– Деревню подожгли. Намеренно. Это сделали колдуны с Хандроза. Таким образом они хотят ослабить Дельту, подорвав её влияние здесь, на Земле. Тебя не было дома более трёх недель с момента смерти. Это большой срок для того, чтобы произошло такое ужасное событие.
– Но… я закрыл отцу глаза, – он снова поднял лопату, решив, что Степан ему врёт, – а значит трупное окоченение ещё не наступило. То есть, он умер недавно.
– Эх, милок-милок, ты смог закрыть его глаза не потому, что плоть была мягкой и податливой, но потому, что ты стал сильнее, чем был до этого. И выносливее, между прочим. Неужели ты до сих пор этого не заметил? – Видя замешательство в глазах Оскара, он продолжил: – То есть ты хочешь сказать, что ты не заметил, как за два с половиной часа вырыл огромную могилу и даже не устал? Что ты шёл по лесу полночи и не выбился из сил. Что, в конце концов, ты пока что ещё ни разу не поел и не поспал.
– Что же со мной стало?
– Ты вампир. И благодарить следует меня.
Степан указал большими пальцами обеих рук себе на грудь и чуть не свалился с надгробия.
Оскар призадумался. «Выходит, этот сумасшедший не врёт. Или по крайней мере часть его слов – правда. Тогда я действительно стал вампиром».
Он ощупал себя и впервые посмотрел на руки. Как бледна его кожа, почти светится голубизной.
«Предположим. И даже поверю ему, что какие-то маги с неведомой мне планеты подожгли бог весть зачем им понадобившуюся деревню. Тогда как мне расколдоваться?»
Демон опять прочитал его мысли.
– Тебе надобно выполнить условия контракта, только и всего. Вернёшь свою душу и тушку оборотня как ни в чём не бывало.
– И какие же условия контракта всё-таки?
– Ну нынче и молодёжь пошла. Всё вам надо по семьдесят четыре раза повторять:
Ты будешь жить, и в то же время нет,
Ты обречён навечно мне хранить обет.
Посмертно будешь призван ты в мой легион,
Но до тех пор контрактом договор наш закреплён.
Пять смертных душ ты должен будешь усыпить,
Тогда из кубка волшебного будешь должен ты испить.
И после этого обличье прежнее до смерти вновь ты обретёшь
Но до тех пор в теле вампира жизнь ты проживёшь.
– И что это значит? Всё равно ведь непонятно.
– Ой, дурья ты башка. У вас, у оборотней там что, солома вместо мозгов?
– Не знаю, – пробормотал Оскар. – Я никогда в голову никому не смотрел.
– Тебе нужно испить кровь у пятерых жертв. Они обязательно должны быть смертными, то есть, не нежитью, – он потёр руки и хихикнул. – А чтобы жизнь тебе медом не казалась, повелеваю, чтобы этими пятерыми были все твои дамы сердца.
– Дамы сердца? – Оскар поперхнулся. – Но это же уже гарем.
– Ничаво не знамо. Как ты будешь исполнять – не мои хлопоты. Не выполнишь – останешься вампиром навечно. Умрёшь в теле вампира – так плоть твоя вот здесь будет гнить, – он указал пальцем на припорошенную снегом почву.
– А душа?
– А душа – здесь, – Степан поболтал в воздухе небольшим мешочком, который висел у него на поясе.
– Зачем она тебе? Не будешь же ты просто её хранить. Да и не съешь поди.
– Армию собираю. Против ангелов. Надоели они мне вусмерть.
В распри между ангелами и демонами Оскару лезть совсем не хотелось. Мифологией юноша никогда не интересовался. Он задумался о другом: где ему найти целых пять дам сердца?
Похоронив отца, юный вампир решил вернуться обратно в выжженный город. В нём теплилась надежда, что, возможно, и Готика додумается вернуться туда. И ещё он просто не мог поверить, что никто не выжил.
Однако город был пуст. Оскар встал на мост, опершись о перила, и издал некое подобие вздоха. Он стоял и смотрел в сторону занесённого снегом леса: вид выжженного Андеадлинга его угнетал. Здесь больше не осталось ничего родного ему.
И вдруг где-то внизу он услышал стон. И так удивился, что даже подскочил на месте. Огляделся – никого поблизости. Но стон не прекращался. Он шёл откуда-то из-под моста. Парень перегнулся через перила. Они с жалобным скрипом покачнулись, а Оскар увидел внизу темноту промерзшей водной глади.
Ему повезло, что до вампиризма он был оборотнем, и его не удивило ночное зрение. Оно помогло ему разглядеть, что на льду под мостом кто-то шевелился. Оскар одним махом перепрыгнул через перила моста и оказался внизу. Лёд не хрустнул от такого напряжения, значит был крепким. Парень пригнулся и прошёл, дальше, ощупывая левой рукой днище полукруглого моста, чтобы нечаянно не стукнуться головой о доски.
Как же он удивился и одновременно обрадовался, когда увидел перед собой беспомощную и дрожащую Ангелину. Её кожа была обожжена везде, даже на лице. Она дрожала от холода и плакала. Оскар кинулся к ней, обхватил за плечи, но она вдруг вскрикнула.
«Ох, я делаю ей больно. Дотронулся до ожогов».
– Т-ты х-хол-лод-дный, – застучала она зубами.
При лунном свете она выглядела так по-неземному прекрасно, несмотря на все ожоги, рваную одежду и безумный страх в её глазах.
– Как ты тут оказалась? Давно ли ты здесь?
– Я… п-прип-полз-зла. Д-д-давно.
– У тебя столько ожогов. Надо отвести тебя к лекарю. Пойдём.
– Н-не м-мог-гу х-ход-дить, – она дёрнула его за рукав рубашки, и слёзы покатились по её щекам.
Тут Оскар обратил внимание, что на ногах, ниже колена всё покрыто кровью. Он ужаснулся сперва, и вдруг у него закружилась голова так, что он чуть не упал.
– Я умираю, – сказала Ангелина вдруг таким спокойным тоном, будто не промерзала и не испытывала вопиющую боль. Она снова притянула его за рукав рубашки, заставив наклониться и посмотреть ей в глаза. И прошептала: – Я знаю, кто ты теперь. Закончи мои страдания.
Она откинула свои светлые волосы, обнажая голую шею. В сумерках она почти искрилась, и хорошо виднелась бьющаяся жила. Запах крови ударил ему в нос, как ни старался Оскар не дышать ей. Он не выдержал и поддался искушению.
Отнюдь не мягко вонзил вампир зубы в мягкую плоть девушки, и сладковато-солёная жидкость наполнила его рот. Девушка издала нежный стон, с которым вышел её дух.
Жидкость походила на ту, которой его напоила Бьянка в лесу, но только в разы вкуснее, сочнее и питательнее. Оскар пил и никак не мог насытиться. Когда он закончил и отпрял от тела, то посмотрел на содеянное и ужаснулся.
– Я… убил её, – сказал он и, будто до конца не осознавая, кинулся к ней обратно, схватив за плечо окровавленной рукой. – О, нет! Нет-нет-нет! Как же?
Его вдруг замутило. Он встал на колени и избавился от всего того, что попало к нему в организм. Оскару резко поплохело. Его шатало из стороны в сторону, кружилась голова, всё тело болело и ломало.
– Никогда, – прошептал он сам себе, – никогда больше не буду пить человеческую кровь. Лучше уж барсук.
утро двенадцатого января 1878 года
– Зрите, то упырь неприязньный под городницей. Изимай и убий его, робята.
Оскар услышал это совсем рядом, и ему пришлось вскочить.
– Гляньте, с ним-то девица, навь ведавшая. Бледна и ляда. Бий его вилами!
«Это за мной».
Не взглянув на Ангелину даже в последний раз, зная, что больше он никогда её не увидит, он кинулся сломя голову в лес, ожидая, что толпа неотёсанных верующих горожан устремится за ним в самую чащу. Но всё же ему повезло стать именно вампиром. Это позволило ему быстро оторваться от преследователей.
Где-то вдали забрезжил рассвет. Если верить всяким байкам про упырей, то ему придётся несладко, окажись он на солнце. Оскар ухмыльнулся и покачал головой. Кто бы мог подумать, что с ним такое случится?
Он бродил по лесу в поисках укрытия. В один момент ему пришла в голову идея найти какую-нибудь старую гору, в которых очень часто встречаются пещеры и «задневать» там.
Юноша взял северное направление, где, ему казалось, довольно скалистый ландшафт. Но, однако, в пещере прятаться ему не пришлось. Он вскоре вышел к внушительному трехэтажному строению, имевшему много башен с острыми пиками на их крышах. Здание одиноко стояло посреди лесной чащи, увитое засохшими лазающими растениями, словно бы его обитатели желали скрыться ото всех. Оскар почему-то не сомневался, что дом был жилым.
Солнце уже стояло высоко, и его коварные лучи, просочившиеся сквозь облака, больно обожгли вампиру предплечья. Оскар встал на ступеньки, под крышу, но позвонить в колокольчик не решался ещё несколько минут. Когда же он собрался с духом, ему незамедлительно окрыли. На пороге стояла Бьянка Макалистер.
– Мы с сестрами приехали в Андеадлинг тридцать лет назад, – Бьянка поставила красивый фарфоровый сервиз на кофейный столик и кинула в пузатый самовар шишек, нахлобучив на конфорку сапог, туда, где должен быть колпачок. – Были гонения.
– Из-за чего так вышло? – Оскар вежливо уселся на бархатный, зелёного цвета диван и принялся потирать обожжённую руку. Бьянка заметила это.
– Ой, бедненький, под солнце попал? Давай помажу.
Она выскочила из комнаты, споткнувшись о порог перед тем, как пересечь дверной проём. Оскар остался один в странной, довольно пыльной гостиной. От выхода её не отделяло ничто. Сразу же за его диванчиком был склад из всякого рода верхней одежды.
На стене, над тем проемом, в котором скрылась Бьянка, размеренно тикали часы с маятником и кукушкой. Было чуть больше десяти утра.
«Во сколько ложатся спать вампиры?»
Зелёные шторы никто не задёрнул, и тусклый свет свободно проникал сквозь грязные окна в пол.
«Наверное, потому что пасмурно».
Бьянка вернулась через пару минут и принесла тюбик неизвестной Оскару мази бирюзового оттенка с ярко выраженным ароматом эвкалипта. Впрочем, Оскар не знал, что такое эвкалипт.
Вампирша открутила крышечку и выдавила небольшую каплю себе на пальцы. Затем растерла прямо в месте ожога на руке Оскара. Он почувствовал приятную прохладу, а затем буквально на глазах от его ожога ни осталось и следа.
– Что это?
– Да обычный «Спасатель», – она рассмеялась. – Хотя Беатрис у нас варганит какую-то настойку, которая ещё лучше помогает справиться с ожогами. Но тут даже больше не мазь помогла, а твоя собственная регенерация справилась, а мы ей поспособствовали просто.
Оскар заметил, что он гораздо лучше стал понимать речь Бьянки. Она больше не казалось ему чем-то диким и чудным.
– А Беатрис – это…
– Это сестра. Средняя. Но для меня старшая. Я тут самая маленькая.
– А сколько тебе?
– Всего сорок, – она улыбнулась, обнажив острые зубки.
– Всего! Ничего себе!
С другой стороны, Готике стукнуло уже за шестьдесят, поэтому для вампиров это вполне себе молодой возраст.
– А тебе сколько?
– Мне 15 исполнилось вчера. Должно было исполниться по крайней мере.
– А-а-ах, ты же ещё совсем малыш, – Бьянка почему-то захлопала в ладоши. – Ой, прости, ты мне задал вопрос перед тем, как я ушла за мазью. Ты спросил, почему были гонения. Это из-за Беатрис как раз. – Вампирша наклонилась к самому его уху и прошептала: – Она ведьма.
– Гостям все наши секреты выведываешь?
В проёме, ведущем в другие комнаты, стояла, скрестив руки на груди, среднего возраста брюнетка, стриженная под каре. Она была одета в некое подобие платья-плаща тёмно-синего цвета, что ужасно контрастировало с зелёным интерьером дома. Её рот скривился в недовольной ухмылочке, а тонкие брови съехали на переносицу. Она была бледна, глаза её светились, а губы были сухими – однозначно вампир.
Женщина широким шагом, стуча каблуками по дереву, подошла к Оскару и протянула руку (без перчатки, в отличие от Бьянки) для поцелуя. Оскар, знавший немного этикет, приподнялся и, вежливо поклонившись, прижался губами к тыльной части кисти. Вампирша улыбнулась.
– Меня зовут Беллинда Макалистер. Я хозяйка этого поместья.
– Очень приятно с вами познакомиться, – Оскар галантно поклонился ещё раз. – Оскар Макгайр.
– Бьянка рассказала мне, что с вами случилось. Думаю, мы войдём в ваше положение, и вы можете остаться у нас на пару дней. Никто не возражает.
Она обернулась через плечо и стало видно, что в глубине тёмного коридора, откуда все приходили и куда все уходили, стояла ещё одна женщина. Но она поспешила скрыться, как только Беллинда заметила её присутствие.
– Вы очень любезны, госпожа Макалистер.
– Кроме того, ночами мы сможем отправляться на поиски в лесную зону. Не только для пищи, но и для поиска вашей сестры, господин Макграйр.
Оскар узнал от сестёр Макалистер, что их тоже обратили тридцать лет назад. Точнее двух из них: Беллинду и Бьянку. Беатрис оказалась необращённой. И вот почему.
1846 год
Девушки жили со своей матерью далеко в Шотландии, на полуострове Кинтайре, когда поползли слухи, что средняя сестра – самая настоящая ведьма. Это произошло, поскольку мать девушек однажды тяжело заболела, но Беатрис нарвала каких-то трав, благодаря которым женщина излечилась. И после этого простые жители требовали свершить правосудие над ней за использование колдовства и связи с дьяволом. Обвинения распространились на всех сестёр. Люди утверждали, что те заодно с ней и помогали в магии.
В них бросали камни и палки, им продавали самые худшие товары на рынке, разбивали окна и даже могли просто избить или облить водой на улице. Вслед кричали гадости и подбрасывали мышей в дом. Но однажды на пороге их хижины появился таинственный незнакомец.
Он был худ и бледен и носил тёмный плащ. Тонкие пальцы его вцепились в какую-то старую суму, болтавшуюся на плече. Он говорил размеренно, но с ноткой тревоги в голосе.
Этот мужчина прибыл издалека и попросил остаться на ночлег. Радушные девушки, конечно, предоставили ему одну из постелей в подвале.
Когда на следующее утро Беллинда попыталась пойти на работу, она не смогла выйти из дома. Во дворе стояла толпа с вилами и факелами. В неё опять полетела очередь из камней. Беллинде пришлось вновь скрыться в доме. От бессилия она села на пол и начала плакать. Тогда вдруг поднялся к ней тот странный чужеземец и рассказал ей о чýдном месте под названием Андеадлинг. Где рады всем, даже таким, как её сестра, Беатрис.
Идея уехать казалась ей такой безумной, но в то же время заманчивой, что Беллинда, недолго думая, согласилась. Вот только таинственный незнакомец предупредил её, что для этого ей нужно дать ему несколько капель своей крови. И непременно ночью при свете Луны.
Беллинда спросила, не колдовство ли это. На что тот ответил, что непременно.
Тогда ночью они пробрались на задний двор, чтобы не увидели её сестры. Беллинда закатала рукав своего платья до локтя, обнажив предплечье, отвернулась и даже зажмурилась, чтобы не видеть того, что творится. И именно в этот момент отворились ставни в спальню Беатрис, которая, внезапно появившись в окне, вдруг громко воскликнула:
– Purgamentum xix!
Чужеземца будто бы отбросила неведомая сила на пару метров, и он впечатался в стену дома. Беллинда вскрикнула и, упав на колени, принялась молиться. Беатрис с ужасом заметила, что из руки сестры быстро сочится кровь. Она била пульсирующей струёй и вытекала с каждой секундой всё больше. Не медля ни секунды, ведьма схватила в зубы пучок каких-то трав и плавно спикировала на крышу крыльца, а после на землю, прямо из окна.
Она подбежала к сестре, растерев цветки высушенных растений между пальцами, и приложила их к ране. Но кровотечение не прекращалось. В ужасе Беатрис пыталась остановить кровь с помощью какого-нибудь заклятья, но ни одно из них не помогало. И вдруг ей на плечо легла тяжёлая мужская ладонь.
– Твоя сестра умирает, – хриплым голосом молвил незнакомец. – От укуса вампира нет лекарства или заклинания. Но её ещё можно спасти.
– Как? Я готова на всё.
– Тогда позволь мне закончить начатое. Принеси ритуальный нож и чашу с красным вином, колдунья.
Беатрис кинулась в дом и вынесла всё необходимое, наказав сонной Бьянке вернуться в постель и не высовывать свой любопытный маленький носик. Ведьма отдала мужчине предметы. Тот сел на корточки возле уже побледневшей и ослабшей Беллинды, взял в левую руку кубок, а в правую – руку девушки и позволил её крови свободно стекать, перемешиваясь с вином. Затем он взял нож и провёл небольшой надрез на лицевой стороне своей ладони прямо посередине. Его кровь была темнее и гуще, чем у людей. Медленная, тягучая капля упала в бокал. После этого незнакомец поднёс его к дрожащим губам пострадавшей. Он посмотрел ей в глаза, и женщина покорно отпила два глотка, будто была готова сделать, что угодно, в этот момент.
– Meum sanguinem, et effundam in phialam. Victima sanguine fluent ibi quoque. Vita nostra erit mixtio, et ego ero ei matrona in aeternum.
Беатрис в ужасе смотрела, как этот странный мужчина приподнимает голову сестры и вонзает острые клыки прямо в шею. Она кричит, но крик этот слабый и смиренный. Вампир высосал из женщины всю кровь, и её тело упало подле его ног.
Ведьма кинулась на вампира, вкладывая в своё заклинание всю ярость и горечь.
– Adipiscing strenuus!
Вампир пошатнулся, но даже не упал. Выпитая только что кровь подпитывала его силы. Он был силён и опасен как никогда. Но хотя бы не голоден. Холодные глаза взглянули на Беатрис недобро, а затем он прыгнул вверх и растворился в ночной мгле.
Похороны назначили на третий день после смерти. Тело Беллинды положили в сухой и прохладный подвал. Беатрис решила, что так удастся замедлить разложение.
Во всём доме воцарил траур. После ухода нотариуса вечером второго дня, девушки отправились спать. Но Беатрис не спалось. Совесть гложила её, ведь ей казалось, она могла спасти сестру, если бы не позволила этому ужасному вампиру закончить начатое. Ведьма лежала на тахте, уставившись в потолок, как вдруг кто-то нежно провёл ладонью по её волосам. Беатрис в ужасе вскочила, повернула голову и уставилась глаза в глаза своей сестре Беллинде. Та улыбалась. Беатрис не сдержала крика, увидев перед собой покойницу.
– Тише ты. Всё нормально.
Но всё было ненормально. Глаза Беллинды светились белым в темноте, а во рту появилась пара острых клыков, сверкающих при улыбке. Кожа её стала бледнее выбеленной ткани, а движения стали более быстрыми и грациозными. Но никак не могло быть такого, что сестру превратили в…
– Вампира! Этот мужчина, он не обманул, – Беллинда вцепилась в плечо сестры. – Мы должны были его послушать. Он спас мне жизнь! Где он, кстати?
– Он исчез после того, как свершил над тобой ритуал обращения. И никто не знает, кто он такой и куда уехал.
Но Беатрис всё же решила, что разыскать незнакомца будет правильным решением. Он упоминал какой-то Андеадлинг. И с того момента ведьма углубилась в поиски. Она всегда выбиралась ночью, чтобы избежать любых издевательств, но библиотеки молчали, равно как и люди. Впрочем, люди бы ей и так не ответили, а лишь плюнули вслед. Кто же захочет помогать в чём-то ведьме? Люди только и думали, как скорее сжечь её на костре.
Каково же было её удивление, когда однажды утром она вновь увидела в их дворе того незнакомца в тёмном плаще. Он выглядел отнюдь не дружелюбным. И совершенно потерял интерес к Беллинде, которая так и крутилась вокруг него. Однако незнакомца теперь больше интересовала Бьянка, которой так нравилось играть с большим дядей.
Беатрис решила, что это самый лучший момент, чтобы распросить про Андеадлинг. Мужчина-вампир подивился её вопросу и засмеялся, но всё же ответил следующее:
– Тебе надо последовать за мной и покинуть страну. Ты не пожалеешь, колдунья. Но для этого вы все должны дать мне испить вашей крови.
– С какой стати мне верить тебе? Как я должна понять, что ты не обманешь? Вначале доставь нас в Андеадлинг, а потом получишь крови.
– Хорошо. Уговор принят.
Несколькими днями позже они собрали вещи и отплыли на большой шхуне далеко в море. Беатрис имела морскую болезнь, а посему путешествие далось ей нелегко. Они плыли несколько дней, и всё это время мужчина и Беллинда уединялись в отдельной каюте, где, как казалось средней сестре, они занимались всякими непотребствами. Но на самом деле вампир просто показывал, на что теперь способна Беллинда со своей новой сущностью, и учил её контролировать голод.
Спустя несколько суток они прибыли в порт, находящийся в очень длинном, растянувшемся вдоль берега моря, городе. Это и был Андеадлинг. Домики тут были невысокие: всего по два этажа. Но зато тут было тихо, спокойно, и никто не обращал на трёх пришелиц какого-то чрезмерного внимания. Они не казались странными в этом месте.
Мужчина помог девушкам снести багаж с корабля, но они двинулись не в глубину города, а взяли кэб и отправились в сторону дремучего леса. Когда повозка остановилась, и они вышли из неё, мужчина сказал:
– Уговор есть уговор.
И почему-то схватил за руку Бьянку.
Луна вышла из-за туч. Она была неполной, но светила ярко. И в этом свете отражался блеск клыков мужчины-вампира и светящиеся от возбуждения глаза Бьянки. В них не было ни капли страха.
Он сделал не совсем, как в прошлый раз. Вампир попросил девушку достать из багажа ритуальный бокал с вином и кинжал, но также он достал пустую флягу. И, порезав Бьянке руку сперва сцедил некоторую часть крови в пустую ёмкость, наполнив её доверху. А затем точно так же смешал свою кровь с кровью девушки в вине и вонзил зубы в нежную девичью шейку. Беатрис было больно на это смотреть, чего нельзя было сказать о Беллинде. Она смотрела на это со страшным хладнокровием, будто бы знала, что ничто не может пойти не так.
Тело Бьянки укрыли саваном и закопали в прелых листьях, благо уже наступила осень, а в Андеадлингском лесу росло много клёнов, которые как раз сбрасывали листву.
Две девушки отправились в отель при порте, и, заселившись в один из недорогих номеров, принялись дожидаться обращения сестры. Спутся два дня, она сама пришла в отель и постучалась в их комнату.
Теперь Беллинда и Бьянка стали другими. Они спали днём, а ночью охотились и развивали свою вампирскую сущность. Незнакомый мужчина (за все эти месяцы они так не узнали, как его зовут) всё ещё появлялся в их жизни, иногда помогая девушкам научиться управлять своей силой. Но Беатрис знала, зачем он на самом деле до сих пор посещает их. Ему нужна была ведьма.
Они решили отстроить дом в лесу, подальше от любопытных глаз горожан, которые, как оказалось в действительности, вампиров и сами не жаловали. Но зато жители Андеадлинга весьма положительно относились к Беатрис. Девушки наняли зодчего, благо состояние, которое удалось им накопить к тому моменту, позволяло это сделать, и построили сперва не очень большой двухэтажный деревянный домик. Это уже впоследствии он оброс несметным количеством полукруглых остроконечных башен.
Итак, жизнь Беатрис завертелась по новой. Она стала местной лекаршей, поскольку весьма умело варила разнообразные снадобья, которые покупались просто на ура. Девушка открыла свою лавку эликсиров на окраине Андеадлинга, и на это сёстры стали жить. Но старая привычка всё равно сделала Беатрис нелюдимой, вот почему она так и не прославилась.
Тот вампир всё добивался того, чтобы молодая ведьма поделилась с ним своей кровью. Но девушка не соглашалась. Она не готова была променять на вечную жизнь свою… идею.
Каждый вечер перед тем, как уснуть, она смотрела на портрет своей матери, и шептала себе: «Я добьюсь этого, матушка. Я найду способ жить вечно смертному».
Это был её маленький секрет. Создавая лечебные зелья, Беатрис параллельно работала над эликсиром вечной жизни и молодости. И ставила эксперименты на себе. А помогал ведьме в этом лунный камень, который по счастливой случайности ей удалось обнаружить в Андеадлингском лесу. К слову, лес этот называли безмолвным. И было от чего. Внутри него стояла оглушительная тишина. Впрочем, это уже совсем другая история.
– А куда делся тот вампир, что обратил вас? – поинтересовался Оскар, когда Бьянка окончила свой рассказ.
– Исчез, – вампирша отпила чай из фарфоровой чашечки, отставив мизинчик. – Просто взял и исчез.
– Он понял, что от Беатрис крови не получит, – пояснила Беллинда. – И ему нужно было двигаться дальше.
Вдруг Оскар услышал невнятное и хриплое бормотание за своей спиной и аж вскрикнул от неожиданности. Повернувшись, он увидел женщину в зелёном капюшоне. Он открыл рот в удивлении, ведь только что он видел очертания её в тёмном коридоре напротив. Сёстры Макалистер заулыбались. А женщина в капюшоне продолжила бормотать, и Оскар прислушался, чтобы разобрать слова.
– Заклинание телепортации на небольшое расстояние, – пояснила она. – Моя собственная разработка.
– Это просто потрясающе! Я даже не знал, что такое возможно.
Женщина откинула капюшон и поправила замысловатый пучок рыжевато-русых волос на голове. Она выглядела моложе своих лет. Если считать от приблизительного года её рождения, с учётом переезда в Андеадлинг в 1846 году, то ей должно было исполниться не менее сорока восьми. Однако не было и намёка на седину или старческие морщины. Лишь пара мимических складочек заложилась в уголках её глаз.
«Действие лунного камня? Или эксперименты с вечной жизнью?»
Сёстры-вампирши продолжали загадочно улыбаться и хихикать. Не обращая на них внимания, Беатрис продолжила:
– Я работаю над кое-чем ещё. Разрабатываю противооборотное зелье от вампиризма. Это весьма тяжело, так как для этого необходима кровь не только обратившегося, но и обратившего. Скажите, господин Макгайр, вы помните того, кто вас… вероломно покусал?
– Э-э-э, видите ли, Беатрис. Это не совсем обращение. Это контракт. С демоном. Наверное.
Вампирши ахнули в ужасе. Беллинда даже перекрестилась слева направо по-католически. Беатрис лишь недовольно вскинула одну бровь.
– Против демонических сил я, к сожалению, бессильна, господин Макгайр, – она вздохнула. – Вам нужно как можно скорее выполнить его условия, пока с самим демоном что-нибудь не случилось. Иначе придётся вам коротать свой век вечно в облике вампира.
Тут Беатрис заметила, что сёстры вновь принялись за обыденное хихиканье: Бьянка за наглое и открытое, а Беллинда за чопорное и скрытное, в кулачок.
– Да что с вами такое? Привели в дом гостя и насмехаются.
– Представляешь, Оскар, – сказала Бьянка. – Наша сестра сегодня выходит замуж.
– Ого! Примите мои поздравления.
Беатрис скривилась, будто съела очень кислый, да ещё и прогнивший лимон и запила это прокисшим кефиром, а затем надменно отвернулась к окну.
– Вот сейчас как распахну шторы во всём доме, посмотрим, кто будет смеяться.
– А мы знаем только, что он, по крайней мере тоже шотландец. По фамилии определили, – всё так же широко улыбалась Бьянка. – Но увидим мы его только сегодня во время церемонии.
– И правильно. Вы недостойны даже его взгляда.
– Смотрите-ка, какие мы стали важные. Ну и больно нужен нам этот твой Макдуф!
После бракосочетания Беатрис сменила фамилию и переехала, прихватив с собой свою портативную алхимическую лабораторию. Поэтому Оскару теперь выделили целую спальню под собственные нужды.
Однако первым делом он стремился отыскать сестру. Каждый вечер, как только темнело Оскар и Бьянка выходили в лес и шерстили всё от и до. Но Готики нигде не было.
– Слушай, может, она это, того?
– Нет. Я знаю, что она ещё жива. Чуйка.
– Поверю на слово. Вы, оборотни, многое что чуете. Знаешь, а мне даже не верится, что ты теперь вампир. Всё-таки ты какой-то не такой. Будто бы в тебе что-то осталось от оборотня.
– Возможно, потому что я ещё не привык к новому обличью. Гляди, мы снова у кладбища.
– Слушай, а почему бы нам и его заодно не осмотреть? Мы всё время ходим у него кругами, но ни разу не заглянули даже глазочком.
Оскар колебался. Кошмары той роковой ночи всё ещё преследовали его во снах, хоть и говорят, что вампиры не видят их. К тому же ему не хотелось вновь увидеть могилу отца. Парень никак не мог смириться с тем, что он погиб.
– Ладно. Только одним глазочком. Там всё равно никого и быть не может.
Они походили вдоль рядов могил. На всякий случай оба захватили из дома по фонарю на керосине. Ночное зрение – это вещь классная, но мелкие детали помогает лучше увидеть искусственный свет.
На кладбище было тихо и пусто. Даже подозрительно тихо и пусто. Оскар хмуро оценил вновь закопанную могилу, из которой вылез Степан во время его последнего посещения кладбища. И вдруг ему в голову пришла безумная идея поискать свою могилу. Он стал тщательнее вглядываться в буквы на надгробиях, стараясь не смотреть в сторону могилы Эллиота Макгайра. Но своего имени не обнаружил. Почему?
– Слушай, а в склепе ты смотрел?
– Не пойду я туда. – Оскар чуть было не выронил фонарь: так неожиданно Бьянка подкралась к нему сзади. Вампиша же.
– Ну-у-у. Ты что, трус? Я думала, оборотни храбрые.
– Но я же больше не оборотень!
– А вампиры ещё храбрее, – она показала язык.
Пришлось Оскару плестись за неугомонной подружкой в холодное и мрачное строение. Внутри было темно, сыро и снова пусто. Они прошли дальше, миновав стопку инструментов у стены, откинули портьеру, скрывающую вход в усыпальню. Им предстала квадратная комната, с греческими колоннами вдоль стен. По бокам находилось несколько каменных гробов за стеклом. В центре располагалось некое подобие алтаря и большой чаши для свеч подле него. Где-то капала вода. На потолке мирно примостился паук на своей паутине.
– Тут пусто. Вот и чего мы…
– Братик!
Вдруг нечто стремительное вылетело из-за одного из гробов и кинулось на шею Оскару. Тот опешил.
– Г-готика?
– Братик, забери меня, пожалуйста отсюда. Мне страшно и одиноко.
Обрадованная Бьянка захлопала в ладоши и уронила фонарь. Тот потух, а керосин разлился по полу.
– Ерунда! Кто-нибудь да вытрет.
Они вышли из склепа, а потом покинули и кладбище. Готика так и осталась висеть на шее у Оскара. К своему удивлению, её оказалось нести совсем легко, словно она ничего не весила. Или это он стал сильнее?