНЦИИ
ОБВИНЯЕТСЯ
В ЖЕСТОКОМ УБИЙСТВЕ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕЙ
Не веря глазам, она принялась читать.
«Вчера в Москве была арестована 26-летняя Татьяна Садовникова. Она обвиняется в жестоком убийстве, совершенном на квартире ее друга, журналиста известной молодежной газеты Дмитрия П. Как предполагает следствие, Татьяна Садовникова заглянула во внеурочный час «на огонек» к своему интимному другу Дмитрию П. и застала его в постели с 17-летней Ольгой К. В припадке ревности Садовникова взяла нож и нанесла Ольге К. несколько жестоких ударов. От полученных ран несчастная жертва скончалась на месте. Ее незадачливый любовник, видимо, испугавшийся содеянного своей постоянной любовницей, с места преступления скрылся. Московская милиция объявила его во всероссийский розыск.
Татьяна Садовникова была арестована вчера. По сведениям, полученным в информированных кругах, эта дама, наследница многомиллионного состояния, постоянно проживает во Франции. В Москву Садовникова прилетела, чтобы повидаться со своим любовником, который успел за время ее отсутствия наставить ей рога. Садовникова не перенесла измены и убила ни в чем не повинную девушку».
Лифт остановился на мамином этаже.
Не помня себя, Таня бросилась к маминой двери.
– Мамочка! Мама! Что же они делают! – всхлипывая, кричала она.
Глава 2
За год до описываемых событий.
Москва
ОКСАНА
Оксана Берзарина возвращалась домой.
Ее «девятка» уверенно держала 110 километров в час. Оксана наслаждалась скоростью, пустынной дорогой, ночной музыкой, несущейся из квадрофонической системы «Альпайн».
Давно стемнело. На Кольцевой дороге было совсем мало машин. Временами она обгоняла ночной бензовоз, грузовик с лесом или «чайника» на старой «копейке». Порой по крайней левой полосе проскакивала на сумасшедшей скорости иномарка.
Оксана предвкушала, что минут через двадцать она приедет домой на Кутузовский, примет душ, сделает коктейль – джин с тоником, льдом и лимоном – и уляжется смотреть телевизор – все равно что. Впереди два выходных. И работы никакой не предвидится. Завтра она будет спать до полудня. А потом… А потом – по настроению. «Может, буду валяться до вечера. Очень я за последнюю неделю устала. Буду завтра лежать и тупо смотреть телевизор. Это ли не счастье!»
Ярко, но как-то призрачно освещенная дорога навевала сон. Машина равномерно сжирала версты МКАД. Ехать было одно удовольствие. Прохладный ночной летний ветер из открытого окна приятно овевал лицо, уставшее от дневной жары.
Внезапно двигатель дал перебои.
Под капотом что-то стукнуло.
Машина стала терять скорость.
Она сильней надавила на газ. Двигатель не отзывался. «Девятка» тормозила сама по себе.
Оксана, оставаясь хладнокровной, взяла правей. Надо дотянуть до резервной полосы. Слава богу, на дороге никого не было.
«Девятка» теряла ход. Оксана круче выворачивала руль.
Двигатель заглох. Машина шла по инерции. Остановилась. До резервной полосы она не дотянула чуть-чуть.
Будь ты проклята! Оксана в отчаянии ударила по рулю.
Первым делом она включила аварийку. Потом пару раз попыталась завести мотор. Стартер крутился, но движок был мертвым.
Оксана вылезла из авто. Машина, раскорячившись, стояла боком на первой полосе. До резервной она чуть-чуть не доехала. Что теперь делать? Толкать проклятущую «девятку» к ограждению?
Ну к черту! Что она, Шварценеггер?!
Оксана достала из багажника знак аварийной остановки. Поставила метрах в тридцати позади машины. Еще наскочит какой-нибудь ночной лихач. Береженого бог бережет. Что дальше? Звонить по мобильнику куда-нибудь в аварийную службу? Или Семену – пусть выручает? Или просто – поймать частника, чтобы отволок на веревке до дома?
Последний вариант представлялся самым простым. И, пожалуй, самым дешевым.
Но покуда Оксана открыла капот. Она даже не надеялась сама починить машину. Открытый капот был способом проголосовать. Увидят водилы женщину, беспомощно склонившуюся над движком, – сами остановятся. Лишь бы не бандиты. Хотя и с бандюками договориться можно.
Оксана заглянула под капот. «Чтоб я еще хоть что-то в этом понимала!» В тусклом свете фонарей, торчавших далеко – на разделительной полосе – Оксана осмотрела двигатель. Кажется, вот эта пластмассовая коробочка не на месте. Она обычно вроде бы вот здесь прифигачена, а сейчас висит – болтается на одних проводках. Что это, интересно, значит?
Рядом притормозила машина. Проехала чуть вперед, а потом сдала задом прямо к ее капоту.
Оксана подняла голову. Иномарка. Не очень новая. Кажется, «Вольво».
Из машины вышел мужчина. Он был один.
Вот и хорошо. С одним всегда справишься.
Мужик был лет сорока. Худой, высокий. С бородкой. Хорошо одет. Галстук небрежно распущен. Ослепительная батистовая рубашка. Совсем не дешевый костюм.
– Скорую техпомощь вызывали? – весело обратился мужчина к Оксане.
– Если она – вы, то вызывала, – многообещающе сказала Оксана. Пусть потрудится на безвозмездных началах. Может, одним кокетством удастся с ним расплатиться.
Сам вызвался.
– Отойдите на семь метров от движка, – приказал мужчина.
– Зачем отходить? – улыбнулась Оксана.
Мужик ей нравился. Было видно, что он – одного с ней круга: работает где-нибудь в коммерческой фирме. И получает, судя по одежке, примерно столько же, как она: тысячи две-три долларов.
– Почему именно на семь метров? – с улыбкой переспросила она.
– Вдруг взорвется, – совсем нестрашно испугал мужчина.
Он заглянул под капот ее «девятки», хмыкнул:
– Дело ясное, что дело темное, – и отправился к своей машине.
Через минуту он вернулся, уже без пиджака и галстука и с аккуратным чемоданчиком с инструментами. Надел нитяные перчатки и взял отвертку.
– Нам повезло, – пробормотал он. – Крышка трамблера не разбита. У вас ведь запасной нет?
Оксана пожала плечами.
– Конечно, откуда вам знать… Запомните, девушка: женщина должна ездить на иномарке. Езда на «Жигулях» – занятие для настоящих мужчин. Только подлинные мачо в кирзовых штанах могут так рисковать. Лишь им по силам оседлать железного коня под гордым именем «Жигули». Лишь они могут пускать его вскачь, отправляться на нем в путешествия, полные неожиданностей и приключений!..
Если бы мужчина произносил сей монолог сложа руки, Оксана сочла бы его никчемным резонером. Но он в это время ковырялся, склонившись, над движком. Было видно, что он знает, что делает.
Наконец помощник разогнулся. Сказал:
– Заводите!
– Уже?
– Восторг любителей – вот ради чего живут профессионалы, – усмехнулся мужчина.
Оксана уселась за руль. Нечаянный помощник нравился ей все больше и больше.
Машина завелась с пол-оборота.
Оксана поставила автомобиль на «ручник» и вылезла из «девятки».
– Не знаю, как вас благодарить…
– Никак не надо благодарить, – просто сказал он.
«Неужели он сейчас сядет в машину и уедет? – Оксану вдруг ужасом пронзила эта мысль. Ночной незнакомец ей очень понравился. – И не станет набиваться на кофе? И не попросит телефончик? Надо что-то делать!»
– Знаете, – просто сказала Оксана, – я хочу пригласить вас на чашку кофе. Хотите – прямо сейчас.
Его часто приходилось в отношениях с мужчинами самой брать быка за рога. Самой ставить точки над «и».
Оксана была современной женщиной. Однако за те несколько секунд, пока он замедлил с ответом, она испытала настоящий страх и стыд.
* * *
Душа Андрея Велихова пела.
Под колесами «Вольво-440» гостеприимно расстилалась Кольцевая дорога. Могучая машина повиновалась каждому, даже едва заметному движению правой руки, лежащей на руле. Левую руку Андрей высунул в окно, и поток летнего ночного воздуха врывался в кабину.
Бывает же так, когда все на свете удается. Сегодня подписали контракт с поволжцами. Крупный контракт. Теперь фирма обеспечена работой по меньшей мере на год. На вечеринке в честь сего события Андрей был в ударе. Все, особенно дамы, превозносили его, дорогого директора, мудрого руководителя их маленькой, но гордой фирмы. После он «кстати, как денди, и девушку спас». Выручил на ночной дороге очаровательную незнакомку. Получил от нее приглашение на чашечку кофе.
Положительно все ему сегодня удавалось. О чем еще может мечтать настоящий мужчина!
Оксана Берзарина ему понравилась. Черноглазая, чернобровая. Стройная, миниатюрная. А главное: глаза ее сверкали неутоленным сексуальным огнем. Про такие глаза другие мужики – те, что попроще – говорили обычно, что они «блядские». Андрей предпочитал более интеллигентный термин: «сексапильные». Он мог поклясться, что она не замужем. А даже если формально замужем, то с мужиком своим не спит.
Завтра мы с ней увидимся, думал Андрей. И я буду не я, если дело не кончится постелью.
Когда-то давно, еще в Америке, он прочитал, что женщина подсознательно решает, будет ли она с мужчиной или нет, в первые восемь секунд их знакомства. Это было очень похоже на правду. И сейчас, в случае с ночной незнакомкой на «девятке», он был почти уверен, что она в те самые восемь секунд решила для себя: «Да!»
Только завтра надо организовать все так, чтоб было красиво. Чтобы их встреча, даже если постель разочарует или его, или ее (всякое бывает – в свои 36 лет он хорошо понимал это), все равно осталась в памяти обоих как очаровательное приключение.
«Просто поразительно, – думал Андрей, – насколько женщины чувствительны к мужскому успеху. Не к деньгам, не к внешним признакам благополучия – вроде крутой тачки или двухсотдолларового галстука, – а именно к успеху. Ты можешь быть нищим, ездить на метро или на «Запорожце» и носить китайские джинсы, но, если тебя посетила удача, можешь не сомневаться: все бабы – твои. Они прямо-таки слетаются на запах успеха – словно осы на сырое мясо. Как они, интересно, его чуют?»
Мимо с грохотом и ревом пронеслись три джипа.
«Наверное, – продолжал свои размышления Андрей, покуда его одинокий «Вольво» наматывал на кардан мили Московской кольцевой, – мы, мужики, сами, когда нас посещает удача (или мы думаем, что она нас посетила), распрямляемся и начинаем излучать какие-то флюиды непоколебимой уверенности в себе. Какой-то аромат победителя. А самки любят победителей. В них это заложено генетически: продолжать свой род от самого сильного самца».
Вот и сегодня, когда они устроили в фирме небольшую вечеринку по случаю их победы, Андрей был в ударе. Шутил, произносил тосты, рассказывал анекдоты. Потом все, кроме него, напились, и женщины-коллеги так и липли к нему.
Дело было, конечно, не в том, что он директор – директором он был и позавчера, и год назад. Суть заключалась в том, что к нему пришел успех. Он излучал флюиды победы. И дамы чувствовали это.
«Как хорошо, что я ни с кем из них не остался, не вызвался никого подвозить, – подумал Андрей. – Во-первых, был бы лишний мучительный геморрой – роман на работе. А главное – я бы не встретился с этой очаровательной Оксаной Берзариной. А связь с такой женщиной – красивой, умной и волевой (он успел за время недолгого их разговора почувствовать в ней эти качества) – дорогого стоит».
Ладно, не забегай вперед, оборвал он сам себя. Неизвестно, как еще все получится завтра.
Предаваясь «мелкой философии на глубоких местах» (как он самоиронично называл подобные рефлексии), Андрей незаметно прочесал едва ли не половину Кольцевой: от выезда из Строгина, где он повстречался с Оксаной, до своего Щелковского шоссе.
К себе, на 13-ю Парковую, он приехал около часу ночи.
Поставил машину на платную стоянку. Поднялся на седьмой этаж, в двухкомнатную неухоженную холостяцкую квартиру.
Все складывалось чудесно. Контракт с Балаковской ГЭС на поставку оборудования на несколько миллионов долларов подписан. Вечеринка в честь этой победы удалась. На ночной дороге он встретился с очаровательной брюнеткой. Договорился о свидании. Все было более чем хорошо.
Настолько хорошо, что даже спать не хотелось. Может, следовало поехать к брюнетке прямо сейчас? Нет, надо сделать паузу. Мы же не дети. Зато завтра ему предстоит настоящее свидание, а не постель впопыхах.
С этой мыслью он заснул – неожиданно и глубоко.
* * *
Хорошо, что незнакомец не принял приглашение ехать к ней прямо сейчас.
Ей было бы неловко. Квартира не слишком убрана. Вон лифчик на кресле валяется.
Да и устала она. Рабочая неделя позади. Переживания из-за этой дурацкой машины опять же. Оксана скинула надоевшие туфли. Растянулась на диванчике. Включила телевизор. Как хорошо!
А был бы здесь ее спаситель, пришлось бы сейчас варить кофе. Делать коктейли. Вести светскую беседу… Потом, наверно, кувыркаться в кровати.
Секс из-за усталости, да еще с незнакомцем, оказался бы скомканным. Неизвестно еще, как бы дальше дело с ним обернулось. Может, они были бы разочарованы настолько, что больше никогда не захотели бы встречаться.
Зато завтра… Она отдохнет, выспится. Сделает зарядку. Займется собой. Примет ванну. Сделает маску. Может, выберется к маникюрше. А уж к вечеру…
А вдруг он не позвонит? Мало ли что начинает думать мужчина поутру, при ярком свете, о том волнующем, что произошло с ним ночью, в полумраке! Мало ли какие у него появятся дела в субботу. Какой-нибудь там амортизатор у машины прокачивать. Или на шашлыки с друзьями забуриться. Или к любовнице своей старой отправиться. Или жена бывшая на него свои права объявит. Или детишки. (То, что Андрей сейчас не женат, Оксана женской своей интуицией определила безошибочно. Но ведь был, наверно, женат – как иначе в его-то годы!)
«Ты это мне брось, – мысленно прикрикнула сама на себя Оксана. – Позвонит он, никуда не денется. Не завтра – так на неделе». Случайный помощник на Оксану запал. Она чувствовала это наверняка.
Она разделась, аккуратно повесила на плечики деловой костюм, купленный в начале лета в галерее «Актер» за 800 долларов.
Пошла в ванную. Три огромных зеркала – два на стенах и одно на потолке – отразили ее. Голенькая, она нравилась себе даже с устатку, со слегка поплывшей за день косметикой. Небольшая ростом, даже миниатюрная, она была пропорционально сложена. Грудочки торчком. Сладкий изгиб бедра. А ноги, для ее-то роста, вообще были о-го-го. Правда, пара лишних килограммов есть. Даже, будем откровенны сами с собой, целый пяток. Ну, это дело поправимое. Она просто расслабилась за лето. Вот съездит в Анталию, отдохнет. А там возьмется за себя. Пойдет опять на шейпинг, на массаж.
Подогревающийся пол в ванной приятно ласкал стопы. Она с удовольствием огляделась по сторонам. Оксана гордилась своим телом. И собой тоже. И своим умением жить. И тем, чего она достигла.
Взять хотя бы эту ванную. Ведь она оборудовала ее по последнему слову, когда о всяких там «евроремонтах» в Москве даже не слыхивали. В начале девяностых к ней в квартиру друзья ходили как на экскурсию.
Оксана тогда сломала перегородку между ванной и туалетом – получилась в самом деле ванная комната, метров пятнадцать. Всю плиточку – на полу, на стенах – она выложила сама. И получилось ничуть не хуже, чем сделали бы какие-нибудь работяги. А чего стоило эту плитку раздобыть! Оксану аж передернуло, когда она вспомнила свои тогдашние бесконечные походы к спекулянтам на базы и к черным ходам магазинов… Как хорошо, что сейчас у нас в стране есть все. Кроме, пожалуй, денег. Но за это Оксана не беспокоилась. Уж что-что, а деньги она всегда раздобудет.
Она не раз начинала с нуля.
* * *
Велихов позвонил очень удачно, в половине одиннадцатого. Оксана проснулась в десять и как раз успела съесть грейпфрут и выпить чашечку кофе. Кофе с грейпфрутом удивительно хорошо проясняли голову – и создавали готовое ко всему настроение.
Он осторожно осведомился:
– Оксаночка, не разбудил?
Она весело откликнулась:
– Как раз позавтракала – и согласна на все!
– И на поездку в Загорск? – неожиданно спросил он.
– И на нее! – не растерялась Оксана. И добавила: – Только не на моей «девятке».
– А что «девятка»? Опять сломалась? – искренне обеспокоился он.
– Нет, долетела прекрасно! Но я так устаю за рулем…
Оксана знала, что мужчинам нравится, когда дамы автомобиля боятся и от него устают.
– Конечно, поедем на моей! – с готовностью откликнулся он. – Погуляем, пообедаем, а вечером, если вы не возражаете, сходим на Гарри Гродберга.
Это еще что за хрен! Оксана изо всех сил напрягла память – и вспомнила:
– Что, он написал новый органный концерт?
Велихов, судя по всему, удивился, что она знает, кто это…
И обещал заехать через час.
Оксана лихорадочно протерла лицо лосьоном и наложила омолаживающую маску из грязи Мертвого моря. Пятнадцать минут – «на погладить», столько же – на макияж. К маникюрше никак не успевает. Ну и ладно, наплету, что обои клеила, решит, что хозяйственная.
Он, похоже, настроился на настоящий роман. Загорски, обеды, премьеры. Наверно, цветочков принесет… Главное – не спугнуть. Подарков не брать, вкусно кормить, замуж ни в коем случае не проситься. Прощупать, просветить, если подойдет – действовать аккуратно.
* * *
Велихов принес букет пахнущих ранней осенью астр.
Он с удовольствием смотрел, как Оксана – одетая в светлое льняное платье – прижимает к себе цветы.
– Мои любимые! – воскликнула она, хотя ее любимыми были тюльпаны. Невинное женское лукавство. – Ты подождешь секунду, я подрежу им ножки? На кухне стоит апельсиновый сок, и лед я только что заморозила…
Андрей прошел в уютную кухню. Не самая супер, но элегантная мебель. Идеально чистая плита – он ненавидел, когда конфорки испачканы жиром. «Уголок» с парой цветастых подушек и раскрытая книга – кажется, кулинарная…
Он достал из стерильно чистого холодильника лед и с удовольствием откинулся на подушку, потягивая свежевыжатый сок.
Оксана осторожно уложила цветы на кухонном столе и прошла в ванную, держа в руках глубокую фарфоровую вазу.
Велихов с удовольствием за ней наблюдал. Ему нравилась аккуратная квартира – и хозяйка, которая так обрадовалась его астрам.
В ванной комнате Оксана заметила, что в дальнем углу подзеркальной полочки сиротливо жмется крем после бритья – «останки» бывшего мужа. «Как я не заметила, когда убирала!» – она быстро запихнула тюбик глубоко под ванную. – Какое счастье, что я наконец отделалась от этого козла! «Хозяин прописки», черти бы его взяли!»
* * *
Андрей Велихов определенно умел планировать свидания.
За полтора часа они долетели до Загорска – уютного подмосковного городка.
Оставили «Вольво» в толпе других машин и через пару минут вместе с другими экскурсантами входили в ворота величественной Троице-Сергиевой лавры. Оксана достала из маленькой сумочки от Нины Риччи легкий газовый шарфик и накинула его на голову.
К вере Оксана спокойно относилась и ходила в церковь лишь на Пасху. Но Андрей, оказывается, не собирался водить ее по храмам. Он подвел свою спутницу к служебному помещению и вызвал обаятельного отца Михаила, который взялся устроить им экскурсию по закрытой для обычных посетителей семинарии. Отец Михаил провел их по учебным помещениям и по семинарскому музею, в котором, кроме них, никого не было. Потом они пообедали в монастырской столовой – угощение состояло из прохладных макарон с солеными помидорами, но еда почему-то показалась Оксане очень вкусной. Особенно под веселые прибаутки отца Михаила, который казался абсолютно мирским человеком со здоровым чувством юмора.
По дороге в Москву Оксана поинтересовалась:
– Этот отец Михаил… Откуда ты его знаешь?
– В школе вместе учились! А после разошлись пути-дорожки, – весело ответил Андрей.
Потом они отправились в консерваторию на концерт Гарри Гродберга. Это зрелище показалось Оксане еще более удивительным, чем приватная экскурсия по духовной семинарии. Она никогда не слышала ничего подобного – органный концерт под аккомпанемент серебряных колокольчиков и хора мальчиков. Казалось, в зале повисло какое-то мистическое напряжение… Музыке было тесно на сцене, она обволакивала зрителей, порабощала их… Овация продолжалась минут двадцать.
Оксана вышла из зала потрясенной.
Но и это было еще не все. Андрей поинтересовался:
– Ты была когда-нибудь в «Кризисе жанра»?
– Это… кафе для панков?
– Да, они там бывают. Но сегодня в «Кризисе» вечеринка банка «Российский кредит». Вход строго по приглашениям. И концерт группы «Несчастный случай».
В «Кризисе жанра» их ждали. Андрею достался самый уютный столик, который стоял чуть в стороне от всеобщего пьяного хаоса. Кафе веселилось. Джин лился рекой. По углам целовались. К Андрею подходили здороваться небритые парни в тертых джинсах.
– Неужели это банкиры? – изумлялась Оксана.
– Именно, Ксюша, именно. Им же тоже надо отдыхать. Но в понедельник утром они побреются и снова переоденутся в строгие костюмы.
Домой они вернулись в третьем часу ночи.
В голове у Оксаны шумело. От ветра, который весь день играл в ее волосах, пока они ездили на машине. От колокольчиков Гарри Гродберга. От громкой музыки «Кризиса жанра». И от джина.
Они вошли в ее квартиру и на минуту замерли – здесь было так тихо… Оксана неловко улыбнулась: «Я сейчас включу музыку». Андрей ее остановил. Он достал компакт-диск Фаусто Папетти: «Саксофон вполне подойдет для продолжения программы».
Программа закончилась в шестом часу утра.
Оксана смотрела на сладко спящего Андрея – его рука лежала у нее на груди – и даже подумать боялась. Подумать о том, что утром он может уйти. Уйти навсегда.
* * *
Роман Оксаны и Андрея стремительно набирал обороты. По крайней мере, Оксане хотелось в это верить. Продолжались и цветы, и развлекательная программа, и секс – то нежный и мягкий, а то – агрессивный и бурный. Андрей умел ухаживать. Но Оксану не покидало чувство, что все это может закончиться. Закончиться скоро и внезапно. В тот момент, когда этого захочет Андрей.
Она почти ничего о нем не знала. Только самые общие сведения. Бизнесмен, директор фирмы – а что за фирма? Он даже названия не сказал, отшутился. Чем он живет – кроме знания всех премьер и хороших ресторанов? Была ли у него семья? Есть ли дети? Друзья? Родственники?
Они частенько сидели вдвоем на уютной Оксаниной кухне, баловались ее кулинарными шедеврами – но Андрей никогда не рассказывал ей ни о чем личном. Говорить о книгах – пожалуйста. О «Титанике», который недавно вышел на экраны, – сколько угодно. Даже о машинах и о сортах пива. Но только не о себе. Он даже телефон рабочий не дал. Только домашний. Одна радость: значит, жены нет.
Оксана никак не могла его просчитать. Потому порой сердилась и нервничала.
А ведь она самоуверенно думала, что знает о мужчинах все…
У нее жизнь так сложилась, что ей пришлось узнать о мужчинах все…
* * *
В Москве еще шел снег, а в их поселке уже зацвели яблони. Свежезеленые веточки, казалось, хотели ворваться в окно и рассыпаться нежно-белыми цветками прямо по парте.
Оксана давно уже не слушала ни учительницу, ни прыщавого Генку, который битый час не мог решить у доски пустяковый пример. Она придвинулась поближе к открытой форточке. В тысячный, наверно, раз рассмотрела обшарпанный школьный двор с ярко-ржавым турником и рисунками классиков на асфальте. Когда же это наконец кончится! И эта школа, и вся эта ее жизнь после уроков! Она в последнее время просто возненавидела их одноэтажную хибару с туалетом в конце огорода и скрипучими панцирными кроватями. Ее тошнило от посевных работ на участке – в них папаша вовлекал всю семью, включая семилетнего братика. А потом пойдет эта сраная клубника с ее дурацкими усами, и бесконечное стояние на базаре, и скандалы из-за каждого рубля, который она сунет себе в заначку. Оксана в кафе-то была единственный раз. Что уж говорить о таких глупостях, как новое платье на выпускной вечер! Папаша все копит, голода боится!
Ну ничего, скоро это закончится. Она сдаст дурацкие экзамены, отгуляет выпускной – и тю-тю. Доберется до Ставрополя, сядет в поезд – и только ее и видели. Поступит в институт – на экономиста. Не получится – пробьется в техникум. Или вообще устроится на работу – хоть уборщицей, только подальше отсюда.
Но в глубине души Оксана надеялась, что до мытья полов дело не дойдет, хотя она даже на полы согласна, в столице можно и с такого низа начать. А можно – с работы секретуткой, благо печатает она быстрей всех в классе. Говорят, толковые секретарши карьеру быстро делают! А может, ей все-таки удастся поступить в институт и стать финансистом… Никто из их дыры еще не поступал на финансиста. В какие-то лесные или энергетические институты поступали, а вот в Плехановский – еще никто. Никто, кроме нее, Оксаны Берзариной!
И тогда у нее появится своя квартира и своя спальня, и кухня, и кровать. И клубнику она будет покупать на рынке. Тоже станет торговаться и придираться к продавщицам.
– Берзарина, ты, конечно, пример уже решила? – ледяным тоном поинтересовалась учительница.
Оксана с трудом оторвалась от окна и быстро ответила, даже не взглянув в тетрадь:
– Конечно. Ответ – два корня из двух.
Что-что, а считать она умела.
* * *
Папаша устроил целый скандал – не хотел отпускать в Москву. Выпускные закончились – а в июне на участке каждая пара рук дорога. «Вот соберем урожай – и катись куда хочешь! – патетически восклицал он. – А сейчас денег на билет все равно нет».
Мама держала нейтралитет, а маленький братик пытался ее защищать: «Ксана привезет мне из Москвы па-а-аравозик!»
Она в который раз со злостью подумала – наградил же господь семейкой! Ее одноклассников родители «поступали в институт» всем семейством. Некоторые учились на заочных курсах, и предки помогали им решать контрольные. Откладывали деньги на взятки в приемную комиссию. А у них дома – одна долбаная клубника на уме.
