Анна Фурман
Дом вверх дном
– Дафно ты тут? – с набитым ртом спросил Рэй.
– Пофти дфа дня.
– И что там, снаружи? – Рэй наконец прожевал сыр.
– Ничего. То-то и оно, что ничего. Ни чертового тумана, ни единой души. Как на стрёмной картинке. Только тебя и нашёл.
Рэй погрузился в раздумья, выпав и из этой реальности.
– Вопрос в том, как отсюда выбраться, – вернул его на кухню Гонсалес, озвучив то, что оба боялись произнести вслух.
– А ты… – Рэй не договорил. Он прикинул, может ли доверять парню, внезапно возникшему на пороге его “другого” дома. – Ты знаешь что-нибудь о корне зла?
Гонсалес, блаженно жмурясь, облизал пальцы, жирные от курицы, и тут же запустил их в волосы, немного похожие на диковинную “кудрявую” шапку из шерсти чёрной овцы. Он почесал голову и с усмешкой ответил вопросом на вопрос:
– Корень? Типа как у того гигантского дуба на заднем дворе?
– Это ясень, – машинально поправил Рэй, но тут же разинул рот, застигнутый внезапным, простым и в то же время невероятным озарением.
– А что, если… – в глазах Рэя вспыхнул азарт. – У дома может быть корень?
Дом атакует
– Ты уверен? – Гонсалес стоял, сжимая лом, в гостиной на первом этаже соломоновых врат. Рядом гармошкой валялся ковёр, который был призван спрятать несколько деревянных половиц посреди цемента. – Твой старик не убьет тебя, если мы раскурочим дом?
– Мы вернём всё на место, – отмахнулся Рэй. – Когда-то здесь вырыли погреб, но засыпали обратно. Мы только посмотрим, что там.
– Дело твоё, я просто мускулы. – Гонсалес подмигнул, а потом добавил, приняв картинную позу: – И красота.
Он подцепил торчащую доску и с легкостью поднял её. Затем, чуть увереннее, еще одну, расширяя обзор и, наконец, третью, с видом человека, который нашел золотую россыпь. Оба парня замерли на краю ямы, в изумлении разинув рты.
У “Врат Соломона” действительно был корень. Он извивался и дёргался, как воздушный змей, стремящийся улететь. Крупные бурые ветки туго переплетались между собой, уходя вниз так глубоко, что не хватало глаз. Другие, поменьше, расходились в стороны, огибая дом. Вместо слоя земли под полом, будто дыра в пространстве, простиралась бездна. Она чернела, растекалась и переливалась сотней крошечных серебристых огоньков, мерцающих между корнями.
Рэй вдруг подумал: "Знал ли об этом кто-то, когда заколачивал погреб?". О доме, плавающем в нигде, о живых ветвях и прожорливых стенах. Привычный мир с треском и грохотом переворачивался вверх дном.
– Ты уверен, что это корень зла? – первым обрел дар речи Гонсалес.
– Я уже ни в чем не уверен… – вздохнул Рэй.
– Что… – Гонсалес запнулся. – Что ты хочешь с ним сделать?
Корень вдруг замер. Замерли серебряные светлячки, беспокойные ветки и даже сама бездна.
– Сжечь? – предположил Рэй.
– А тут всё не полыхнет? – возразил Гонсалес.
– Разумно.
– Но что тогда?..
Рэй собрался было ответить, как “Врата Соломона” снова переменились. Огоньки в бездне погасли, ветки корней налились красным и затрепетали точно змеиные языки. Сморщенный ковёр подобрался к юному хозяину дома и бросился коброй. Рэй не успел даже вскрикнуть, как плотная ткань окутала его и, уронив на пол, потащила прямиком к зияющей дыре.
– Брось его, тварь! – Гонсалес подскочил к барахтающемуся кокону и треснул по нему ломом.
– Ой! – Рэю досталось, как и ковру, но все же он получил свободу. Ковер с силой выплюнул Рэя, развернувшись, и тот откатился в сторону.
Под диваном что-то лежало. Рэй потер ушибленный бок и протянул руку. Пальцы ощутили знакомый холодок. Но стоило им зацепить находку, как короткие ножки дивана крякнули и подогнулись, захлопывая капкан. Гонсалес принялся яростно лупить диван, но он оказался крепче ковра.
– Подними его! – крикнул Рэй. Боль исказила лицо, он чувствовал, как начинают хрустеть кости, но не мог отпустить то, что держал.
С трудом протолкнув лом, Гонсалес навалился на него всем телом. Кто-то закричал. Рэй, диван или Гонсалес – было не разобрать. Тяжелая мебель пошатнулась, чуть поднялась – Рэй вырвался и вскочил на ноги, прижимая к груди блокнот.
– Бежим! – скомандовал Гонсалес, и парни бросились к двери. Диван грохнулся обратно, ковёр приготовился к новому броску. Дом не собирался сдаваться.
Красные гибкие корни медленно потянулись из бездны в комнату. Они с тихим шорохом расползались по голому бетону, будто наполненные горячей кровью пульсирующие сосуды.
Дверь не брал даже лом. “Врата Соломона” запечатали себя со всех сторон. Дом, как прожорливая мухоловка на болоте, плотно сомкнул зубы, лязгнув всеми засовами. Он ощетинился стенами, полом и потолком. Черепица на крыше вздыбилась, из трубы повалил чёрный дым и, пронзая воздух, устремился ввысь.
– У меня есть идея! – Рэй оставил бесплодные попытки одолеть дверь. – Выиграй мне минуту!
– Что?
– Это безумие, но может сработать.
– А это не безумие?! – Гонсалес отбросил ломом ковёр, который снова ринулся в атаку.
Рэй открыл блокнот. Между обложкой и разрисованными листами был зажат огрызок карандаша, а на форзаце тонкой струйкой чернела надпись “Здесь живёт Эллейн. Здесь её надежда”. Рэй отыскал пустую страницу и принялся рисовать. Капля пота выступила у него на лбу. Рэй высунул кончик языка, как делал всегда на пике сосредоточенности.
Кровавые корни заполнили почти всю комнату. Они неспешно продолжали свой путь, обвивая окна, мебель, всё, что стояло между ними и вкусным ужином в виде двух оказавшихся в западне мотыльков-мальчишек.
– Ты спятил?! – Гонсалес на секунду обернулся.
– Поверь мне! – Рэй, не поднимая головы, добавлял в рисунок последние штрихи.
Вдруг корни остановились. Ковёр безжизненной тряпкой рухнул на диван и сжался в комок. Рэй с видом победителя убрал карандаш за ухо и протянул Гонсалесу блокнот.
На картинке “Врата Соломона” торчали как репа: перевернутый вверх тормашками корпус ушёл под землю, а корни, чахлые и беспомощные, болтались в воздухе.
– Держись крепче, – посоветовал Рэй и ухватился за балку, выступающую над дверью. Гонсалес, сунув тетрадь в карман, последовал его примеру.
– Ну ты даешь, – хмыкнул он.
Дом угрожающе затрещал.
Погребенные заживо
Окна задрожали и лопнули как мыльные пузыри. Последние языки заходящего солнца облизали “Врата Соломона”: оранжевый луч пробрался в гостиную, ощупал лица мальчишек и убрался восвояси, подальше от беды.
О том, что мебель будет падать, Рэй не подумал. Он представлял себе всё как-то иначе, если вообще представлял. На стены второго этажа градом посыпались книги. Следом раздался звон и металлический лязг антикварных часов.
“Отец точно убьёт меня, – мелькнула запоздалая мысль. – Если раньше не убьёт что-то другое”.
Диван, еще несколько минут назад мечтавший оторвать Рэю руку, безвольно прокатился по полу наперегонки со столом и встал “на дыбы” у стены, выбивая остатки стекол из окна. Штукатурка там, где он упал, тут же расцвела лиловым синяком. Огромной витрине повезло чуть меньше: сначала она завалилась на бок, а после перевернулась, как брошенный кубик, выплюнув все свои внутренности. Дом закряхтел, заскрежетал и заохал. А после стали сжиматься стены.
В обнаженные рамы хлынули потоки грязи. “Врата Соломона” черпнули её ковшом, и комната наполнилась влажной, пахнущей илом землей. Рэй никогда не думал, каково это – быть похороненным заживо, но теперь, кажется, узнал. Он читал о таком в книгах, но даже представить не мог всего ужаса черноты, которая надвигается на тебя гигантской волной. Отчаяние свернулось в душе и принялось скрести когтями всё громче и громче, подчиняя тело горячей панике. Темнота медленно, но верно завладевала каждым уголком сознания дома и запертых в нём людей.
– А ты не мог поднять его в воздух? – возмутился Гонсалес. И от этого замечания Рэю неожиданно стало легче. Дом закончил вращаться и встал вверх тормашками. Приземление смягчила тина, и теперь оба парня были по пояс в вязкой густой жиже, которая всё ещё заливалась в окно с хлюпаньем, жадными глотками. Рэй нащупал витрину и вцепился в неё, будто ищущий спасения на плоту в грозном море.
– Нужно найти люк.
– Отлично, – отозвался Гонсалес. – Только я не летучая мышь, чтобы видеть в темноте!
